Я слышал весь его рассказ от начала до конца, когда этот старый обманщик говорил с тобой. Если еще не рожденный тогда ребенок сейчас вырос и превратился во взрослого человека, он находится в полном подчинении у Тибора. И неважно, что его хозяин уже мертв. Разве ты не понимаешь? Этот дьявол возродится вновь — в теле и разуме своего нового последователя и приверженца».
«Ах ты... пес! — взревел Тибор. — Ты же принадлежишь к роду Вамфири! Неужели для тебя это ничего не значит? Мы сколько угодно можем бороться между собой, но никогда не должны выдавать свои тайны другим! Будь ты навеки проклят, Драгошани!»
«Я и так уже проклят, старый идиот!» — прорычал Драгошани.
— Что ж, — вздохнул Гарри. — Вижу, что я только теряю с вами драгоценное время. Если так обстоят дела, желаю вам...
«Подожди! — в голосе Тибора послышалось мучительное страдание. — Ты не можешь, сказав мне все это, вот так просто взять и уйти! Это... бесчеловечно!»
— Да ну? — фыркнул Гарри.
«Давай заключим сделку. Я завершу свою историю, а ты за это скажешь мне, родился ли тот ребенок, жив ли он и... и как он живет. Договорились?»
Гарри понимал, что и так сказал слишком много, что само по себе могло стать причиной для продолжения беседы. Ему нужно было прояснить еще четыре весьма важных момента. Во-первых: полную степень могущества вампиров. Во-вторых: каким именно образом может Тибор попытаться использовать Юлиана Бодеску? В-третьих: услышать до конца рассказ о том, что произошло тысячу лет назад в замке Тибора Ференци, для того чтобы узнать, что именно осталось здесь, на этом месте, и если осталось, какая опасность может в связи с этим возникнуть. И в-четвертых: каким образом можно уничтожить вампира, но так, чтобы наверняка?
И наконец: Гарри думал, что знает вполне достаточно, когда восемь месяцев назад объявил войну и напал на особняк в Бронницах. Но теперь, оглядываясь назад, он вдруг понял, что смерть Драгошани стала возможной лишь в результате, целого ряда счастливых случайностей. Прежде всего, Драгошани был ослеплен — его глаза разрушил отраженный мысленный импульс, в тот момент, когда он воспользовался украденным у Макса Бату даром против одного из зомби из числа сторонников Гарри. Да, в той драке у Гарри было хорошее прикрытие — его татары, зомби, армия, наводившая ужас на всех. Именно один из них, вызванный Гарри из многовекового убежища, отсек голову Драгошани, а другой пригвоздил колом к его груди вампира-паразита, когда тот выполз из растерзанного тела хозяина. Самому Гарри никогда бы не удалось сделать ничего подобного. Фактически единственным достоинством Гарри было владение секретом проникновения в пространство Мебиуса. Когда автоматная очередь едва ли не надвое рассекла его, он сумел покинуть свое умирающее тело и утащить за собой сознание и разум Драгошани. В бесконечности Мебиуса он швырнул Драгошани в проем двери, ведущей в прошлое, и таким образом отправил некроманта обратно к могиле Тибора. Туда, где перед тем Драгошани поддался соблазну и убил Тибора, не подозревая о том, что нанесенный им удар определил и его собственную судьбу. После этого бестелесный разум Гарри отыскал в будущем голубую нить жизни сына, присоединился к ней, проник в матку Бренды и остался там вместе с ребенком, в ожидании, когда тот родится. Бренда была его любимой, его женой, а теперь в определенной степени могла даже считаться его матерью. Его второй матерью.
А если бы он оставил разум Драгошани там же, где лежало его тело? Как долго это тело могло сохраниться? Об этом можно было лишь гадать...
