Почему-то его это обидело.
— Яичницу будешь? — буднично спросил Сигизмунд. Хотя и знал, что она не поймет. Не дожидаясь ответа, ушел на кухню.
К диковатому виду кухни он уже попривык. Только вот банки с окаменевшим вареньем надо будет все-таки на помойку вынести.
Плюхнул на сковородку пять яиц и уселся с книжкой, которую почитывал по утрам за завтраком. Книжка была любопытная. Про то, как Колчак в космос ракету запускал. Альтернативная история. Сигизмунду нравился там один персонаж, как ни странно — большевик.
На кухню пришла девка. Сигизмунд, не глядя — готовность яичницы определил на слух — выключил огонь.
Лантхильда чинно села за стол, сложила руки. Изрекла:
— Нуу…
Господи, неужто по-русски заговорила?
Девка явно не понимала, что Сигизмунд делает. Он нехотя отложил книгу в сторону. Девка пугливо взяла ее в руки. Конечно, вверх ногами. Перевернула, посмотрела картинку на обложке. Там красномордые мужики с голубыми свастиками на буденовках тянули к читателю руки из заснеженной тайги.
Лантхильда подняла взгляд на Сигизмунда. На щеке у нее еще остался рубец от подушки. Но зубной пастой от нее разило и на верхней губе остались белые «усы».
Сигизмунд потянулся и вытер ей «усы». Сама ведь не сообразит. Позориться еще.
— Это, девка, произведение Андрея Валентинова, «Око Силы» называется, — сказал Сигизмунд, отбирая у девки книгу. — Ни к чему оно тебе. Все равно не одолеть.
На самом деле книга натолкнула Сигизмунда на хорошую идею. Дабы эффективно бороться с нечистью, которой кишели большевистские войска, автор породил дивную народность — дхаров. Дхары любую нежить мелко видели и все про нее знали. Обитали в тайге. И вообще их очень мало осталось.
Так чем плести, что девка из Рейкьявика, лучше уж отнести ее к малоизученной и фиктивной народности дхаров — и дело с концом. Никто не разберется, всем все по фиг.
Решено. Девка — дхарская беженка. Родственница. Только дальняя. Очень.
* * *
К машине Лантхильда уже попривыкла, видать. Подошла доверчиво, сразу дверцу стала выдергивать.
— Да погоди ты, — сказал Сигизмунд, отталкивая ее в сторону. — Не видишь что ли, заперто.
Погрузились. Благословясь, поехали.
— Нуу, — сказала Лантхильда, довольная. — Таак…
Она в точности копировала интонацию Сигизмунда.
Они ехали к Пяти Углам. Сигизмунд решил по центральным навороченным лавкам попусту не шариться. Все равно там ничего, кроме гонора, не сыщешь. Была у него на примете небольшая немецкая фирмочка с устрашающим чисто германским названием «Мильденбергероптик». В одно слово. Минуты две в свое время стоял, как дурак, читать пытался. Сто пятьдесят лет безупречной оптической деятельности. Трудовые династии. Месяца три назад Сигизмунд возил туда мать
— обновлять очки. «Мильденбергероптик» ему понравилась, невзирая на название.
Остановив машину перед магазином, Сигизмунд еще раз повторил:
— Право, лево, верх, низ.
И кулак показал.
Лантхильда без выражения посмотрела на кулак.
По магазину бродило два неприкаянных посетителя. Слепо щурясь, вглядывались в оправы. Продавщицы с отсутствующим видом дремали за прилавками, как куры на насесте.
Девка забоялась. Кругом были зеркала и слепые пустые глазницы оправ.
Сильно сжала руку Сигизмунда (они вошли под ручку, «как приличные»).
Сигизмунд подтащил упирающуюся Лантхильду к прилавку и вывел продавщицу из летаргии. Потребовал показать оправу. Продавщица несколько секунд глядела на девку, потом небрежно вытащила несколько оправ приторно-розового цвета. Оправы были из дешевых.
Сигизмунд к ним даже прикасаться не стал. Потребовал показать другую — тонкую, золоченую. Она стоила 415 тысяч.
