Покурил. Выпил холодного чаю с лимоном. И тут в дверь позвонил Мурр.
Был собран. Встревожен. И — это Сигизмунд оценил — исключительно умело прятал любопытство.
В одних носках прошел в ванную и тщательно вымыл руки. Это произвело впечатление. В последний раз доктор, пришедший по вызову, мыл руки в отроческие годы Сигизмунда. Потом доктора мыть руки перестали.
Мурр был серьезен и старозаветен. Да, это произвело впечатление. Сильное.
Сигизмунд после этого сразу уверовал в то, что Мурр девку спасет.
Вытерев руки, Мурр безмолвно и вопросительно уставился на Сигизмунда.
— Только вот что… — сказал Сигизмунд. — Она по-русски не говорит.
— Неважно, — мягко сказал Мурр.
Они зашли в «девкину» комнату. В углу тускло горела маленькая настольная лампа, поставленная на пол.
Сигизмунд поймал себя на том, что немного трусит — как его юродивая Мурру понравится. Но Мурр и здесь умело скрыл свои чувства. Вынул из кармана градусник, встряхнул. Поднес к лампе, проверил. Еще раз встряхнул.
Сунул девке под мышку. Прижал ее руку.
Девка метнулась, потребовала Вавилу.
— Здесь Вавила, — сказал Мурр низким, вибрирующим голосом. Девка удивительным образом успокоилась.
Они посидели некоторое время в неподвижности. Потом Мурр вынул градусник и посмотрел его под лампой. Тридцать девять. С лишним.
Мурр поднял на Сигизмунда глаза и спросил:
— Водка есть?
Водки не было.
— А уксус?
Уксуса не было тоже.
За всем этим Сигизмунд был отправлен в ближайший супермаркет. Доставил.
Когда вернулся, Мурр доложил, что девке стало еще хуже. Мурр заметно беспокоился. Глаза косить стали, расползлись в разные стороны из-под очков.
— «Скорую» вызывай, — велел Мурр. — Быстро. Гаснет, как свеча.
И снова у Сигизмунда сердце бухнуло в пятки.
Пошел к телефону. Мурр, бесшумно ступая в носках, двинулся следом. По дороге учил:
— Скажи им, что тридцать лет. Без сознания. Тогда приедут быстро.
Сигизмунд соврал, как советовали.
Положил трубку.
Мурр сказал:
— Когда приедут, я сам с ними поговорю. Я на «скорой» работал. У тебя деньги есть?
Сигизмунд полез в ящик стола. вытащил несколько десятитысячных.
— Стоху бы надо приготовить, — сказал Мурр. — На всякий случай.
— Да, Мурр, — сказал Сигизмунд. — Тут такое дело… Девка эта без документов. Потеряла.
Мурр покосил на Сигизмунда глазом и деликатно осведомился:
— Системная?
Тоже заметил.
— Вроде, да.
— Понятно, — сказал Мурр.
«Скорая» явилась через полчаса. Медикус снял вязаную шапочку, обнаружив коротко стриженые волосы морковного цвета. Поздоровался. Явил прямоугольную улыбку вермахтовского ефрейтора. Ресницы рыжие, брови рыжие. Вообще весь рыжий. Истинный ариец.
За арийцем втиснулась тихая дева. Явно была у ефрейтора на подхвате.
Оттеснив Сигизмунда, вперед хозяйски вышел Мурр. Резко дал понять медикусу, что и сам он, Мурр, крутой профессионал. Спас немало жизней. Когда-то.
Сигизмунд сразу почувствовал себя лишним.
Вермахтовский ефрейтор отнесся к Мурру настороженно. Углядел в его выступлениях подрыв авторитета. Дал Мурру понять, что он, Мурр, устарел.
Деваха-фельдшер сонно смотрела на двух распетушившихся эскулапов. Ждала, пока можно будет приступать к делу.
Тихо спросила Сигизмунда:
— Где больной?
— Больная, — поправил Сигизмунд.
Она глянула на листочек, прикрепленный к синей потрепанной папке с бумагами.
— Записано «м» — «мужчина».
— Понимаете… Тут такое дело… — завел Сигизмунд.
Рыжий мгновенно повернулся к Сигизмунду. Въехал с полуоборота.
— Пойдемте.
