К десяти он еще не появился, и Хатч вызвала его по комму. Асквит не одобрял такие вещи. Только в крайнем случае. Ему не нравилось чувствовать себя привязанным к Академии, он с удовольствием рассказывал всем, что возглавляет учреждение, в котором не имеет значения, могут или нет его сотрудники поговорить с ним. Ведь главная черта хорошего управляющего – решения принимаются, и работа идет, даже когда он оказывался вне досягаемости.
С другой стороны, если на Асквита обрушивался кто-нибудь из конгресса, он целыми днями жаловался, что его подчиненные держат его в неведении.
– Да? – раздраженно отозвался Асквит.
– Не знаю, слышали вы или нет. У «Аль-Джахани» сломались двигатели. Он дрейфует.
Последовала долгая пауза, а затем Хатч услышала, как комиссар вздохнул.
– Есть пострадавшие?
– Нет.
– Что ж, и на том спасибо. Чья это вина?
– Не знаю. Вероятно, моя.
– Как это случилось?
– Они просто сломались. Мы рискнули – и неудачно.
– Ладно. Послушайте, не напрягайтесь. Мы с этим разберемся.
Час спустя к ней пришел Эрик.
– У нас серьезные проблемы, – сказал он. – Как прикажете объяснять это?
Эрик Cэмюэлс был импозантным мужчиной: высокий, хорошо одетый, с поставленным голосом, которому все инстинктивно доверяли. До тех пор, пока не становилось понятно, что он живет в мире образов и фантазий. «Восприятие – это все», – любил говорить он. Пару недель назад Эрик великолепно сострил перед группой физиков, занимающихся элементарными частицами: «Основной урок, который следует извлечь из квантовой теории: реальность и образ – одно и то же». «Если мы чего-то не видим, – твердил он, – этого нет».
– Объяснять что? – спросила она.
– «Аль-Джахани». О чем еще, черт побери, может идти речь? – Он был вне себя от ярости.
– Сядьте, Эрик, – попросила она.
Он остался стоять.
– Что я скажу им?
– У вас сегодня пресс-конференция?
– Теперь да.
Эрик отлично работал с прессой, когда дела шли хорошо. Обычно в Академии так и было. Б?льшую часть проблем и неудач удавалось скрыть, поскольку общественность была не так уж заинтересована в той работе, которую выполняла Академия. Недавнее исследование, проведенное «Всеобщими новостями», показало, что пятьдесят процентов американцев понятия не имели о том, что такое альфа Центавра – планета, звезда, созвездие или страна в Западной Азии.
Но общественность любила гумпов.
Хатч открыла графин и предложила Сэмюэлсу выпить. Эрик был образцом добропорядочности, она знала, что на работе он никогда не притрагивался к алкоголю. Но сейчас сделал исключение. Да. Пожалуйста .
– Комиссар настоял, чтобы мы сделали заявление, – произнес Эрик. – Подстроились под ситуацию. Стали доступнее.
– Что вы собираетесь сказать им?
– Что экспедиция наполовину сорвана. Что же еще?
– Надеюсь, вы не собираетесь брякнуть вот так?
– Нет. Конечно, нет. – У него был озадаченный вид. Как иначе можно об этом сообщить?
– Привяжите-ка это к средствам, недостаточным для того чтобы справиться со столь значительной аварией.
– Конечно.
– Это правда, – заявила Хатч. – Мы получили все возможное от того, что у нас было.
– Думаете, они поведутся на это?
– Это правда, Эрик.
– Что не всегда гарантирует положительный результат. – Он пригубил спиртное и поморщился. – Так или иначе, если мы выберем этот путь, это может задеть комитет сената или даже сам Совет. Видите, в чем проблема. Со стороны кажется, будто мы хотим кого-то обвинить.
– А вы предпочитаете обвинить...
