Эта птица понимает
назначение арбалета.
- И впрямь, кажется, понимает, - Род закинул арбалет на спину. - Что
это за непонятная страна с эльфами под каждым деревом и тенью следующими
за тобой ястребами.
- То не ястреб, мастер, - возразил Большой Том, - то скопа.
Род покачал головой.
- Она начала следовать за нами на второй день пути. Что делать здесь
птице, питающейся рыбой, так далеко от моря?
- Лично я не могу сказать. Ты, мастер, можешь, однако, спросить у нее
самой.
- Я и сам, пожалуй, не удивился бы, если бы она ответила мне, -
задумчиво произнес Род. - Ну, я полагаю, она не причинит нам никакого
вреда, а у нас в данный момент есть проблемы и поважнее. Мы приехали сюда,
чтобы попасть в этот замок. Ты умеешь петь, Том?
Великан внимательно посмотрел на него.
- Петь, мастер?
- Да, петь. Или играть на волынке, или еще чего-нибудь.
Том, нахмурясь, дернул себя за нижнюю губу.
- Я могу издавать какие-то звуки на пастушьем рожке, и полумертвый
мог бы обозначить это словом "музыка". Но что это за глупость, мастер?
- Глупость шута, - Род расстегнул седельную сумку и достал оттуда
маленькую лютню. - Отныне мы - менестрели. Будем уповать на то, что у
обитателей замка в данный момент в области музыки наблюдается дефицит по
части музыки.
Он вытащил из сумки альт с автозаписью и отдал его Тому.
- Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы
вышло что-нибудь приличное.
- Да, мастер, конечно, очень похоже, но...
- О, не беспокойся, они нас впустят. Народ живущий в некотором
отдалении от столицы склонен оказываться вне цивилизации, они непременно
жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут то и другое. Ты знаешь
"Эдинстоун Лайт"?
- Нет, мастер.
- Очень жаль, это всегда хорошо проходит в предпортовом городе. Ну,
неважно, я могу научить тебя ей по дороге.
Они тронулись дальше, распевая мотив, неизвестный ни в каких
человеческих ладах и гаммах.
Скопа закричала и круто взмыла вверх.

- Принесли новости с севера? - нетерпеливо спросил часовой, и Род,
вспомнив что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом
журналистов, ответил утвердительно.
Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож,
их жен и слуг в возрасте от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до
девяностолетнего графа Валлендери, и все с одинаковым нетерпением и
голодным блеском в глазах, а Род - без единого обрывка новостей для
сообщения.
Ну, неважно, их он выдумает по ходу дела. Он будет не первым,
совершившим подобный фокус.
Закостенелый старый герцог Логайр сидел в середине общества в большом
дубовом кресле. Он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал: он стоял,
согнувшись, над левым плечом Логайра, изучая взглядом кипящую в нем
ненависть. Но сейчас разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы,
ибо Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и находился не в ладах с
ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что он спас жизнь Катарине.
Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов и Род, рассудив,
что у герцога имелись очень личные причины желать услышать новости о Доме
Хлодвига, ответил, что на севере покамест все тихо. О, разговоры ходят, и
Знаки Дома видели, но это были только разговоры, всего лишь разговоры -
пока.
Затем они с Томом принялись исполнять "Эдинстоун Лайт" с
притоптыванием. С минуту собрание стояло в пораженном молчании, потом по
лицам смотревших расползлись улыбки, их руки начали хлопать в ритм песни.
Получив такое поощрение, Большой Том набрал темп и громкость. Род
старался не отставать от него, одновременно сканируя по лицам зрителей.
Старый герцог сделал попытку смотреть строго и неодобрительно, но без
особого успеха. Позади правого плеча старика стоял высокий молодой
человек, примерно того же возраста, что и Род. Когда он услышал песню, на
его губах появилась улыбка, а в глазах - блеск, заменяя гримасу
недовольства, жалости и злости. "Старший сын, - догадался Род, - со своим
сонмом слабостей, на которых мог играть Дюрер."
Было легко выделить вассальных лордов Логайра: все были богато одеты
и их сопровождали даже более разодетые жилистые люди - чучела-советники,
молодчики Дюрера.
Род испытывал странную уверенность, что все предположение Дюрера,
будет единодушно принято и одобрено всем югом, с только одним несогласным
- лордом Логайром.