Продавщица с сомнением задержала взгляд на лице Сигизмунда. И получила! Умел Сигизмунд глядеть леденяще и брезгливо. По устам злую улыбочку пустил. Предки в сейме, блин, заседали, орали там и ногами топали, Радзивилла какого-нибудь честя.
Вынула тонкую золоченую. Сигизмунд ее девке на нос пристроил. Лантхильда стояла неподвижно, от страха тяжело дышала. Глаза застыли, рот приоткрылся. Руки плетьми свесила.
Сигизмунд отошел на шаг, полюбовался. Продавщица вдруг шевельнула ноздрями и оживилась. Почуяла, что этот покупатель действительно дорогую купит. Куда более любезно предложила еще одну — за 470 тысяч. Сигизмунд с готовностью повесил на девку за 470 тысяч. Эта оправа, также тонкая и золоченая, была еще лучше. С завитком у виска. Неожиданно придала девкиному лицу не только ученость, но и некое новое обаяние. Изящество даже.
Сигизмуд попросил еще раз дать первую оправу, померил. Снял, померил вторую. Взял вторую.
— Заказывать будете? — спросила продавщица.
Сигизмунд сказал, что будет. Продавщица, не переставая выписывать чек, крикнула на весь магазин:
— Таня!
Из глубин магазина выплыла дева с усталым лицом, облаченная поверх свитерка с джинсиками в тоненький голубой халатик, имитирующий медицинский. Умирающе бросила Сигизмунду с Лантхильдой:
— Идемте.
Девка стояла как вкопанная. Сигизмунд взял ее за руку и повел. Она шепотом спросила:
— Хва?..
— Йаа… — сказал Сигизмунд. Тоже шепотом.
Лантхильда совсем закручинилась.
Таня посмотрела на них, полуобернувшись.
В кабинете было темно и тесновато. В углу стояла вешалка, кренившаяся под тяжестью таниной шубы.
— Раздевайтесь, — любезно сказала Таня.
Сигизмунд куртуазно вынул девку из ромбического леопардоида. Лантхильда пыталась возражать, мешать ему. Пришлось и ее одарить «антирадзивилловским» взглядом.
Таня с терпеливой усталостью ждала, пока клиенты перестанут ломаться. Сигизмунд глупо топтался с девкой у вешалки. Наконец стащил с нее шубку и водрузил на крючок. Скинул куртку.
— Готовы? — спросила Таня. И показала на кресло, имевшее сходство со стоматологическим.
Сигизмунд подтолкнул девку к креслу. Она пошла, несколько раз покосившись через плечо на леопардоида — не спер бы кто.
Уселась. Повозилась, устраиваясь. Вздохнула обреченно.
Сигизмунд притулился у выхода на старом продавленном сиденье. И готовился к сложностям.
Таня надвинулась на Лантхильду с чудовищной черной хреновиной для стекол. Лантхильда втянула голову в плечи. Что-то пискнула жалобное.
Со своего места Сигизмунд сказал спокойно:
— Не обращайте внимания, Татьяна. Делайте свое дело.
Татьяна водрузила на девку оправу-стенд, как окрестил про себя Сигизмунд черного монстра. Подошла к стене, потянула таблицу.
Сигизмунд понял: пора! Кашлянул.
— Да, Татьяна… — сказал он. — Тут такое дело… Понимаете, Лантхильд не говорит по-русски.
— Нуу… — сказала девка из-под оправы-стенда — видимо, имя свое заслышала.
Татьяна обратила к Сигизмунду измученное лицо.
— Что, совсем кириллицы не знает? У меня латиница есть.
— Латиницы тоже не знает. Она редкой народности, бесписьменной. Очень древней. Таежной, восточносибирской. Их на всем земном шаре семьдесят три человека осталось. Дхары называются.
Все оказалось значительно проще, чем думал Сигизмунд. Даже дхары, в общем-то, почти не понадобились. Унылая Татьяна, не поднимая вопроса о зайчиках и белочках, тут же повесила таблицу с разорванными колечками.
Затем подошла к Лантхильде и, печально-ласково воркуя над ее головой, принялась всовывать стеклышки в черного монстра.
Сигизмунд понял, что чувствует дрессировщик, когда впервые выводит своего ручного тигра на арену.
— Ну, Лантхильд, пора. Покажи, чему ты научилась. Верх, низ, право, лево.
