За ним гуськом бежали шестеро его товарищей, изо всех сил стараясь не отстать от него. В тридцати ярдах позади виднелся еще один, что потерял оружие. Его форменная куртка пропиталась свежей кровью. На их лицах застыл непреходящий ужас, и они мчались, одержимые единственной мыслью – поскорее унести ноги от следующих за ними по пятам легионов ада.
Я сразу понял, что эта горстка состоит из оставшихся в живых после встречи с Чабби Эндрюсом, и нервы у них сдали. Они неслись назад, домой, спасаясь от нечистой силы. Видимо, каким-то чудом Чабби Эндрюс превратился в искусного стрелка, и я мысленно принес ему извинения. Матросы были так напуганы встречей с самим дьяволом, что не замечали меня в течение нескольких секунд – мне их хватило как раз на то, чтобы вскинуть предохранитель автомата и, согнув в коленях, крепко расставить ноги. Я развернул ствол, целясь им по коленям. Работая «Калашниковым», надо все время целиться в ноги – тело, падающее под стеной огня, будет обязательно несколько раз прошито пулями. А кроме того, нет необходимости прижимать короткий ствол, прыгающий вверх при отдаче. Они рухнули на тропу кричащей массой;подкошенные тяжелыми пулями они падали назад, сбивая друг друга с ног.
Я не снимал палец с курка, пока не досчитал до четырех, затем повернулся и нырнул с тропинки в густые заросли кустарника. Я тут же исчез в нем и согнулся в беге, увертываясь от ударов ветвей. Позади меня раздалась автоматная очередь и густую листву с треском прошили пули. Однако никто не посмел приблизиться ко мне и я снова пустился бежать. Я предполагал, что моя внезапная, абсолютно для них неожиданная атака навсегда уменьшила их ряды на двух или трех товарищей, и еще один или два были ранены.
По-видимому, их боевой дух окончательно испарился, особенно, если учесть неравную атаку Чабби. Вернувшись в безопасное место на спасательном судне, они не осмелятся еще раз ступить на остров, как бы долго и настойчиво их не уговаривали. Во втором раунде мы одержали решительную победу, однако Шерри Норт все еще оставалась в их руках. Это был их главный козырь. Пока она была их пленницей, они могли диктовать условия игры.
Чабби ждал меня среди камней на седловине между пиками. Этот человек был непотопляем.
– Господи, Харри, где ты пропадал? – недовольно произнес он. – Я жду тебя здесь уже целое утро.
Я заметил, что он принес из расщелины, где я его бросил, мой рюкзак. Он лежал у его ног рядом с двумя трофейными «калашниковыми» и связками амуниции.
Он протянул мне бутыль с водой, и лишь тогда я ощутил сильную жажду. Хлорированная вода показалась мне вкуснее «Вдовы Клико», но я ограничился тремя глотками.
– Я должен извиниться перед тобой, Харри, я немного пострелял. Ну, никак не мог удержаться, браток. Они там сбились в кучу и стояли на поляне, как школьники на пикнике. Ну, никак не мог удержаться, и всыпал им как следует. Двое свалились сразу, а другие разбежались, как куры. И при этом все палили в воздух.
– Да, – кивнул я. – Они мне повстречались, когда бежали через гребень.
– Слышал я стрельбу. Уже собирался пойти искать тебя.
Я сел на камень возле него и обнаружил в рюкзаке мои сигары. Я закурил одну, несколько раз затянувшись в благословенной тишине, но Чабби все испортил.
– Да, поддали мы им огоньку под хвост, не думаю, чтобы они вернулись сюда. Но ведь мисс Шерри все еще у них. Пока она в их руках – победители они.
– Сколько их было, Чабби?
– Десять, – он выплюнул прилипший к языку табак и осмотрел горящий конец сигары. – Но двух я уложил, и, верно, подбил еще одного.
– Да, – подтвердил я. – На гребне их было семеро. Я тоже в них попалил. Теперь их не больше, чем четверо, и еще восемь из моей партии. Против нас все еще двенадцать стволов, Чабби.
– Неплохие шансы, Харри!
– Давай все обдумаем, Чабби.
– Что ж, Харри, давай.
Я выбрал самый новый и наименее потрепанный из трех автоматов. К нему было пять запасных магазинов. Припрятав остальные два под плоской каменной плитой, я зарядил и проверил свой.
Каждый из нас сделал еще по глотку из бутылки с водой, а затем я, крадучись, двинулся вдоль гребня, стараясь не высовываться из-за камней, назад к лагерю. С того места, откуда я впервые заметил приближение «Мандрагоры», мы окинули взглядом всю северную часть острова.
