— А вот как отличить одну горную базу от другой? Домики одинаковые, горы одинаковые. На километр ошибся — и все. Уничтожим не те дома.
— Ничего, — успокоил я сам себя. — Сверимся с рисунком Джаббара, покажем картинку ему. Выкрутимся.
Следующие полчаса мы любовались пасторальными пейзажами вперемешку с сирийскими зенитно-ракетными комплексами. А горные хутора там действительно были похожи один на другой. Кстати, речь ведь шла о долине Бекаа. С каких пор горы торчат в долине. Или эта база на краю долины?
Один раз мы нашли что-то очень похожее, но там не было длинного узкого помещения, похожего на теплицу. Забраковали. И наконец…
— Оно! — уверенно сказал Седой. — Ну-ка, чуть-чуть ближе… Нашли.
Борис сотворил с компьютером нечто, уподобившее нас пилотам вертолёта. Мы начали «облёт» базы «Хизбаллы».
— Выбирай, — обратился брат к Седому. — С какой стороны и с какого расстояния лучше всего стрелять?
Седой выбрал самый подходящий ракурс. Борис зафиксировал изображение и привёл в действие цветной лазерный принтер. Вскоре у нас в руках было две картинки. И мы отправились на окончательную экспертизу. К Фаруку Джаббару.
Покалеченный ливанский террорист изумлённо глянул на картинку.
— Тут, — наконец выдавил он из себя. — Как вы достали? Вам сам шайтан помогает.
Если ласково называть Дом «шайтаном», то бандит был прав. А мы перешли к очередному этапу нашей программы. К добыванию оружия.
— Седой, ты — спец. Что лучше всего использовать? — спросил я у своего «министра обороны»..
— Я уже давно об этом думаю, — почему-то мрачно ответил Седой.
— Что за проблема? По-моему, РПГ — в самый раз. И я их хорошо знаю…
— РПГ — прекрасное оружие. Мощное, безотказное, удобное. Особенно против танков. Но рушить дома и их содержимое? Немного не то. В РПГ узконаправленный заряд взрывчатки. Стену-то он пробьёт…
Я не был особенно заинтересован в сугубо теоретической лекции. Но Седой, увы, не из тех людей, которых можно перебить на полуслове. Пришлось слушать дальше.
— Сейчас есть очень хорошая взрывчатка, типа пластиковой. Она успевает перед взрывом расплющиться, как бы «растечься» по стене. И есть американские наплечные ракеты «Лау», часть боеприпасов к которым снабжена именно этой взрывчаткой. Но я знаю из своего опыта, что по домам можно стрелять даже из танка, а они не рушатся.
— Как выглядят твои «Лау»? — не выдержал я.
— Наш кибернетический друг нам подскажет, — вмешался Борис, лихо щёлкнув пальцами по монитору. И добавил что-то не очень вразумительное, — кибенематический…
Я уже набрал было воздух для облегчённого вздоха. Но безжалостный Седой не дал расслабиться.
— РПГ нам тоже пригодятся. Вы с Борисом будете стрелять из них. Я — из «Лау». У нас получится комбинированный удар. И не забудь, если заботишься о своём здоровье: вытяжная вентиляция — раз, противогазы — два, наушники-заглушки — три.
Я вздохнул совсем не так, как планировал. А почти как в наушниках с противогазом.
По-моему, на этот раз я установил личный рекорд в создании вереницы комнат за один приём. Помещение для нас, камера для Джаббара, комнатка для создания компьютера, три (!) комнаты с неудачными кабельными разъёмами, четвёртая — с удачным, комнаты-склады с наплечными ракетами и с РПГ… И мне ещё предстояло выдумать последнюю из необходимых: просторную комнату с принудительной вытяжной вентиляцией и окнами с видом на базу «Хизбаллы».
Мы перекусили, попили ароматного чайку. Посидели молча, как перед дальней дорогой.
