Мне жаль, что вы так огорчились. Но мы можем поговорить ..
— Даже склеенная, — продолжала она, — эта тарелка стоит больше, чем я зарабатываю за год! Вы понимаете, что я вам говорю? Вы чужой в этом мире. Как марсианин или неандерталец. Вы не понимаете нас. Вы не представляете себе, что сколько стоит.
— А вы не представляете, куда катится этот мир! Мне очень жаль. Похоже, это сверхсекретная информация, но вы должны знать правду. Эти так называемые временные изменения совсем не временные. Положение не улучшится
и даже не стабилизируется, и в конце концов на планете не останется ничего живого. Обитатели Островов могут спастись и, скорее всего, так и будет, поскольку температура растет постепенно, и они смогут перемещать Острова, пока не окажутся на безопасном от Солнца расстоянии. Но Земля поджарится вместе с населяющими ее живыми существами. Правда, к тому времени ничего живого здесь уже не будет.
В наступившей тишине - Дэниел подошел к окну и выглянул на улицу. В окне отражалась Лидия. Она сидела, опустив голову и сложив руки на коленях. Рядом с ней стояла Товак, одна рука ее лежала на плече Лидии, как бы успокаивая подругу, другую она прижимала ко лбу.
Товак повернулась к Дэниелу. В окне он заметил движение ее губ, когда она произнесла одно единственное слово:
— Когда?
Дэниел посмотрел ей в лицо.
— Не очень скоро. Все будет происходить постепенно. Если бы на планете было небольшое по численности население и сильно развитая промышленность, то мы успели бы построить достаточное количество кораблей и Островов, чтобы вовремя эвакуировать значительную часть людей. А поскольку...
Он медленно покачал головой.
— Когда? — повторила Товак. — Вы можете выразиться точнее, Дэн. Когда?
Он провел рукой по лицу — четырьмя пальцами по одной щеке и большим пальцем по другой, — прижимая свою синтетическую кожу к
искусственным зубам и подбородку. Во рту у него был гибкий язык. При помощи синтезатора звуков и умения управлять своим ртом, зубами и языком, как перестраиваемым резонатором, он теперь был способен воспроизводить гораздо больший диапазон звуков, чем раньше, когда имел настоящее тело.
«Возможно, — подумал он, — мне следует отказаться от незаслуженного богатства. Стать трубадуром. Человеком-оркестром. Он сможет воспроизводить звуки барабанов и органа, пение целого хора, плач скрипок и звуки труб, воспевая удивительные подвиги и необыкновенную учтивость доктора Ройс, Кимуры и всего персонала Медицинского Острова.
Если на Рыбачьей Пристани еще собираются туристы — в том случае, если вообще сохранилась Рыбачья Пристань, — то можно приходить туда рано утром и зарабатывать себе на завтрак. Особенно сейчас, когда я вообще не завтракаю.
И посмеяться над Освальдо Мгоабе и его расторопными слугами».
Товак кашлянула. Она вопросительно смотрела на Дэниела.
Вернувшись к действительности, он повернулся и оперся руками о крышку стола.
— Прошу прощения. Задумался на минуту. Вы что-то сказали? Нет? Я отвлекся.
— Бога ради, Дэн, вы только что сказали, что наш мир должен погибнуть, — Товак стукнула пальцем по деревянной крышке стола рядом с ладонью Дэниела. — Когда это должно произойти?
— Точно не знаю. Если исходить из графика Мгоабе, то не станет особенно жарко до последней четверти следующего столетия. Я хочу сказать, что хотя в тропиках будет становиться все жарче, а зона пустынь расширится, но откроются новые пригодные для жизни регионы. Гренландия, Сибирь, Баффин, Виктория, Сахалин, Камчатка. Я не говорю об Антарктиде! Если мы освоим ее...
— Прекратите!
— Что?
— Ради всего святого, - Дэн, я не просила читать мне лекцию.
— Но вы спрашивали...