– ...какого-нибудь техника. Кого-нибудь, кто всегда сможет найти новую работу в другом месте. – Эрик бледно улыбнулся. – Не вас, Хатч. Я никогда и в мыслях не позволил бы себе этого.
– Хорошо. – Она размышляла об этом весь день: вдруг Асквит, которому в итоге придется указать на кого-то, сочтет целесообразным сделать мишенью ее? Признавшись прессе, что ему следовало бы самому приглядывать за всем. Хатчинс пыталась исправить положение, но мне надо было оставаться во главе. Хотя это, в сущности, не ее вина, просто невезение. Хатч спрашивала себя, что делала в таких случаях Сильвия .
– Просто скажите правду, – проговорила она. – Она в конце концов все равно выплывет. – Искренней уверенности в этом у нее не было, поскольку она знала, что пресловутая правда будет зависеть от того, как пресса воспримет слова Эрика, и от того, что репортеры захотят подчеркнуть. В целом пресса была склонна к преследованию занимающих высокие должности. А значит, скорее всего набросится на комитет сената и на комиссара.
Хатч становилась циничной. Несколько лет назад она и не мечтала бы о своей нынешней должности. Но вот она здесь, руководитель миссиями: весьма успешная карьера по любым разумным меркам. А она недоумевала, зачем ей это надо.
Должность оказалась не такой, как ожидала Хатч. Думалось, ее ждет рабочий процесс с небольшой примесью политики. На деле же все ее основные обязанности были связаны с политикой. С остальным мог справиться любой, кто умел считать. Она открыла в себе талант политика и не возражала против того, чтобы потрафлять публике – при условии, что ей не нужно идти на компромисс с собой. Асквит не вполне одобрял это. Он считал Хатч тронутой. Но она хорошо справлялась с работой и считала, что он не захочет дать ей уйти. Хотя не настолько, насколько ему не захочется попасть под удар кого-нибудь из Капитолия.
– Ненавижу такие дни, – сказал Эрик.
Она кивнула.
– Не беспокойтесь. Это не конец света.
По крайней мере не для нас .
Вскоре после полудня ей позвонил Чарли, который временно занимал должность директора астрофизической лаборатории.
– Я думал, стоит ли отвлекать вас этим, Хатч, – сказал он. (Она подобралась.) – Вы могли бы заглянуть в лабораторию сегодня или завтра?
Не похоже на открытие .
– Буду примерно через час, Чарли.
Час перерос в три, и к тому времени дождь добрался до Академии и перешел в ливень. В сухую погоду Хатч бы вышла наружу, прошла за бассейном и покормила попкорном уток. Но вместо этого она спустилась в туннель, соединявший весь комплекс зданий.
Крашеные бетонные стены были отвратительного охристого цвета, их долгое однообразие нарушали изображения кораблей и станций Академии и несколько астрономических снимков галактик, туманностей и планетарных колец. Кто-то добавил фотографию одной из Омег – темной, угрожающей, местами освещенной внутренними всплесками энергии. Длинные усы облака вытянулись вперед, наводя страх на зрителя, а сопровождающий астероид находился прямо по центру.
Хатч размышляла, что подумают гумпы, когда увидят облако вблизи.
Были известны три другие расы, осмелившиеся выйти в межзвездное пространство: неведомые создатели чинди, которые, очевидно, были помешаны на сохранении всего ценного и нашли собственный способ победить время. Создатели Монументов, которые нарочно взвалили на себя кучу сложностей ради цивилизаций на Куракуа и Ноке. И наконец «ястребы», которые пришли на помощь, когда Обреченная несколько тысяч лет назад переживала длительный ледниковый период.
А теперь вот их раса пыталась помочь, как могла. Человечество оказалось в хорошей компании. Хатч даже немного гордилась. Если в масштабах планеты торжествовала теория Дарвина, то, похоже, действующим принципом на более высоких уровнях являлась забота друг о друге.
За исключением, конечно, тех, кто стоял за Омегами.