Они зашли в комнату, где угасала девка. Рыжий махнул, чтобы зажгли свет. Согнал кобеля. Кобель учуял в рыжем что-то, принялся виться. Сигизмунд запер его на кухне.
Рыжий осмотрел девку. Мурр предъявил градусник с несбитой температурой. Дескать, вот. Рыжий мельком глянул на градусник, перевел взгляд на Сигизмунда.
— Она вам кто?
— Знакомая, — сказал Сигизмунд растерянно.
— Прописка есть?
— Нет.
— Гражданка России?
— Думаю, нет. У нее и паспорта нет.
Рыжий шевельнул желтой бровью.
— По-русски не говорит?
— Нет.
— Ну, ребята… Не гражданка России, без страхового полиса, без консульства…
— Сколько? — прямо спросил Сигизмунд.
Рыжий, помявшись, запросил сто. Поскольку Сигизмунд и собирался заплатить сто, то в цене сошлись мгновенно.
Рыжий сделал девке укол в бессильную руку.
— Гляди, у нее оспа не привита, — сказал рыжий Мурру.
Мурр подошел, посмотрел. На всякий случай осмотрел другое плечо. Чисто.
Сигизмунд сказал:
— Она из Северной Норвегии. Там уже сто лет назад как оспу не прививают.
Оба эскулапа не обратили на него никакого внимания.
— Тройной надо бы сделать, — сведуще обратился Мурр к рыжему.
Рыжий лучше Мурра знал, что надо бы сделать. Отдал распоряжение фершалице. Тихая деваха споро вколола девке анальгин с димедролом. Мурр крутился, заглядывал через плечо, авторитетно советовал, ссылаясь на свой богатый фельдшерский опыт, что, мол, с папаверином надо.
Сигизмунд спросил:
— И это все?
— Ну… — протяжно произнес рыжий. — В принципе…
— Вылечить ее можно? — прямо спросил Сигизмунд.
— Ну… — еще раз сказал рыжий.
Сигизмунд добыл еще пятьдесят тысяч.
— Можно капельницу поставить, — сообщил рыжий. — Глюкозу с витамином С. И с другими… э… снадобьями. У меня есть. Только они… ну, не государственные. Понимаете? В принципе, это ее поднимет на ноги, вашу знакомую из Норвегии.
— Ставьте, — сказал Сигизмунд. Все оборачивалось даже лучше, чем он предполагал.
Мурр вышел покурить. Мурр был очень недоволен.
Тихая деваха приготовила капельницу. Девке в вену вошла игла. Юродивая, похоже, мало что соображала. Еще раз помянула Вавилу. Жалобно так.
Рыжий присел на краешек тахты — посмотреть, все ли ладно с капельницей. В кухне бессильно бесновался запертый кобель. Его, кобеля, участия в событиях лишили!
Минуты через три девка пошла розовыми пятнами. Губы у нее распухли, вид сделался совсем жалкий.
— Ой, — сказала фершалица.
— Аллергия, — проговорил рыжий. — А на что — непонятно. Может, на витамины?
И матерно выругался себе под нос.
Пахнущий дешевым табаком Мурр вернулся и подтвердил: и у него, Мурра, был редкий случай аллергической реакции. Отторгал больной все и вся. Так и кончился…
Рыжий отрывисто, как на поле боя, сказал своей фершалице:
— Давай туда же преднизолон! Шестьдесят миллиграмм. Только БЫСТРО! ОЧЕНЬ!
Фершалица запустила в капельницу еще чего-то. Сигизмунду стало страшно. Коктейля в девку намешали. А это его, сигизмундова, девка. Свою бы завели да мучили.
Спустя немногое время пятна стали исчезать. Девке резко полегчало.
— Выкарабкается, — уверенно молвил Мурр.
— Помолчите, — угрюмо буркнул рыжий.
Девка очухалась. В ужасе уставилась на капельницу. На эскулапов глазами повела. Рванулась к рыжему. Родственное в нем что-то почуяла, не иначе. Конечно, общая нордическая белесость рыжего с девкой мистически роднила. Но все-таки обидно — что она к нему потянулась, а не к Сигизмунду.
— Оп-паньки, — сказал Мурр. — Гляди ты, вкус к жизни почуяла.
Рыжий ефрейтор хмыкнул с довольным видом. Хотя девка, тем более хворая, выглядела страшненько.