Гарри очень хотелось знать, как поступили те, кто выжил после битвы в особняке в Бронницах, с останками убитых. Что они сделали с его зомби? Должно быть, все случившееся показалось им жутким кошмаром и они решили, что сошли с ума. Скорее всего, после того как он покинул особняк и скрылся в пространстве Мебиуса, татары вновь обрели покой и стали неподвижными...
Вполне вероятно, что Алек Кайл уже знает ответы на все вопросы — он должен был получить их от Феликса Краковича. Рано или поздно Гарри все выяснит, но на сегодняшний день у него возникли новые весьма серьезные проблемы. И первейшей среди них была следующая: каковы пределы той информации о Юлиане Бодеску, которую он может позволить себе предоставить Тибору? Наверное, он имеет право сказать лишь очень немного. С другой стороны, мертвый вампир к этому времени мог уже и сам обо всем догадаться, а следовательно, бесполезно пытаться делать из этого тайну.
— Хорошо, — ответил, наконец, Гарри, — договорились.
— Идиот! — тут же вмешался в разговор Драгошани. — Я был о тебе лучшего мнения, Гарри Киф, думал, ты гораздо умнее. А ты сейчас пытаешься торговаться с самим дьяволом! Я вижу, что в нашей с тобой борьбе мне просто не повезло. На самом деле ты такой же дурак, как и я!
— Что ж, Тибор, досказывай свою историю, — не обращая никакого внимания на Драгошани, сказал Гарри. — Только быстро. Я не знаю, сколько у меня осталось времени...
* * *
"Когда старик Ференци пришел ко мне в первый раз, я не был готов к встрече с ним. Я спал, к тому же, изнуренный и полуголодный, я едва ли в состоянии был что-либо сделать. Сквозь сон я услышал, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь и снаружи кто-то задвинул засов.
Четыре еще живых, связанных между собой цыпленка пищали и трепыхались в поставленной возле самой двери корзинке. Я с трудом поднялся на ноги и направился туда, но Эриг опередил меня.
Я схватил его за плечо, оттолкнул в сторону и первым оказался возле корзины.
— Что это, Фаэтор? — крикнул я. — Цыплята? Я думал, что вампиры на ужин едят мясо получше!
— На ужин мы пьем кровь! — с усмешкой ответил он из-за двери. — Грубое мясо мы едим лишь тогда, когда нуждаемся в нем. Но наша настоящая жизнь — кровь! Эти птенчики предназначены тебе, Тибор. Разорви им глотки и напейся от души. Осуши их. Тушки можешь отдать Эригу, если это доставит тебе удовольствие, а то, что останется, пойдет твоему «кузену» тому, который живет под плитами пола.
Услышав, что он уже начал подниматься по лестнице, я крикнул:
— Фаэтор, когда же я приступлю к своим обязанностям? Или ты уже изменил свое мнение и считаешь, что слишком опасно выпускать меня на свободу?
— Я выпущу тебя, когда буду к этому готов, — замедлив шаги, глухо отозвался он. — И когда будешь готов ты, — гортанно рассмеялся он — Готов? Я уже готов к тому, чтобы со мной обращались получше! — ответил я. — Тебе бы следовало привести мне девочку. С девочкой я мог бы заняться чем-нибудь поинтереснее, чем просто съесть ее.
С минуту за дверью стояла тишина.
— Когда ты станешь сам себе хозяином, — раздался, наконец, его ледяной голос. — Но я не стану, как кошка своим котятам, таскать тебе жирных мышей. Девочка, мальчик, да хоть козел — кровь есть кровь, Тибор, она у всех одинакова. А вот что касается похоти — у тебя еще будет время, Тибор, но сначала ты должен осознать истинное значение этого слова. Теперь же... побереги силы. — И он ушел.
