Гораздо лучшим, чем другое существо, которое было всего лишь комком, чем-то вроде опухоли, и совершенно не обладало интеллектом.
«Но ведь когда вампир возвращается из царства мертвых, — подумал вдруг Юлиан, — он становится более сильным, чем был до сих пор».
Ему удалось вложить какую-то часть себя в Джорджину, Анну и Хелен. Но при этом он не убил их. С той поры они безраздельно принадлежали ему. Но Джорджа он убил, точнее, заставил умереть, и тот поэтому не был в его власти. До сих пор, правда, он ему подчинялся. Но как долго это еще продлится? Теперь, когда первый шок у Джорджа прошел, он обретал все большую силу. Возрастал и его голод!
За прошедшую ночь, которую Юлиан провел в безуспешных попытках крепко уснуть, он дважды просыпался, чувствуя себя подавленным, угнетенным. И оба раза слышал крадущиеся шаги Джорджа, доносившиеся из подземелья. Он тихо пробирался во тьме, тело его ныло, мысли были смятенными. И его мучила чудовищная жажда.
Он пил кровь женщины, своей жены, но она была ему не по вкусу. Конечно, кровь есть кровь, и она в какой-то мере утоляла его голод, но не такой крови он жаждал. Та, которая могла удовлетворить его, текла только в венах Юлиана. И Юлиан это знал. Это послужило еще одной причиной принятого им решения убить Джорджа. Он должен сделать это, прежде чем Джордж попытается убить его (а в том, что рано или поздно такое случится, Юлиан не сомневался) или вытянет все соки из Анны. В противном случае ему вскоре придется иметь дело с ними обоими. Это было похоже на эпидемию чумы, и Юлиана приятно возбуждало сознание того, что он являлся ее источником и носителем.
Существовала и третья причина, по которой Лейк должен был умереть. Где-то там, в лесах и полях, долинах и поселках, освещенных солнцем, прятались люди, которые и сейчас продолжали следить за домом. Чувствительность Юлиана и его власть вампира при дневном свете ослабевали, но тем не менее он ощущал присутствие молчаливых наблюдателей. Они существовали, и он их боялся... немного...
Например, тот человек, что был здесь прошлой ночью. Юлиан послал Влада поймать его, но пес потерпел неудачу, а он так и не узнал, кем же был этот человек, почему он следил за домом. Может быть, возвращение Джорджа не прошло незамеченным? Что, если кто-то видел, как он выходил из могилы? Нет, Юлиан был уверен, что этого быть не могло. В противном случае полицейские, по своему невежеству, непременно упомянули бы об этом в своих отчетах. Возможно также, что полицию не удовлетворили результаты визита и его реакция на сообщение о кощунственном вскрытии могилы.
А что, если однажды ночью обуреваемый жаждой крови Джордж выберется наружу? Теперь он стал вампиром, и с каждым днем сила его возрастала. Сколько еще времени Влад сможет удерживать его взаперти? Нет, лучше всего, если Джордж умрет. Исчезнет без следа, без свидетелей, и тогда не останется ни единого доказательства творимого здесь зла. На этот раз он погибнет как вампир и больше не вернется никогда.
Позади дома возвышалась высокая труба, укрепленная у основания и сужающаяся к верхушке. Она соединялась с огромной железной печью, находившейся в подземелье и построенной далекими предками. Несмотря на то, что в доме теперь было оборудовано центральное отопление, покрытая пылью куча угля все еще лежала возле печи в помещении котельной, ставшей прибежищем мышей и пауков. Дважды в особенно холодные зимы Юлиан растапливал печь и наблюдал, как раскаляется докрасна ее железный цилиндрический корпус в том месте, где он соединялся с трубой, построенной из огнеупорного кирпича. Так ему удавалось согреть помещения в задней половине дома. Вот и сейчас ему придется спуститься вниз и изрядно попотеть, прежде чем он сможет снова растопить печь, только на этот раз с другой целью. Но игра стоила свеч.
В одной из комнат задней половины дома в полу был сделан люк, за которым находился вход в подземелье. С тех пор, как Джордж жил внизу, люк оставался тщательно закрытым и забаррикадированным. Таким образом в подвалы можно было попасть только через вход, расположенный сбоку от дома, а там постоянно дежурил Влад. Юлиан взял с кухни большой кусок сырого мяса, с которого еще капала кровь, и отнес Владу, охранявшему вход в подземелье. Пес, урча от удовольствия, принялся есть, отрывая от мяса куски, а Юлиан спустился по узким ступеням и толкнул дверь.
Едва ступив в темноту, Юлиан мгновенно ощутил опасность... в его распоряжении было не более секунды, но и этого оказалось достаточно.
