Воющая стая, возбужденная легкой победой, стала еще наглее.
Марк поднялся на крышу, чтобы посмотреть, что делается в городе. К своей
тревоге, он обнаружил маленькие группы плохо вооруженных людей, которые
пробирались через императорский квартал и сады, окружавшие его, в поисках
добычи. С большого расстояния, но очень отчетливо донесся боевой клич
толпы: "Выкопаем кости намдалени!" Это было выражение видессианских
грабителей: когда они бывали чем-то недовольны, они желали своим врагам
разоренной могилы. Если римляне еще не знали, где находится эпицентр
взрыва, то после этого дикого крика все стало ясно. Скаурус приказал одной
из манипул приготовиться к бою и встать цепью вокруг казармы. Он не знал,
подействовала ли угроза острых легионерских копий или же видессиане просто
ничего не имели против римлян, но никто из мятежников не решился проверить
их на прочность.
Закат был сумрачен - казалось, это очень соответствовало образу
теперешнего Фоса. Кровавый шар солнца медленно катился вниз, исчезая в
клубах дыма. Пламя драконьими языками лизало темное ночное небо. На своем
островке спокойствия римляне ожидали приближения ночи, держа оружие
наготове. Марк не думал, что его солдат направят против мятежников - в
прошлом их никогда не использовали для этой цели - но он не был уверен и в
том, что его легионеры так уж неприкосновенны для бунтовщиков. Трибун
провел на ногах почти всю ночь. Было далеко за полночь, когда он решил,
что нападения на римскую казарму не предвидится. Он улегся на кровать и
забылся на несколько часов беспокойным сном.
Один из солдат разбудил Марка задолго до восхода.
- Что случилось? - спросил все еще полусонный трибун. Затем он
внезапно очнулся и вскочил. - Нас атакуют!
- Нет, командир. Вокруг почти спокойно. Нефон Комнос говорит, что ему
нужно встретиться с тобой. Центурион считает, что это очень важно, поэтому
я тебя и разбудил. Если хочешь, я отошлю его назад.
- Кто дежурит? Глабрио?
- Да.
Марк решил довериться спокойному молодому центуриону и его оценке
событий.
- Я поговорю с Комносом, но, если можешь, задержи его на пару минут,
чтобы я мог собраться с мыслями.
- Сделаю, как надо, командир, - обещал легионер и поспешил назад.
Скаурус плеснул водой себе в лицо, привел в порядок растрепавшиеся во
сне волосы и пригладил мятую одежду. Он мог, собственно, и не делать
этого. Когда караульный привел Нефона Комноса в казарму, одного беглого
взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что видессианский офицер был на
последней грани изнеможения. Куда делась его обычная твердая походка? Он
шатался, как пьяный, и, похоже, удерживал глаза открытыми только сильным
напряжением воли. С шумным вздохом он рухнул на стул, который предложил
ему римлянин.
- Нет, нет, вина не надо, спасибо. Если я выпью хоть глоток, я тут же
засну, а я не могу себе этого позволить. - Он громко зевнул и потер
красные, воспаленные глаза. - Фос, какая ужасная ночь, - прошептал он.
Он сидел без движения и молчал. Марк слегка подтолкнул его вопросом:
- Как там дела?
- А как ты думаешь? Плохо, очень плохо. Я предпочел бы оказаться
голым в лесу среди волков, чем быть честным человеком на улице в эту ночь.
Если тебя просто ограбят, считай, что тебе здорово повезло.
Гай Филипп подошел к ним как раз вовремя. Как всегда, он спросил
напрямик:
- Чего вы ждете? Это просто дикая толпа, это же не армия. У вас
достаточно солдат, чтобы раздавить их в течение одного часа.
Комнос сдавил руками свою кольчугу, как бы сгибаясь под ее тяжестью.
- Если бы все было так просто...
- Мне лучше отвернуться, - заявил Гай Филипп. - Потому что ты
начинаешь действовать мне на нервы.
- Сейчас я не смог бы одолеть самую красивую шлюху в городе, не
говоря уже о такой старой безобразной обезьяне, как ты, - буркнул Комнос,
заставив старшего центуриона засмеяться. - Я не могу послать армию в
город. Во-первых, слишком многие из наших солдат даже пальцем не
шевельнут, чтобы спасти намдалени от ярости толпы - они и сами-то не
слишком их жалуют.
- Плохи ваши дела, если одна часть вашей доблестной армии не хочет
помочь другой, - заметил Гай Филипп.
