- М-мастер Гэллоуглас?
Род обернулся, увидел и шагнул вперед, тогда как нищие начали
приближаться, чтобы опуститься на колени возле тела Большого Тома.
Род отошел от них с тяжело повешенной головой.
Затем, вернувшись в свой мир, он поднял глаза.
- В чем дело, Тоби?
- Милорд... - лицо Тоби было странно трагичным в своем смущении,
когда он смотрел на группу нищих, встревоженный, непонятно чем.
- Милорд, они просят пощады... Милорд, нам дать им ее?
- Пощаду? О, да. Они же хотят капитулировать, - кивнул Род, закрывая
глаза.
Он повернулся и посмотрел на группу нищих.
- Право, я не знаю. Что говорит Бром?
- Милорд Бром О'Берин говорит - да, пощадить их, но королева говорит
нет. Лорды Логайры же соглашаются с Бромом.
- И все же королева говорит "нет", - Род кивнул, зло стиснув рот. - И
они хотят, чтобы я разбил эти намертво сцепившиеся руки, не так ли?
- Да, милорд.
Кольцо нищих раздвинулось, и Род увидел восковое, неподвижное лицо
Большого Тома.
Он снова повернулся к Тоби.
- Черт! Да, надо дать им пощаду!

Солнце погрузилось за холмы, оставляя небо бледно-розовым, темнеющим
на востоке.
Двенадцать Великих Лордов стояли, скованные цепями, перед королевой
Катариной.
Рядом с ней сидели оба Логайра, Бром О'Берин и сэр Маррис.
Род стоял поодаль, прислонившись спиной к Вексу, сложив руки на груди
и уткнувшись в грудь подбородком.
Голова старого герцога тоже была опущена с глубокой печалью в глазах,
потому что его сын Ансельм, стоял на шаг впереди остальных лордов, прямо
перед королевой.
Катарина держала голову высоко, глаза ее сияли триумфом и гордостью,
лицо раскраснелось от радости и ощущения своего могущества.
Род посмотрел на нее и почувствовал в животе спазм отвращения. С
победой к ней вернулась и надменность.
По знаку Брома о'Берина два герольда сыграли туш. Трубы оторвались от
их губ, и вперед шагнул третий герольд, раскатывая свисток.
- Да будет известно все присутствующим, что сегодня негодный вассал
Ансельм, сын герцога Логайра, поднял злодейский мятеж против Ее Величества
Королевы Катарины Плантагенет, королевы Грамария, и посему подлежит суду
Королевы, а также смерти за тягчайшее преступление - государственную
измену!
Он скатал свиток и хлопнул им себя по бедру.
- Кто выступит в защиту Ансельма, главаря мятежников?
Наступило молчание.
Затем поднялся старый Логайр.
Он степенно поклонился Катарине, и она ответила на его вежливость
пылающим взглядом, пораженным и разгневанным.
- Ничто не может быть сказано в защиту мятежника, - прогромыхал
старый герцог. - И все же за человека, который с поспешностью горячей
крови поднимается отомстить за то, что он может считать оскорблением
своему отцу и своему дому, можно сказать многое. Ибо, хотя его действия
были опрометчивыми и даже изменническими, им все-таки двигала честь и
сыновнее почтение. Более того, увидев исход своих опрометчивых действий и
находясь под опекой своего герцога и своего отца, он вполне может снова
осознать свою истинную верность и долг перед своим сюзереном.
Катарина улыбнулась, голос ее был - сплошной сироп и мед.
- Значит, милорд, вы хотите, чтобы я освободила этого человека, на
чью голову должны быть возложены смерти нескольких тысяч, снова
предоставив его вашему покровительству и наказанию, вам, который, как
показал сей день, уже не справился однажды с этими обязанностями.
Логайр вздохнул.
- Нет, дорогой милорд! - отрезала она с бледным лицом и сжатыми
губами. - Ты уже взлелеял мятежников против меня, и теперь ты снова
пытаешься сделать это?
Лицо Логайра отвердело.
Туан поднялся с кресла, покраснев от гнева.
Королева повернулась к нему с надменным, высокомерным видом.
- У лорда нищих есть что мне сказать?
Туан скрипнул зубами, с трудом сохраняя спокойствие. Он выпрямился и
степенно поклонился.
- Моя королева, в сей день отец и сын доблестно сражались за тебя.
Так ужель ты не даруешь нам за это жизнь нашего сына и брата?
Лицо королевы стало еще бледней, а глаза сузились.
- Я благодарю моего отца и брата, - проговорил Ансельм ясным ровным
голосом.