Эриг тем временем сумел завладеть корзиной и бочком, бочком осторожно отходил с ней в сторону. Я дал ему затрещину, и он с протестующим воплем грохнулся на пол. Потом я сердито и мрачно взглянул на испуганных цыплят, но... я был голоден, а мясо есть мясо. Я никогда не был привередлив, а птички выглядели вполне упитанными. К тому же сидевший внутри меня вампир уже начал брать верх надо мной — в манере поведения, привычках и вкусах. Что касается правил хорошего тона, они никогда не имели для меня никакого значения. Валашский воин, я всегда по сути своей на две трети оставался варваром.
Я поел, потом поел и Эриг... Да... А остальное, когда мы легли спать, досталось «кузену»...
В следующий раз я проснулся, чувствуя себя благодаря ужину более сильным и энергичным. И тут я увидел то самое существо, безмозглый комок плоти вампира, прятавшийся в темноте под землей. Не знаю, что я вообще ожидал увидеть. Фаэтор упоминал о каких-то лозах, вьющихся растениях... Описать его можно примерно так... Во всяком случае, частично...
Если вы когда-нибудь видели жирного морского осьминога, то вам его обязательно напомнило бы существо, выросшее из пальца Фаэтора и сожравшее тело цыгана Арвоса. Мне трудно передать его размеры... Ну, скажем, если человеческое тело расплющить и раскатать, как тесто... оно растеклось бы достаточно широко... Плоть цыгана Арвоса обрела новую форму...
Свои щупальца-руки существо вытянуло вверх, их было много, и чувствовалось, что в них заключена большая сила. Очень странными были глаза: они то появлялись, то исчезали, принимали разные формы, моргали и с вожделением озирали все вокруг, но, честно говоря, я не уверен в том, что они способны были видеть. В действительности, мне казалось, что они слепы. Или, в крайнем случае, как у новорожденного младенца, видели, но не понимали, что именно.
Когда одно из щупалец вылезло из земли совсем близко от меня, я с проклятиями отпихнул его, и оно мгновенно скрылось обратно. Не знаю, поверите ли вы мне, но это существо относилось ко мне с уважением и боялось меня.
Оно, по всей вероятности, считало меня высшей формой. Помню, как потрясло меня тогда это открытие...
Фаэтор был коварен и хитер, как лисица, скользок, как линь. Таким, во всяком случае, он мне казался, и чувства мои были продиктованы острой ненавистью к нему. Да и каким еще он мог быть, если принадлежал к роду Вамфири! Ничего другого от него ожидать и не следовало. О том, чтобы заманить его в засаду или застать врасплох, нечего было и думать. Часами ожидал я его, притаившись за дверью, держа в руках цепи и боясь даже вздохнуть из опасения, что он может услышать меня. Но он не приходил... Однако стоило лишь мне уснуть... я просыпался от пронзительного визга поросенка, трепыхания связанного голубя... Так проходили дни, недели...
Надо отдать ему должное — после того первого раза старый дьявол больше не заставлял меня особенно голодать. Теперь я думаю, что в самом начале он вынудил меня едва не умереть с голоду, лишь для того, чтобы дать возможность окрепнуть и одолеть меня сидевшему внутри вампиру. Ему было нечем больше питаться, кроме как моими собственными запасами жира, а это способствовало более тесному слиянию со мной. Я же, в свою очередь, должен был черпать из него силу. Но как только наш союз стал тесным, Фаэтор начал откармливать нас обоих. Таковы мои предположения.
Помимо еды он иногда оставлял кувшин красного вина. Поначалу я относился к нему с опаской — еще свежи были в памяти воспоминания о том, как он опоил меня. Я давал возможность Эригу попробовать вино первым, а потом наблюдал за его реакцией. Единственным эффектом было лишь то, что он напивался до потери речи. Тогда уже пил и я. Со временем я перестал поить вином Эрига и выпивал все сам. Именно этого и добивался старый дьявол.