Хатч хотелось бы поговорить с представителями этих трех рас, но никто не знал, откуда родом чинди, «ястребы» канули в Лету, а немногочисленные потомки расы Создателей Монументов стали дикарями на отсталой планетке, не подозревающими о своем былом величии.
Чарли Уилсона, должно быть, предупредили, что она идет: он встретил Хатч в коридоре и проводил в лабораторию.
– Понимаешь, – сказал он, – я действительно не знаю, что все это значит.
– Что «все это»?
Чарли все еще исполнял обязанности директора лаборатории. Он хорошо справлялся, но в итоге ей придется назначить кого-то с более прочной репутацией.
Чарли привел Хатч в маленький просмотровый зал в виде амфитеатра: тридцать два кресла окружали кафедру. Как многое в Академии, зал был спроектирован в расчете на связи с общественностью. Но выяснилось, что общественность отнюдь не сгорала от любопытства. Как правило, этот зал использовали один-два сотрудника, а иногда он служил для школьных экскурсий.
Они сели, и Чарли взял пульт. Свет потух, появились звезды, зажглось обширное пылевое облако, и зрители поплыли где-то в ночи. Ощущение, что они действительно дрейфуют среди звезд, оба, вместе со своими креслами, нарушали только наличие гравитации и поток прохладного воздуха.
– У нас теперь сорок семь записей тьюков. Ты знаешь об этом.
– Да.
– Все сорок семь сделаны в тех местах, где мы ожидали обнаружить Омеги. Стало быть, можно предположить, что все они одной природы. – Чарли передвинулся в своем кресле, повернувшись так, чтобы видеть ее лицо. – Некоторые «Метеорологи» подходили к месту события достаточно близко, что позволило нам исследовать назначение тьюков. То есть какую цель преследовал взрыв. Все они произошли в межзвездном пространстве. Никаких планет поблизости. Так что это не попытка полного разрушения. Это не месть.
– Скажи это Куракуа.
Чарли кивнул, признавая ее правоту. Цивилизация на Куракуа была уничтожена.
– Все облака, которые мы проверили, запрограммированы следовать за ежом на чуть более высокой скорости. Когда Омега догоняет ежа, то нападает на него, тот взрывается, облако от этого срабатывает, и мы получаем тьюк.
– Ладно. Но почему?
– Кто знает? Так или иначе, света они выделяют как небольшая Новая. Кому-нибудь другому придется выяснить почему. Нам известен только сам факт.
– Так в чем смысл? Зачем кто-то заварил всю эту кашу?
– Не могу ответить на этот вопрос. Но могу сообщить тебе, что взрывы происходят группами. Гарольд первым заметил это. Даже когда у нас была всего горстка случаев. Есть какая-то система. Существует шесть отдельных зон, где мы отметили эти события, хотя это не означает, что по мере продвижения «Метеорологов» мы не обнаружим другие зоны. Желтая звезда справа от тебя – сверхгигант R Северной Короны. Семь тысяч световых лет отсюда. – Чарли прикоснулся к пульту. На расстоянии ладони от сверхгиганта зажглась Новая. – «Корона 14». Четырнадцатое из зафиксированных событий.
И вторая Новая, на несколько градусов дальше.
– «Корона 15».
А еще несколькими градусами дальше, третья. Шестнадцатая.
Если должна была быть четвертая, Хатч могла бы догадаться, где ее искать. Но ее не было.
– Они все так, – заметил Чарли. – Пять тут, шесть там. Все в пределах относительно малого отрезка времени. Возможно, тысяча лет или около того. И каждая серия ограничена определенным регионом.
– Что это значит?
У Чарли был расстроенный вид.
– Хатч, это какой-то исследовательский проект. Должен быть.
– Что они исследуют?
– Не знаю. Наверняка что-то связанное со светом. Кое-кто из наших людей строит предположения, но у нас пока нет ничего вразумительного. Но ты понимаешь, что это вполне естественно, ведь они находятся на значительно более высоком уровне развития, чем мы.