В Ливане тоже шёл дождь. Мы полюбовались на базу. Перетащили ракеты в комнату с окнами. Заткнули уши специальными затычками, а поверх них нацепили наушники. Разместили, каждый у своего окна, три видеокамеры (совет Седого). Очень внимательно выслушали подробнейший инструктаж с демонстрацией. И наконец…
Я включил вентиляционную установку, занял боевую позицию. Первым стрелял я, вторым Борис, третьим Седой. Трудно передать словами то, что сделали наши гранаты и ракеты. Трудно вообразить, какая разрушительная сила может таиться в лежащем на плече сравнительно небольшом предмете. Крепенькие на вид домики рушились, как картонные, что-то загорелось, обломки летели во все стороны. Я старался не особенно вглядываться в происходящее, не изучать мелкие детали. Стрелять, куда прикажет Седой, и не более. Как ни крути, на базе находились люди.
Седой вдоволь налюбовался картиной разрушений, повернулся ко мне.
— Остаётся надеяться, что Джаббар не соврал и на базе не было укреплённых подвалов, — сказал он. — Ну, что? На заслуженный отдых? Или мы про кого-то забыли?
— Нет-нет. — Я двинулся к дверям, остальные за мной. — Ничего не забыли. Всем спасибо за сотрудничество. Вы очень славно поработали. Без вас… ничего бы не было без вас. Ты, Боря, заслужил высшую израильскую награду. Есть там у вас звание «Герой Израиля»?
— С вручением Золотой Шестиконечной Звезды, — сказал брат. — А як же? Будет! Черт! Ну, я и устал! И оглох. А дома у меня… Господи, там же разгром почти как на той базе.
От великого до смешного один шаг. Я проводил брата в Петах-Тикву. Вернувшись, сотворил Седому внушительный долларовый гонорар и проводил суперсолдата в Ригу. При желании, он теперь мог отойти от дел и зажить спокойной обеспеченной жизнью. Или опять примется за авантюры со своим агентством и наёмниками?
А я остался один. Не считая дрожащего за стеной Фарука Джаббара. Ну, это временный компаньон. И абсолютно несущественный. А что вообще существенно в этой жизни?
Только что я потерял очередных врагов. Туда им и дорога. Хотя, учитывая, что жизнь — борьба, мне надо срочно подбирать новых. Или жизнь — не обязательно борьба? Возможно, я просто испорчен революционным советским воспитанием?
Я сидел в кресле и думал, чем занять руку: бокалом спиртного или чашечкой кофе. В ушах ещё грохотали ракеты, перед глазами, как в замедленной съёмке, пролетали обломки домов и поднимались клубы дыма. Возможна ли жизнь без борьбы? Не пропадёт ли интерес к жизни вместе с врагами?
И тут до меня дошло, что пропадать ему рано. Ой как рано! Несмотря на лавину приключений в разных вариантах, я прекрасно помнил о неком долге. Моральном долге. Клятве, если быть более точным. Поторопился я отпустить своих верных помощников. Вряд ли я найду с кем ещё посоветоваться перед экспедицией в мир скелетов.
Эпилог.
Я сидел на веранде в гостях у своего сводного брата и дегустировал оригинальный китайский чай и арабские сладости. Чай, на удивление, пах не чаем, а солёным морем. Сласти же были липкими и тягучими, как окружающий нас зной. Растягивая минуты покоя, я учился наслаждаться непривычными вкусовыми ощущениями. К тому же, впервые после долгого перерыва я мог говорить без оглядки на чужие уши, не заботясь, чтобы моя очередная ложь стыковалась с предыдущей. Увы, даже самый доверенный собеседник далеко не всегда согласен с тем, что ему говорят. Так и здесь. Только что Борис отказался от приглашения сопровождать меня в мир скелетов.
— Я сугубо гражданский человек, — сказал братишка. — Недавняя стрельба из гранатомёта — случайный эпизод. В любой экспедиции я буду в тягость. Но это неправда, что я волнуюсь только об успехе экспедиции. На самом деле я куда больше забочусь о детях. Если бы ты был семейным человеком, ты бы понял. Оставить детей сиротами…
— Вообще-то, я собираюсь вернуться. — меня удивил такой пессимизм. — Да и тобой жертвовать я тоже не планировал.