Мозг Джорджа Лейка и все его существо были охвачены яростью и непреодолимой ненавистью, внутри него кипели и клокотали едва сдерживаемые страсти — вожделение, отвращение к самому себе, звериный голод, столь сильный, что это чувство перешло с физиологического уровня на эмоциональный. Но все эти эмоции перекрывала ненависть, ненависть к Юлиану. В тот момент, когда Джордж уже замахивался, накопившаяся в его сознании злоба, словно кислотой, обожгла мозг Юлиана, и он закричал от боли, уклоняясь от обрушившегося удара.
Новоявленный полубезумный вампир не учел одного обстоятельства: темнота давно стала для Юлиана родной стихией. Юлиан успел увидеть за дверью его скорченную фигуру, и заметить поднятую для удара, направленную на него мотыгу. Он присел, поднырнув под ржавое и страшное лезвие, а потом, оказавшись рядом с Джорджем, железной хваткой вцепился тому в горло. Одновременно свободной рукой он отвел лезвие мотыги, отшвырнул ее в сторону, продолжая снова и снова бить Джорджа коленом в пах.
Будь Джордж обычным человеком, для него все было бы кончено, однако Лейк перестал быть обыкновенным человеком. Крепко удерживаемый Юлианом за горло, он упал на колени, продолжая смотреть на него горящими, как угли, глазами. Сидящий внутри его вампир — комок серой бессмертной плоти — сумел подавить боль и нашел силы для борьбы. Джордж выпрямился и изо всех сил ударил Юлиана по руке, стараясь ослабить хватку. Ошеломленный Юлиан отлетел назад, а Джордж снова бросился на него, готовый разорвать врагу глотку.
И вновь Юлиана охватил страх — он понял, что «дядюшка» почти не уступает ему в силе. Сделав ложный выпад, он с силой отшвырнул Джорджа и схватил валявшуюся на полу мотыгу. Крепко сжав ее в мощных руках, готовый к убийству, он бросился к пытавшемуся подняться на ноги «дядюшке». В этот момент Анна, «дорогая тетушка Анна», словно привидение, возникла из темноты и с нечленораздельным воплем бросилась между Юлианом и своим ставшим бессмертным мужем.
— Юлиан! — взмолилась она. — Нет, Юлиан, пожалуйста, не убивай его! Не убивай... снова! — ее обнаженная скорченная фигура являла собой весьма непривлекательное зрелище, в глазах застыла животная мольба, волосы растрепались. Юлиан отшвырнул ее в сторону, и в это мгновение Джордж снова бросился на него.
— Джордж! — стиснув зубы, процедил Юлиан. — Ты дважды пытался убить меня вот этим. Посмотрим, как тебе самому это понравится!
Куски ржавчины полетели во все стороны, когда острый угол лезвия мотыги вонзился в голову Джорджа прямо посередине лба. От сокрушительной силы удара Джордж, словно кукла-марионетка, подпрыгнул вверх и вперед.
— Ух! — только и смог вымолвить он, глаза его налились кровью, а нос стал малиновым. Руки вздернулись под углом в сорок пять градусов, кисти затрепетали, будто он превратился в живую электрическую игрушку. В горле у него заклокотало, челюсть отвисла, и он, сделав несколько неуверенных шагов назад, рухнул навзничь с торчавшей во лбу мотыгой.
Пошатываясь, Анна подошла ближе и с воем упала на еще подергивающееся тело. Она была рабыней Юлиана, но Джордж все же оставался ее мужем. В том, что он стал таким, не было его вины. Это явилось делом рук Юлиана.
— Джордж! О, Джордж! — запричитала она. — Мой бедный, бедный Джордж!
— Отойди от него, — резко бросил ей Юлиан. — Помоги мне.
За ноги они потащили Джорджа в котельную. Мотыга громыхала по неровному каменному полу. Возле печи Юлиан, упершись ногой в горло Джорджа, выдернул из его головы мотыгу. Кровь и желтовато-серое вещество мозга хлынули из раны, но глаза Джорджа оставались открытыми, кисти рук трепетали, одна нога спазматически дергалась, стуча пяткой по полу.
— О! Он умрет! Умрет! — всхлипывала Анна, обхватив грязными руками разбитую голову Джорджа.
— Нет, не умрет-, — ответил Юлиан, стараясь растопить печь. — В том-то все и дело, глупая женщина. Он не может умереть — во всяком случае, так легко. То, что находится у него внутри, исцелит его. Даже сейчас оно пытается вылечить его поврежденный мозг. Он стал бы как новенький, даже еще лучше. Но только я этого допустить не могу.
Он, наконец, все подготовил, чиркнул спичкой и поджег бумагу, потом открыл металлическую заслонку, чтобы создать хорошую тягу, и захлопнул дверцу топки. И в этот момент услышал шепот Анны:
— Джордж?