— Когда, черт побери, это произойдет?
— Ну... как утверждает Освальдо Мгоабе, сейчас мы осваиваем новые территории немного быстрее, чем теряем старые. Но это не может продолжаться долго. Он прогнозирует, что равновесие наступит примерно через шестьдесят лет, затем будет двадцать-тридцать лет стабильного состояния, после чего все полетит к черту.
— Отлично.
— Что... я не понимаю.. — Дэниел удивился ее реакции.
— Вы хотели, сколько времени займет у нас разработка и изготовление опытного образца преобразователя, а также программного обеспечения.
— Да.
— Тогда слушайте меня внимательно, — она при каждом слове постукивала кончиком пальца по крышке стола. — Идите вы к черту, мистер.
— Что? — Дэниел перевел взгляд с Товак на Лидию, а затем снова на Товак. — Вы серьезно?
— Можете быть уверены. Я забочусь о себе и о своей подруге. Ведь лет через сто этому миру придет конец, так? К тому времени мы обе давно уже будем мертвы. Меня беспокоит, что случится через час. Где я буду спать сегодня ночью? Будет ли мне из чего приготовить завтрак утром? Как долго я еще буду жить в этом дворце, или мне придется возвращаться в зону? Что будет со мной и с Лидией через двадцать или тридцать лет, когда мы состаримся и компания уволит нас? Сможем ли мы остаться в зоне, или нас выкинут вот сюда, — она ткнула пальцем в сторону окна, — к другим таким же несчастным?
Она наклонилась над столом и взяла руку Лидии в свою, в ее жесте было отчаяние и желание защитить подругу.
По щеке Товак скатилась слеза. Она сердито смахнула ее свободной рукой, встала и принялась убирать со стола.
— У меня много работы.
Лидия последовала за ней в кухню, держа стакан в одной руке, а тарелку в другой. Дэниел поднялся, подавив желание пойти за ними и продолжить разговор. Он решил, что сейчас это бессмысленно. Будет только хуже. Он шагнул к компьютеру и сел за пульт управления.
Дэниел вызвал учебную программу по архитектуре систем обработки данных и попытался подтянуть свои безнадежно устаревшие знания — даже для начального курса — к уровню 2090 года. Главной проблемой оказалось вовсе не то, что технология настолько усложнилась по сравнению с той, что он знал Напротив, она была проще и элегантнее, но ее простота и элегантность включала в себя научные достижения восьми десятилетий, так что даже простейшие примеры основывались на теориях, которые казались Дэниелу просто невероятными.
После часа напряженной работы Дэниел отключил учебную программу и поставил запись игры «Моряков» из Сан-Франциско на чемпионате мира 2006 года. Он остановил кадр на моменте, когда болельщик на верхней трибуне поймал мяч после неудачного удара Монго Муракамы. Дэн увеличил изображение, так что весь экран заняли лица болельщика и его товарища.
Он некоторое время, не шевелясь, смотрел на экран, потом поднялся и прошел в глубокий, заваленный всяким барахлом чулан, разворошил старую одежду, добрался до дальней стены чулана и нашел большую деревянную коробку, которая когда-то служила ему шкафчиком для обуви в летнем лагере в Йосемите, а позже стала чем-то вроде сундука с приданым или хранилища личных сокровищ.
Он зажмурил глаза, сосредоточившись на включении инфракрасного зрения, затем открыл коробку и взглянул на ее содержимое. Мячик был в превосходном состоянии. На одном его боку сохранилась отметина от биты Монго Муракамы, а на другой — слабая волнистая линия, где Муракама подписал свои инициалы, когда Дэниел после часового ожидания у ворот стадиона получил его автограф.
Он взял мяч, вернулся в комнату и сел.
