Колль… Все вернулось к Коллю.
Отмахнувшись от тяжелых мыслей, Марис продолжала бездумно наблюдать за полетами.
Наступил последний день недели — день вступления Колля в Возраст.
Гостей собралось не много, хотя принимал сам Правитель — полноватый человек с добрым лицом, прятавшимся в огромной бороде, которая, как он надеялся, придает ему строгий вид. Он встречал всех у дверей, богато разодетый по случаю: драгоценные вышитые ткани, медные и бронзовые кольца и тяжелое ожерелье из настоящего кованого железа. Но приветствовал гостей он с искренней теплотой.
Для торжества был отведен большой зал с тесаными деревянными перекладинами под потолком, факелами вдоль стен, алым ковром под ногами. Стол ломился от яств: кива с Шотана и собственные вина Эмберли, сыры с Кульхолла, фрукты с Внешних Островов, большие чаши зеленого салата. Над огнем медленно поворачивался на вертеле жареный морской кот.
Друзья-островитяне окружили Колля. Слышались громкие поздравления. Некоторые пытались заговорить с Марис.
— У тебя брат летатель, какая ты счастливая!..
— Сама была летателем!..
Была, была, была… Ей хотелось плакать.
Летателей собралось достаточно, но страдания Марис от этого только усугублялись. Корм, как всегда изящный, просто излучал обаяние, рассказывая небылицы о дальних странах целой компании глядящих на него во все глаза девчонок с острова. В зажигательном танце Шалли просто не было равных. Прибыли летатели с других островов: Анни с Кульхолла, Джемис-младший, стареющий Хелмер, которому уже через год придется передать крылья дочери, еще несколько человек с ближних островов, трое Восточных. Все — ее друзья, ее братья, товарищи по Эйри…
Сейчас они избегали ее. Анни вежливо улыбнулась и отвернулась. Джемис передал привет от отца, потом замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу, и явно вздохнул с облегчением, когда Марис его отпустила. Даже Корм, всегда гордившийся своей выдержкой, чувствовал себя рядом с ней неуютно. Он принес ей бокал горячей кивы, потом вдруг увидел в другом конце зала друга, с которым ему «просто необходимо» было поговорить.
Чувствуя себя одинокой, Марис нашла свободное кожаное кресло у окна и присела. Там она и осталась, потягивая киву и прислушиваясь к усиливающемуся шуму ветра за ставнями. В общем-то она их не осуждала. Кому интересен бывший летатель без крыльев?.. Она даже рада была, что не прилетели Гарт, Доррель и еще несколько других летателей, которых она особенно любила…
В дверях возникло какое-то движение, и Марис немного воспряла духом: прибыл Баррион.
Она невольно улыбнулась. Хотя Расс считал, что Баррион плохо влияет на Колля, седой певец с глубоким раскатистым голосом и неизменной гитарой ей всегда нравился. Говорили, что он лучший певец на Эмберли. По крайней мере так считали Колль и, разумеется, сам Баррион. Но он утверждал также, что побывал более чем на десятке островов. А разве это возможно без крыльев? И еще Баррион говорил, будто гитара его прибыла сюда множество поколений назад с Земли вместе с самими Звездоплавателями. Его семья, как он уверял совершенно серьезно, ожидая, что Колль и Марис ему поверят, передавала гитару от отца к сыну до тех пор, пока она не попала к нему. Но Марис была уверена, что это выдумка: кто будет хранить и передавать гитару, словно это пара крыльев?..
Правдива эта история или нет, но и без нее Баррион был достаточно интересен и романтичен, а уж пел, как сам ветер! Колль учился у него песенному мастерству, и теперь они стали большими друзьями.
Правитель дружески похлопал его но плечу, Баррион засмеялся, потом сел и приготовился петь. Зал затих, и даже Корм прервал очередную байку на полуслове.
Баррион начал с «Песни о Звездоплавателях» — древней баллады, одной из первых родившихся на этой планете. Он пел просто, с хорошо знакомыми интонациями, и его глубокий голос умиротворяюще подействовал на Марис. Сколько раз она слышала эту песню, когда Колль засиживался с гитарой за полночь! Голос у него иногда срывался, и это его злило. В каждой третьей строфе он пускал жуткого «петуха», потом с минуту ругался, и Марис, бывало, уже лежа в постели, не могла удержаться от смеха.