И вот наступил момент, когда я, почувствовав после еды сильную жажду, почти одним глотком осушил кувшин вина и вдруг зашатался, едва не потерял сознание. Он снова отравил меня! Фаэтору опять удалось одурачить меня! На этот раз, однако, вампир поддержал мои силы — я быстро пришел в себя. Распростершись на полу и дрожа, как в лихорадке, я недоумевал: зачем понадобилось Фаэтору так поступить со мной? Ха! Нет, вы только послушайте, какова была цель Фаэтора! Девочка, мальчик, да хоть козел — кровь есть кровь, — сказал он мне тогда. «Кровь — это жизнь!» Да, это так. Но он не сказал мне в тот раз еще об одном: источником наивысшего наслаждения, ключом к бессмертию, сладчайшим из всех нектаров является для вампира кровь другого вампира — горячий, бурлящий красный поток. И вот, когда красное вино Ференци подействовало на меня в полной мере, он снова пришел ко мне.
— Я здесь сразу по двум поводам, — начал он, склоняясь ко мне все ближе и ближе. — Во-первых, уже очень давно не питался я кровью своего собрата, одного из нас, и меня обуревает невыносимая жажда. А во-вторых, справиться с тобой мне будет очень трудно. Ты не из тех, кто подчиняется без борьбы. А раз так, то, что я сейчас сделаю, лишит тебя воли к сопротивлению.
— Что это?.. Что вы делаете? — прохрипел я, стараясь поднять налитые свинцом руки и оттолкнуть его. Но все было тщетно — я совершенно обессилел и с трудом мог говорить.
— Что я делаю? Как? Ты не понял? Я собираюсь приступить к вечерней трапезе! — весело, почти с ликованием в голосе произнес он, — А какое чудесное меню! Сильная кровь сильного человека! Да еще сдобренная кровью растущего внутри его юного вампира!
— Ты... ты будешь пить кровь... из моего горла? — я в ужасе уставился на него, в глазах у меня помутилось.
Но он лишь улыбнулся. И это была самая зловещая улыбка, которую я когда-либо видел на его лице. Разорвав на мне одежду, он начал ощупывать мое тело ужасными длинными и тонкими пальцами, хмурясь и, казалось, пытаясь что-то найти. Затем он повернул меня на бок, коснулся моей спины, потом нажал посильнее и, наконец, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
«Ах ты... пес! — взревел Тибор. — Ты же принадлежишь к роду Вамфири! Неужели для тебя это ничего не значит? Мы сколько угодно можем бороться между собой, но никогда не должны выдавать свои тайны другим! Будь ты навеки проклят, Драгошани!»
«Я и так уже проклят, старый идиот!» — прорычал Драгошани.
— Что ж, — вздохнул Гарри. — Вижу, что я только теряю с вами драгоценное время. Если так обстоят дела, желаю вам...
«Подожди! — в голосе Тибора послышалось мучительное страдание. — Ты не можешь, сказав мне все это, вот так просто взять и уйти! Это... бесчеловечно!»
— Да ну? — фыркнул Гарри.
«Давай заключим сделку. Я завершу свою историю, а ты за это скажешь мне, родился ли тот ребенок, жив ли он и... и как он живет. Договорились?»
Гарри понимал, что и так сказал слишком много, что само по себе могло стать причиной для продолжения беседы. Ему нужно было прояснить еще четыре весьма важных момента. Во-первых: полную степень могущества вампиров. Во-вторых: каким именно образом может Тибор попытаться использовать Юлиана Бодеску? В-третьих: услышать до конца рассказ о том, что произошло тысячу лет назад в замке Тибора Ференци, для того чтобы узнать, что именно осталось здесь, на этом месте, и если осталось, какая опасность может в связи с этим возникнуть. И в-четвертых: каким образом можно уничтожить вампира, но так, чтобы наверняка?