Дэниел сильно сжал в руке мяч, чуть было не вдавив его все еще белую оболочку в сухую сердцевину из пробки, и не отрывал взгляда от экрана. Он видел самого себя со взволнованным лицом, в старых мятых перчатках, которые он всегда надевал на бейсбол, видел белое пятно мяча в метре от своей протянутой руки. Он прокручивал пленку кадр за кадром, наблюдая, как мяч пролетает мимо лиц зрителей, падает, а затем попадает ему в ладонь, а звук и толчок от удара он, казалось, ощущал и сейчас.
Дэн посмотрел на свою руку и увидел, что на ней нет перчатки, но рука все еще держала мяч, упущенный Муракамой.
Дэниел спрятал мяч в коробку для обуви, завалил ее какой-то старой одеждой и закрыл за собой дверь чулана. Он вернулся к экрану и принялся разглядывать лицо Мари-Элейн, которая вскочила со своего места. В одной руке она держала булочку с сосиской, а в другой — бумажный стаканчик с пивом.
Он просматривал этот короткий эпизод еще и еще раз, разглядывая игру мускулов на лице Мари-Элейн, блеск в ее глазах. 2006 год. Октябрь 2006. Тогда она была беременна. В момент съемок она уже знала об этом, но еще не призналась Дэниелу. Тогда все его внимание было приковано к летящему в его протянутые руки белому пятнышку мяча, а теперь он видел, как Мари-Элейн наклонилась вперед и обхватила живот руками, защищая зародившуюся в ней новую жизнь, о которой знала только она сама.
Он протянул руку и коснулся пальцем экрана. Он коснулся изображения ее живота и провел кончиком пальца по ее рукам, а затем вверх вдоль тела, вспоминая, какая одежда была на ней в тот октябрьский день. Сейчас он ощущал прохладную поверхность экрана, а не грубую шерсть пальто и не нежную плоть под ним, где росли и развивались два новых существа. Он отнял от экрана руку и попытался вспомнить свои ощущения в тот момент. Радостное биение сердца в груди — какой контраст с непрерывным жужжанием ротационного насоса его нынешнего тела! Громкий шлепок мяча о старую перчатку. Счастливое ощущение от одобрительного рева толпы, когда он поймал мяч. Запах пива и острый вкус горчицы на сосиске...
Запах пива, острый вкус горчицы.
У него нет обоняния и вкуса. Дэниел закрыл глаза и сосредоточился. Черт побери, он ощущал запах пива и вкус горчицы даже спустя десятилетия! Это означало, что уцелевшая часть мозга либо соответствующие отделы искусственного интеллекта, взявшие на себя эти функции, могут дать ему эти ощущения. У него отсутствовали органы чувств и каналы передачи сигналов к мозгу. Но сам он мог испытывать эти чувства. Нужны только соответствующие датчики и каналы передачи информации.
Он открыл глаза, выключил стоп-кадр и досмотрел игру до конца, наполовину наблюдая за происходящим на экране, а наполовину погрузившись в мечты и воспоминания.
Вдруг он почувствовал чью-то руку на своем плече. Дэниел обернулся и увидел стоящую позади него Лидию Хаддад.
— Уже поздно, — сказала она. Дэниел улыбнулся.
— Знаю. Я думал, что вы с Товак давно постели.
Она кивнула. Он всмотрелся в ее лицо. Речь девушки немного замедлилась, что было связано с таблетками, которые она иногда принимала. Все верно — глаза ее были чуть-чуть расширены.
— Мы подумали... Товак и я подумали, что ты тоже захочешь лечь, Дэн.
— Ну... — он немного помолчал. — То есть... мне не нужно столько спать, сколько большинству людей. И я могу это делать где угодно. Устроюсь на диване или на полу, или в другой спальне. В конце концов, я могу минут сорок подремать прямо здесь, сидя.
Она села на ковер, скрестив ноги, протянула руки и нежно взяла его ладони в свои. На ней была одна из пижам, которые Дэниел обнаружил в копии своей квартиры, когда впервые вошел сюда.