А теперь, наслаждаясь пением, она внимательно вслушивалась в слова о Звездоплавателях и их звездных кораблях с огромными — на многие сотни миль
— серебряными парусами, ловящими дикий солнечный ветер. Вся история планеты в песне… Таинственный шторм, покалеченный звездный корабль, камеры, в которых люди умирали на время полета. Рассказ о том, как корабль сбился с курса и попал в этот мир, мир бесконечного океана и бушующих штормов. Мир, где единственное пристанище — тысячи разбросанных по всей планете скалистых островов. Мир, где никогда не прекращается ветер. Песня рассказывала о посадке корабля, который вовсе не был предназначен для посадки, о тысячах погибших в своих камерах, о том, как солнечный парус — чуть тяжелее воздуха — опустился на воду, превратив море в серебро на много миль вокруг Шотана. Баррион пел о могучем волшебстве Звездоплавателей, об их мечте восстановить корабль и о медленной агонии этой мечты. Он поведал о постепенном закате могущества волшебных машин, закате — предвестнике вечной тьмы. О битве недалеко от Большого Шотана, в которой Старый Капитан и верные ему люди погибли, защищая драгоценный металлический парус от своих же сыновей. Затем сыновья Звездоплавателей — первые дети Гавани Ветров, — с помощью остатков волшебства разрезали парус на куски и из обломков корабля, из того металла, который еще можно было использовать, сделали крылья. Ведь разбросанным по островам людям Гавани Ветров необходима связь. А когда нет ни металла, ни горючего, когда океаны грозят штормами и хищниками и только ветер дается даром, выбор один — крылья.
Последние аккорды растаяли в воздухе, и Марис, как всегда под впечатлением баллады, задумалась… Жаль Звездоплавателей. Ведь Старый Капитан и его команда тоже были летателями, хотя их крылья подчиняли себе другой ветер, ветер звезд. Им пришлось уступить тем, кто придумал новый способ летать…
Баррион улыбнулся в ответ на чью-то просьбу и затянул новую песню. Потом прозвучало несколько древних песен Земли, памятных всем, а затем, оглядевшись вокруг, он предложил свою композицию: развеселую застольную песню про сциллу, которая приняла рыбачий корабль за самку.
Марис едва слушала, все еще думая о Звездоплавателях… Чем-то они напоминали героя сказки про Деревянные Крылья. Они тоже упорно шли к своей мечте. Значит, должны были погибнуть? Понимали ли они, какой ценой расплачиваются за тягу к небу?
— Баррион! — крикнул Расс. — Сегодня летатель вступает в Возраст! Спой что-нибудь летательское.
Певец улыбнулся, кивнул. Марис оглянулась. Расс стоял у стола с бокалом вина в руке. Гордая улыбка не сходила с его лица. «Скоро его сын станет летателем, — думала Марис, — а про меня он и не вспомнит». Она чувствовала себя лишней на празднике.
Одну за другой Баррион пел песни летателей: баллады Внешних Островов, Шотана, Кульхолла, Эмберли, Повита… Пел о летателях-призраках, которые, послушавшись Капитана-Правителя и взяв в небо оружие, навсегда затерялись над океаном… В редкий штиль их можно у видеть, бесцельно мечущихся на призрачных крыльях. Так по крайней мере утверждают легенды. Но летатели, попавшие в штиль, редко возвращаются. Так что никто не уверен, правда это или выдумка…
Баррион пел о седом восьмидесятилетнем Ройне, внук-летатель которого был убит, повздорив из-за женщины. Старый Ройн взял крылья, догнал убийцу и отомстил за смерть внука…
Баллада о Джени и Ароне, самая печальная из всех. Джени родилась калекой и жила со своей матерью. Не имея возможности ходить, она все свое время проводила у окна, выходящего к прыжковой скале Малого Шотана. Так Джени полюбила Арона, молодого веселого летателя, и в ее мечтах он отвечал ей взаимностью. Но однажды она увидела его в небе вместе с другим летателем — красивой рыжеволосой девушкой. Приземлившись, Арон обнял свою подругу, и они поцеловались. Когда мать Джени вернулась домой, ее дочь была мертва. Она умерла от горя. Арон, когда ему об атом рассказали, не позволил схоронить незнакомую ему раньше девушку на острове. Он взял ее с собой на скалу, одел крылья и унес далеко в море, чтобы проводить в последний путь, как провожают летателей.
Звучала песня и про Деревянные Крылья, но не слишком лестная: в ней он выглядел комичным дурачком. Потом Баррион спел про Летателя, Принесшего Плохие Вести, потом «Танец Ветра» — венчальную песню летателей, потом еще и еще… Марис увлеклась и слушала, ни на кого не обращая внимания. Она совсем забыла про стакан кивы в руке, которая почти остыла. Ею овладело какое-то доброе чувство, теплая беспокойная печаль, вернувшая воспоминания о ветрах.