— Кто знает, кто знает…
Я понял, что как попутчик Борис потерян, а слушать его дальше — у самого пропадёт желание действовать. Тем более, Седой говорил, что уже почти подобрал отличную команду: сербы, специалисты по диверсиям, двое наших, бывшие десантники, ещё кто-то. А здесь пора было менять тему.
— Кстати о детях, — сказал я. — Твоему старшему скоро будет тринадцать. Ты не хочешь, чтобы я научил его пользоваться Домом? У парня может получиться. Гены у него такие же как у меня.
— Хочу ли я? Не знаю, как насчёт хотения. Скорее — я боюсь, что он научится. Понимаю, это выглядит странно. Ведь ты — человек куда более могущественный, чем я. Это ты выручаешь меня деньгами, а не наоборот. Но я боюсь возможности, что мои дети овладеют таким… такой мощью. Власть и сила — не всегда в радость. Лично я не хотел бы взваливать на себя твою ответственность. Разобраться с мусульманскими террористами… Разобраться со скелетами… Это даже не простой страх.
— То есть ты считаешь, что моё богатство мне не в радость, — пробормотал я.
— Вот! Вот! — брат подпрыгнул на стуле и шлёпнул себя ладонью по лбу. — Вот что мне это уже давно напоминало. «Богатые тоже плачут.»
— Кто плачет? — не понял я.
— Это такой долгоиграющий сериал по телевизору, — объяснил брат. — Название такое. Жена иногда смотрит. Там действуют отец и мать главного героя. Очень важные персонажи. Но в какой-то момент они вдруг становятся не нужны сценаристу. И их отправляют в Европу. Без всякой на то причины! Дальнейшее действие происходит без них.
— У тебя чай, случайно не с градусами? — пошутил я. — При чём здесь сериал?
— Наш отец, — Борис не обиделся. — То он был, тебя на подвиги вдохновил, меня в Израиль упёк и … исчез. Нет его. Какому сценаристу он мешал? И в какую Европу его послали вместе с твоей матерью?
— Вообще, он сам кого угодно может послать, — неуверенно сказал я. — Именно это тебя и озарило?
— Цепочка ассоциаций такая: твоё заявление, что богатым тоже бывает хреново, исчезнувшие отцы и, главное, твоё упоминание о генах. В одном из последних разговоров, когда отец в миллионный раз уточнял подробности твоего исчезновения, он сказал, что разгадка таится в твоей наследственности.
— Что?
— Да-да. Мы, мол, зря пренебрегали фактом, что ты одарён сверх меры. Это — неспроста. Он, отец, не мог творить чудеса. Наш дед, его отец, тоже не мог. Лезть глубже в этом направлении смысла нет. Надо разобраться по твоей материнской линии.
Я подумал о матери. Что тут разбираться? Ведь мать — человек со стороны, не из Дома. Неужели… Неужели во время частых «командировок» отца она ему изменила? И отец — не мой отец?
Решив не обсуждать подобный бред вслух, я отдал должное остывающему чаю. Как китайцы добиваются такого удивительного результата? Коптят они его, что ли?
— Лично я, — философствовал тем временем Борис, — несмотря на все свои гены просто не могу заставить себя поверить в Дом. Я подозреваю… Мне кажется, что этот многоэтажный серый ящик — просто огромный прибор по производству галлюцинаций. Этакий огромный сверхмощный иллюзион. Уж не потому ли я его боюсь? Мне страшно не то, что кем-то выдуманные типы сдерут с меня кожу, набьют заговорёнными травами и заставят моё чучело работать на плантации. Мне страшно, что зайдя в Дом, я отключусь и навсегда погружусь в мир иллюзий.