И наконец: Гарри думал, что знает вполне достаточно, когда восемь месяцев назад объявил войну и напал на особняк в Бронницах. Но теперь, оглядываясь назад, он вдруг понял, что смерть Драгошани стала возможной лишь в результате, целого ряда счастливых случайностей. Прежде всего, Драгошани был ослеплен — его глаза разрушил отраженный мысленный импульс, в тот момент, когда он воспользовался украденным у Макса Бату даром против одного из зомби из числа сторонников Гарри. Да, в той драке у Гарри было хорошее прикрытие — его татары, зомби, армия, наводившая ужас на всех. Именно один из них, вызванный Гарри из многовекового убежища, отсек голову Драгошани, а другой пригвоздил колом к его груди вампира-паразита, когда тот выполз из растерзанного тела хозяина. Самому Гарри никогда бы не удалось сделать ничего подобного. Фактически единственным достоинством Гарри было владение секретом проникновения в пространство Мебиуса. Когда автоматная очередь едва ли не надвое рассекла его, он сумел покинуть свое умирающее тело и утащить за собой сознание и разум Драгошани. В бесконечности Мебиуса он швырнул Драгошани в проем двери, ведущей в прошлое, и таким образом отправил некроманта обратно к могиле Тибора. Туда, где перед тем Драгошани поддался соблазну и убил Тибора, не подозревая о том, что нанесенный им удар определил и его собственную судьбу. После этого бестелесный разум Гарри отыскал в будущем голубую нить жизни сына, присоединился к ней, проник в матку Бренды и остался там вместе с ребенком, в ожидании, когда тот родится. Бренда была его любимой, его женой, а теперь в определенной степени могла даже считаться его матерью. Его второй матерью.
А если бы он оставил разум Драгошани там же, где лежало его тело? Как долго это тело могло сохраниться? Об этом можно было лишь гадать...
Гарри очень хотелось знать, как поступили те, кто выжил после битвы в особняке в Бронницах, с останками убитых. Что они сделали с его зомби? Должно быть, все случившееся показалось им жутким кошмаром и они решили, что сошли с ума. Скорее всего, после того как он покинул особняк и скрылся в пространстве Мебиуса, татары вновь обрели покой и стали неподвижными...
Вполне вероятно, что Алек Кайл уже знает ответы на все вопросы — он должен был получить их от Феликса Краковича. Рано или поздно Гарри все выяснит, но на сегодняшний день у него возникли новые весьма серьезные проблемы. И первейшей среди них была следующая: каковы пределы той информации о Юлиане Бодеску, которую он может позволить себе предоставить Тибору? Наверное, он имеет право сказать лишь очень немного. С другой стороны, мертвый вампир к этому времени мог уже и сам обо всем догадаться, а следовательно, бесполезно пытаться делать из этого тайну.
— Хорошо, — ответил, наконец, Гарри, — договорились.
— Идиот! — тут же вмешался в разговор Драгошани. — Я был о тебе лучшего мнения, Гарри Киф, думал, ты гораздо умнее. А ты сейчас пытаешься торговаться с самим дьяволом! Я вижу, что в нашей с тобой борьбе мне просто не повезло. На самом деле ты такой же дурак, как и я!
— Что ж, Тибор, досказывай свою историю, — не обращая никакого внимания на Драгошани, сказал Гарри. — Только быстро. Я не знаю, сколько у меня осталось времени...
* * *
"Когда старик Ференци пришел ко мне в первый раз, я не был готов к встрече с ним. Я спал, к тому же, изнуренный и полуголодный, я едва ли в состоянии был что-либо сделать. Сквозь сон я услышал, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь и снаружи кто-то задвинул засов.
Четыре еще живых, связанных между собой цыпленка пищали и трепыхались в поставленной возле самой двери корзинке. Я с трудом поднялся на ноги и направился туда, но Эриг опередил меня.
Я схватил его за плечо, оттолкнул в сторону и первым оказался возле корзины.
— Что это, Фаэтор? — крикнул я. — Цыплята? Я думал, что вампиры на ужин едят мясо получше!