— Твой брат прирожденный летатель, — прошептал кто-то рядом. Марис повернула голову и обнаружила, что на подлокотнике ее кресла устроился Корм. Он показывал рукой на сидящего в ногах певца Колля. Колль, крепко зажав колени руками, не сводил с Барриона зачарованного взгляда.
— Видишь, как на него действуют летательские песни? — беззаботно продолжал Корм. — Для островитян это просто песни, но для летателя — нечто гораздо большее. Мы-то с тобой это знаем, и брат твой тоже. Я всегда могу определить по виду… Понимаю, как тебе тяжело, но подумай о брате. Он тоже любит небо.
Марис взглянула на него и едва удержалась от смеха. Тоже знаток… Колль и в самом деле слушал как зачарованный, но только Марис знала тому причину. Колль любит музыку, а не небо. Сами песни, а не то, о чем в них поется. Но откуда Корму знать об этом? Блестящему, улыбающемуся Корму, столь уверенному в себе?
— Ты думаешь, только летатели мечтают? — шепнула Марис и тут же повернулась к Барриону, который заканчивал очередную балладу.
— Я знаю еще много песен про летателей, — произнес певец с улыбкой. — Но если буду все их петь, то мы просидим тут целую ночь, и я так и не попаду к столу… — Он взглянул на Колля и добавил: — Когда ты слетаешь на Эйри, узнаешь еще больше. Я побывал всего на десятке островов, а вы, летатели, посещаете сотни.
Колль поднялся со своего места:
— Я хочу спеть.
— Пожалуй, я доверю тебе свою гитару, — произнес Баррион, улыбаясь. — Никому бы не доверил, по тебе могу.
Он встал и уступил место побледневшему от волнения Коллю. Тот потрогал струны, прикусил губу и поглядел на Марис, сощурившись от яркого света факелов.
— Я хочу спеть новую песню. Песню о летателе. Я… Короче, я сам ее написал. Я не видел этого события, но слышал рассказ. Достоверный рассказ. Слова просто просилась на музыку, но до сих пор песни не было.
— Тогда пой, малыш! — прогудел Правитель.
Колль улыбнулся и бросил взгляд на Марис.
— Я назвал ее «Полет Ворона».
И он запел. Чистым, сильным, красивым голосом Колль пел, воскрешая в памяти Марис давние события. Она замерла от удивления и слушала, не сводя глаз с певца. Все, как было… Он даже сумел передать чувства, шевельнувшиеся в ней, когда сложенные крылья Ворона раскрылись, сверкнув зеркальным блеском на солнце, и унесли его от, казалось, неминуемой смерти. Вся ее детская любовь к Ворону звучала в этой мелодии. Ворон, о котором пел Колль, был славным крылатым рыцарем, смелым, отважным, презирающим опасность. Так ей когда-то казалось.
«Да, у него дар», — подумала Марис. Корм наклонился к ней, и по его вопросительному взгляду она поняла, что высказала свою мысль вслух.
Последние аккорды песни замерли.
— Колль превзойдет Барриона, если ему дадут шанс, — негромко сказала Марис. — Это я рассказала ему эту историю, Корм. Я и еще несколько летателей были там, когда Ворон показывал свой трюк. Но никто из нас не сделал бы из события такую красоту, а Колль смог. У него талант!
— Это точно. — Корм ухмыльнулся. — В следующем году мы отберем у Восточных приз в песенном состязании.
Марис взглянула на него, почувствовав прилив раздражения: «Как же они ничего не понимают?!»
Из другого конца зала Колль смотрел на нее взволнованным вопрошающим взглядом. Марис одобрительно улыбнулась, и он гордо засиял: песня удалась. И тогда Марис решилась…
Но тут, не дав Коллю начать следующую песню, вперед вышел Расс.
— А теперь пора заняться серьезным делом, — произнес он. — Мы пели и разговаривали, мы сидели в тепле за отличным столом, но снаружи нас ждут ветры.
Все, как и положено, прислушались с серьезными лицами, и шум ветра, забытый за веселым праздником, казалось, заполнил зал. Марис тоже прислушалась и вздрогнула.
— Крылья! — приказал отец.
Правитель шагнул к нему, бережно, как святыню, держа в руках сложенные крылья, и начал ритуальную речь:
— Долго эти крылья служили нашему Эмберли, связывая нас с другими жителями Гавани Ветров. Многие поколения, начиная еще со Звездоплавателей летали на них: Марион, дочь Звездоплавателя, потом ее дочь Джери и сын Джон, и Анни, и Флан, и Денис — перечисление имен продолжалось долго, — и, наконец, Расс и его дочь Марис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50