– Как если бы Кеплер пытался разобраться с гравитационными отклонениями.
– Да. Именно.
Из библиотечного архива
ОБЗОР НОВОСТЕЙ
(Отрывок из пресс-конференции Эрика Сэмюэлса)
«Нью-Йорк Онлайн»: Эрик, вы можете сказать, что именно случилось с «Аль-Джахани»?
Сэмюэлс: Проблема с двигателями. С прыжковыми двигателями. Что, Билл?
«Космо»: Исключительно важная экспедиция, от которой столько зависит: разве корабль не осматривали перед отправлением?
Сэмюэлс: Мы всегда проводим инспекцию, прежде чем корабли покинут «Колесо». Да, этот корабль подлежал проведению текущего техобслуживания, но у нас не было времени завершить процедуру. Дженнифер.
«Космо»: Подождите. Дополнительный вопрос, пожалуйста. Вы хотите сказать, что корабль улетел неисправным?
Сэмюэлс: Нет. Я совсем не это хочу сказать. Если бы мы знали, что существует проблема, мы бы справились с ней, неважно, сколько времени это заняло бы. В данном случае мы не видели проблемы и были ограничены во времени. Поэтому корабль улетел. Дженнифер, вы хотите что-то спросить?
«Уикенд Раундап»: Да. Если отлет этого корабля был под вопросом, почему вы не отправили другой?
Сэмюэлс: Другого корабля у нас не было. Ни одного корабля необходимой вместимости. Харви, что у вас?
«Лондон Таймс»: Вы говорите, что у Академии не нашлось другого корабля?
Сэмюэлс: Верно.
«Лондон Таймс»: Как это возможно? Совет и Белый дом заявляют, что делают все для поддержки этого начинания.
Сэмюэлс: Что ж, существуют пределы того, что можно сделать за короткий срок. Лукаут крайне далекая планета. Дженет.
«Всеобщие новости»: Эрик, каковы прогнозы для гумпов?
Сэмюэлс: Мы все еще надеемся.
Утром Хатч вытащила Чарли из лаборатории на прогулку вокруг Утреннего Пруда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
С другой стороны, если на Асквита обрушивался кто-нибудь из конгресса, он целыми днями жаловался, что его подчиненные держат его в неведении.
– Да? – раздраженно отозвался Асквит.
– Не знаю, слышали вы или нет. У «Аль-Джахани» сломались двигатели. Он дрейфует.
Последовала долгая пауза, а затем Хатч услышала, как комиссар вздохнул.
– Есть пострадавшие?
– Нет.
– Что ж, и на том спасибо. Чья это вина?
– Не знаю. Вероятно, моя.
– Как это случилось?
– Они просто сломались. Мы рискнули – и неудачно.
– Ладно. Послушайте, не напрягайтесь. Мы с этим разберемся.
Час спустя к ней пришел Эрик.
– У нас серьезные проблемы, – сказал он. – Как прикажете объяснять это?
Эрик Cэмюэлс был импозантным мужчиной: высокий, хорошо одетый, с поставленным голосом, которому все инстинктивно доверяли. До тех пор, пока не становилось понятно, что он живет в мире образов и фантазий. «Восприятие – это все», – любил говорить он. Пару недель назад Эрик великолепно сострил перед группой физиков, занимающихся элементарными частицами: «Основной урок, который следует извлечь из квантовой теории: реальность и образ – одно и то же». «Если мы чего-то не видим, – твердил он, – этого нет».
– Объяснять что? – спросила она.
– «Аль-Джахани». О чем еще, черт побери, может идти речь? – Он был вне себя от ярости.
– Сядьте, Эрик, – попросила она.
Он остался стоять.
– Что я скажу им?
– У вас сегодня пресс-конференция?
– Теперь да.