— Дэн, Товак очень расстроилась. Она наговорила много такого... я не утверждаю, что она не хотела это говорить. Она честный человек, иногда слишком честный, что доставляет ей много неприятностей. Но я знаю, что она не хотела оскорбить вас. Вы мне верите?
Он кивнул.
— Я... мы обсудили это, Дэн. Мы хотим, чтобы вы легли с нами.
Он попытался высвободить свои руки, но девушка удержала его.
— В этом нет ничего такого, — сказала Лидия. — Вы ведь знаете, что мне нравится секс
втроем. Я говорила об этом с Товак. Она не возражает и даже считает, что так будет лучше.
Дэниел покачал головой.
— Я не... я, действительно, не знаю... Он закрыл глаза и сжал ее руки.
— Дэн, с тех пор, как вы привезли меня сюда...
— Я не хочу, чтобы вы думали...
— Что это просто оригинальный способ знакомства? — при этих словах он открыл глаза и увидел, что Лидия улыбается. — Поначалу именно так мне и казалось. Затем, когда вы не стали приставать ко мне, я подумала, что имею дело с самым чудесным и деликатным человеком на свете. Потом вы продолжали не обращать на меня внимания, и я посчитала вас гомосексуалистом. А когда вы рассказали мне о себе, о своей семье, то я решила, что вы не всегда были «голубым».
Дэн кивнул.
— А после того, как вы узнали о моем теле... об искусственных органах... вы должны были понять, почему... почему... — он умолк, не решаясь точно сформулировать то, что хотел объяснить девушке.
— Так вы думаете, что секс теперь не для вас? — предложила она. — Но у человека с искусственным глазом или почкой нет таких проблем.
— Это не моя проблема.
— Я понимаю. Ваше тело полностью искусственное, так?
Хотя у теперешнего организма не могло быть подобных рефлексов, Дэниел почувствовал, что ему хочется сглотнуть и сделать глубокий вдох, прежде чем ответить.
— Да.
— Отлично. Пойдем.
Она встала. Ее легкое тело просвечивало через широкую пижаму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Даже склеенная, — продолжала она, — эта тарелка стоит больше, чем я зарабатываю за год! Вы понимаете, что я вам говорю? Вы чужой в этом мире. Как марсианин или неандерталец. Вы не понимаете нас. Вы не представляете себе, что сколько стоит.
— А вы не представляете, куда катится этот мир! Мне очень жаль. Похоже, это сверхсекретная информация, но вы должны знать правду. Эти так называемые временные изменения совсем не временные. Положение не улучшится
и даже не стабилизируется, и в конце концов на планете не останется ничего живого. Обитатели Островов могут спастись и, скорее всего, так и будет, поскольку температура растет постепенно, и они смогут перемещать Острова, пока не окажутся на безопасном от Солнца расстоянии. Но Земля поджарится вместе с населяющими ее живыми существами. Правда, к тому времени ничего живого здесь уже не будет.
В наступившей тишине - Дэниел подошел к окну и выглянул на улицу. В окне отражалась Лидия. Она сидела, опустив голову и сложив руки на коленях. Рядом с ней стояла Товак, одна рука ее лежала на плече Лидии, как бы успокаивая подругу, другую она прижимала ко лбу.
Товак повернулась к Дэниелу. В окне он заметил движение ее губ, когда она произнесла одно единственное слово:
— Когда?
Дэниел посмотрел ей в лицо.
— Не очень скоро. Все будет происходить постепенно. Если бы на планете было небольшое по численности население и сильно развитая промышленность, то мы успели бы построить достаточное количество кораблей и Островов, чтобы вовремя эвакуировать значительную часть людей. А поскольку...
Он медленно покачал головой.
— Когда? — повторила Товак. — Вы можете выразиться точнее, Дэн. Когда?