Девка распевно повторила:
— Верх-нииз… право-леево…
— Отлично, — сказала Татьяна. Она заметно повеселела.
Взяв указку, пошла к таблице.
— Вы по ней постучите, Таня, — присоветовал Сигизмунд. — Чтобы внимание привлечь.
Таня поглядела на Сигизмунда с удивлением, но совету последовала. Постучала по первому колечку.
Девка сказала:
— Нииз…
— Она не видит, — сказала Татьяна. И пошла менять стекло.
Мурыжились минут двадцать. Выяснилось кстати, что девка действительно путает право и лево, потому что показывала она правильно. После всего, что Сигизмунд успел о девке выяснить, этому он не удивился.
Для контроля Сигизмунд предложил проверить Лантхильду дополнительно.
— Скажите, Таня, у вас таблица со зверюшками имеется?
— Да, — сказала Татьяна, — но ведь вы, как я поняла, дхарским не владеете?
— Собаки там есть? Кошки?
Татьяна кивнула.
— Свиньи? — добавил Сигизмунд.
Татьяна вывесила детскую таблицу. Вопросительно посмотрела на Сигизмунда.
— Покажите ей мелких собак, кошек и свиней, — сказал он. — Эти слова я по-дхарски знаю.
Татьяна вдруг фыркнула. Ей тоже сделалось смешно. Даже печалиться забыла.
— Лантхильд, хво? — вопросил Сигизмунд, когда указка ткнула в борова.
— Свиин, — поведала девка.
— А это хво?
— Хундс…
— А это?
— Мьюки…
— А это?
Пошли совсем уже крошечные, тараканоподобные зверьки.
— Гайтс, — сказала девка.
Сигизмунд подошел к таблице поближе. Он и сам со своего места уже не видел.
— Коза, что ли? Или врет она? Вы ей хряка покажите.
Указка перешла на свинью, которая была безошибочно охарактеризована девкой как «свиин».
Дальше Лантхильде показывали красные и зеленые пятна, определяли расстояние между глаз — оказалось, ужасно широкое, семьдесят миллиметров. Диоптрии у девки были серьезные: минус пять и минус шесть.
— Стекла толстые будут, — сказала Татьяна. — Вы уже подобрали оправу?
— Да. Золотую.
Татьяна поглядела на Лантхильду, которая все еще маялась в оправе-стенде и отдаленно напоминала инопланетянина.
— Тонкая плохо удержит толстые стекла.
— И что делать? — Сигизмунд вдруг почувствовал раздражение. — В чем ей ходить? В пластмассе этой розовой… как свиин?
Татьяна освободила Лантхильду от монстра.
— Дело ваше, — сказала она прежним унылым тоном. — Все в принципе решаемо. Поставьте пластиковые стекла, так даже лучше.
— Слышь, Лантхильд, — развязно обратился к девке Сигизмунд. — Пластиковые глаза тебе лепить будем.
Лантхильда не поняла, но на всякий случай важно сказала:
— Таак…
Татьяна с подозрением покосилась на Лантхильду, на Сигизмунда. Подвох почуяла. Спросила тихо:
— Что за дхары такие?
— Беженка дхарская, из тайги, — охотно объяснил Сигизмунд. — Дхары — они по Амуру живут. Там по соседству тунгусы, которые обманчжурились. Сейчас их самоопределение заедать стало, выдавливать начали дхаров. Ну а как тунгусские националисты ополчились, так и пошли беженцы дхарские…
— Они христиане, что ли?
Татьяна поглядела на девку с симпатией. Сигизмунд вспомнил почему-то обращенного в православие Федора и решил глобально разочаровать Татьяну.
— Язычница… Шаманистка.
— Ой! — сказала Татьяна. — До сих пор сохранились? — И на Сигизмунда поглядела отстраненно, как на зачумленного (ну точно из недавно обращенных в православие девица!)
Сигизмунд с удовольствием рассказал ей обо всем. О предках в сейме. О Радзивилле. О Понятовском. О Сигизмунде-Августе наконец! О Варшавском восстании «За нашу и вашу свободу!» — слышали?
О восстании Татьяна слышала. Из любимого детского сериала «Четыре танкиста и собака».