Рыжий отправился с Сигизмундом на кухню — записывать данные о больном. Записали на Сигизмунда. Мужчина, житель СПб, 36 лет, высокая температура, был без сознания и т.д.
— А как я без сознания дверь открыл? — спросил Сигизмунд глупо.
Рыжий поднял на него глаза. Голубые.
— Я вас умоляю, — сказал он. — А как вы без сознания «скорую» по телефону вызывали? И вообще, почему «скорую», а не «неотложную»? Мы всякими высокими температурами не занимаемся. Вот ножевое там, автомобильная авария, огнестрельное… пожалуйста.
На это Сигизмунд не нашелся, что ответить. «Вермахтовец» накарябал неразборчивым медицинским почерком в своем листе, велел Сигизмунду надзирать за капельницей. Обещал через два часа заглянуть.
Кликнул фершалицу. Хлопнула дверь. Вскоре под окном завелся дизельный мотор новенького оранжево-белого «Форд-транзита». «Скорая» отбыла.
Мурр слегка поправил капельницу, хотя там все было в порядке, подержал руку над девкиным лбом — экстрасенсорно подпитал.
— Спит, — сказал он деловито.
— Они ей димедрол вкололи, — отозвался Сигизмунд. — Мурр, хочешь водки?
Мурр водки хотел. Мурр водки давно не пил. Мурр обругал ту водку, которую Сигизмунд вытащил из холодильника. Говенная водка.
— На компрессы же брал, — обиделся Сигизмунд, вертя в руках «Смоленскую рощу» (клялся ведь не прикасаться!) — Что ее, «Смирновым» растирать?..
Мурр махнул рукой и неожиданно повеселел. Будто заботы сбросил волевым усилием.
— А! Наливай!
Нашелся хлеб. Старое копченое сало, забытое в морозильнике, неожиданно явило вкусовые достоинства. Словом, неплохо сели. Первая прошла трудно. Очень трудно. Сморщились, передернулись, покряхтели. Есть такое короткое слово — «надо!» Вторая прошла легче.
Мурр спросил:
— Гитара еще осталась?
Гитара имелась в закрытой комнате. В «гостиной». В кавычках, потому что гостей для такой гостиной давно уже к Сигизмунду не ходило. К нему только вот Федор ходил, да еще Мурр нахаживал — изредка.
Сходили за гитарой. По пути проведали девку. Та лежала смирно. По капле вцеживалась в нее живительная влага.
Пропустили третью. Мурр заглотнул водку, держа стопарик зубами и не прекращая настраивать гитару. Гитара была пыльная, к ней давно не прикасались. Мурр обтер пыль рукавом своего длинного уютного зеленого свитера.
— «Пса», — жадно попросил Сигизмунд.
Мурр строго глянул сквозь падающую на глаза челку.
— Эта песня называется «Сказка любви», — мягким тоном пояснил он.
И запел.
Запел тихо. Мурровский голос заполнил полутемную кухню. Ровно кухню, не больше, не меньше. Мурру дай волю — заполнит квартиру. Может дом заполнить. В этом и заключалось волшебство.
Мой путь был долог, как мир, И пошел со мной только рыжий пес. Мой путь был тяжек, как стыд, Пыльною тропой ветер меня нес В поисках любви…
Посередине песни Мурр забыл слова. Такое с ним тоже случалось. Сигизмунд ждал. Мурр трогал струны, импровизировал, еще пил водку. Наконец маэстро вспомнил и повел дальше.
Кобель, мистическим образом соотнесший себя с дивным рыжим псом, улегся мордой Мурру на ногу. Время от времени умильно посматривал на него снизу вверх выразительными карими глазами. Сала, подлец, хотел.
— Ты пришел за мной. Я теперь твоя. Вел тебя тропой мрака и огня, Свет в ночи разгоняя звезд Он — любовь, этот рыжий пес…
Мурр закончил петь, аккуратно отложил в сторону плохонькую гитару и встал.
— Пойду посмотрю как там девушка, — произнес он тем же глубоким голосом, каким только что пел.
И ушел в комнату. Вскоре вернулся. Поглядел на Сигизмунда. Предложил:
— Давай я еще за водкой схожу.
— Давай.
Мурр надел куртку, пошарил в карманах, вынул деньги и, пересчитав, сказал:
— Так. У меня есть пять тысяч.