— На ужин мы пьем кровь! — с усмешкой ответил он из-за двери. — Грубое мясо мы едим лишь тогда, когда нуждаемся в нем. Но наша настоящая жизнь — кровь! Эти птенчики предназначены тебе, Тибор. Разорви им глотки и напейся от души. Осуши их. Тушки можешь отдать Эригу, если это доставит тебе удовольствие, а то, что останется, пойдет твоему «кузену» тому, который живет под плитами пола.
Услышав, что он уже начал подниматься по лестнице, я крикнул:
— Фаэтор, когда же я приступлю к своим обязанностям? Или ты уже изменил свое мнение и считаешь, что слишком опасно выпускать меня на свободу?
— Я выпущу тебя, когда буду к этому готов, — замедлив шаги, глухо отозвался он. — И когда будешь готов ты, — гортанно рассмеялся он — Готов? Я уже готов к тому, чтобы со мной обращались получше! — ответил я. — Тебе бы следовало привести мне девочку. С девочкой я мог бы заняться чем-нибудь поинтереснее, чем просто съесть ее.
С минуту за дверью стояла тишина.
— Когда ты станешь сам себе хозяином, — раздался, наконец, его ледяной голос. — Но я не стану, как кошка своим котятам, таскать тебе жирных мышей. Девочка, мальчик, да хоть козел — кровь есть кровь, Тибор, она у всех одинакова. А вот что касается похоти — у тебя еще будет время, Тибор, но сначала ты должен осознать истинное значение этого слова. Теперь же... побереги силы. — И он ушел.
Эриг тем временем сумел завладеть корзиной и бочком, бочком осторожно отходил с ней в сторону. Я дал ему затрещину, и он с протестующим воплем грохнулся на пол. Потом я сердито и мрачно взглянул на испуганных цыплят, но... я был голоден, а мясо есть мясо. Я никогда не был привередлив, а птички выглядели вполне упитанными. К тому же сидевший внутри меня вампир уже начал брать верх надо мной — в манере поведения, привычках и вкусах. Что касается правил хорошего тона, они никогда не имели для меня никакого значения. Валашский воин, я всегда по сути своей на две трети оставался варваром.
Я поел, потом поел и Эриг... Да... А остальное, когда мы легли спать, досталось «кузену»...
В следующий раз я проснулся, чувствуя себя благодаря ужину более сильным и энергичным. И тут я увидел то самое существо, безмозглый комок плоти вампира, прятавшийся в темноте под землей. Не знаю, что я вообще ожидал увидеть. Фаэтор упоминал о каких-то лозах, вьющихся растениях... Описать его можно примерно так... Во всяком случае, частично...
Если вы когда-нибудь видели жирного морского осьминога, то вам его обязательно напомнило бы существо, выросшее из пальца Фаэтора и сожравшее тело цыгана Арвоса. Мне трудно передать его размеры... Ну, скажем, если человеческое тело расплющить и раскатать, как тесто... оно растеклось бы достаточно широко... Плоть цыгана Арвоса обрела новую форму...
Свои щупальца-руки существо вытянуло вверх, их было много, и чувствовалось, что в них заключена большая сила. Очень странными были глаза: они то появлялись, то исчезали, принимали разные формы, моргали и с вожделением озирали все вокруг, но, честно говоря, я не уверен в том, что они способны были видеть. В действительности, мне казалось, что они слепы. Или, в крайнем случае, как у новорожденного младенца, видели, но не понимали, что именно.
Когда одно из щупалец вылезло из земли совсем близко от меня, я с проклятиями отпихнул его, и оно мгновенно скрылось обратно. Не знаю, поверите ли вы мне, но это существо относилось ко мне с уважением и боялось меня.
Оно, по всей вероятности, считало меня высшей формой. Помню, как потрясло меня тогда это открытие...
