Пытаясь спастись от этой невероятной популярности, Марк скрылся с
Форума Паламас, свернув в боковые улицы. В таком лабиринте было нетрудно
заблудиться, что с ним и произошло. Долгие блуждания наугад привели его в
квартал, застроенный маленькими домами (когда-то великолепными, а сейчас
заброшенными, с облупленной штукатуркой), лавками, товары в которых были
подозрительно дешевы или столь же странно дороги. Парни в ярких штанах и
широких туниках (такую одежду носили члены уличных шаек) бродили вокруг по
двое, по трое. Это было гнилое дно Видессоса, которое Марк отнюдь не
стремился изучать. Он уже собирался поскорее убраться отсюда, поскольку не
чувствовал себя в безопасности, не имея за спиной по меньшей мере
манипулы. И вдруг почувствовал, как чьи-то липкие пальцы шарят по его
поясу в поисках кошелька. Так как он ожидал чего-то в этом роде, ему было
очень просто быстро развернуться и схватить неловкого вора за руку так
сильно, что тот не смог вырваться. Марк думал, что поймал одного из
мальчишек-карманников, наводнивших этот район города. Но пленник оказался
его ровесником, одетым в изношенную одежду. Он не пошевелился. На лице
вора было написано глубокое отчаяние.
- Ладно, проклятый наемник, ты меня поймал. Все равно хуже, чем есть,
ты не сделаешь. Я в любом случае подохну от голода через несколько дней, -
сказал он.
Он и вправду был очень худым. Рубашка и штаны висели на нем, как на
вешалке, а кожа резко обтягивала скулы. Но плечи его были широкими и руки
достаточно крепкими, а его жесткая речь, его манеры - все это
свидетельствовало о том, что он больше привык идти за плугом, чем тянуть
кошельки из карманов. Это прирожденный солдат, - подумал Марк, уже
видевший подобное выражение на лицах бойцов, потерпевших поражение под
натиском превосходящих сил врага.
- Если бы ты попросил у меня денег, я дал бы тебе с радостью, -
сказал он, освобождая руку пленника.
- Не хочу подачек ни от кого, и меньше всего - от грязного наемника,
- резко ответил человек. - Из-за вашего брата я и оказался на самом дне
жизни. Молю Фоса, чтобы не быть вам обязанным чем-то еще. - Он
заколебался. - Разве ты не собираешься сдать меня эпарху?
Правосудие городского губернатора было быстрым, действенным и
суровым. Попадись Скаурусу один из уличных бродяг, он бы сразу отвел его к
эпарху. Но что делал в трущобах Видессоса этот крестьянин? Что довело его
до мелкого воровства? И почему он обвинял в своих несчастиях наемных
солдат? Он походил на профессионального вора не больше, чем Марк - на
плотника.
Трибун принял решение.
- Я собираюсь заплатить за обед и кувшин вина для тебя. Подожди...
(он увидел, что тот уже поднимает руку в знак протеста). В обмен на это ты
ответишь на мои вопросы. И прежде всего - почему ты так не любишь
наемников. Договорились?
Тощий оборванный человек почесал худую шею.
- Моя гордость говорит "нет", а желудок почему-то говорит "да". Я не
слишком часто слушал его в последнее время. Ты очень странный человек.
Знаешь, я никогда не видел таких доспехов, как у тебя. И говоришь ты
смешно. Ты первый наемный солдат, который, вместо того чтобы ударить меня,
решил накормить голодного человека. Меня зовут Фостис Апокавкос, и я очень
благодарен тебе за доброту.
Скаурус тоже назвал себя.
Таверна, куда привел его Фостис, была просто грязной дырой. Хозяин
жарил куски мяса неизвестного происхождения на прогорклом масле и подавал
его на большой лепешке из ячменя с маковыми зернами. Лучше было даже не
думать, какого качества было вино, преподнесенное хозяином. То, что
Апокавкос не мог позволить себе даже _т_а_к_о_й_ еды, показывало,
насколько он обнищал.
Добрых полчаса его рот был слишком занят для досужих бесед. Наконец
Фостис остановился, громко рыгнул и погладил живот.
- Я так привык быть голодным, что забыл, как это здорово -
чувствовать себя сытым. Так ты хочешь услышать мою историю?
- И даже больше, чем раньше. Я никогда не видел человека, который бы
так много ел.
Фостис хмыкнул.