Он провел рукой по лицу — четырьмя пальцами по одной щеке и большим пальцем по другой, — прижимая свою синтетическую кожу к
искусственным зубам и подбородку. Во рту у него был гибкий язык. При помощи синтезатора звуков и умения управлять своим ртом, зубами и языком, как перестраиваемым резонатором, он теперь был способен воспроизводить гораздо больший диапазон звуков, чем раньше, когда имел настоящее тело.
«Возможно, — подумал он, — мне следует отказаться от незаслуженного богатства. Стать трубадуром. Человеком-оркестром. Он сможет воспроизводить звуки барабанов и органа, пение целого хора, плач скрипок и звуки труб, воспевая удивительные подвиги и необыкновенную учтивость доктора Ройс, Кимуры и всего персонала Медицинского Острова.
Если на Рыбачьей Пристани еще собираются туристы — в том случае, если вообще сохранилась Рыбачья Пристань, — то можно приходить туда рано утром и зарабатывать себе на завтрак. Особенно сейчас, когда я вообще не завтракаю.
И посмеяться над Освальдо Мгоабе и его расторопными слугами».
Товак кашлянула. Она вопросительно смотрела на Дэниела.
Вернувшись к действительности, он повернулся и оперся руками о крышку стола.
— Прошу прощения. Задумался на минуту. Вы что-то сказали? Нет? Я отвлекся.
— Бога ради, Дэн, вы только что сказали, что наш мир должен погибнуть, — Товак стукнула пальцем по деревянной крышке стола рядом с ладонью Дэниела. — Когда это должно произойти?
— Точно не знаю. Если исходить из графика Мгоабе, то не станет особенно жарко до последней четверти следующего столетия. Я хочу сказать, что хотя в тропиках будет становиться все жарче, а зона пустынь расширится, но откроются новые пригодные для жизни регионы. Гренландия, Сибирь, Баффин, Виктория, Сахалин, Камчатка. Я не говорю об Антарктиде! Если мы освоим ее...
— Прекратите!
— Что?
— Ради всего святого, - Дэн, я не просила читать мне лекцию.
— Но вы спрашивали...
— Когда, черт побери, это произойдет?
— Ну... как утверждает Освальдо Мгоабе, сейчас мы осваиваем новые территории немного быстрее, чем теряем старые. Но это не может продолжаться долго. Он прогнозирует, что равновесие наступит примерно через шестьдесят лет, затем будет двадцать-тридцать лет стабильного состояния, после чего все полетит к черту.
— Отлично.
— Что... я не понимаю.. — Дэниел удивился ее реакции.
— Вы хотели, сколько времени займет у нас разработка и изготовление опытного образца преобразователя, а также программного обеспечения.
— Да.
— Тогда слушайте меня внимательно, — она при каждом слове постукивала кончиком пальца по крышке стола. — Идите вы к черту, мистер.
— Что? — Дэниел перевел взгляд с Товак на Лидию, а затем снова на Товак. — Вы серьезно?
— Можете быть уверены. Я забочусь о себе и о своей подруге. Ведь лет через сто этому миру придет конец, так? К тому времени мы обе давно уже будем мертвы. Меня беспокоит, что случится через час. Где я буду спать сегодня ночью? Будет ли мне из чего приготовить завтрак утром? Как долго я еще буду жить в этом дворце, или мне придется возвращаться в зону? Что будет со мной и с Лидией через двадцать или тридцать лет, когда мы состаримся и компания уволит нас? Сможем ли мы остаться в зоне, или нас выкинут вот сюда, — она ткнула пальцем в сторону окна, — к другим таким же несчастным?
Она наклонилась над столом и взяла руку Лидии в свою, в ее жесте было отчаяние и желание защитить подругу.
По щеке Товак скатилась слеза. Она сердито смахнула ее свободной рукой, встала и принялась убирать со стола.
— У меня много работы.
Лидия последовала за ней в кухню, держа стакан в одной руке, а тарелку в другой. Дэниел поднялся, подавив желание пойти за ними и продолжить разговор. Он решил, что сейчас это бессмысленно. Будет только хуже. Он шагнул к компьютеру и сел за пульт управления.