— А твой призрак, этакая ожившая галлюцинация, будет тем временем шастать к твоей жене? — не удержался я. — К моим визитам ты уже привык, на мои галлюциногенные деньги купил дом. А ещё одна седая галлюцинация вообще действует абсолютно автономно. К счастью — на нашей стороне. Чего, увы, не скажешь о Бахтияре. Кстати, физик, что ты думаешь о «неправильных мирах» и «неправильных бомбах».
— Галюки, — махнул рукой брат-скептик. — Но если пойти у тебя на поводу и допустить альтернативные миры, где жизнь миллиардов людей отличается от нашей только потому, что некий князь с крутейшего похмелья возненавидел пьянство и принял ислам вместо христианства, то должны существовать миры, где, всего-навсего, кое-какие законы природы отличаются от наших.
— Но как же там живут люди и почему они остаются такими же, как мы?
— Я же говорю — галюки. Просто там, где нет людей, нет и Дома. И получается, выходить можно только туда, где законы природы чудят недостаточно сильно. Но на бомбу хватает. Например, мир, где энергия химических реакций приближается к энергии ядерной.
— И каждый лесной пожар вызывает несколько ядерных взрывов, — съязвил я.
— Не утрируй. Просто их взрывчатка многократно превосходит по силе нашу. Их войны ужасны, а так как нет страха перед радиацией, подобного нашему страху взаимного гарантированного уничтожения, воюют в таких мирах часто. Отсюда — нехватка людей, рабочих и солдат. Отсюда — необходимость в размножении клонами, почти почкованием. Вот эти свирепые ребята и заказывали в наших краях нужный им генетический материал. А Бахтияр его поставлял.
Я вспомнил, как неуютно чувствовал себя в мире шин-мем-айн. А вот Бахтияр, мусульманский супермен, не побоялся, оказавшись в подобном. Смело вышел, не зная ни языка, ни обстановки, сориентировался. Установил контакт, договорился. Наверное, жить с верой и по вере легче? Во всяком случае — нет страха смерти. Даже не важно во что ты веришь.
Нам ещё было, что обсудить. Бориса переполняли идеи. Похоже, брат мог объяснить все на свете. Мне будет чертовски не хватать его подсказок в Скелетии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Ничего, — успокоил я сам себя. — Сверимся с рисунком Джаббара, покажем картинку ему. Выкрутимся.
Следующие полчаса мы любовались пасторальными пейзажами вперемешку с сирийскими зенитно-ракетными комплексами. А горные хутора там действительно были похожи один на другой. Кстати, речь ведь шла о долине Бекаа. С каких пор горы торчат в долине. Или эта база на краю долины?
Один раз мы нашли что-то очень похожее, но там не было длинного узкого помещения, похожего на теплицу. Забраковали. И наконец…
— Оно! — уверенно сказал Седой. — Ну-ка, чуть-чуть ближе… Нашли.
Борис сотворил с компьютером нечто, уподобившее нас пилотам вертолёта. Мы начали «облёт» базы «Хизбаллы».
— Выбирай, — обратился брат к Седому. — С какой стороны и с какого расстояния лучше всего стрелять?
Седой выбрал самый подходящий ракурс. Борис зафиксировал изображение и привёл в действие цветной лазерный принтер. Вскоре у нас в руках было две картинки. И мы отправились на окончательную экспертизу. К Фаруку Джаббару.
Покалеченный ливанский террорист изумлённо глянул на картинку.
— Тут, — наконец выдавил он из себя. — Как вы достали? Вам сам шайтан помогает.
Если ласково называть Дом «шайтаном», то бандит был прав. А мы перешли к очередному этапу нашей программы. К добыванию оружия.
— Седой, ты — спец. Что лучше всего использовать? — спросил я у своего «министра обороны»..
— Я уже давно об этом думаю, — почему-то мрачно ответил Седой.
— Что за проблема? По-моему, РПГ — в самый раз. И я их хорошо знаю…
— РПГ — прекрасное оружие. Мощное, безотказное, удобное. Особенно против танков. Но рушить дома и их содержимое? Немного не то. В РПГ узконаправленный заряд взрывчатки. Стену-то он пробьёт…
Я не был особенно заинтересован в сугубо теоретической лекции. Но Седой, увы, не из тех людей, которых можно перебить на полуслове. Пришлось слушать дальше.
