Еще пара рук ухватила меня и втащила в лодку, сделанную из какого-то гладкого блестящего материала.
— Оу, джаст лук эт зис! Вот э спешимен!
— Калм даун, Джэк, ши'з э сеншиэнт биинг, нот э спешимен!
— Оф коз, оф коз, бат хэв йу эвэ сиин…
Разумеется, я не понимала ни слова и лишь крутила головой.
Пришельцы. Они были рядом, вокруг меня. Ростом с аньйо, облаченные в лишенные всякой видимой застежки мешковатые комбинезоны, наполовину ярко-оранжевые, наполовину синие. И я поняла, что означают странные слова, которые мне доводилось слышать о гостях со звезд прежде. Например, про круглые блестящие головы. Головы у них были вполне обычные, только от самой шеи целиком закрытые круглыми прозрачными шлемами. Я не могла понять, почему они не задыхаются, но, очевидно, мне еще многое предстояло узнать… И они действительно были разноцветные. У одного кожа была почти черной, у другого — коричневой, как у северных дикарей, еще у двоих имела желтоватый оттенок и у одного — тошнотворно-розовый. Черты лица тоже различались довольно заметно, и я подумала — уж не с разных ли планет они сюда прибыли? В первый момент я решила, что меня окружают одни женщины, ибо не увидела ни одного широкого мужского носа, но затем, слыша их голоса, усомнилась. Лишь два из этих голоса походили на женские, остальные были даже ниже, чем у наших мужчин, и показались мне слишком грубыми. Широченные зубы пришельцев мне тоже не понравились — прямо какие-то крепостные зубцы, а не зубы.
Тем временем вновь раздалось жужжание, и лодка, описав на воде полукруг, с ураганной скоростью помчалась к острову, вспарывая воду и оставляя за собой пенящиеся буруны. Я не видела, чтобы кто-то из пришельцев управлял ею — с помощью весла, штурвала или любого иного приспособления; все выглядело так, словно у лодки был свой собственный разум. Расстояние в милю она покрыла за какую-нибудь минуту; не успела я опомниться, как мы уже швартовались у причала, поднимавшегося над водой на странных решетчатых сваях.
Когда смолкло жужжание — я уже поняла, что его издает механизм, обеспечивающий движение лодки, — я различила еще один звук. Это был отдаленный гул, все еще доносившийся с ясного неба. Задрав голову, я увидела огненный след летающей башни, уже едва различимый в зените.
Это что же получается? Звездный корабль улетел, но пришельцы остались?
— Кто-нибудь говорит по-ранайски? — с надеждой спросила я, когда все вылезли на причал.
— Ранайа? — удивленно переспросила одна из женщин, та, у которой была такая некрасивая розовая кожа. — Ты из Ранайи?
— Да. Я прибыла сюда специально ради встречи с вами. — И, чувствуя, как колотится пульс, я задала самый главный вопрос: — Вы крылатые?
— Ты имеешь в виду…
— Вот что я имею в виду! — Я несколько раз взмахнула крыльями.
— Нет, — ответила розовая, глядя на меня, как мне показалось, с жалостью. — В этом смысле нет.
Ну вот и все. Я безвольно уронила крылья, позволив им коснуться прохладного металла — или из чего там был сделан этот причал.
Все было напрасно. Все мое путешествие, все смерти…
Рука в перчатке легла на мое опущенное плечо. Я подняла голову, снова встретившись взглядом с розовой. Глаза у нее были серые, как мои.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Эйольта.
— А я Валерия. Идем в дом.
Мы начали подниматься по тропинке. Собственно, слово «тропинка» здесь не очень подходило — это была хоть и неширокая, но идеально прямая дорога, каким-то образом высеченная или, может, даже выплавленная в камне. При приближении к поселку дорожка раздвоилась — ответвившийся вправо рукав уходил к стоявшим особняком куполообразным зданиям без окон, почти сплошь покрытым ячеистой синей пленкой. Но Валерия — и я следом за ней — направилась прямо к воротам в проволочной сетке, окружавшей остальное поселение.
— Валери, ит'с эгэйнст ауа рулз, — озабоченно произнес черный. — Джордж вилл би дисплизд.
— Ай'л фикс ит виз Джордж майселф, — ответила Валерия. — Ай'м зе лидер оф этногрэф груп.
— Эт лист ду дезинфекшин фёст.
— Оф коз. Эйольта, ты, конечно, только что искупалась, но ты не против помыться?
— Уж и не помню, когда делала это в последний раз, — благодарно вздохнула я.