Как мы и предполагали, Мэнни Резник и Сулейман Дада убрали с острова всех своих людей. Наш вельбот, а также меньшая моторная лодка стояли на приколе возле спасательного судна. На его борту кипела какая-то непонятная деятельность, и когда я наблюдал за снующими фигурками, моему воображению предстали потрясающие сцены гнева и негодования, происходившие в главной каюте. Сулейман Дада и его новый союзник, должно быть, обрушили лавину страшных проклятий на свои и без того побитые и деморализованные войска.
– Я хочу сходить в лагерь, Чабби. Посмотрю, что они там оставили, – произнес я и отдал ему бинокль. – Останешься часовым. Предупредительный сигнал – три быстрых выстрела.
– О’кей, Харри, – согласился он, но когда я привстал, на борту судна снова вспыхнула лихорадочная деятельность. Я взял у Чабби бинокль и увидел, что из каюты показался Сулейман Дада и с трудом поднялся на открытый мостик. В своей белой форме, увешанной блестящими на солнце медалями, в сопровождении группы помощников, он напоминал белую толстую матку термитов, которую рабочие муравьи выкатывают из ее королевской каморы.
Наконец, наступила минута переговоров. Я наблюдал через стекла бинокля, как Сулейману вручили электронный громкоговоритель. Он стал лицом к берегу, поднес микрофон ко рту и сквозь мощные линзы я увидел движение его губ. Спустя несколько секунд, до нас ясно донесся звук, усиленный прибором и подхваченный ветром.
– Харри Флетчер, надеюсь, что ты меня слышишь. – Глубокий, хорошо поставленный голос слегка искажался усилителем. – Я задумал продемонстрировать тебе сегодня вечером нечто такое, что убедит тебя в необходимости сотрудничества со мной. Будь добр, займи удобную для наблюдения позицию. Это будет захватывающее зрелище. В девять вечера на задней палубе. Это свидание, Харри. Не пропусти его.
Он протянул мегафон одному из офицеров и спустился вниз.
– Они собираются что-то сделать с Шерри, – пробормотал Чабби и с безутешным видом принялся возиться с ружьем у него на коленях.
– В девять мы это узнаем, – сказал я, наблюдая как офицер с рупором спустился с палубы в моторную лодку. Они медленно обогнули весь остров, делая через каждые полмили остановку у пустынного поросшего пальмами берега, чтобы повторить мне приглашение Сулеймана Дада. Он очень беспокоился, чтобы я его услышал.
– Ну что ж, Чабби, – взглянул я на часы, – у нас еще есть время. Я иду вниз в лагерь. Ты останешься на посту.
Лагерь подвергся почти тотальному разграблению, стащили все ценное – оборудование, продовольственные запасы, а что не успели – разбили и разбросали по полу пещер, но кое-что ускользнуло от их внимания. Я нашел пять канистр с горючим и спрятал их с другими вещами, которые еще могли пригодиться. Затем я осторожно прокрался в рощу и с облегчением обнаружил, что тайники с сундучком и золотой головой тигра, а также другие запасы остались нетронутыми. Неся пятигаллоновую канистру с питьевой водой и три жестянки с пряной говядиной и овощным ассорти, я снова взобрался на гребень, где меня поджидал Чабби. Мы поели, запив водой, и я сказал ему:
– Поспи немного, если можешь. Нам предстоит долгая и трудная ночь.
Он фыркнул и свернулся в траве калачиком, как гигантский бурый медведь. Вскоре он ровно и мягко похрапывал. Я в задумчивости выкурил три сигары, но только ближе к закату меня, наконец, осенило. Это было так ясно и просто, и так, к моему восторгу, осуществимо, что я заподозрил что-то неладное и еще раз тщательно все обдумал. Ветер стих, и когда я окончательно уверился в своей идее, было уже темно. Я сидел, улыбаясь и удовлетворенно кивая самому себе, когда эта мысль снова и снова возвращалась ко мне.
Патрульное судно было ярко освещено, все его иллюминаторы сияли, а пара прожекторов заливала слепящим белым светом всю нижнюю палубу, отчего она казалась похожей на пустую сцену. Я разбудил Чабби, мы снова поели и выпили воды.
– Давай спустимся на пляж, – предложил я. – Оттуда будет лучше видно.
– А вдруг это ловушка? – мрачно остерег меня Чабби.
– Не похоже. Они все на борту и забавляются, демонстрируя силу. И Шерри все еще у них. Вряд ли они испробуют какой-нибудь фокус.