Эрик отлично работал с прессой, когда дела шли хорошо. Обычно в Академии так и было. Б?льшую часть проблем и неудач удавалось скрыть, поскольку общественность была не так уж заинтересована в той работе, которую выполняла Академия. Недавнее исследование, проведенное «Всеобщими новостями», показало, что пятьдесят процентов американцев понятия не имели о том, что такое альфа Центавра – планета, звезда, созвездие или страна в Западной Азии.
Но общественность любила гумпов.
Хатч открыла графин и предложила Сэмюэлсу выпить. Эрик был образцом добропорядочности, она знала, что на работе он никогда не притрагивался к алкоголю. Но сейчас сделал исключение. Да. Пожалуйста .
– Комиссар настоял, чтобы мы сделали заявление, – произнес Эрик. – Подстроились под ситуацию. Стали доступнее.
– Что вы собираетесь сказать им?
– Что экспедиция наполовину сорвана. Что же еще?
– Надеюсь, вы не собираетесь брякнуть вот так?
– Нет. Конечно, нет. – У него был озадаченный вид. Как иначе можно об этом сообщить?
– Привяжите-ка это к средствам, недостаточным для того чтобы справиться со столь значительной аварией.
– Конечно.
– Это правда, – заявила Хатч. – Мы получили все возможное от того, что у нас было.
– Думаете, они поведутся на это?
– Это правда, Эрик.
– Что не всегда гарантирует положительный результат. – Он пригубил спиртное и поморщился. – Так или иначе, если мы выберем этот путь, это может задеть комитет сената или даже сам Совет. Видите, в чем проблема. Со стороны кажется, будто мы хотим кого-то обвинить.
– А вы предпочитаете обвинить...
– ...какого-нибудь техника. Кого-нибудь, кто всегда сможет найти новую работу в другом месте. – Эрик бледно улыбнулся. – Не вас, Хатч. Я никогда и в мыслях не позволил бы себе этого.
– Хорошо. – Она размышляла об этом весь день: вдруг Асквит, которому в итоге придется указать на кого-то, сочтет целесообразным сделать мишенью ее? Признавшись прессе, что ему следовало бы самому приглядывать за всем. Хатчинс пыталась исправить положение, но мне надо было оставаться во главе. Хотя это, в сущности, не ее вина, просто невезение. Хатч спрашивала себя, что делала в таких случаях Сильвия .
– Просто скажите правду, – проговорила она. – Она в конце концов все равно выплывет. – Искренней уверенности в этом у нее не было, поскольку она знала, что пресловутая правда будет зависеть от того, как пресса воспримет слова Эрика, и от того, что репортеры захотят подчеркнуть. В целом пресса была склонна к преследованию занимающих высокие должности. А значит, скорее всего набросится на комитет сената и на комиссара.
Хатч становилась циничной. Несколько лет назад она и не мечтала бы о своей нынешней должности. Но вот она здесь, руководитель миссиями: весьма успешная карьера по любым разумным меркам. А она недоумевала, зачем ей это надо.
Должность оказалась не такой, как ожидала Хатч. Думалось, ее ждет рабочий процесс с небольшой примесью политики. На деле же все ее основные обязанности были связаны с политикой. С остальным мог справиться любой, кто умел считать. Она открыла в себе талант политика и не возражала против того, чтобы потрафлять публике – при условии, что ей не нужно идти на компромисс с собой. Асквит не вполне одобрял это. Он считал Хатч тронутой. Но она хорошо справлялась с работой и считала, что он не захочет дать ей уйти. Хотя не настолько, насколько ему не захочется попасть под удар кого-нибудь из Капитолия.
– Ненавижу такие дни, – сказал Эрик.
Она кивнула.
– Не беспокойтесь. Это не конец света.
По крайней мере не для нас .
Вскоре после полудня ей позвонил Чарли, который временно занимал должность директора астрофизической лаборатории.
– Я думал, стоит ли отвлекать вас этим, Хатч, – сказал он. (Она подобралась.) – Вы могли бы заглянуть в лабораторию сегодня или завтра?