Фаэтор был коварен и хитер, как лисица, скользок, как линь. Таким, во всяком случае, он мне казался, и чувства мои были продиктованы острой ненавистью к нему. Да и каким еще он мог быть, если принадлежал к роду Вамфири! Ничего другого от него ожидать и не следовало. О том, чтобы заманить его в засаду или застать врасплох, нечего было и думать. Часами ожидал я его, притаившись за дверью, держа в руках цепи и боясь даже вздохнуть из опасения, что он может услышать меня. Но он не приходил... Однако стоило лишь мне уснуть... я просыпался от пронзительного визга поросенка, трепыхания связанного голубя... Так проходили дни, недели...
Надо отдать ему должное — после того первого раза старый дьявол больше не заставлял меня особенно голодать. Теперь я думаю, что в самом начале он вынудил меня едва не умереть с голоду, лишь для того, чтобы дать возможность окрепнуть и одолеть меня сидевшему внутри вампиру. Ему было нечем больше питаться, кроме как моими собственными запасами жира, а это способствовало более тесному слиянию со мной. Я же, в свою очередь, должен был черпать из него силу. Но как только наш союз стал тесным, Фаэтор начал откармливать нас обоих. Таковы мои предположения.
Помимо еды он иногда оставлял кувшин красного вина. Поначалу я относился к нему с опаской — еще свежи были в памяти воспоминания о том, как он опоил меня. Я давал возможность Эригу попробовать вино первым, а потом наблюдал за его реакцией. Единственным эффектом было лишь то, что он напивался до потери речи. Тогда уже пил и я. Со временем я перестал поить вином Эрига и выпивал все сам. Именно этого и добивался старый дьявол.
И вот наступил момент, когда я, почувствовав после еды сильную жажду, почти одним глотком осушил кувшин вина и вдруг зашатался, едва не потерял сознание. Он снова отравил меня! Фаэтору опять удалось одурачить меня! На этот раз, однако, вампир поддержал мои силы — я быстро пришел в себя. Распростершись на полу и дрожа, как в лихорадке, я недоумевал: зачем понадобилось Фаэтору так поступить со мной? Ха! Нет, вы только послушайте, какова была цель Фаэтора! Девочка, мальчик, да хоть козел — кровь есть кровь, — сказал он мне тогда. «Кровь — это жизнь!» Да, это так. Но он не сказал мне в тот раз еще об одном: источником наивысшего наслаждения, ключом к бессмертию, сладчайшим из всех нектаров является для вампира кровь другого вампира — горячий, бурлящий красный поток. И вот, когда красное вино Ференци подействовало на меня в полной мере, он снова пришел ко мне.
— Я здесь сразу по двум поводам, — начал он, склоняясь ко мне все ближе и ближе. — Во-первых, уже очень давно не питался я кровью своего собрата, одного из нас, и меня обуревает невыносимая жажда. А во-вторых, справиться с тобой мне будет очень трудно. Ты не из тех, кто подчиняется без борьбы. А раз так, то, что я сейчас сделаю, лишит тебя воли к сопротивлению.
— Что это?.. Что вы делаете? — прохрипел я, стараясь поднять налитые свинцом руки и оттолкнуть его. Но все было тщетно — я совершенно обессилел и с трудом мог говорить.
— Что я делаю? Как? Ты не понял? Я собираюсь приступить к вечерней трапезе! — весело, почти с ликованием в голосе произнес он, — А какое чудесное меню! Сильная кровь сильного человека! Да еще сдобренная кровью растущего внутри его юного вампира!
— Ты... ты будешь пить кровь... из моего горла? — я в ужасе уставился на него, в глазах у меня помутилось.
Но он лишь улыбнулся. И это была самая зловещая улыбка, которую я когда-либо видел на его лице. Разорвав на мне одежду, он начал ощупывать мое тело ужасными длинными и тонкими пальцами, хмурясь и, казалось, пытаясь что-то найти. Затем он повернул меня на бок, коснулся моей спины, потом нажал посильнее и, наконец, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74