Сигизмунд добавил еще двадцать. Попросил купить хорошей. Чтобы сладко рыгалось.
Мурр взял деньги и ушел.
Сигизмунд вернулся на кухню, взял гитару и, отчаянно смущаясь, попытался пропеть куплетик. На шести «блатных аккордах» можно петь только советских бардов. И то не всех.
Ладно, надо бы посмотреть, как там наша юродивая страдалица.
Девка спала. Капельница капала. В шкафу висело полкило золота. Со свастиками. А далеко-далеко, среди смуглых рижских сосен, бородатые дядья мыли янтарь… Сигизмунд постоял-постоял, затем вышел, тихо притворив дверь.
«Сказки Северных морей». Балет в трех частях с прологом и эпилогом. Часть первая: «Спятивший Морж». Часть вторая: «Спятивший Морж наносит ответный удар». Часть третья: «Ворвань».
Звонок в дверь. Ввалились одновременно Мурр и рыжий. Встретились у парадной. Несли не только водку, но и три бутылки «Балтики» — Сигизмунд с содроганием увидел шестерку, терпеть не мог портер — и большой пакет чипсов. С луком и перцем.
Коллеги успели найти общий язык и увлеченно сыпали медицинскими терминами, именами каких-то неведомых лукичей-кузьмичей и иных деятелей бесплатной и страховой медицины.
Мурр был строг с рыжим. Мурр подчеркивал свой возраст и опыт. Рыжий был развязен с Мурром. Рыжий был практикующий, а Мурр нет. И плевал рыжий на мурровский опыт. Да и на возраст тоже.
Девахи-фершалицы с рыжим не было. Герр доктор объяснил, что отправил ее на легкий вызов самостоятельно — справится. Битого пьянчугу из отделения в больницу отвезти — невелика медицинская трудность. Заедет минут через сорок, заберет герра доктора.
Пошли на кухню, поставили тару и чипсы на стол. Мурр приник к гитаре. Рыжий ефрейтор отправился проведывать больную.
Больная была в порядке. Насколько это возможно для полоумной девки с аллергиями, температурой и непонятным, остро протекающим инфекционным заболеванием.
Рыжий вернулся на кухню, потирая морозные ладони. Улыбнулся своей прямоугольной людоедской улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Был собран. Встревожен. И — это Сигизмунд оценил — исключительно умело прятал любопытство.
В одних носках прошел в ванную и тщательно вымыл руки. Это произвело впечатление. В последний раз доктор, пришедший по вызову, мыл руки в отроческие годы Сигизмунда. Потом доктора мыть руки перестали.
Мурр был серьезен и старозаветен. Да, это произвело впечатление. Сильное.
Сигизмунд после этого сразу уверовал в то, что Мурр девку спасет.
Вытерев руки, Мурр безмолвно и вопросительно уставился на Сигизмунда.
— Только вот что… — сказал Сигизмунд. — Она по-русски не говорит.
— Неважно, — мягко сказал Мурр.
Они зашли в «девкину» комнату. В углу тускло горела маленькая настольная лампа, поставленная на пол.
Сигизмунд поймал себя на том, что немного трусит — как его юродивая Мурру понравится. Но Мурр и здесь умело скрыл свои чувства. Вынул из кармана градусник, встряхнул. Поднес к лампе, проверил. Еще раз встряхнул.
Сунул девке под мышку. Прижал ее руку.
Девка метнулась, потребовала Вавилу.
— Здесь Вавила, — сказал Мурр низким, вибрирующим голосом. Девка удивительным образом успокоилась.
Они посидели некоторое время в неподвижности. Потом Мурр вынул градусник и посмотрел его под лампой. Тридцать девять. С лишним.
Мурр поднял на Сигизмунда глаза и спросил:
— Водка есть?
Водки не было.
— А уксус?
Уксуса не было тоже.
За всем этим Сигизмунд был отправлен в ближайший супермаркет. Доставил.
Когда вернулся, Мурр доложил, что девке стало еще хуже. Мурр заметно беспокоился. Глаза косить стали, расползлись в разные стороны из-под очков.
— «Скорую» вызывай, — велел Мурр. — Быстро. Гаснет, как свеча.
И снова у Сигизмунда сердце бухнуло в пятки.
Пошел к телефону. Мурр, бесшумно ступая в носках, двинулся следом. По дороге учил:
— Скажи им, что тридцать лет. Без сознания. Тогда приедут быстро.