Не похоже на открытие .
– Буду примерно через час, Чарли.
Час перерос в три, и к тому времени дождь добрался до Академии и перешел в ливень. В сухую погоду Хатч бы вышла наружу, прошла за бассейном и покормила попкорном уток. Но вместо этого она спустилась в туннель, соединявший весь комплекс зданий.
Крашеные бетонные стены были отвратительного охристого цвета, их долгое однообразие нарушали изображения кораблей и станций Академии и несколько астрономических снимков галактик, туманностей и планетарных колец. Кто-то добавил фотографию одной из Омег – темной, угрожающей, местами освещенной внутренними всплесками энергии. Длинные усы облака вытянулись вперед, наводя страх на зрителя, а сопровождающий астероид находился прямо по центру.
Хатч размышляла, что подумают гумпы, когда увидят облако вблизи.
Были известны три другие расы, осмелившиеся выйти в межзвездное пространство: неведомые создатели чинди, которые, очевидно, были помешаны на сохранении всего ценного и нашли собственный способ победить время. Создатели Монументов, которые нарочно взвалили на себя кучу сложностей ради цивилизаций на Куракуа и Ноке. И наконец «ястребы», которые пришли на помощь, когда Обреченная несколько тысяч лет назад переживала длительный ледниковый период.
А теперь вот их раса пыталась помочь, как могла. Человечество оказалось в хорошей компании. Хатч даже немного гордилась. Если в масштабах планеты торжествовала теория Дарвина, то, похоже, действующим принципом на более высоких уровнях являлась забота друг о друге.
За исключением, конечно, тех, кто стоял за Омегами.
Хатч хотелось бы поговорить с представителями этих трех рас, но никто не знал, откуда родом чинди, «ястребы» канули в Лету, а немногочисленные потомки расы Создателей Монументов стали дикарями на отсталой планетке, не подозревающими о своем былом величии.
Чарли Уилсона, должно быть, предупредили, что она идет: он встретил Хатч в коридоре и проводил в лабораторию.
– Понимаешь, – сказал он, – я действительно не знаю, что все это значит.
– Что «все это»?
Чарли все еще исполнял обязанности директора лаборатории. Он хорошо справлялся, но в итоге ей придется назначить кого-то с более прочной репутацией.
Чарли привел Хатч в маленький просмотровый зал в виде амфитеатра: тридцать два кресла окружали кафедру. Как многое в Академии, зал был спроектирован в расчете на связи с общественностью. Но выяснилось, что общественность отнюдь не сгорала от любопытства. Как правило, этот зал использовали один-два сотрудника, а иногда он служил для школьных экскурсий.
Они сели, и Чарли взял пульт. Свет потух, появились звезды, зажглось обширное пылевое облако, и зрители поплыли где-то в ночи. Ощущение, что они действительно дрейфуют среди звезд, оба, вместе со своими креслами, нарушали только наличие гравитации и поток прохладного воздуха.
– У нас теперь сорок семь записей тьюков. Ты знаешь об этом.
– Да.
– Все сорок семь сделаны в тех местах, где мы ожидали обнаружить Омеги. Стало быть, можно предположить, что все они одной природы. – Чарли передвинулся в своем кресле, повернувшись так, чтобы видеть ее лицо. – Некоторые «Метеорологи» подходили к месту события достаточно близко, что позволило нам исследовать назначение тьюков. То есть какую цель преследовал взрыв. Все они произошли в межзвездном пространстве. Никаких планет поблизости. Так что это не попытка полного разрушения. Это не месть.
– Скажи это Куракуа.
Чарли кивнул, признавая ее правоту. Цивилизация на Куракуа была уничтожена.
– Все облака, которые мы проверили, запрограммированы следовать за ежом на чуть более высокой скорости. Когда Омега догоняет ежа, то нападает на него, тот взрывается, облако от этого срабатывает, и мы получаем тьюк.