Ну вот, и укатал после восстания проклятый царизм сигизмундовых предков в дальнюю Сибирь, куда и Макар телят не гонял… А там — сами понимаете… дхары.
Татьяна покивала. Понимала. Дружба народов, невзирая на языческие заблуждения и полную нерусскоязычность.
— И вот упала как снег на голову. Из дальней родни. Ссыльные повстанцы роднились с дхарами — дхары-то поляков в одна тысяча восемьсот шестьдесят шестом году как братьев приняли… Об этом даже передача как-то была… По радио…
Тут из магазина снова донесся зов:
— Таня!
— Извините, — сказала Татьяна.
Сигизмунд поднялся, взял Лантхильду под руку и вытолкал из кабинета. Навстречу уже пер новый клиент — с отстраненной благожелательной улыбочкой нес брюхо какой-то «новый русский». Из не очень крупных.
Пока делались очки, Сигизмунд повел Лантхильду в кафе, благо рядом. Кофе с мороженым употреблять.
К кофе Лантхильда отнеслась вполне адекватно. Успела пристраститься. По просьбе Сигизмунда, сахара ей положили в два раза больше, чем в обычную порцию.
Мороженое девку изумило. Видать, туговато в тайге с мороженым. Впрочем, чего удивительного. Все деньги наверняка сходу пропиваются.
Поковыряла розовые и коричневые шарики ложечкой. Попробовала. Сказала:
— Иис…
— Айс криим, — подсказал Сигизмунд по-английски.
— Нии. Иис йах снэвс…
— Это тебе, девка, не сугробы жевать. Это мороженое. Мо-ро-же-ное.
— Иис, — тянула свое девка.
Тут Сигизмунд поймал маслянистые взгляды каких-то кавказцев, устремленные на Лантхильду. Нордичность девкина их манит. Своих баб у них, что ли, мало?
По счастью, эпизод с кавказцами ни во что не вылился, потому что был оборван совершенно дикой выходкой Лантхильды.
В кафе вошла семейная пара. Оба — явно околопенсионного возраста. Предки этих супругов, а может, и они сами в детстве, ездили на оленях по тундре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Яичницу будешь? — буднично спросил Сигизмунд. Хотя и знал, что она не поймет. Не дожидаясь ответа, ушел на кухню.
К диковатому виду кухни он уже попривык. Только вот банки с окаменевшим вареньем надо будет все-таки на помойку вынести.
Плюхнул на сковородку пять яиц и уселся с книжкой, которую почитывал по утрам за завтраком. Книжка была любопытная. Про то, как Колчак в космос ракету запускал. Альтернативная история. Сигизмунду нравился там один персонаж, как ни странно — большевик.
На кухню пришла девка. Сигизмунд, не глядя — готовность яичницы определил на слух — выключил огонь.
Лантхильда чинно села за стол, сложила руки. Изрекла:
— Нуу…
Господи, неужто по-русски заговорила?
Девка явно не понимала, что Сигизмунд делает. Он нехотя отложил книгу в сторону. Девка пугливо взяла ее в руки. Конечно, вверх ногами. Перевернула, посмотрела картинку на обложке. Там красномордые мужики с голубыми свастиками на буденовках тянули к читателю руки из заснеженной тайги.
Лантхильда подняла взгляд на Сигизмунда. На щеке у нее еще остался рубец от подушки. Но зубной пастой от нее разило и на верхней губе остались белые «усы».
Сигизмунд потянулся и вытер ей «усы». Сама ведь не сообразит. Позориться еще.
— Это, девка, произведение Андрея Валентинова, «Око Силы» называется, — сказал Сигизмунд, отбирая у девки книгу. — Ни к чему оно тебе. Все равно не одолеть.
На самом деле книга натолкнула Сигизмунда на хорошую идею. Дабы эффективно бороться с нечистью, которой кишели большевистские войска, автор породил дивную народность — дхаров. Дхары любую нежить мелко видели и все про нее знали. Обитали в тайге. И вообще их очень мало осталось.
Так чем плести, что девка из Рейкьявика, лучше уж отнести ее к малоизученной и фиктивной народности дхаров — и дело с концом. Никто не разберется, всем все по фиг.