- Если желудок совсем пуст, то потребуется немало еды, чтобы его
наполнить. - Он глотнул из кружки немного вина. - Гадость, правда? Я был
слишком голоден, чтобы распробовать его раньше. А знаешь, я выращивал лозу
получше, чем эта... Вот с этого и начну. Я жил в провинции Рабан, недалеко
от границы с Каздом. Ты знаешь эти места?
- Не очень, - ответил Марк. - Я новичок в Видессосе.
- Так я и думал. Ну что ж, это на другой стороне Бычьего Брода, с
месяц пути отсюда. Ферма принадлежала нашей семье так долго, что я уже не
помню, сколько поколений сменилось. Мы были не просто крестьяне, мы были
частью местного ополчения. Нам вменялось в обязанность посылать солдат в
случае войны и держать наготове лошадь и оружие, чтобы встретить бой в
любую минуту. За это нас освободили от налогов. Нам даже иногда платили -
когда государство было в состоянии позволить себе такое. Так, во всяком
случае, объяснял мне мой дедушка. Даже не верится, что это правда, верно?
Май дед родился в тот год, когда семья Манкафас купила всю землю в
деревне, включая и нашу. Так что мы стали служить не государству, а
Манкафасам, и это было не так уж плохо - ведь они не давали сборщикам
податей сесть нам на шею.
Марк подумал, что так обстояли дела и в Риме, когда уходящие в
отставку ветераны получали земли не от Сената, а от своих командиров. Все
это было так похоже на римские беспорядки, что он вполне мог догадаться,
что скажет Апокавкос дальше.
- Конечно, сборщики были не слишком счастливы утратой налогов, да и
Манкафасы не радовались тому, что им приходится платить бешеные деньги за
ту землю, которой они владели. Пять лет назад Фостис Манкафас (меня
назвали его именем) поднял восстание. Его поддержали многие знатные семьи
в округе. Это было за год до того, как Маврикиос Гаврас стал Императором.
Но власти собрали большие силы и нас смяли, - сказал Апокавкос тихо.
Трибун отметил про себя, что крестьянин встал на сторону своего
хозяина без колебаний. А еще Марк понял, что правящий Император удержал
свой трон благодаря восстанию. Фостис продолжал:
- Сборщики налогов растащили по кускам земли Манкафасов и сказали,
что все будет так, как в прежние времена, как во времена моего прадеда.
Ха! Держи карман шире! Они уже не могли доверять ополчению, ведь мы
воевали на стороне знати. И тогда к нам явились чиновники и потребовали
все подати с того времени, как прапрадед Фостиса купил наш участок земли.
Я держался сколько мог, но после того, как кровопийцы закончили свою
работу, у меня не осталось под ногами и клочка земли. Я знал, что больше
мне нечего здесь делать. Через год я покинул село. Не слишком преуспел я и
здесь, как видишь. Воровать я не умею, лгать тоже. Все, что я могу, - это
воевать и ходить за плугом. Так что мне ничего не оставалось, как только
умирать от голода, что и случилось бы, если бы я не встретил тебя.
Скаурус выслушал историю Апокавкоса, не перебивая. Но когда тот
замолчал, римлянин подумал, что его рассказ породил больше вопросов, чем
ответов.
- Земли твоего хозяина были на границе с Каздом?
- Очень близко от них.
- И он восстал против Императора. Получил ли он поддержку от Казда?
- От этих навозных червей? Нет, мы воевали и с ним, и с
крысами-чиновниками одновременно. Это была одна из причин, по которой нас
разбили.
Марк моргнул: похоже, их стратегия была не из лучших. Но что-то еще
беспокоило его.
- Ты и твои товарищи - вы были частью местного ополчения?
- Все было так, как я тебе сказал.
- И когда вы восстали, ополчение было распущено?
- Ты что, не слушал, о чем я тут говорил?
- Но... но ведь вы в это время сражались и с Каздом, - сказал трибун.
- Как же могли распустить солдат в такое опасное время? Кто занял их
место?
Апокавкос подозрительно взглянул на него.
- Кому, как не тебе это знать.
Догадка молнией блеснула в мозгу Скауруса, и многое стало ему ясно.
Неудивительно, что Империи угрожала опасность! Ее правители, увидев, как
жадная до власти знать использует воинов из местных жителей против
чиновничьего засилия, решили, что свои солдаты слишком непокорны, чтобы
доверять им. У Империи были внешние враги, а кроме того, возникли
беспорядки внутри страны. И тогда приближенные Императора наняли солдат,
чтобы те воевали за них. Лечение, которое трибун считал более опасным, чем
саму болезнь. Наемники хорошо делают свое дело, пока им регулярно платят и
пока их офицеры желают именно денег, а не власти. Если же один из этих
столпов рухнет... Наемники заменили строптивых местных солдат, но кто
удержит в узде самих наемников?