— Сейчас есть очень хорошая взрывчатка, типа пластиковой. Она успевает перед взрывом расплющиться, как бы «растечься» по стене. И есть американские наплечные ракеты «Лау», часть боеприпасов к которым снабжена именно этой взрывчаткой. Но я знаю из своего опыта, что по домам можно стрелять даже из танка, а они не рушатся.
— Как выглядят твои «Лау»? — не выдержал я.
— Наш кибернетический друг нам подскажет, — вмешался Борис, лихо щёлкнув пальцами по монитору. И добавил что-то не очень вразумительное, — кибенематический…
Я уже набрал было воздух для облегчённого вздоха. Но безжалостный Седой не дал расслабиться.
— РПГ нам тоже пригодятся. Вы с Борисом будете стрелять из них. Я — из «Лау». У нас получится комбинированный удар. И не забудь, если заботишься о своём здоровье: вытяжная вентиляция — раз, противогазы — два, наушники-заглушки — три.
Я вздохнул совсем не так, как планировал. А почти как в наушниках с противогазом.
По-моему, на этот раз я установил личный рекорд в создании вереницы комнат за один приём. Помещение для нас, камера для Джаббара, комнатка для создания компьютера, три (!) комнаты с неудачными кабельными разъёмами, четвёртая — с удачным, комнаты-склады с наплечными ракетами и с РПГ… И мне ещё предстояло выдумать последнюю из необходимых: просторную комнату с принудительной вытяжной вентиляцией и окнами с видом на базу «Хизбаллы».
Мы перекусили, попили ароматного чайку. Посидели молча, как перед дальней дорогой.
В Ливане тоже шёл дождь. Мы полюбовались на базу. Перетащили ракеты в комнату с окнами. Заткнули уши специальными затычками, а поверх них нацепили наушники. Разместили, каждый у своего окна, три видеокамеры (совет Седого). Очень внимательно выслушали подробнейший инструктаж с демонстрацией. И наконец…
Я включил вентиляционную установку, занял боевую позицию. Первым стрелял я, вторым Борис, третьим Седой. Трудно передать словами то, что сделали наши гранаты и ракеты. Трудно вообразить, какая разрушительная сила может таиться в лежащем на плече сравнительно небольшом предмете. Крепенькие на вид домики рушились, как картонные, что-то загорелось, обломки летели во все стороны. Я старался не особенно вглядываться в происходящее, не изучать мелкие детали. Стрелять, куда прикажет Седой, и не более. Как ни крути, на базе находились люди.
Седой вдоволь налюбовался картиной разрушений, повернулся ко мне.
— Остаётся надеяться, что Джаббар не соврал и на базе не было укреплённых подвалов, — сказал он. — Ну, что? На заслуженный отдых? Или мы про кого-то забыли?
— Нет-нет. — Я двинулся к дверям, остальные за мной. — Ничего не забыли. Всем спасибо за сотрудничество. Вы очень славно поработали. Без вас… ничего бы не было без вас. Ты, Боря, заслужил высшую израильскую награду. Есть там у вас звание «Герой Израиля»?
— С вручением Золотой Шестиконечной Звезды, — сказал брат. — А як же? Будет! Черт! Ну, я и устал! И оглох. А дома у меня… Господи, там же разгром почти как на той базе.
От великого до смешного один шаг. Я проводил брата в Петах-Тикву. Вернувшись, сотворил Седому внушительный долларовый гонорар и проводил суперсолдата в Ригу. При желании, он теперь мог отойти от дел и зажить спокойной обеспеченной жизнью. Или опять примется за авантюры со своим агентством и наёмниками?
А я остался один. Не считая дрожащего за стеной Фарука Джаббара. Ну, это временный компаньон. И абсолютно несущественный. А что вообще существенно в этой жизни?