Решено. Девка — дхарская беженка. Родственница. Только дальняя. Очень.
* * *
К машине Лантхильда уже попривыкла, видать. Подошла доверчиво, сразу дверцу стала выдергивать.
— Да погоди ты, — сказал Сигизмунд, отталкивая ее в сторону. — Не видишь что ли, заперто.
Погрузились. Благословясь, поехали.
— Нуу, — сказала Лантхильда, довольная. — Таак…
Она в точности копировала интонацию Сигизмунда.
Они ехали к Пяти Углам. Сигизмунд решил по центральным навороченным лавкам попусту не шариться. Все равно там ничего, кроме гонора, не сыщешь. Была у него на примете небольшая немецкая фирмочка с устрашающим чисто германским названием «Мильденбергероптик». В одно слово. Минуты две в свое время стоял, как дурак, читать пытался. Сто пятьдесят лет безупречной оптической деятельности. Трудовые династии. Месяца три назад Сигизмунд возил туда мать
— обновлять очки. «Мильденбергероптик» ему понравилась, невзирая на название.
Остановив машину перед магазином, Сигизмунд еще раз повторил:
— Право, лево, верх, низ.
И кулак показал.
Лантхильда без выражения посмотрела на кулак.
По магазину бродило два неприкаянных посетителя. Слепо щурясь, вглядывались в оправы. Продавщицы с отсутствующим видом дремали за прилавками, как куры на насесте.
Девка забоялась. Кругом были зеркала и слепые пустые глазницы оправ.
Сильно сжала руку Сигизмунда (они вошли под ручку, «как приличные»).
Сигизмунд подтащил упирающуюся Лантхильду к прилавку и вывел продавщицу из летаргии. Потребовал показать оправу. Продавщица несколько секунд глядела на девку, потом небрежно вытащила несколько оправ приторно-розового цвета. Оправы были из дешевых.
Сигизмунд к ним даже прикасаться не стал. Потребовал показать другую — тонкую, золоченую. Она стоила 415 тысяч.
Продавщица с сомнением задержала взгляд на лице Сигизмунда. И получила! Умел Сигизмунд глядеть леденяще и брезгливо. По устам злую улыбочку пустил. Предки в сейме, блин, заседали, орали там и ногами топали, Радзивилла какого-нибудь честя.
Вынула тонкую золоченую. Сигизмунд ее девке на нос пристроил. Лантхильда стояла неподвижно, от страха тяжело дышала. Глаза застыли, рот приоткрылся. Руки плетьми свесила.
Сигизмунд отошел на шаг, полюбовался. Продавщица вдруг шевельнула ноздрями и оживилась. Почуяла, что этот покупатель действительно дорогую купит. Куда более любезно предложила еще одну — за 470 тысяч. Сигизмунд с готовностью повесил на девку за 470 тысяч. Эта оправа, также тонкая и золоченая, была еще лучше. С завитком у виска. Неожиданно придала девкиному лицу не только ученость, но и некое новое обаяние. Изящество даже.
Сигизмуд попросил еще раз дать первую оправу, померил. Снял, померил вторую. Взял вторую.
— Заказывать будете? — спросила продавщица.
Сигизмунд сказал, что будет. Продавщица, не переставая выписывать чек, крикнула на весь магазин:
— Таня!
Из глубин магазина выплыла дева с усталым лицом, облаченная поверх свитерка с джинсиками в тоненький голубой халатик, имитирующий медицинский. Умирающе бросила Сигизмунду с Лантхильдой:
— Идемте.
Девка стояла как вкопанная. Сигизмунд взял ее за руку и повел. Она шепотом спросила:
— Хва?..
— Йаа… — сказал Сигизмунд. Тоже шепотом.
Лантхильда совсем закручинилась.
Таня посмотрела на них, полуобернувшись.
В кабинете было темно и тесновато. В углу стояла вешалка, кренившаяся под тяжестью таниной шубы.
— Раздевайтесь, — любезно сказала Таня.
Сигизмунд куртуазно вынул девку из ромбического леопардоида. Лантхильда пыталась возражать, мешать ему. Пришлось и ее одарить «антирадзивилловским» взглядом.