А Логайр, конечно, имел на один голос больше, чем все вассальные
лорды вместе взятые. Род вспомнил непрошенное обещание Логайра Катарине:
"Пока я жив, королеве не будет причинено никакого вреда..."
"Пока я жив..."

Представление имело буквально громовой успех. Род сумел удержать
скорее на свободном, чем на политическом уровне, идя по тонкой грани между
рискованным и порнографическим.
Зрителям это очень понравилось. Род решил, что немузыкальный слух
был, должно быть, генетической доминантой в Грамарие, он заметил также,
что взоры всех служанок были прикованы к нему самому и Большому Тому, и
безуспешно пытался понять, почему.
Это, однако, кажется, не причинило вреда для Большого Тома.
Но время от времени один из советников задавал вопрос, от которого
никак нельзя было отделаться, и когда Род отвечал, что по слухам, Дом
Хлодвига поднимется против королевы, в их глазах вспыхивала бешеная жгучая
ярость.
Это-то он, по крайней мере, понимал. В революции главное - начало,
контроль над обстановкой можно будет захватить и позже. Это-то он понимал,
но теперь, по окончании пения, когда он шел на сеновал, временно
предоставляемый в его с Томом распоряжение, он все еще размышлял о
выражениях лиц служанок, когда они смотрели на Тома. Он был абсолютно
уверен, что сие что-то значило, он ожидал обнаружить полностью занятый
сеновал к тому времени, когда прибудет туда, поскольку Большой Том пошел
первым.
Но этот взгляд не мог означать то же самое, когда относился к нему
самому - если занятие менестреля не имело куда больше престижа, чем он
ожидал.
Поэтому, в общем и целом, он был даже еще больше смущен, когда одна
из служанок перехватила его с чашей для вина.
- Мазь для пересохшего горла, мастер менестрель, - предложила она,
протягивая ему чашку с сияющим взором.
Он посмотрел на нее уголком глаза и неохотно принял чашу: нет нужды в
плохих манерах, не так ли?
- И, - тихонько произнесла она, когда он выпил, - тепло для вашей
постели, если вам угодно.
Род поперхнулся, опустил чашку и прожег ее взглядом, потом быстро
оглядел ее с ног до головы. Она была пышной, с высокими грудями и широким
полногубым ртом - очень похожа на Гвендайлон в некоторых отношениях...
Охваченный внезапно подозрением, Род посмотрел на нее внимательнее -
но нет, наружные углы глаз у этой девушки смотрели вверх, а нос был прямым
и длинным, но не курносым. Кроме того, глаза и волосы у нее были черными.
Он криво улыбнулся, допил то, что оставалось в чаше, и вернул ее
девушке.
- Спасибо тебе, девушка, премного благодарен.
Это было показательно, что она обратилась к нему вместо Большого
Тома. Том был, безусловно, более привлекательным образчиком мужчины, но
Род явно был тем, кто обладал статусом.
"Сука, как и все они, - подумал он, - ей наплевать, кто этот человек,
лишь бы его положение, то, что он есть, было выше, чем у нее."
- Спасибо тебе, - снова поблагодарил он. - Но я долго был в дороге и
чуть не валюсь с ног от усталости.
"Очень хорошая речь, - подумал он, - и на здоровье, пусть она будет
невысокого мнения о моем мужестве, но, по крайней мере, оставит меня в
покое."
Служанка опустила глаза и закусила губу.
- Как вам угодно, добрый мастер.
И повернувшись, направилась прочь, оставив Рода пялиться ей вслед.
Ну, не потребовалось долго отказываться. Если подумать, он был
немножко унижен... но не было ли намека на торжество в ее глазах, искорки
радости?
Род продолжал свой путь, гадая, не ступил ли он непредумышленно на
страницы макиавеллиевского учебника.
Дверь на сеновал, как и предполагал Род, была закрыта, приглушенный
женский визг, а вслед за ним басовый смех Тома подтверждали его догадки.
Поэтому он философски пожал плечами, перекинул лютню через плечо и
свернул обратно на длинную винтовую лестницу. В любом случае он мог хорошо
воспользоваться временем. Замок столь явно был построен параноиком, что
наверняка должен был иметь тайные ходы.