Только что я потерял очередных врагов. Туда им и дорога. Хотя, учитывая, что жизнь — борьба, мне надо срочно подбирать новых. Или жизнь — не обязательно борьба? Возможно, я просто испорчен революционным советским воспитанием?
Я сидел в кресле и думал, чем занять руку: бокалом спиртного или чашечкой кофе. В ушах ещё грохотали ракеты, перед глазами, как в замедленной съёмке, пролетали обломки домов и поднимались клубы дыма. Возможна ли жизнь без борьбы? Не пропадёт ли интерес к жизни вместе с врагами?
И тут до меня дошло, что пропадать ему рано. Ой как рано! Несмотря на лавину приключений в разных вариантах, я прекрасно помнил о неком долге. Моральном долге. Клятве, если быть более точным. Поторопился я отпустить своих верных помощников. Вряд ли я найду с кем ещё посоветоваться перед экспедицией в мир скелетов.
Эпилог.
Я сидел на веранде в гостях у своего сводного брата и дегустировал оригинальный китайский чай и арабские сладости. Чай, на удивление, пах не чаем, а солёным морем. Сласти же были липкими и тягучими, как окружающий нас зной. Растягивая минуты покоя, я учился наслаждаться непривычными вкусовыми ощущениями. К тому же, впервые после долгого перерыва я мог говорить без оглядки на чужие уши, не заботясь, чтобы моя очередная ложь стыковалась с предыдущей. Увы, даже самый доверенный собеседник далеко не всегда согласен с тем, что ему говорят. Так и здесь. Только что Борис отказался от приглашения сопровождать меня в мир скелетов.
— Я сугубо гражданский человек, — сказал братишка. — Недавняя стрельба из гранатомёта — случайный эпизод. В любой экспедиции я буду в тягость. Но это неправда, что я волнуюсь только об успехе экспедиции. На самом деле я куда больше забочусь о детях. Если бы ты был семейным человеком, ты бы понял. Оставить детей сиротами…
— Вообще-то, я собираюсь вернуться. — меня удивил такой пессимизм. — Да и тобой жертвовать я тоже не планировал.
— Кто знает, кто знает…
Я понял, что как попутчик Борис потерян, а слушать его дальше — у самого пропадёт желание действовать. Тем более, Седой говорил, что уже почти подобрал отличную команду: сербы, специалисты по диверсиям, двое наших, бывшие десантники, ещё кто-то. А здесь пора было менять тему.
— Кстати о детях, — сказал я. — Твоему старшему скоро будет тринадцать. Ты не хочешь, чтобы я научил его пользоваться Домом? У парня может получиться. Гены у него такие же как у меня.
— Хочу ли я? Не знаю, как насчёт хотения. Скорее — я боюсь, что он научится. Понимаю, это выглядит странно. Ведь ты — человек куда более могущественный, чем я. Это ты выручаешь меня деньгами, а не наоборот. Но я боюсь возможности, что мои дети овладеют таким… такой мощью. Власть и сила — не всегда в радость. Лично я не хотел бы взваливать на себя твою ответственность. Разобраться с мусульманскими террористами… Разобраться со скелетами… Это даже не простой страх.
— То есть ты считаешь, что моё богатство мне не в радость, — пробормотал я.
— Вот! Вот! — брат подпрыгнул на стуле и шлёпнул себя ладонью по лбу. — Вот что мне это уже давно напоминало. «Богатые тоже плачут.»
— Кто плачет? — не понял я.
— Это такой долгоиграющий сериал по телевизору, — объяснил брат. — Название такое. Жена иногда смотрит. Там действуют отец и мать главного героя. Очень важные персонажи. Но в какой-то момент они вдруг становятся не нужны сценаристу. И их отправляют в Европу. Без всякой на то причины! Дальнейшее действие происходит без них.
— У тебя чай, случайно не с градусами? — пошутил я. — При чём здесь сериал?
— Наш отец, — Борис не обиделся. — То он был, тебя на подвиги вдохновил, меня в Израиль упёк и … исчез. Нет его. Какому сценаристу он мешал? И в какую Европу его послали вместе с твоей матерью?
