..
"Хроника Черного Меча"

1
Город мечты не дремал более в великолепии. Обломки башен громоздились
подобно почерневшей скорлупе, куски каменной кладки громоздились,
иззубренные и черные, на фоне угрюмого неба. Однажды мщение Эльрика
пустило огонь по городу, а дождь залил огонь.
Языки облаков, подобных черному дыму, набегали на солнце, то
вспыхивающее, то угасающее, так что шумные и испещренные красными пятнами
воды позади Имррира затемнялись, успокаивались, как бы завороженные черным
страхом, плывущим сквозь их зловещие водовороты.
На обломках рухнувших стен стоял человек и глядел на волны. Высокий,
широкоплечий, с узкими бедрами, с бровями вразлет, с плотно прижатыми к
голове ушами без мочек, с высокими скулами и малиновыми плотными губами на
мертвенно-бледном аскетическом лице. Он был одет в черный стеганый колет и
тяжелый плащ, и то и другое густого мрачного оттенка, контрастирующее с
кожей альбиноса. Ветер, теплый, порывистый, играл с его одеждой,
захватывая, бездушно сворачивая и разворачивая полы плаща, гудя и завывая
в дырах и зубцах разбитых башен.
Эльрик слушал его завывания, и его память наполнялась складками,
озлобленными и грустными мелодиями древнего Мельнибонэ. Он вспомнил также
и другую музыку его предков, которую они создавали, подвергая утонченным
пыткам своих рабов, подбирая их крики и создавая таким образом жуткие
симфонии.
Потерявшись в этой ностальгии о прошедшем, он нашел нечто похожее на
забвение, и ему захотелось, чтобы он никогда не сомневался в законах жизни
Мельнибонэ, захотелось принять их без вопросов и таким образом отбросить
раздвоенность своего сознания. Он горько улыбнулся.
Позади него выросла фигура. Человек начал подниматься по грудам
камней и остановился рядом с ним. Это был маленький рыжий человечек с
широким ртом и глазами, всегда ясными и веселыми.
- Ты опять глядишь на восток, Эльрик, - проворчал Мунглум. - Эта
привычка кажется мне уже неизлечимой.
Эльрик положил руку с длинными тонкими пальцами на плечо Мунглума.
- Куда еще смотреть, друг, если весь мир оказался под пятой Хаоса?
Что ты прикажешь мне делать? Смотреть в будущее с надеждой и улыбкой,
будто бы старый мир цел, и у моих ног играют дети? - он слабо засмеялся.
Но это был не тот смех, который хотел бы услышать Мунглум.
- Сепириту обещал помощь Белых Лордов. Она вскоре должна прийти. Мы
непременно дождемся ее.
Мунглум чуть повернул голову и искоса глянул на сияющее и неподвижное
солнце, а затем, как ни в чем ни бывало, уставился под ноги на глыбу, на
которой стоял.
Эльрик помолчал немного, ожидая, пока уляжется набежавшая волна.
Затем он пожал плечами.
- На что жаловаться? От этого не будет лучше. Я не могу действовать
по собственной воле. Все по воле судьбы, мы же бессильны что-либо сделать.
Я молюсь, чтобы люди, которые унаследуют наш мир, могли действовать по
собственной воле, - он коснулся подбородка пальцами, затем взглянул на
руку, разглядывая ногти, суставы, мускулы и вены, рельефно выступающие на
мраморной коже. Он пропустил пальцы сквозь свои тонкие шелковистые волосы
и глубоко вздохнул.
- Логика! Мир жаждет логики. У меня ее нет, хотя я здесь, созданный
как человек с умом, сердцем и душой, хотя все это - случайное сочетание
элементов. Миру нужна логика. Вся логика мира не стоит одной счастливой
догадки. Человечество мучительно ткет паутину мудрых мыслей, хотя другие
безымянные ткачи, действуя случайным образом, добиваются такого же
результата. Так много ли смысла в мудрости?
- Ах, - Мунглум решил проигнорировать попытку легкомыслия, - так
говорят только дикие искатели приключений, циники. Но мы же не дикари и не
циники, Эльрик. Другие люди идут своими путями и достигают другого
осмысления, чем ты.
- Я иду путем, который предопределен. Ладно, пошли в Драконьи Пещеры,
и посмотрим, удалось ли Дайвиму Слорму разбудить наших друзей-рептилий.