- Тихо! - чуть ли не провизжала Катарина, повернувшись к нему. -
Изменнический, злодейский, трижды ненавистный пес!
В глазах Логайров поднялась ярость, но все же они заставили себя
сдержаться и промолчать.
Катарина снова села в кресло, быстро дыша, крепко стиснув
подлокотники, чтобы не дрожали руки.
- Ты будешь говорить, когда я спрошу тебя, предатель, - бросила она.
- А до тех пор храни молчание!
- Я не стану хранить молчание! Ты не можешь причинить мне большего
вреда и я выскажу все! Ты - подлая королева, твердо решила, что я умру, и
ничто не повлияет на тебя! Так убей же меня тогда! - закричал он. -
Наказание за мятеж - смерть! Я знал сие, допрежь понял его, убей меня и
кончай с этим!
Катарина откинулась на спинку кресла, чуточку расслабившись.
- Он приговорил себя собственными устами, - произнесла она. - По
закону страны мятежник должен умереть.
- Закон страны - королева, - прогромыхал Бром О'Берин, - если она
скажет, что предатель будет жить - он будет жить.
Она стремительно обернулась, в ужасе уставившись на него.
- И ты тоже предаешь меня? Ужель ни один из моих полководцев не
станет рядом со мной в сей день?
- А, кончай с этим! - рявкнул Род, вырисовываясь над троном. - Да, ни
один из твоих генералов не поддержит тебя теперь, мне кажется, это может
тебе дать некоторый легкий намек, что та не права. Но, о нет, не королева!
Как можно? Зачем же устраивать суд? Ведь ты же уже решила, что он умрет!
Он отвернулся и сплюнул.
- Брось, кончай с этим судебным фарсом.
- И ты тоже? - ахнула она. - И ты тоже станешь защищать предателя,
того, кто вызвал смерть трех тысяч?
- Это ты вызвала смерть трех тысяч! - рыкнул Род. - Благородный
человек низкого происхождения лежит на этом поле убитый, с отсеченным
правым боком, и птицы клюют его, а почему? Чтобы защитить сидящую на троне
своевольную девчонку, не стоящую жизни и одного нищего! Девчонку, которая
является столь плохой королевой, что породила мятеж!
Катарина, дрожа, съежилась на троне.
- Тихо! - выдохнула она. - Разве это я подняла мятеж?
- А кто дал знати повод взбунтоваться своими слишком поспешными
реформами и слишком надменным обращением? Повод, Катарина, повод! Нет
мятежа без повода, а кто, как не сама королева, дала его?
- Тихо, тихо же! - тыльная сторона ее ладони метнулась ко рту, словно
она вот-вот закричит. - Нельзя так разговаривать с королевой!
Род посмотрел сверху вниз на съежившуюся королеву. Лицо его
искривилось от отвращения.
Он отвернулся.
- А, меня тошнит от этого! Оставь их жить, на сегодня и так уж
слишком много смертей. Пусть себе живут. Они будут верны тебе без
подстрекающих их советников. Пусть они живут, пусть все они живут. Они
теперь усвоили урок, даже если ты его не усвоила.
- Сие не может быть правдой! - возразила Катарина.
- И не правда! - Туан шагнул вперед, кладя руку на шпагу. - Королева
дала повод, но не она поднимала мятеж!
Глаза Катарины метнулись к нему, излучая благодарность.
- Говори правду, - продолжал Туан, - и тогда можешь наказывать ее. Но
когда ты обвиняешь ее в том, чего она не совершила...
Он медленно покачал головой.
- Я не могу позволить тебе говорить.
Рода так и подмывало плюнуть ему в лицо.
Вместо этого он снова повернулся к Катарине, опять сидевшей,
выпрямившись, вновь обретя свой надменный вид.
- Не забывай, - сказал он, - что королева, которая не может управлять
собственными прихотями - слабая королева.
- Поосторожней! - резко предупредил Туан.
Ярость поднималась в Роде все выше и выше, но он жестко держался, не
поддаваясь ей, пока она, наконец, не разбила какие-то путы в нем и не
отхлынула, оставив ледяное спокойствие и полную ясность, в которой было
отчетливо видно, что ему необходимо сделать и почему... а так же какие все
это должно иметь последствия для него самого.
Катарина теперь почти улыбалась, снова самонадеянная и надменная,
видя, что Рода привела в смятение угроза молодого Логайра.
- У вас есть еще что сказать, сударь? - спросила она, поднимая
- Да, - процедил сквозь зубы Род. - Что же это за королева, которая
предает свой собственный народ?
Его ладонь взлетела и закатила ей пощечину.