- К сожалению, это правда. Более того, недоверие взаимно: люди
Княжества не доверяют видессианским солдатам даже больше, чем горожанам.
Скаурус почувствовал внезапный поворот разговора, понял намек, и он
ему совсем не понравился. Следующие же слова имперского офицера
подтвердили справедливость опасений трибуна.
- Во всей столице только два отряда, которые пользуются уважением и
горожан, и намдалени - халога и твои солдаты. Я хочу использовать вас,
чтобы разделить намдалени и толпу, пока видессианские солдаты наводят в
городе порядок. Если вы и халога сможете удержать эту заразу от
распространения, мятеж быстро потеряет силу.
Трибун был отнюдь не в восторге от перспективы послать своих солдат в
уличные драки, которые кипели в Видессосе. Он уже затвердил первую
заповедь командира наемников: его солдаты были капиталом, который не стоит
разбрасывать как попало. Но, к сожалению, предложение Комноса имело смысл.
Не подогреваемый охотой на еретиков, бунт быстро бы угас.
- Ты приказываешь? - требовательно спросил он. Если бы Нефон Комнос
без колебаний ответил "да", он, вероятно, сразу отказался бы. Но
видессианин был старым солдатом, и обычаи наемников были известны ему
лучше, чем самому Скаурусу. К тому же он успел изучить характер трибуна.
- Приказывать тебе? - сказал он. - Нет. Если бы я хотел это сделать,
я мог бы послать распоряжение через спафариоса. Я пришел просить об
одолжении во имя Империи. Бальзамон сказал лучше, чем я: война с Каздом
отодвигает все остальное на второй план. Неважно, что там кричат
идиоты-монахи, слова Патриарха правдивы. Война не может начаться, если
здесь не будет мира. Поможешь ли ты укрепить этот мир?
- Будь ты проклят, - сказал Скаурус устало. Комнос умело коснулся его
слабой струны - чувства долга.
Он подумал о том, каким числом своих ограниченных ресурсов он мог бы
рискнуть.
- Четыреста человек, - решил он. - Двадцать взводов по двадцать
человек в каждом. Я не могу дробить отряд мельче, если только мои офицеры
не сочтут это нужным, иначе бандиты разобьют моих солдат поодиночке.
- Договорились, - тут же сказал Комнос. - И спасибо тебе.
- Если бы я сказал "не стоит благодарности", я бы солгал.
Затем Скаурус повернулся к Гаю Филиппу и добавил по-латыни:
- Помоги мне отобрать лучших солдат. Держи все в полном порядке, пока
нас не будет. И во имя всех богов, никого не бросай в погоню, если наш
рейд будет неудачным. Даже если мы не вернемся, у тебя все же останется
больше когорты, достаточно серьезная сила для того, чтобы вас уважали в
этом мире, где пехота так беспомощна.
- Эй, постой-ка. Что за чепуху ты несешь о том, что ты можешь не
вернуться? Я иду с тобой, и все тут.
Марк покачал головой.
- Только не сейчас, дружище. Я должен идти. Мы отправляемся в город
по моему приказу, и я не пошлю солдат в этот кипящий котел, не разделив с
ними опасности. Кто-то должен поддерживать порядок, если не все из нас
вернутся. Боюсь, что это должен быть ты. Проклятье, не осложняй дело еще
больше: я не могу рисковать нами обоими одновременно.
Эмоции старшего центуриона боролись с привычкой к дисциплине.
- Да, - сказал он наконец, но его ничего не выражающий голос не
скрыл, а еще больше подчеркнул боль. - Пойдем отбирать людей.
Разговор между Комносом, трибуном и Гаем Филиппом был негромким, но
как только люди для отряда были отобраны, все надежды на соблюдение тишины
исчезли. Как и опасался Скаурус, от шума проснулся Виридовикс, который тут
же воспылал желанием идти в город и там подраться. Трибуну пришлось
отказать ему.
- Они хотят, чтобы мы остановили бунт, а не подогревали его. Ты же
знаешь себя, Виридовикс. Скажи мне по правде, ведь ты хочешь помахать
кулаками?
Марк оценил всю сдержанность галла, который, прежде чем ответить,
долго молчал, кусая усы.
- Чума на тебя. И за то, что ты такой жестокий человек, и за то, что
ты прав, Марк Амелий Скаурус. Что за холодный мир, где горячему человеку
нельзя доверить серьезного дела!