Они осторожно спустились к основанию развалин и пошли по узкому
оврагу, который когда-то был самой прекрасной улицей Имррира, вышли из
города и прошли по тропе, заросшей густой короткой травой, ведущей сквозь
заросли дрока, вспугнули стаю больших ворон, взмывших в воздух, кроме
одного, предводителя, который уселся, балансируя на куст. Одеяние из
перьев его было взъерошено, он взирал с видом высокомерного превосходства,
и его черные глаза выражали осторожное презрение.
Вниз, мимо острых скал, к зияющему входу Драконьих пещер, вниз, шаг
за шагом, по ступеням, выхватываемым из тьмы чадящим факелом, во влажный
теплый мрак, заполненный густым запахом рептилий. В первой пещере лежали
громадные распластанные тела спящих драконов, их свернутые кожистые крылья
лежали в тени тел, их зеленые и черные чешуи отливали радугой, их
когтистые лапы были подобраны, а относительно небольшие головы лежали
возле туловищ, приоткрытые пасти обнажали длинные костяные зубы, которые в
темноте пещеры походили на белые сталактиты. Их раздутые красные ноздри
издавали слабый стон и храп. Запах, исходящий от их тел и от их дыхания
невозможно было спутать с другим, он будим в Мунглуме воспоминания,
унаследованные от его предков, окрашенные в мрачные тона, о тех временах,
когда эти драконы и их повелители пересекли подвластный им мир, их
огненосный яд капал из пастей, воспламеняя при необходимости те предметы,
над которыми они летели. Эльрик, знакомый с драконами, тяжело переносивший
их запах, прошел через одну пещеру, пока не нашел Дайвима Слорма,
расхаживающего с факелом в одной руке, свистком в другой и яростно
ругавшегося.
- Ничего! Не шевелятся, Эльрик. Даже не моргают! Таким образом их не
разбудишь. Они не станут двигаться, пока не проспят положенное количество
лет. Ах, почему мы использовали их последние два раза, когда они так нужны
нам теперь!
- Ни ты, ни я не знали того, что узнали. Поэтому сожалеть о сделанном
бесполезно, мы все равно не добьемся ничего!
Эльрик огляделся, разглядывая громадные темные тела. Здесь, где-то
недалеко от остальных, лежал дракон-вожак, которого он выделял и к
которому испытывал странное влечение - Огнезуб, самый старший из всех. Ему
было пять тысяч лет, - возраст довольно небольшой для дракона. Но Огнезуб,
так же, как и все остальные, спал.
Эльрик подошел к зверю и, коснувшись чешуй, провел по ним рукой вниз
к неровным клыкам, почувствовал его легкое движение и улыбнулся. Он уловил
легкую дрожь Буреносца и шлепнул по рукояти меча.
- Здесь никакой души не хватит. Драконы неуязвимы. Они выживут, даже
если весь мир обратится в ничто.
Дайвим Слорм заговорил с другого конца пещеры:
- Я не думаю, что дальнейшие попытки в ближайшее время принесут
успех, Эльрик. Давай вернемся в башню Д'Арпутна и там подкрепимся.
Эльрик согласился, и они втроем прошли через пещеру и по ступеням
поднялись к солнечному свету.
- Так, - отметил Дайвим Слорм, - все еще не темнеет. Солнце остается
в этом положении уже тринадцать дней, с тех пор, как мы покинули лагерь
Хаоса и совершили наш переход к Мельнибонэ. Какой же силой должен обладать
Хаос, если может остановить солнце?
- Хаос может не иметь к этому никакого отношения, и это все, что мы
знаем, - сказал Мунглум и указал вверх. - Хотя, конечно, это может быть
его рук дело. Время остановилось. Время ждет. Но чего ждет? Еще большего
разгрома? Или это влияние Великого Равновесия, которое стремится
восстановить порядок и осуществить мщение против этих сил, противодействуя
силе Хаоса? Или это работа Времени - оно ждет из-за нас; трое смертных
плывут по течению, ожидая чего-то от других людей, ожидая времени, так же,
как оно ожидает их?
- Возможно, солнце ждет нас, - согласился Эльрик, - разве нам не
уготована судьба подготовить мир к новому этапу? Такое положение
заставляет чувствовать себя чем-то большим, чем простая пешка, если это
тот самый случай. Что, если мы ничего не сделаем? Будет ли солнце
оставаться на том же самом месте?