Дэниел вызвал учебную программу по архитектуре систем обработки данных и попытался подтянуть свои безнадежно устаревшие знания — даже для начального курса — к уровню 2090 года. Главной проблемой оказалось вовсе не то, что технология настолько усложнилась по сравнению с той, что он знал Напротив, она была проще и элегантнее, но ее простота и элегантность включала в себя научные достижения восьми десятилетий, так что даже простейшие примеры основывались на теориях, которые казались Дэниелу просто невероятными.
После часа напряженной работы Дэниел отключил учебную программу и поставил запись игры «Моряков» из Сан-Франциско на чемпионате мира 2006 года. Он остановил кадр на моменте, когда болельщик на верхней трибуне поймал мяч после неудачного удара Монго Муракамы. Дэн увеличил изображение, так что весь экран заняли лица болельщика и его товарища.
Он некоторое время, не шевелясь, смотрел на экран, потом поднялся и прошел в глубокий, заваленный всяким барахлом чулан, разворошил старую одежду, добрался до дальней стены чулана и нашел большую деревянную коробку, которая когда-то служила ему шкафчиком для обуви в летнем лагере в Йосемите, а позже стала чем-то вроде сундука с приданым или хранилища личных сокровищ.
Он зажмурил глаза, сосредоточившись на включении инфракрасного зрения, затем открыл коробку и взглянул на ее содержимое. Мячик был в превосходном состоянии. На одном его боку сохранилась отметина от биты Монго Муракамы, а на другой — слабая волнистая линия, где Муракама подписал свои инициалы, когда Дэниел после часового ожидания у ворот стадиона получил его автограф.
Он взял мяч, вернулся в комнату и сел.
Дэниел сильно сжал в руке мяч, чуть было не вдавив его все еще белую оболочку в сухую сердцевину из пробки, и не отрывал взгляда от экрана. Он видел самого себя со взволнованным лицом, в старых мятых перчатках, которые он всегда надевал на бейсбол, видел белое пятно мяча в метре от своей протянутой руки. Он прокручивал пленку кадр за кадром, наблюдая, как мяч пролетает мимо лиц зрителей, падает, а затем попадает ему в ладонь, а звук и толчок от удара он, казалось, ощущал и сейчас.
Дэн посмотрел на свою руку и увидел, что на ней нет перчатки, но рука все еще держала мяч, упущенный Муракамой.
Дэниел спрятал мяч в коробку для обуви, завалил ее какой-то старой одеждой и закрыл за собой дверь чулана. Он вернулся к экрану и принялся разглядывать лицо Мари-Элейн, которая вскочила со своего места. В одной руке она держала булочку с сосиской, а в другой — бумажный стаканчик с пивом.
Он просматривал этот короткий эпизод еще и еще раз, разглядывая игру мускулов на лице Мари-Элейн, блеск в ее глазах. 2006 год. Октябрь 2006. Тогда она была беременна. В момент съемок она уже знала об этом, но еще не призналась Дэниелу. Тогда все его внимание было приковано к летящему в его протянутые руки белому пятнышку мяча, а теперь он видел, как Мари-Элейн наклонилась вперед и обхватила живот руками, защищая зародившуюся в ней новую жизнь, о которой знала только она сама.
Он протянул руку и коснулся пальцем экрана. Он коснулся изображения ее живота и провел кончиком пальца по ее рукам, а затем вверх вдоль тела, вспоминая, какая одежда была на ней в тот октябрьский день. Сейчас он ощущал прохладную поверхность экрана, а не грубую шерсть пальто и не нежную плоть под ним, где росли и развивались два новых существа. Он отнял от экрана руку и попытался вспомнить свои ощущения в тот момент. Радостное биение сердца в груди — какой контраст с непрерывным жужжанием ротационного насоса его нынешнего тела! Громкий шлепок мяча о старую перчатку. Счастливое ощущение от одобрительного рева толпы, когда он поймал мяч. Запах пива и острый вкус горчицы на сосиске...