Валерия провела меня в одно из зданий — это был белый куб с плоской крышей. Двери сами разошлись в стороны при нашем приближении. Оказавшись в прихожей, озаренной мягким светом, исходившим прямо от потолка, моя провожатая сняла шлем и перчатки, положив их на полку, а затем вдруг провела пальцем по своему комбинезону от горла до низа живота — и ткань разошлась, словно рассеченная ножом, хотя я готова поклясться, что прежде она была абсолютно целой и без всяких следов застежек, и гостья со звезд провела по ней даже не ногтем, а подушечкой пальца. Комбинезон упал к ее ногам; под ним оказалась похожая одежда из переливающейся ткани, только не мешковатая, а облегающая, и я с удивлением увидела, что Валерия, должно быть, совсем недавно родила. Груди у нее были просто огромные, раза в три больше, чем даже на пике брачного сезона, — такие бывают только на поздней стадии беременности и у кормящих матерей. Ну а так как живот у нее был вполне стройный, значит, роды уже состоялись. Я подивилась легкомыслию пришельцев: уж если женщина отправляется в экспедицию, у нее должны быть дела поважнее, чем рожать и создавать лишние сложности своим спутникам! Впрочем, одернула я себя, что я знаю о целях пришельцев? Может быть, они решили основать на Земле постоянную колонию? Тем более что звездный корабль улетел…
— Сложи одежду сюда. — Валерия выдвинула из стены металлический ящик. Пока я стягивала с себя мокрые тряпки, она открыла в стене еще какую-то крышку; там стоял стакан, тут же наполнившийся прозрачной жидкостью. — Вот, выпей, — протянула она мне.
Я осторожно понюхала — запаха не было, потом попробовала. Не сказала бы, чтобы вкус был приятным.
— Что это? — Я отстранила стакан. — Я лучше выпью простой воды.
— Это не опасно. Это убьет болезнетворные микроорганизмы… в общем, всякую заразу.
Не очень-то вежливо с ее стороны считать меня заразной, но, в конце концов, как говорят в Ранайе, мой дом — мое королевство.
Так что я подчинилась законам местного королевства и выпила невкусную жидкость.
— Заходи в эту дверь, — продолжала инструктировать меня Валерия, видя, что я уже разделась. — Вода польется сама… Ничего не бойся. Воду не пей. Если случайно проглотишь, ничего страшного, но вообще она для этого не предназначена.
Я шагнула в дверь и очутилась в небольшой кабинке, которую тут же залил жесткий белый свет. Он шел с потолка, со стен и даже с пола. Едва дверь за мной закрылась — сама! — как следом за светом, точно так же отовсюду, ударили тонкие, но сильные струи воды, щекотавшие кожу. Вода была горячей, но не настолько, чтобы это было трудно терпеть, и имела слабый и необычный запах; мне трудно его описать: ничто в живой природе так не пахнет. Струи хлестали по всему телу, но не по лицу — на него они падали спокойным дождем, не мешая дыханию. Сначала я думала, что мне просто повезло удачно встать, но потом поняла, что, куда бы я ни повернулась, напор струй, направленных в лицо, сразу ослабевал. В общем, это было даже приятно, но для полноценного мытья не хватало мыла и мочалки. Только я об этом подумала, как из стен выползли гибкие щупальца, на концах которых словно цветы распустились щетки. Предупреждение Валерии — «не бойся» — я встретила снисходительной усмешкой, но теперь подумала, что оно было очень кстати. Щетки принялись деловито тереть меня, двигаясь от головы к ногам и не обходя вниманием ни одного самого маленького участка тела. Особенно долго они трудились над волосами, а также над крыльями; я бы и рада была им помочь, расправив крылья пошире, но в кабинке для этого было мало места. Дойдя до ступней, щетки продолжали забавно тыкаться в них; я уже поняла, что должна подставить подошвы, но мне было интересно проверить, у кого из нас окажется больше упрямства. Щетки оказались настойчивей, и я сдалась, хихикая от щекотки.
Сразу же вслед за этим струи воды иссякли, осыпавшись последними каплями, и из тех же мелких отверстий в стенах хлынули потоки теплого воздуха, высушив меня за какие-то мгновения. Затем дверь открылась. При моем приближении из стены выехал ящик с одеждой, но теперь вещи в нем были сухие и теплые и приятно пахли чистотой и свежестью. Правда, хардаргского ножа среди них я уже не обнаружила. Пистолета я лишилась еще раньше — как видно, он выскочил из-за пояса, когда я врезалась в воду.