Таня с терпеливой усталостью ждала, пока клиенты перестанут ломаться. Сигизмунд глупо топтался с девкой у вешалки. Наконец стащил с нее шубку и водрузил на крючок. Скинул куртку.
— Готовы? — спросила Таня. И показала на кресло, имевшее сходство со стоматологическим.
Сигизмунд подтолкнул девку к креслу. Она пошла, несколько раз покосившись через плечо на леопардоида — не спер бы кто.
Уселась. Повозилась, устраиваясь. Вздохнула обреченно.
Сигизмунд притулился у выхода на старом продавленном сиденье. И готовился к сложностям.
Таня надвинулась на Лантхильду с чудовищной черной хреновиной для стекол. Лантхильда втянула голову в плечи. Что-то пискнула жалобное.
Со своего места Сигизмунд сказал спокойно:
— Не обращайте внимания, Татьяна. Делайте свое дело.
Татьяна водрузила на девку оправу-стенд, как окрестил про себя Сигизмунд черного монстра. Подошла к стене, потянула таблицу.
Сигизмунд понял: пора! Кашлянул.
— Да, Татьяна… — сказал он. — Тут такое дело… Понимаете, Лантхильд не говорит по-русски.
— Нуу… — сказала девка из-под оправы-стенда — видимо, имя свое заслышала.
Татьяна обратила к Сигизмунду измученное лицо.
— Что, совсем кириллицы не знает? У меня латиница есть.
— Латиницы тоже не знает. Она редкой народности, бесписьменной. Очень древней. Таежной, восточносибирской. Их на всем земном шаре семьдесят три человека осталось. Дхары называются.
Все оказалось значительно проще, чем думал Сигизмунд. Даже дхары, в общем-то, почти не понадобились. Унылая Татьяна, не поднимая вопроса о зайчиках и белочках, тут же повесила таблицу с разорванными колечками.
Затем подошла к Лантхильде и, печально-ласково воркуя над ее головой, принялась всовывать стеклышки в черного монстра.
Сигизмунд понял, что чувствует дрессировщик, когда впервые выводит своего ручного тигра на арену.
— Ну, Лантхильд, пора. Покажи, чему ты научилась. Верх, низ, право, лево.
Девка распевно повторила:
— Верх-нииз… право-леево…
— Отлично, — сказала Татьяна. Она заметно повеселела.
Взяв указку, пошла к таблице.
— Вы по ней постучите, Таня, — присоветовал Сигизмунд. — Чтобы внимание привлечь.
Таня поглядела на Сигизмунда с удивлением, но совету последовала. Постучала по первому колечку.
Девка сказала:
— Нииз…
— Она не видит, — сказала Татьяна. И пошла менять стекло.
Мурыжились минут двадцать. Выяснилось кстати, что девка действительно путает право и лево, потому что показывала она правильно. После всего, что Сигизмунд успел о девке выяснить, этому он не удивился.
Для контроля Сигизмунд предложил проверить Лантхильду дополнительно.
— Скажите, Таня, у вас таблица со зверюшками имеется?
— Да, — сказала Татьяна, — но ведь вы, как я поняла, дхарским не владеете?
— Собаки там есть? Кошки?
Татьяна кивнула.
— Свиньи? — добавил Сигизмунд.
Татьяна вывесила детскую таблицу. Вопросительно посмотрела на Сигизмунда.
— Покажите ей мелких собак, кошек и свиней, — сказал он. — Эти слова я по-дхарски знаю.
Татьяна вдруг фыркнула. Ей тоже сделалось смешно. Даже печалиться забыла.
— Лантхильд, хво? — вопросил Сигизмунд, когда указка ткнула в борова.
— Свиин, — поведала девка.
— А это хво?
— Хундс…
— А это?
— Мьюки…
— А это?
Пошли совсем уже крошечные, тараканоподобные зверьки.
— Гайтс, — сказала девка.
Сигизмунд подошел к таблице поближе. Он и сам со своего места уже не видел.
— Коза, что ли? Или врет она? Вы ей хряка покажите.
Указка перешла на свинью, которая была безошибочно охарактеризована девкой как «свиин».
Дальше Лантхильде показывали красные и зеленые пятна, определяли расстояние между глаз — оказалось, ужасно широкое, семьдесят миллиметров. Диоптрии у девки были серьезные: минус пять и минус шесть.