Марк в недоумении покачал головой.
- Ну и неразбериха!
И римляне в самой ее середине, - подумал он с тревогой.
- Ты самый странный из всех наемников, которых я когда-либо видел, -
заметил Апокавкос. - Любой из них сделает все ради своей выгоды, но, судя
по твоим словам, ты хочешь знать, как принести пользу Империи. Должен
признаться, что не понимаю этого.
Марк подумал с минуту и решил, что Апокавкос прав.
- Я солдат, это правда, но не по призванию. Я никогда не собирался
делать военную карьеру. Мои люди и я - мы прибыли сюда издалека - дальше,
чем мы (если уж на то пошло) можем себе представить. Видессос взял нас к
себе на службу, и Империя теперь - наш дом. Если она рухнет, мы погибнем
вместе с ней.
Апокавкос кивнул.
- Я понял почти все, что ты сказал, и мне это нравится. Но что ты
имеешь в виду, когда говоришь, что прибыл "очень издалека"? Я не совсем
представляю себе, где это может быть...
И снова, вероятно, уже в двадцатый раз, трибун рассказал, как римляне
(и вспыльчивый галл) очутились в Видессосе. Когда он закончил, Апокавкос
уставился на него.
- Ты, кажется, говоришь правду. Никто не сумел бы придумать такую
историю только для того, чтобы ему поверили. Во имя Фоса, тысячи людей
могли бы рассказать историю моей жизни или нечто похожее на нее, но я не
слыхал никогда ничего похожего на твой рассказ. - Он машинально очертил
знак Солнца напротив своего сердца.
- Вполне верю, - Скаурус пожал плечами. - Но мне еще предстоит
решить, что делать с тобой.
Трибуну начинал нравиться этот человек. Даже если бы одной его
смелости не хватило, Апокавкос сделал бы все, что от него зависело. И в
этом, - одобрительно усмехнулся Марк, - он был похож на большинство его
легионеров. Последняя мысль подсказала ему решение. Он удовлетворенно
прищелкнул пальцами.
Те несколько секунд, которые ушли на раздумья, были нелегкими для
Апокавкоса. Он все еще не знал, надеяться ли ему на лучшее или
приготовиться к худшему.
- Прости, - сказал Скаурус, увидев лицо видессианина. - Я вовсе не
собирался заставить тебя нервничать. Скажи мне, хотел бы ты стать
легионером?
- Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
- Это как раз то, чего хочу я, - чтобы ты стал одним из нас. Я
приведу тебя в нашу казарму, ты получишь одежду, оружие, место рядом с
солдатами. Ты воевал и прежде, и такая жизнь не будет слишком тяжела для
тебя. Кроме того, ты не очень-то преуспел в столице, так что тебе нечего
терять, верно?
- Не буду врать: хуже, чем сейчас, мне еще не было, - признался
Апокавкос. Но трудная жизнь в столице уже научила его цинизму и горечи, и
следующий вопрос был продиктован подозрительностью: - А что ты получишь с
этого?
Скаурус усмехнулся.
- Во-первых, хорошего солдата. Не забывай, ведь я наемник. Но это,
конечно, не все. Тебе не повезло, и это не твоя вина. Мне кажется, что,
если я поправлю дело, это будет только справедливо.
Изо всех сил - а их было немало - бывший крестьянин сжал руку Марка.
- Считай меня своим солдатом, - сказал он, и глаза его засияли от
радости. - Все, что я хотел, - так это иметь равный со всеми шанс, но я и
его никогда не имел. До этой минуты. И кто бы мог подумать, что даст мне
его именно чужеземец?
После того как римлянин оплатил счет (безумно дорогой, если
задуматься над качеством поданной еды и питья), он попросил Апокавкоса
вывести его из этого квартала-лабиринта. Они прошли несколько улиц, и
вдруг Апокавкос сказал:
- Теперь твоя очередь показывать дорогу. Эта крысиная нора была
единственным районом города, который я хорошо изучил. У меня не было
денег, чтобы увидеть все остальное.
Расспрашивая прохожих, они дошли до Форума Паламас. Здесь Марка снова
стали осаждать любопытствующие, раздражая его своей назойливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57