Сигизмунд соврал, как советовали.
Положил трубку.
Мурр сказал:
— Когда приедут, я сам с ними поговорю. Я на «скорой» работал. У тебя деньги есть?
Сигизмунд полез в ящик стола. вытащил несколько десятитысячных.
— Стоху бы надо приготовить, — сказал Мурр. — На всякий случай.
— Да, Мурр, — сказал Сигизмунд. — Тут такое дело… Девка эта без документов. Потеряла.
Мурр покосил на Сигизмунда глазом и деликатно осведомился:
— Системная?
Тоже заметил.
— Вроде, да.
— Понятно, — сказал Мурр.
«Скорая» явилась через полчаса. Медикус снял вязаную шапочку, обнаружив коротко стриженые волосы морковного цвета. Поздоровался. Явил прямоугольную улыбку вермахтовского ефрейтора. Ресницы рыжие, брови рыжие. Вообще весь рыжий. Истинный ариец.
За арийцем втиснулась тихая дева. Явно была у ефрейтора на подхвате.
Оттеснив Сигизмунда, вперед хозяйски вышел Мурр. Резко дал понять медикусу, что и сам он, Мурр, крутой профессионал. Спас немало жизней. Когда-то.
Сигизмунд сразу почувствовал себя лишним.
Вермахтовский ефрейтор отнесся к Мурру настороженно. Углядел в его выступлениях подрыв авторитета. Дал Мурру понять, что он, Мурр, устарел.
Деваха-фельдшер сонно смотрела на двух распетушившихся эскулапов. Ждала, пока можно будет приступать к делу.
Тихо спросила Сигизмунда:
— Где больной?
— Больная, — поправил Сигизмунд.
Она глянула на листочек, прикрепленный к синей потрепанной папке с бумагами.
— Записано «м» — «мужчина».
— Понимаете… Тут такое дело… — завел Сигизмунд.
Рыжий мгновенно повернулся к Сигизмунду. Въехал с полуоборота.
— Пойдемте.
Они зашли в комнату, где угасала девка. Рыжий махнул, чтобы зажгли свет. Согнал кобеля. Кобель учуял в рыжем что-то, принялся виться. Сигизмунд запер его на кухне.
Рыжий осмотрел девку. Мурр предъявил градусник с несбитой температурой. Дескать, вот. Рыжий мельком глянул на градусник, перевел взгляд на Сигизмунда.
— Она вам кто?
— Знакомая, — сказал Сигизмунд растерянно.
— Прописка есть?
— Нет.
— Гражданка России?
— Думаю, нет. У нее и паспорта нет.
Рыжий шевельнул желтой бровью.
— По-русски не говорит?
— Нет.
— Ну, ребята… Не гражданка России, без страхового полиса, без консульства…
— Сколько? — прямо спросил Сигизмунд.
Рыжий, помявшись, запросил сто. Поскольку Сигизмунд и собирался заплатить сто, то в цене сошлись мгновенно.
Рыжий сделал девке укол в бессильную руку.
— Гляди, у нее оспа не привита, — сказал рыжий Мурру.
Мурр подошел, посмотрел. На всякий случай осмотрел другое плечо. Чисто.
Сигизмунд сказал:
— Она из Северной Норвегии. Там уже сто лет назад как оспу не прививают.
Оба эскулапа не обратили на него никакого внимания.
— Тройной надо бы сделать, — сведуще обратился Мурр к рыжему.
Рыжий лучше Мурра знал, что надо бы сделать. Отдал распоряжение фершалице. Тихая деваха споро вколола девке анальгин с димедролом. Мурр крутился, заглядывал через плечо, авторитетно советовал, ссылаясь на свой богатый фельдшерский опыт, что, мол, с папаверином надо.
Сигизмунд спросил:
— И это все?
— Ну… — протяжно произнес рыжий. — В принципе…
— Вылечить ее можно? — прямо спросил Сигизмунд.
— Ну… — еще раз сказал рыжий.
Сигизмунд добыл еще пятьдесят тысяч.
— Можно капельницу поставить, — сообщил рыжий. — Глюкозу с витамином С. И с другими… э… снадобьями. У меня есть. Только они… ну, не государственные. Понимаете? В принципе, это ее поднимет на ноги, вашу знакомую из Норвегии.