Она пронзительно закричала, упав в кресло, Туан бросился на него,
замахнувшись кулаком прямо в челюсть. Но Род нырнул под удар и сгреб
Туана, прижав его к себе, он закричал:
- Векс!
Кулаки Туана молотили его по животу, но он держался, видя, что
подбегают другие генералы.
Но Векс подоспел первым.
Род попытался забыть, каким милым, чистым, юным пареньком был Туан,
вгоняя ему в пах колено.
Затем он выпустил его и вскочил в седло, когда Туан упал, согнувшись
от боли, с хрипом в горле.
Векс развернулся и перепрыгнул через головы приближающихся
гвардейцев. Он приземлился и пустился в галоп. Он услышал, что Катарина
пронзительно кричит имя Туана и недобро усмехнулся.
Затем его усмешка растянулась в безмолвном крике, когда боль
взорвалась в его раненном плече. Обернувшись, он увидел торчащий из плеча
хвост арбалетной стрелы.
И за подпрыгивающим плечом посреди кольца гвардейцев вокруг трона
Катарина склонялась над Туаном, который стоял на коленях, все еще
скорчившись от боли, с выпавшим из рук арбалетом гвардейца.

Они вернулись к холму с видом на поле когда сгустились сумерки,
проскакав длинный круг по лесу и полю, а также милю по ручью, чтобы скрыть
свой след.
Род буквально вывалился из седла, когда Векс выбрался на опушку рощи.
Он доковылял до большого дерева и сел, прислонившись спиной к стволу,
скрытый надвигающимся сумраком от чужих глаз внизу, на поле.
Он оглядел пылающие в поле костры, прислушиваясь к слабым звукам
победного веселья.
Он вздохнул и вернулся к насущной проблеме, или точнее к плечу. Он
расстегнул камзол и осторожно прощупал плечо, вздрагивая от боли,
испытываемой им даже сквозь примененную анестезию.
Зубчатый наконечник арбалетной стрелы кажется, вонзился как раз перед
ключицей и сочленением. Каким-то чудом он не задел ни кость, ни артерию.
Возникло слабое дуновение воздуха, словно миниатюрная ударная волна,
и, подняв голову, он увидел склонившуюся над ним Гвендайлон. Из ее глаз
капали слезы.
- Милорд, милорд! Тяжело ранен?
Род улыбнулся и, протянув руку, привлек ее голову к своей. Он держал
ее прижатой к себе приличное время.
- Значит, нет, - сказала она, покраснев, когда, наконец,
отодвинулась. - Ручаюсь, ты не столь тяжело ранен, как я страшилась.
- Ах, девушка, девушка! - Род откинулся назад, укачивая ее в одной
руке. - Мне было одиноко в этой скачке.
- Я явилась бы к тебе раньше, милорд, - оправдываясь, сказала она, -
но мне нужно было дождаться, когда ты остановишься.
Теперь займемся плечом, - она приняла решительный, почти деловой вид.
- Будет немного больно, милорд.
Род скрипнул зубами, когда она содрала с его плеча пропитанную кровью
рубаху.
- Бинты в седельной сумке, - произнес он.
Она повернулась к Вексу, достала металлическую коробочку и
нахмурилась.
- Что это за красный крест здесь, милорд?
- Просто символ, - засопел Род. - Означает, что это, э-э, походная
аптечка знахаря.
Она снова опустилась рядом с ним на колени и застыла. Род нахмурился,
недоумевая, что это она делает.
Затем его снова пронзила боль, и он почувствовал, что наконечник
стрелы выходит, медленно отступая по каналу, проложенному им при входе, и,
казалось, совершенно самостоятельно.
Сквозь вызванный болью туман в голове пробилась случайная мысль: эти
ведьмы были ответом на молитву хирурга.
Наконечник стрелы вышел из его тела, а затем вдруг закружился,
завертелся в воздухе и разбился о камень.
- Вот так, - прошипела она, - я поступлю со всяким, кто повредит
тебе, милорд.
Род содрогнулся, осознав степень мощи, с которой он кокетничал.
Девушка потянулась за бинтами.
- Нет-нет! - Род коснулся ее руки здоровой рукой. - Сперва порошок в
серебристом конверте. Он остановит кровотечение.
- Я предпочла бы пользоваться компрессом из травы. - с сомнением
произнесла она. - Но как пожелаешь, милорд.
Род вздрогнул, когда сульфамид ужалил его.
Затем боль отступила, и она принялась бинтовать.
- Кажется, ты всегда перевязываешь это плечо, - пробормотал Род.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50