– Ладно. Но почему?
– Кто знает? Так или иначе, света они выделяют как небольшая Новая. Кому-нибудь другому придется выяснить почему. Нам известен только сам факт.
– Так в чем смысл? Зачем кто-то заварил всю эту кашу?
– Не могу ответить на этот вопрос. Но могу сообщить тебе, что взрывы происходят группами. Гарольд первым заметил это. Даже когда у нас была всего горстка случаев. Есть какая-то система. Существует шесть отдельных зон, где мы отметили эти события, хотя это не означает, что по мере продвижения «Метеорологов» мы не обнаружим другие зоны. Желтая звезда справа от тебя – сверхгигант R Северной Короны. Семь тысяч световых лет отсюда. – Чарли прикоснулся к пульту. На расстоянии ладони от сверхгиганта зажглась Новая. – «Корона 14». Четырнадцатое из зафиксированных событий.
И вторая Новая, на несколько градусов дальше.
– «Корона 15».
А еще несколькими градусами дальше, третья. Шестнадцатая.
Если должна была быть четвертая, Хатч могла бы догадаться, где ее искать. Но ее не было.
– Они все так, – заметил Чарли. – Пять тут, шесть там. Все в пределах относительно малого отрезка времени. Возможно, тысяча лет или около того. И каждая серия ограничена определенным регионом.
– Что это значит?
У Чарли был расстроенный вид.
– Хатч, это какой-то исследовательский проект. Должен быть.
– Что они исследуют?
– Не знаю. Наверняка что-то связанное со светом. Кое-кто из наших людей строит предположения, но у нас пока нет ничего вразумительного. Но ты понимаешь, что это вполне естественно, ведь они находятся на значительно более высоком уровне развития, чем мы.
– Как если бы Кеплер пытался разобраться с гравитационными отклонениями.
– Да. Именно.
Из библиотечного архива
ОБЗОР НОВОСТЕЙ
(Отрывок из пресс-конференции Эрика Сэмюэлса)
«Нью-Йорк Онлайн»: Эрик, вы можете сказать, что именно случилось с «Аль-Джахани»?
Сэмюэлс: Проблема с двигателями. С прыжковыми двигателями. Что, Билл?
«Космо»: Исключительно важная экспедиция, от которой столько зависит: разве корабль не осматривали перед отправлением?
Сэмюэлс: Мы всегда проводим инспекцию, прежде чем корабли покинут «Колесо». Да, этот корабль подлежал проведению текущего техобслуживания, но у нас не было времени завершить процедуру. Дженнифер.
«Космо»: Подождите. Дополнительный вопрос, пожалуйста. Вы хотите сказать, что корабль улетел неисправным?
Сэмюэлс: Нет. Я совсем не это хочу сказать. Если бы мы знали, что существует проблема, мы бы справились с ней, неважно, сколько времени это заняло бы. В данном случае мы не видели проблемы и были ограничены во времени. Поэтому корабль улетел. Дженнифер, вы хотите что-то спросить?
«Уикенд Раундап»: Да. Если отлет этого корабля был под вопросом, почему вы не отправили другой?
Сэмюэлс: Другого корабля у нас не было. Ни одного корабля необходимой вместимости. Харви, что у вас?
«Лондон Таймс»: Вы говорите, что у Академии не нашлось другого корабля?
Сэмюэлс: Верно.
«Лондон Таймс»: Как это возможно? Совет и Белый дом заявляют, что делают все для поддержки этого начинания.
Сэмюэлс: Что ж, существуют пределы того, что можно сделать за короткий срок. Лукаут крайне далекая планета. Дженет.
«Всеобщие новости»: Эрик, каковы прогнозы для гумпов?
Сэмюэлс: Мы все еще надеемся.
Утром Хатч вытащила Чарли из лаборатории на прогулку вокруг Утреннего Пруда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70