— Стекла толстые будут, — сказала Татьяна. — Вы уже подобрали оправу?
— Да. Золотую.
Татьяна поглядела на Лантхильду, которая все еще маялась в оправе-стенде и отдаленно напоминала инопланетянина.
— Тонкая плохо удержит толстые стекла.
— И что делать? — Сигизмунд вдруг почувствовал раздражение. — В чем ей ходить? В пластмассе этой розовой… как свиин?
Татьяна освободила Лантхильду от монстра.
— Дело ваше, — сказала она прежним унылым тоном. — Все в принципе решаемо. Поставьте пластиковые стекла, так даже лучше.
— Слышь, Лантхильд, — развязно обратился к девке Сигизмунд. — Пластиковые глаза тебе лепить будем.
Лантхильда не поняла, но на всякий случай важно сказала:
— Таак…
Татьяна с подозрением покосилась на Лантхильду, на Сигизмунда. Подвох почуяла. Спросила тихо:
— Что за дхары такие?
— Беженка дхарская, из тайги, — охотно объяснил Сигизмунд. — Дхары — они по Амуру живут. Там по соседству тунгусы, которые обманчжурились. Сейчас их самоопределение заедать стало, выдавливать начали дхаров. Ну а как тунгусские националисты ополчились, так и пошли беженцы дхарские…
— Они христиане, что ли?
Татьяна поглядела на девку с симпатией. Сигизмунд вспомнил почему-то обращенного в православие Федора и решил глобально разочаровать Татьяну.
— Язычница… Шаманистка.
— Ой! — сказала Татьяна. — До сих пор сохранились? — И на Сигизмунда поглядела отстраненно, как на зачумленного (ну точно из недавно обращенных в православие девица!)
Сигизмунд с удовольствием рассказал ей обо всем. О предках в сейме. О Радзивилле. О Понятовском. О Сигизмунде-Августе наконец! О Варшавском восстании «За нашу и вашу свободу!» — слышали?
О восстании Татьяна слышала. Из любимого детского сериала «Четыре танкиста и собака».
Ну вот, и укатал после восстания проклятый царизм сигизмундовых предков в дальнюю Сибирь, куда и Макар телят не гонял… А там — сами понимаете… дхары.
Татьяна покивала. Понимала. Дружба народов, невзирая на языческие заблуждения и полную нерусскоязычность.
— И вот упала как снег на голову. Из дальней родни. Ссыльные повстанцы роднились с дхарами — дхары-то поляков в одна тысяча восемьсот шестьдесят шестом году как братьев приняли… Об этом даже передача как-то была… По радио…
Тут из магазина снова донесся зов:
— Таня!
— Извините, — сказала Татьяна.
Сигизмунд поднялся, взял Лантхильду под руку и вытолкал из кабинета. Навстречу уже пер новый клиент — с отстраненной благожелательной улыбочкой нес брюхо какой-то «новый русский». Из не очень крупных.
Пока делались очки, Сигизмунд повел Лантхильду в кафе, благо рядом. Кофе с мороженым употреблять.
К кофе Лантхильда отнеслась вполне адекватно. Успела пристраститься. По просьбе Сигизмунда, сахара ей положили в два раза больше, чем в обычную порцию.
Мороженое девку изумило. Видать, туговато в тайге с мороженым. Впрочем, чего удивительного. Все деньги наверняка сходу пропиваются.
Поковыряла розовые и коричневые шарики ложечкой. Попробовала. Сказала:
— Иис…
— Айс криим, — подсказал Сигизмунд по-английски.
— Нии. Иис йах снэвс…
— Это тебе, девка, не сугробы жевать. Это мороженое. Мо-ро-же-ное.
— Иис, — тянула свое девка.
Тут Сигизмунд поймал маслянистые взгляды каких-то кавказцев, устремленные на Лантхильду. Нордичность девкина их манит. Своих баб у них, что ли, мало?
По счастью, эпизод с кавказцами ни во что не вылился, потому что был оборван совершенно дикой выходкой Лантхильды.
В кафе вошла семейная пара. Оба — явно околопенсионного возраста. Предки этих супругов, а может, и они сами в детстве, ездили на оленях по тундре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67