Запах пива, острый вкус горчицы.
У него нет обоняния и вкуса. Дэниел закрыл глаза и сосредоточился. Черт побери, он ощущал запах пива и вкус горчицы даже спустя десятилетия! Это означало, что уцелевшая часть мозга либо соответствующие отделы искусственного интеллекта, взявшие на себя эти функции, могут дать ему эти ощущения. У него отсутствовали органы чувств и каналы передачи сигналов к мозгу. Но сам он мог испытывать эти чувства. Нужны только соответствующие датчики и каналы передачи информации.
Он открыл глаза, выключил стоп-кадр и досмотрел игру до конца, наполовину наблюдая за происходящим на экране, а наполовину погрузившись в мечты и воспоминания.
Вдруг он почувствовал чью-то руку на своем плече. Дэниел обернулся и увидел стоящую позади него Лидию Хаддад.
— Уже поздно, — сказала она. Дэниел улыбнулся.
— Знаю. Я думал, что вы с Товак давно постели.
Она кивнула. Он всмотрелся в ее лицо. Речь девушки немного замедлилась, что было связано с таблетками, которые она иногда принимала. Все верно — глаза ее были чуть-чуть расширены.
— Мы подумали... Товак и я подумали, что ты тоже захочешь лечь, Дэн.
— Ну... — он немного помолчал. — То есть... мне не нужно столько спать, сколько большинству людей. И я могу это делать где угодно. Устроюсь на диване или на полу, или в другой спальне. В конце концов, я могу минут сорок подремать прямо здесь, сидя.
Она села на ковер, скрестив ноги, протянула руки и нежно взяла его ладони в свои. На ней была одна из пижам, которые Дэниел обнаружил в копии своей квартиры, когда впервые вошел сюда.
— Дэн, Товак очень расстроилась. Она наговорила много такого... я не утверждаю, что она не хотела это говорить. Она честный человек, иногда слишком честный, что доставляет ей много неприятностей. Но я знаю, что она не хотела оскорбить вас. Вы мне верите?
Он кивнул.
— Я... мы обсудили это, Дэн. Мы хотим, чтобы вы легли с нами.
Он попытался высвободить свои руки, но девушка удержала его.
— В этом нет ничего такого, — сказала Лидия. — Вы ведь знаете, что мне нравится секс
втроем. Я говорила об этом с Товак. Она не возражает и даже считает, что так будет лучше.
Дэниел покачал головой.
— Я не... я, действительно, не знаю... Он закрыл глаза и сжал ее руки.
— Дэн, с тех пор, как вы привезли меня сюда...
— Я не хочу, чтобы вы думали...
— Что это просто оригинальный способ знакомства? — при этих словах он открыл глаза и увидел, что Лидия улыбается. — Поначалу именно так мне и казалось. Затем, когда вы не стали приставать ко мне, я подумала, что имею дело с самым чудесным и деликатным человеком на свете. Потом вы продолжали не обращать на меня внимания, и я посчитала вас гомосексуалистом. А когда вы рассказали мне о себе, о своей семье, то я решила, что вы не всегда были «голубым».
Дэн кивнул.
— А после того, как вы узнали о моем теле... об искусственных органах... вы должны были понять, почему... почему... — он умолк, не решаясь точно сформулировать то, что хотел объяснить девушке.
— Так вы думаете, что секс теперь не для вас? — предложила она. — Но у человека с искусственным глазом или почкой нет таких проблем.
— Это не моя проблема.
— Я понимаю. Ваше тело полностью искусственное, так?
Хотя у теперешнего организма не могло быть подобных рефлексов, Дэниел почувствовал, что ему хочется сглотнуть и сделать глубокий вдох, прежде чем ответить.
— Да.
— Отлично. Пойдем.
Она встала. Ее легкое тело просвечивало через широкую пижаму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41