— Ставьте, — сказал Сигизмунд. Все оборачивалось даже лучше, чем он предполагал.
Мурр вышел покурить. Мурр был очень недоволен.
Тихая деваха приготовила капельницу. Девке в вену вошла игла. Юродивая, похоже, мало что соображала. Еще раз помянула Вавилу. Жалобно так.
Рыжий присел на краешек тахты — посмотреть, все ли ладно с капельницей. В кухне бессильно бесновался запертый кобель. Его, кобеля, участия в событиях лишили!
Минуты через три девка пошла розовыми пятнами. Губы у нее распухли, вид сделался совсем жалкий.
— Ой, — сказала фершалица.
— Аллергия, — проговорил рыжий. — А на что — непонятно. Может, на витамины?
И матерно выругался себе под нос.
Пахнущий дешевым табаком Мурр вернулся и подтвердил: и у него, Мурра, был редкий случай аллергической реакции. Отторгал больной все и вся. Так и кончился…
Рыжий отрывисто, как на поле боя, сказал своей фершалице:
— Давай туда же преднизолон! Шестьдесят миллиграмм. Только БЫСТРО! ОЧЕНЬ!
Фершалица запустила в капельницу еще чего-то. Сигизмунду стало страшно. Коктейля в девку намешали. А это его, сигизмундова, девка. Свою бы завели да мучили.
Спустя немногое время пятна стали исчезать. Девке резко полегчало.
— Выкарабкается, — уверенно молвил Мурр.
— Помолчите, — угрюмо буркнул рыжий.
Девка очухалась. В ужасе уставилась на капельницу. На эскулапов глазами повела. Рванулась к рыжему. Родственное в нем что-то почуяла, не иначе. Конечно, общая нордическая белесость рыжего с девкой мистически роднила. Но все-таки обидно — что она к нему потянулась, а не к Сигизмунду.
— Оп-паньки, — сказал Мурр. — Гляди ты, вкус к жизни почуяла.
Рыжий ефрейтор хмыкнул с довольным видом. Хотя девка, тем более хворая, выглядела страшненько.
Рыжий отправился с Сигизмундом на кухню — записывать данные о больном. Записали на Сигизмунда. Мужчина, житель СПб, 36 лет, высокая температура, был без сознания и т.д.
— А как я без сознания дверь открыл? — спросил Сигизмунд глупо.
Рыжий поднял на него глаза. Голубые.
— Я вас умоляю, — сказал он. — А как вы без сознания «скорую» по телефону вызывали? И вообще, почему «скорую», а не «неотложную»? Мы всякими высокими температурами не занимаемся. Вот ножевое там, автомобильная авария, огнестрельное… пожалуйста.
На это Сигизмунд не нашелся, что ответить. «Вермахтовец» накарябал неразборчивым медицинским почерком в своем листе, велел Сигизмунду надзирать за капельницей. Обещал через два часа заглянуть.
Кликнул фершалицу. Хлопнула дверь. Вскоре под окном завелся дизельный мотор новенького оранжево-белого «Форд-транзита». «Скорая» отбыла.
Мурр слегка поправил капельницу, хотя там все было в порядке, подержал руку над девкиным лбом — экстрасенсорно подпитал.
— Спит, — сказал он деловито.
— Они ей димедрол вкололи, — отозвался Сигизмунд. — Мурр, хочешь водки?
Мурр водки хотел. Мурр водки давно не пил. Мурр обругал ту водку, которую Сигизмунд вытащил из холодильника. Говенная водка.
— На компрессы же брал, — обиделся Сигизмунд, вертя в руках «Смоленскую рощу» (клялся ведь не прикасаться!) — Что ее, «Смирновым» растирать?..
Мурр махнул рукой и неожиданно повеселел. Будто заботы сбросил волевым усилием.
— А! Наливай!
Нашелся хлеб. Старое копченое сало, забытое в морозильнике, неожиданно явило вкусовые достоинства. Словом, неплохо сели. Первая прошла трудно. Очень трудно. Сморщились, передернулись, покряхтели. Есть такое короткое слово — «надо!» Вторая прошла легче.
Мурр спросил:
— Гитара еще осталась?
Гитара имелась в закрытой комнате. В «гостиной». В кавычках, потому что гостей для такой гостиной давно уже к Сигизмунду не ходило. К нему только вот Федор ходил, да еще Мурр нахаживал — изредка.