Валерии в помещении уже не было, но, едва одевшись, я услышала ее голос:
— Входи! — и передо мной открылась еще одна дверь. Я шагнула и оказалась… в лесу.
Никакого леса, конечно, здесь быть не могло. В жарком засушливом климате северного Глар-Цу растут в лучшем случае хвойные кустарники; их же я видела и на Зуграхе, причем за пределами поселка.
И тем не менее меня окружали высокие деревья — я задрала голову и увидела, как солнце пробивается сквозь кроны на высоте в десятки локтей, — у их подножия зеленели трава и кусты, слабый ветерок шелестел в листве, звонко перекликались птицы. Воздух был чистый и прохладный, совсем не похожий на пыльную знойную атмосферу этих мест. Да и не только воздух — я не сильна в ботанике, но растения тоже не походили не только на гларцуские, но и вообще на какие-либо известные мне. Особенно деревья, чья белая с черными пятнами кора напоминала скорее шкуру животного. Никогда бы не подумала, что такие бывают.
Потрясенная этим зрелищем, я не сразу заметила, что стою все-таки на плоском полу, а не среди травы. На этом же квадрате пола располагался диван, имевший форму прямого угла, и нечто вроде овальной тумбочки.
Валерия сидела на диване в непринужденной позе.
— Проходи, садись. — Она сделала приглашающий жест.
— Что это? — обвела я рукой вокруг.
— Видеообои плюс одоратор. Объемная картинка, воспроизводящая цвет, звук и запах. Если хочешь, включим какой-нибудь более привычный для тебя пейзаж.
— Нет, на наши пейзажи я уже насмотрелась… Так выглядят леса твоего мира? — На вид ей было не больше тридцати, и я решила, что, раз она зовет меня на «ты», буду отвечать ей тем же.
— Некоторых его регионов. Это березовая роща.
Какое-то время я молча созерцала совершенную иллюзию. Листья шевелились под ветром, в траве, шурша, просеменил забавный зверек, весь утыканный иголками…
— Красиво, — резюмировала я. — Хотя в лесах под Йартнаром летом тоже недурно. Твой мир — такая же планета, как наша?
— Да, очень похожа. Чуть побольше, и сила тяжести повыше, и ваш климат в среднем мягче и теплее нашего, зато континентов у нас шесть, а не три, и ваш мир куда беднее тяжелыми металлами… Но это все несущественные различия, если сравнивать с другими мирами. Большинство планет в космосе — мертвые каменные шары. Раскаленные или замороженные, окутанные ядовитыми газами под большим давлением или вовсе лишенные воздуха…
Эта картина столь ясно представилась мне, что я поежилась; на мгновение даже показалось, что мне трудно дышать. Выходит, звезды, бриллиантами сверкающие в ночном небе, вблизи не столь уж и привлекательное место…
— Как называется ваша планета? — спросила я вслух.
— Земля.
На миг мне показалось, что надо мной издеваются.
— Но это наша планета — Земля! — воскликнула я возмущенно.
— На наших языках это слово звучит по-другому, но смысл у него точно такой же — почва, суша, антоним неба. Вполне естественно, что разные культуры, живущие на суше и кормящиеся тем, что родит почва, называют свой мир этим словом. Если где-нибудь в космосе существуют океанские формы разумной жизни, они наверняка зовут свою планету Вода.
У меня мелькнула некая мысль, но, прежде чем она успела оформиться, Валерия продолжила:
— Вообще, что бы ни говорил Джордж, между нашими культурами не так уж мало общего. Даже ваше Святое Троекнижие… Ты верующая?
Я пожала плечами:
— Моя мама верующая, а доктор Ваайне говорит, что религия — дитя, рожденное от брака страха с невежеством. Я скорее согласна с доктором. Во всяком случае, Йирклой учит считать всякое утверждение ложным, пока не доказана его истинность. Не скажу, что принимаю все положения его философии, но…
— У нас похожий принцип называется «бритвой Оккама», — кивнула Валерия. — Не искать сложных объяснений там, где есть простые, а значит, ничего не принимать на веру без достаточных оснований.
— Ты тоже неверующая?
— Да, как и все наши. Стало быть, мы можем говорить, не боясь задеть религиозные чувства друг друга, — улыбнулась она. — Но в прошлые века одной из главных религий Земли — нашей Земли — было христианство, так вот у него много общего с господствующей религией Ранайи и Илсудрума. Даже понятие о Святой Троице… только вместо Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Святого Духа у вас Бог-Судья, Бог-Прокурор и Бог-Адвокат.
— Вершитель, Обличитель и Заступник, — поправила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93