— Вообще, он сам кого угодно может послать, — неуверенно сказал я. — Именно это тебя и озарило?
— Цепочка ассоциаций такая: твоё заявление, что богатым тоже бывает хреново, исчезнувшие отцы и, главное, твоё упоминание о генах. В одном из последних разговоров, когда отец в миллионный раз уточнял подробности твоего исчезновения, он сказал, что разгадка таится в твоей наследственности.
— Что?
— Да-да. Мы, мол, зря пренебрегали фактом, что ты одарён сверх меры. Это — неспроста. Он, отец, не мог творить чудеса. Наш дед, его отец, тоже не мог. Лезть глубже в этом направлении смысла нет. Надо разобраться по твоей материнской линии.
Я подумал о матери. Что тут разбираться? Ведь мать — человек со стороны, не из Дома. Неужели… Неужели во время частых «командировок» отца она ему изменила? И отец — не мой отец?
Решив не обсуждать подобный бред вслух, я отдал должное остывающему чаю. Как китайцы добиваются такого удивительного результата? Коптят они его, что ли?
— Лично я, — философствовал тем временем Борис, — несмотря на все свои гены просто не могу заставить себя поверить в Дом. Я подозреваю… Мне кажется, что этот многоэтажный серый ящик — просто огромный прибор по производству галлюцинаций. Этакий огромный сверхмощный иллюзион. Уж не потому ли я его боюсь? Мне страшно не то, что кем-то выдуманные типы сдерут с меня кожу, набьют заговорёнными травами и заставят моё чучело работать на плантации. Мне страшно, что зайдя в Дом, я отключусь и навсегда погружусь в мир иллюзий.
— А твой призрак, этакая ожившая галлюцинация, будет тем временем шастать к твоей жене? — не удержался я. — К моим визитам ты уже привык, на мои галлюциногенные деньги купил дом. А ещё одна седая галлюцинация вообще действует абсолютно автономно. К счастью — на нашей стороне. Чего, увы, не скажешь о Бахтияре. Кстати, физик, что ты думаешь о «неправильных мирах» и «неправильных бомбах».
— Галюки, — махнул рукой брат-скептик. — Но если пойти у тебя на поводу и допустить альтернативные миры, где жизнь миллиардов людей отличается от нашей только потому, что некий князь с крутейшего похмелья возненавидел пьянство и принял ислам вместо христианства, то должны существовать миры, где, всего-навсего, кое-какие законы природы отличаются от наших.
— Но как же там живут люди и почему они остаются такими же, как мы?
— Я же говорю — галюки. Просто там, где нет людей, нет и Дома. И получается, выходить можно только туда, где законы природы чудят недостаточно сильно. Но на бомбу хватает. Например, мир, где энергия химических реакций приближается к энергии ядерной.
— И каждый лесной пожар вызывает несколько ядерных взрывов, — съязвил я.
— Не утрируй. Просто их взрывчатка многократно превосходит по силе нашу. Их войны ужасны, а так как нет страха перед радиацией, подобного нашему страху взаимного гарантированного уничтожения, воюют в таких мирах часто. Отсюда — нехватка людей, рабочих и солдат. Отсюда — необходимость в размножении клонами, почти почкованием. Вот эти свирепые ребята и заказывали в наших краях нужный им генетический материал. А Бахтияр его поставлял.
Я вспомнил, как неуютно чувствовал себя в мире шин-мем-айн. А вот Бахтияр, мусульманский супермен, не побоялся, оказавшись в подобном. Смело вышел, не зная ни языка, ни обстановки, сориентировался. Установил контакт, договорился. Наверное, жить с верой и по вере легче? Во всяком случае — нет страха смерти. Даже не важно во что ты веришь.
Нам ещё было, что обсудить. Бориса переполняли идеи. Похоже, брат мог объяснить все на свете. Мне будет чертовски не хватать его подсказок в Скелетии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43