Сходили за гитарой. По пути проведали девку. Та лежала смирно. По капле вцеживалась в нее живительная влага.
Пропустили третью. Мурр заглотнул водку, держа стопарик зубами и не прекращая настраивать гитару. Гитара была пыльная, к ней давно не прикасались. Мурр обтер пыль рукавом своего длинного уютного зеленого свитера.
— «Пса», — жадно попросил Сигизмунд.
Мурр строго глянул сквозь падающую на глаза челку.
— Эта песня называется «Сказка любви», — мягким тоном пояснил он.
И запел.
Запел тихо. Мурровский голос заполнил полутемную кухню. Ровно кухню, не больше, не меньше. Мурру дай волю — заполнит квартиру. Может дом заполнить. В этом и заключалось волшебство.
Мой путь был долог, как мир, И пошел со мной только рыжий пес. Мой путь был тяжек, как стыд, Пыльною тропой ветер меня нес В поисках любви…
Посередине песни Мурр забыл слова. Такое с ним тоже случалось. Сигизмунд ждал. Мурр трогал струны, импровизировал, еще пил водку. Наконец маэстро вспомнил и повел дальше.
Кобель, мистическим образом соотнесший себя с дивным рыжим псом, улегся мордой Мурру на ногу. Время от времени умильно посматривал на него снизу вверх выразительными карими глазами. Сала, подлец, хотел.
— Ты пришел за мной. Я теперь твоя. Вел тебя тропой мрака и огня, Свет в ночи разгоняя звезд Он — любовь, этот рыжий пес…
Мурр закончил петь, аккуратно отложил в сторону плохонькую гитару и встал.
— Пойду посмотрю как там девушка, — произнес он тем же глубоким голосом, каким только что пел.
И ушел в комнату. Вскоре вернулся. Поглядел на Сигизмунда. Предложил:
— Давай я еще за водкой схожу.
— Давай.
Мурр надел куртку, пошарил в карманах, вынул деньги и, пересчитав, сказал:
— Так. У меня есть пять тысяч.
Сигизмунд добавил еще двадцать. Попросил купить хорошей. Чтобы сладко рыгалось.
Мурр взял деньги и ушел.
Сигизмунд вернулся на кухню, взял гитару и, отчаянно смущаясь, попытался пропеть куплетик. На шести «блатных аккордах» можно петь только советских бардов. И то не всех.
Ладно, надо бы посмотреть, как там наша юродивая страдалица.
Девка спала. Капельница капала. В шкафу висело полкило золота. Со свастиками. А далеко-далеко, среди смуглых рижских сосен, бородатые дядья мыли янтарь… Сигизмунд постоял-постоял, затем вышел, тихо притворив дверь.
«Сказки Северных морей». Балет в трех частях с прологом и эпилогом. Часть первая: «Спятивший Морж». Часть вторая: «Спятивший Морж наносит ответный удар». Часть третья: «Ворвань».
Звонок в дверь. Ввалились одновременно Мурр и рыжий. Встретились у парадной. Несли не только водку, но и три бутылки «Балтики» — Сигизмунд с содроганием увидел шестерку, терпеть не мог портер — и большой пакет чипсов. С луком и перцем.
Коллеги успели найти общий язык и увлеченно сыпали медицинскими терминами, именами каких-то неведомых лукичей-кузьмичей и иных деятелей бесплатной и страховой медицины.
Мурр был строг с рыжим. Мурр подчеркивал свой возраст и опыт. Рыжий был развязен с Мурром. Рыжий был практикующий, а Мурр нет. И плевал рыжий на мурровский опыт. Да и на возраст тоже.
Девахи-фершалицы с рыжим не было. Герр доктор объяснил, что отправил ее на легкий вызов самостоятельно — справится. Битого пьянчугу из отделения в больницу отвезти — невелика медицинская трудность. Заедет минут через сорок, заберет герра доктора.
Пошли на кухню, поставили тару и чипсы на стол. Мурр приник к гитаре. Рыжий ефрейтор отправился проведывать больную.
Больная была в порядке. Насколько это возможно для полоумной девки с аллергиями, температурой и непонятным, остро протекающим инфекционным заболеванием.
Рыжий вернулся на кухню, потирая морозные ладони. Улыбнулся своей прямоугольной людоедской улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67