- Ты можешь подраться со мной, - предложил Гай Филипп. - Я тоже
никуда не иду.
- Что? И ты тоже? - Виридовикс уставился на него. - Зря, дружок, для
тебя это было бы отличное занятие. Хоть ты и неплохой солдат, но самый
редкостный тупица из всех, кого я когда-либо встречал в жизни.
- Сын козла! - взревел центурион, и их вечная перепалка
возобновилась.
Скаурус внутренне усмехнулся, когда услышал, в каких выражениях оба
спорщика выплескивают друг на друга свое разочарование.
Когда отбор солдат был закончен и легионеры уже собрались выступать,
трибун спросил Комноса:
- Куда ты собираешься нас направить?
Видессианский офицер немного подумал:
- В порту очень много только что прибывших намдалени. Особенно у того
маленького залива, ты его знаешь, он называется Контоскалион. У меня есть
сведения, что особенно яростные стычки происходят именно там. Горожане
убивают людей Княжества, намдалени в ответ убивают горожан... Эту язву
необходимо закрыть.
- Для этого ты и посылаешь нас туда, не так ли? - спросил Марк. Он
даже не пытался притворяться, будто кипит энтузиазмом. - Маленький залив,
говоришь? На юго-востоке от нас, верно?
- Совершенно верно, - ответил Комнос. Он хотел еще что-то добавить,
но трибун перебил его.
- Довольно разговоров. Все, чего я хочу, - покончить с этим
бесполезным делом, и чем раньше, тем лучше. Идем.
И он вышел из казармы, освещенный мерцающим светом факелов. Легионеры
замерли, готовые слушать командира. Марк медленно пошел вдоль строя. Он
чувствовал, что прежде, чем начать операцию, ему нужно поговорить с ними.
- Помните, мы здесь для того, чтобы остановить беспорядки, а не
участвовать в бою. Надеюсь, так и будет. Старайтесь применять оружие как
можно реже, иначе мятежники обратят свою ярость против нас. Не швыряйте
дротик в того, кто бросит в вас гнилой капустой. Это с одной стороны. А с
другой - если вам угрожает смерть, не рискуйте без нужды, остановите
безумца мечом, не колеблясь. Помните, мы единственные римляне здесь,
подкреплений нам ждать неоткуда. Выполняйте свой долг и не теряйте головы.
Он знал, что такой совет был противоречивым, но это отражало его
собственное смятение.
Когда красное солнце медленно поднялось над облаками дыма, он сказал:
"Вперед", и они вышли из казармы, двигаясь к самому сердцу мятежного
города.
Обычно Марк любил раннее утро в Видессосе. Но только не сегодня. Дым
ел глаза, сжимал горло. Вместо пения птиц и крика чаек над городом
разносились вопли грабителей, звон бьющегося стекла, треск ломающихся
дверей в домах и лавках, куда рвались бандиты. Изредка слышался жуткий
треск рухнувшего дома.
Легионеры плотным строем шли к заливу Кентоскалион. Скаурус не
собирался рисковать своими людьми без необходимости и решил, что вида
четырех сотен вооруженных, прикрывшихся щитами солдат, будет достаточно,
чтобы толпа дважды подумала, прежде чем напасть на них. Так и произошло.
За исключением проклятий и нескольких брошенных в них камней, помех во
время марша не было.
Но они оказались крошечным островком порядка в море разнузданного
хаоса. Казалось, закон в Видессосе исчез совершенно, а вместо него из тьмы
веков всплыло первобытное правило: побеждает самый сильный, самый ловкий,
самый жестокий. Там, где не было намдалени, за которыми в основном
охотились банды, бунт немного стихал и превращался в какой-то странный
праздник Три парня вытащили из лавки кучу красных подушек и бросили их в
руки вопящей от радости толпы. Марк увидел толстяка и женщину, которые
тащили тяжелый диван, к себе домой, вероятно. Молодая пара устроилась на
развалинах дома, постелив тюфяк, и занялась любовью на глазах прохожих.
Толпа подбадривала их веселыми криками. Римляне остановились, и солдаты
принялись стучать щитами в знак шутливого одобрения. Молодые убежали,
оставив одежду на руинах.
Посреди этого сумасшествия изредка попадались островки покоя. Марк
купил пирожок с сосиской у уличного разносчика, который, как обычно,
предлагал свой товар.
- Разве ты не боишься выходить в такой день на улицу? - спросил он
торговца, протягивая ему медную монету.
- Почему я должен бояться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57