Насвистывая, он фланировал по главному коридору. Гранитные стены были
выкрашены охрой, украшены то тут, то там доспехами и гобеленами, иные были
огромными и тянулись от пола до потолка. Род старательно отметил в уме их
местонахождение. Они очень легко могли скрывать потайные двери.
Главный коридор пересекали под прямым углом двенадцать коридоров
поменьше. Когда он приблизился к седьмому, то заметил, что его шаги,
кажется, приобрели эхо - причем очень любопытное эхо, делавшее два шага на
каждый его шаг. Он остановился, делая вид, что рассматривает гобелен, эхо
сделало еще два шага и тоже остановилось. Поглядев уголком глаза, Род
уловил мелькнувшее богато разодетое чучело. Ему показалось, что он узнал
Дюрера, по периферийному зрению судить было трудно.
Он отвернулся и прошествовал дальше по коридору, насвистывая под нос
"Я и моя тень". Эхо тронулось снова.
Ну, Род был умеренно общительным, он, в общем-то, не возражал против
компании. Но можно спокойно держать пари, что ему не удастся узнать
особенно много, пока Дюрер висит у него на хвосте. Следовательно, он
должен придумать какой-то способ отделаться от своего тощего спутника. Это
будет нелегко, поскольку Дюрер почти наверняка знал замок весьма
основательно, в то время как Род не имел о нем вообще никаких сведений.
Но девятый коридор казался вроде бы отлично подходящим для этой цели
- он был неосвещенным. "Странно", - подумал Род, во всех других коридорах
факелы были через несколько шагов. Но в этом было темно как в Карлсбаде до
приезда туристов. В нем так же был густой покров пыли без единого
отпечатка следов. С потолка густо свисала паутина, по стенам тянулись
влажные дорожки, питающие водой пятна мха.
Но главной чертой была тьма. Он оставил премилый след в пыли, но тьма
давала шанс нырнуть в какую-нибудь комнату или боковой коридор, к тому же
Дюрер не сможет притворяться, что он просто случайно шел той же дорогой.
Род свернул по коридору, сразу же зачихав от поднятой им здесь пыли,
и услышал за спиной неожиданные торопливые шаги. В его плечо впились
когти, он повернулся лицом к преследователю, готовый к удару.
Да, это был Дюрер, прожигающий Рода взглядом с его обычной спесью
ненависти и подозрения.
- Что ты там ищешь? - прохрипел он.
Род стряхнул с плеча костлявую руку и прислонился к стене.
- Ничего особенного, просто осматриваюсь. Мне в данный момент мало
что делать, если ты не хочешь песню.
- Черт бы побрал твои кошачьи концерты! - огрызнулся Дюрер. - И
можешь бросить прикидываться менестрелем. Я признал в тебе то, что ты
есть.
- Вот как? - Род поднял бровь. - Откуда ты это знаешь, что я и в
самом деле не менестрель?
- Я слышал твое пение. А теперь ступай в свою комнату, если у тебя
больше нет дела!
Род почесал нос.
- А насчет этой комнаты, - деликатно сказал он. - Мой спутник,
кажется, нашел, э-э, лучшее употребление для нее, чем под спальню. Так что
я, э-э, своего рода, оставлен на холодке, если ты меня понимаешь.
- Разложение! - прошипел советник.
- Нет, я подозреваю, что Большой Том занимается этим в очень здоровой
манере. А поскольку мне в данный момент негде остановиться, я подумал, что
никто не станет возражать, если я прогуляюсь.
Дюрер прожег его взглядом, словно лучом лазера. Затем очень неохотно
отступил на шаг другой.
- Верно, - сказал он. - Здесь нет никакой тайны, чтобы совать в нее
свой нос.
Род сумел ограничить свой смех умеренными конвульсиями в глубинах
живота.
- Но разве ты не знаешь, - продолжало чучело, - что эта часть замка
населена призраками?
Род вскинул брови.
- Да что вы говорите! - он дернул себя за нижнюю губу, задумчиво
глядя на Дюрера. - Ты, кажется, весьма хорошо знаешь замок.
Глаза Дюрера вспыхнули, словно вольтовая дуга.
- Это может сказать себе любой в замке. Но я - Дюрер, советник
герцога Логайра! И это мое дело - отлично знать замок, так же как и не
твое!
Но Род отвернулся, глядя в темный коридор.
- Знаешь, - задумчиво произнес он, - я никогда раньше не видел
духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50