– Послушай, если они хоть пальцем тронут девушку, – он замолк и встал. – Ну ладно, пойдем.
Мы медленно и осторожно шли через рощу, держа наготове оружие, не снимая пальцев с курка. Ночь была тиха, а роща безлюдна. Мы остановились среди деревьев в дальнем конце пляжа. Судно было от нас лишь в двухстах ярдах и я, прислонившись плечом к стволу, навел на него бинокль. Оно было так близко и хорошо видно, что я мог прочитать название на пачке сигарет, которую достал чтобы закурить, один из часовых. У нас были места в переднем ряду, какое бы представление ни затевал Сулейман Дада. Я ощутил, как во мне шевельнулось дурное предчувствие. Я был уверен, что нам предстоит пережить нечто ужасное, отчего у меня мороз пробежал по коже.
Я опустил бинокль и мягким голосом шепнул Чабби:
– Дай мне твой карабин, а себе бери мое, – и он протянул мне длинноствольный карабин, а сам взял АК47.
Мне требовалась точность моего карабина, чтобы при случае не промахнуться мимо палубы. Конечно, я не стану вмешиваться до тех пор, пока они не тронут Шерри, но если ей причинят хоть малейшую боль, я постараюсь, чтобы она не страдала в одиночку. Я присел на корточки возле пальмы, поправил прорези прицела и взял на мушку голову часового на палубе. Я знал, что даже с такого расстояния я могу пустить ему пулю прямо в висок. Затем, я удовлетворенно положил ружье себе на колени и принялся ждать. Вокруг нас роем пищали москиты, налетевшие с болот, но мы с Чабби не обращали на них внимания и сидели спокойно. Мне хотелось закурить, чтобы успокоить нервы, однако я был вынужден отказаться от этого комфорта. Время тянулось медленно, меня начали одолевать страхи, отчего ожидание казалось дольше, чем на самом деле. Но, наконец, за несколько минут до обещанного часа, на судне снова начались сутолока и беготня, и опять Сулейман Дада, опекаемый помощниками, поднялся по лесенке на мостик, где встал у самых перил, глядя вниз на заднюю палубу. Он сильно вспотел и у него промокли подмышки и спина его белой форменной куртки. Я был уверен, что он провел время ожидания, то и дело прикладываясь к бутылке виски, возможно из моих собственных запасов, которые были унесены мародерами из пещеры. Дада смеялся и шутил со стоящими вокруг людьми. Неохватное брюхо колыхалось от веселья, а его люди раболепно вторили смеху. Их голоса доносились по воде до самого пляжа.
За Сулейманом показались Мэнни Резник и его возлюбленная блондинка. Мэнни, в совсем дорогом спортивном костюме, выглядел ухоженным и хладнокровным. Он встал немного в стороне от других, с выражением полного равнодушия на лице. Он напоминал мне взрослого на детском празднике, который вынужден выполнять утомительные и даже слегка неприятные для него обязанности. В полную ему противоположность, у Лорны Пейдж глаза были широко раскрыты от волнения, как у девушки на первом свидании. Она вторила смеху Сулеймана Дада, склонившись в ожидании через перила безлюдной палубы. В мощные стекла бинокля мне был виден яркий румянец на ее щеках, и это не была косметика.
Я был сосредоточен на ней, и только когда почувствовал, что Чабби беспокойно заерзал возле меня и тревожно проворчал что-то, я перевел бинокль вниз на палубу, там была Шерри. Она стояла между двумя матросами в форме. Они держали ее за руки, и рядом с ними она казалась крошечной и хрупкой. На ней была все еще та одежда, которую она второпях надела утром, а волосы были спутаны. Выражение ее изнеможенного лица выдавало напряжение. Но только когда я более пристально вгляделся в него, я понял, что то, что я сперва принял за темные круги от недосыпания, у нее под глазами, на самом деле было кровоподтеками. Я пришел в ярость, увидев, что губы ее распухли, будто искусанные пчелами. Одна щека была также изуродована синяками.
Ее избили до полусознания. Осмотрев ее еще более внимательно, я увидел пятно запекшейся крови на ее голубой рубашке. Когда один из охранников грубо проволок ее, чтобы повернуть лицом к берегу, я заметил, что одна ее рука наспех перебинтована, и сквозь повязку проступили пятна не то крови, не то йода.
Шерри выглядела измученной и больной, почти на исходе сил. Мой гнев едва не поборол мой рассудок. Я желал навлечь страшные мучения на истязателей Шерри. Я было уже приготовился вскинуть ружье трясущимися от ненависти руками, однако сдержал себя. Я крепко закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтобы заставить себя успокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52