Если, конечно, не брать задачу ликвидации конкретного человека, но там используют совсем другие средства. В бою же я бы просто постарался сбежать сразу, как только у меня не получилось справиться с тобой после того, как кинул нож.
— А как же стоять до конца? — с иронией поинтересовался мальчик.
— Я не в тех войсках служил, — серьезно ответил наставник. — Мои задачи несколько иные и в моем случае «стоять до конца» равносильно провалу задания. Мертвый не сможет вернуться и сделать дело. Поэтому не получилось так — надо отойти, подумать и сделать по-иному. Так и никак иначе. Я и тебе пытался объяснить, что отступление с поля боя не всегда плохо.
Володя задумался.
— Я запомню.
— А сейчас без мечей не хочешь попробовать?
Мальчик вздохнул, потом покосился на правую кисть и чуть-чуть пошевелил пальцами. Левой рукой обхватил правое запястье и быстро нажал на несколько точек. Снова пошевелил и довольно кивнул головой.
— Проиграю ведь, — заметил он.
— Дело не в проигрыше или выигрыше, а в уроке, который ты извлекаешь из каждой схватки. Готов?
Мальчик убрал мечи в ножны, аккуратно положил их на скамейку у стены и кивнул. И в тот же миг Михайло Потапыч напал…
Спустя пять минут Володя, тяжело дыша, лежал на полу, придавленный левой рукой наставника, а правая сжимала его руку, выворачивая до хруста. Мальчик ударил свободной рукой по полу и хватка тотчас ослабла.
— Понял, что сделал неправильно?
Володя кивнул.
— Я меньше вас и легче, а полез в силовой бой. Но я думал, что для вас это будет неожиданным.
— Я и не ждал, но у меня опыта все-таки больше твоего и на такие примитивные ловушки давно не попадаюсь. А ты, прежде чем на что-то рассчитывать, все-таки оцени степень мастерства противника и его опыт. Одно дело хулиган с улицы…
— У которого опыта разных подлых ударов все равно больше.
— А я тебя не для спортивной арены готовил.
— Я к тому, что хулигана с улицы тоже недооценивать не надо.
Наставник изучающе глянул на мальчика.
— Личный опыт?
— Нет. — Володя отвернулся. — Просто видел.
Драка началась совершенно неожиданно. Я вместе с Жоркой и Милкой сидел недалеко от входа в метро, прося милостыню. Милка была еще младше меня, и ей люди подавали всегда больше. Большущие жалостливые глаза, растрепанные волосы, аккуратные лохмотья… я часто глядел на Милку, пытаясь понять, каким образом даже старые тряпки смотрятся на ней шикарной одеждой. Настоящее имя Милки никто не знал. К Гвоздю она попала раньше меня, говорила плохо и все время повторяла имя Милка. Может быть, так звали ей любимую кошку. Кто знает… а как она оказалась на улице и кто ее родители она сказать не могла. Так и повелось с тех пор: Милка и Милка.
— Все-таки, миледи, не может быть, чтобы вас бросили, — частенько повторял Гвоздь, задумчиво изучая девочку. — Откуда же вы? Может, с далекой звезды прилетели к нам?
Милка смеялась.
— Со звезды, — радостно повторяла она. — Конечно, со звезды.
— Ага, оттуда, — насмешливо отвечал Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавлял нечто непечатное, за что немедленно ловил подзатыльник от Гвоздя.
— Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!
— А чего ты обзываешься? — всерьез обиделся Мартын, потирая шею.
— Я обзываюсь?
— Ну, это… ше… шелье какой-то.
— Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.
— А-а-а-а.
Порой Гвоздь начинал изъясняться такими сложными оборотами, что его трудно становилось понять. Разные сэры, шевалье, кавалеры так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда объяснял значения этих слов. Он вообще знал много разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, как открывал Америку Колумб. Особенно нас смешила ситуация, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.
Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:
— Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надежа и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой — убью сам. Из милосердия.
Я затряс головой — видел, что Гвоздь не шутил.
— Вот и хорошо, если понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока — младшим оно полезно.
Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королев и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и что это слово значит, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорит, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню, а порой и кошелек стянуть у какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко — опасно. Это только у Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.
Младших Гвоздь берег и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда ее без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала мне и Жоре. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись тоже непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя и с нами не связывались — боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести девчонок. Зачем они им, я не понял, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам видевших, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Также говорили, что сбежавший пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем и когда машины мстителей показались в поле зрения, их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Все это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. Среди же остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.
— Мертвые, сэр Вольдемар, смерти не боятся, — ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.
Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку, получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. Потом Гвоздь мне выговаривал:
— Вы, сэр Вольдемар, как маленький — всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.
— А чего они? — угрюмо повторял я. Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.
— Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.
Показанные приемы были крайне нечестны, но зато действенны, в чем я убедился позже — недавняя драка оказалась далеко не последней в моей карьере.
— Хотя, — нехотя признал он. — И личный опыт тоже есть.
Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.
— Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.
Мальчик только кивнул. Но вдруг скривился от боли и, хотя тут же взял себя в руки, наставник заметил.
— Ты сегодня колол лекарство? — поинтересовался он, наклоняясь.