Они на некоторое время остановились и стали всматриваться в
пульсирующий красный диск, который заливал улицы алым светом, а черные
облака все ползли по небу, время от времени закрывая его. Откуда эти
облака? Куда они направляются? Казалось, они появились намеренно. Возможно
даже, что это и не облака вовсе, а духи Хаоса, несущие весть.
Эльрик одернул себя, вспомнив о бессмысленности подобных
предположений. Он возвращался к башне Д'Арпутна, где годы назад потерял
свою любовь, свою кузину Каймориль, а все последующие утраты были связаны
с клинком у него на боку.
Башня уцелела в пламени, хотя краски, которыми она была разрисована,
потемнели от жара. Здесь он оставил своих друзей и направился в комнату,
где бросился, не снимая одежду, на постель и провалился в сон.

2
Эльрик уснул, и Эльрик грезил. хотя и чувствовал прозрачность
окружающих его образов, все его попытки стряхнуть их и проснуться
оказывались совершенно бесполезными. Вскоре он оставил эти попытки и
позволил сну вести себя, и тот привел его в удивительно прекрасную
местность...
Он увидел Имррир таким, каким тот был несколько веков назад. Имррир,
почти такой же, как тот, на который он совершил набег и подверг
разрушению. Такой же, но немного отличающийся хотя бы более яркой
внешностью, будто бы только что построили его. Вдобавок, окружающие краски
были гуще, богаче; солнце - темно-оранжевое, небо - глубокое, темно-синее
и жаркое. С тех пор, как он понял, многие элементы и свойства мира
изменились из-за строения планеты.
Люди и животные двигались по сияющим улицам; сверхъестественно
высокие мельнибонийцы, мужчины и женщины, шли с грацией горных тигров;
рабы с грубыми лицами, глазами, полными нетерпения и смирения; длинноногие
лошади, теперь уже вымершие, небольшие мастодонты, тянущие разнообразные
экипажи. Свежий ветер разносил таинственные запахи города, шума почти не
было. Мельнибонийцы ненавидели шум настолько же, насколько любили
гармоничные звуки. Тяжелые шелковые стяги трепетали на башнях их лазурита,
опала, хризопраза и полированного красного гранита. И Эльрик медленно
двигался в своем сне, и какая-то боль томила его душу среди его предков,
золотого народа, который в древности правил миром.
Чудовищные галеры проползали сквозь лабиринты протоков, которые вели
во внутреннюю гавань Имррира, волоча на себе самую лучшую в мире добычу,
захваченную во всех концах Светлой Империи. В лазурном небе ленивые
драконы держали свой путь к пещерам, где гнездилось около тысячи этих
тварей, а теперь там же их осталось около сотни. В высочайших башнях
города - Башне Б'Оллнезбет и Башне Королей - его предки изучали колдовские
манускрипты, сочетали их с жестокими экспериментами, потворствуя своей
страсти к жестокости, но, в отличие от вырождающихся людей Молодых
Королевств, делая это не от испорченности, а в согласии со своими
природными инстинктами.
Эльрик понимал, что он видит призрак ныне мертвого города. Вот он
проник сквозь сияющую стену Башни и увидел своего предка-императора,
удовлетворяющего обостренную наркотиками страсть к садизму, веселясь с
демоном-женщиной, пытающего, исследующего необычный обмен веществ и
психологию одной из недавно порабощенных рас и накапливающего в
таинственной рукописи собранные знания, которые последующие поколения
могли бы использовать, не ввергаясь в безумие.
Но было ясно, что это сон или видение несуществующего мира, поскольку
здесь присутствовали императоры множества различных поколений. Эльрик знал
их по портретам: черный и курчавый Рондар IX, 12-й император; остроглазый
император Эльрик I, 18-й по счету; обросший могучей бородой Кахан VII,
32-й император.
Эльрик, видевший все это как будто бы из затемненной ниши в большом
главном зале, увидел, что мерцающая дверь из черного кристалла открылась,
и вошло новое действующее лицо. Он вновь попытался освободиться и вновь
без успеха. Этот человек был его отцом, Садрик 86-й, высокий мужчина с
нависшими бровями и выражением скорби на лице. Он прошел сквозь толпу и
направился прямо к Эльрику и остановился в двух шагах от него. Он стоял,
глядя на него, его глаза всматривались из-под набрякших век и насупленных
бровей.
Он был человеком с худым острым лицом, который в свое время
расстроился из-за рождения сына-альбиноса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33