Скрывать смысла не было — обмануть Михайла Потапыча еще ни разу не удавалось, и Володя отрицательно качнул головой.
— Ну и ради чего ты это терпишь?
— Это еще ничего… А ваше обезболивающее уже все равно плохо действует. Врачи говорят, что надо переходить на более сильное… а у меня к наркотикам свое отношение. Гвоздь ни за что не одобрил бы… Лучше потерплю.
— Значит, процедуры уже почти не помогают, раз такие приступы боли случаются. — Наставник вздохнул. — Времени почти не остается. Болезнь развивается сильнее, чем рассчитывали. Врачи надеялись еще минимум на полгода.
— Возможно из-за тренировок.
— Возможно. Но может, все-таки сходишь к врачам? Пусть наркотик, но после перехода последствий не должно остаться…
— А если останутся? Нет. Я лучше потерплю. Я привык к боли.
— Володя, не рассказывай мне сказки — я знаю, какая боль может быть от твоей болезни — взрослые на стену лезут…
— Вот когда полезу — тогда и соглашусь, а пока терпеть можно.
Володя демонстративно отвернулся и занялся разминкой: сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку, и назад. Вперед — назад.
Михайло Потапыч покачал головой, глядя на мальчика, и направился к выходу. Врачи говорили, что боль уже должна быть невыносимой, но этот парень… только при особо сильных приступах показывал ее, а так… даже и непонятно, действительно ли он болен. Может это шутка, что жить ему осталось не больше двух-трех месяцев? Вся надежда на этот переход в один конец… Может смерть лучше этого похода в неизвестность? Сам Михайло Потапыч не знал, что выбрал бы …
В коридоре он, все еще задумчивый, столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.
— Ему сейчас лучше побыть одному.
Александр глянул поверх плеча Михаила и кивнул.
— Опять вспомнил прошлое?
— Кажется, он о нем и не забывал. К тому же, похоже, у него очередной приступ. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. — Михаил покачал головой.
— Приступ? Может к врачам…
— Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Саш, ему уже не помогает лекарство и обезболивающее не действует, а переходить на что-то более сильное он отказывается категорически. Честно говоря, я не представляю, как он терпит. Надо поскорее перестать его мучить!
Александр вздохнул.
— Это я и без тебя знаю. Сегодня будет очередное собрание. Врачи еще месяц-два обещают…
Михаил хотел еще что-то спросить, но глянул на лицо друга и передумал. Только ободряюще хлопнул по плечу.
— Держись. Ему намного хуже, чем тебе.
— Он гораздо сильнее меня, Миш… Гораздо…
Глава 2
Ровно в шесть Володя прошел через просторный холл, уставленный огромными бадьями с небольшими деревьями, и вошел в кабинет. Здесь уже собралось и руководство проекта, и куратор — Александр Петрович, и ученые. Похоже, ждали только его. Володя сделал вид, что не заметил, как Александр Петрович глянул на часы и хмыкнул, прошел к своему креслу и сел. Виталий Дмитриевич, «директор всего этого балагана», как любил говорить куратор, откинулся на спинку большого черного кресла, снял очки и соединил перед собой кончики пальцев.
— Итак, дамы, господа, прошу. Кто первый?
Поднялся мужчина в белом халате с красивой окладистой бородой. Откашлялся.
— Прошу прощения. Вчера я положил Виталию Дмитриевичу доклад, в котором объяснил, что время подходит…
Взрослые посмотрели на Володю тем взглядом, который он ненавидел больше всего — сочувствующим. Он опустил голову и сжал кулаки под столом, чтобы этого никто не заметил.
— Продолжайте, Иннокентий Павлович.
— Ага. Так вот, по словам врачей у нас осталось не больше двух месяцев. Два месяца — крайний срок, дальше мальчик уже не сможет ходить и начнёт быстро терять силы. В связи с этим пора начинать поиск подходящего мира… либо сворачивать все эксперименты.
— Ну что ж. Володя, а ты что скажешь?
Мальчик встал.
— Я уже говорил, Виталий Дмитриевич.
Александр Петрович тихо вздохнул и отвернулся, однако в наступившей после слов Володи тишине его вздох услышали все.
— Иннокентий Павлович, сколько вам времени надо для завершения всех дел? — поинтересовался Виталий Дмитриевич спустя несколько секунд, прервав неловкую паузу.
— Месяц, Виталий Дмитриевич. Во-первых, надо подготовить самого мальчика. Последний осмотр, обязательно недельный карантин, подготовить необходимые вещи. Ну и некоторое время на поиск подходящего «окна». Как просил молодой человек: чтобы там не было пороха.
— Володя, а почему такая странная просьба? Почему бы не выбрать мир более развитый? Возможно, даже превосходящий наш.
— Если превосходящий — значит более забюрократизированный, — без особых эмоций ответил мальчик. — И трудно оценить, как они вообще воспримут такого пришельца. Социальную культуру ведь роботами за три дня не выявишь. И если мне там не понравится, уже не вернешься.
— Ну хорошо. А почему не взять более просвещенное время? — поинтересовался кто-то из ученых.
— Если проводить аналогию с земной историей, какое время у нас вы называете более просвещенным? Последнюю ведьму в каком году сожгли?
— Ну, до этого их сжигали в гораздо большем количестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181