Юлиан резко развернулся на каблуках, и тут им же самим созданное существо нанесло ему сокрушительный удар и швырнуло прямо на дверцу печи. К счастью, она еще не нагрелась, но Юлиан буквально задохнулся от боли. Он, с трудом втягивая в себя воздух, старался не подпустить врага к себе. Сквозь текущие по лицу кровь и мозговое вещество на него неотрывно смотрели горящие глаза Джорджа, на искаженном гримасой лице сверкали острые, как кинжалы, зубы, а руки, словно руки слепого, пытались нащупать тело Юлиана. Его поврежденный мозг действовал инстинктивно, но сидевший внутри вампир уже залечивал раны. В груди Джорджа яростно бушевала неодолимая, сильная, как никогда, ненависть.
Собравшись с силами, Юлиан отпихнул от себя Джорджа. Тот, не удержавшись, рухнул на кучу угля. Ему еще было трудно координировать свои движения, и, прежде чем успел подняться, Юлиан осмотрелся вокруг и бросился к мотыге.
— Юлиан! Юлиан! — попыталась вмешаться Анна.
— Убирайся с моей дороги! — рявкнул Юлиан и откинул ее в сторону.
Не обращая внимания на ползущего следом за ним Джорджа, на скрюченные в попытках ухватиться за него руки, он рванулся к арочному входу, где каменные стены были особенно массивными и толстыми. Там он с разбега ударил рукояткой мотыги о камень. Крепкое дерево расщепилось ровно посередине, а ржавое лезвие отлетело в сторону. Онемевшими руками Юлиан крепко вцепился в получившийся идеальный кол: восемнадцать дюймов прочного дерева, неровно сужающегося книзу и острого на конце.
Что ж, ведь он собирался досконально изучить способность вампира к выживанию.
Джорджу каким-то образом удалось подняться на ноги. Злобно сверкая в почти полной темноте глазами, он, словно адский робот, медленно приближался к Юлиану.
Юлиан взглянул под ноги. Толстые тяжелые плиты пола кое-где приподнялись. Это, несомненно, было результатом трудов другого существа, бессознательно рвущегося наверх. Джордж подошел уже совсем близко. Он что-то хрипло монотонно бормотал, но слов было не разобрать. Подождав, пока искалеченный вампир окажется еще ближе, Юлиан сделал шаг вперед и воткнул кол ему в грудь, чуть левее середины.
Острый конец твердого дерева легко прошел сквозь льняной саван, служивший Джорджу одеждой, и застрял между ребрами. Пронзив сердце, кол практически разорвал его на куски. Джордж, словно проткнутая гарпуном рыба, безмолвно открывал и закрывал рот и беспомощно размахивал руками. У него не было никакой возможности выдернуть кол. Не веря своим глазам, Юлиан удивленно, почти с восхищением, наблюдал за отчаянной борьбой Джорджа за жизнь. «Неужели и меня будет так же трудно убить?» — удивленно подумал он. Вероятно, это действительно так. В конце концов, Джордж приложил для этого немало усилий.
Ударив по обмякшим ногам Джорджа, Юлиан свалил его на пол и отправился искать железное лезвие мотыги. Возвратившись через минуту, он увидел, что Джордж, корчась и извиваясь, все еще пытается вытащить кол. Юлиан за ногу подтащил его к тому месту, где между сломанными плитами виднелась черная земля. Опустившись на колени и пользуясь лезвием мотыги как молотком, он вбил кол глубже в тело и сквозь него в землю. Теперь, зажатый обломками плит, кол прочно останется на месте. Джордж был похож на пришпиленного к доске экзотического жука. Только два-три дюйма кола виднелись над поверхностью груди, но крови при этом почти не было. Глаза Джорджа оставались широко раскрытыми, на губах выступила белая пена, однако больше он не шевелился.
Юлиан поднялся на ноги и вытер ладони о брюки Он отправился на поиски Анны и обнаружил ее в темном углу, где она, скорчившись, дрожала и выла, напоминая выброшенную за ненадобностью куклу. Он поволок ее в котельную, подтащил к топке.
— Разожги огонь, — приказал он ей. — Я хочу, чтобы он был жарче, чем в аду. А если ты еще не знаешь, что такое адское пламя, я тебе его покажу. Я хочу, чтобы эта печь раскалилась докрасна. Но ни под каким предлогом не приближайся к Джорджу. Оставь его. Ты меня поняла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
«Но ведь когда вампир возвращается из царства мертвых, — подумал вдруг Юлиан, — он становится более сильным, чем был до сих пор».
Ему удалось вложить какую-то часть себя в Джорджину, Анну и Хелен. Но при этом он не убил их. С той поры они безраздельно принадлежали ему. Но Джорджа он убил, точнее, заставил умереть, и тот поэтому не был в его власти. До сих пор, правда, он ему подчинялся. Но как долго это еще продлится? Теперь, когда первый шок у Джорджа прошел, он обретал все большую силу. Возрастал и его голод!
За прошедшую ночь, которую Юлиан провел в безуспешных попытках крепко уснуть, он дважды просыпался, чувствуя себя подавленным, угнетенным. И оба раза слышал крадущиеся шаги Джорджа, доносившиеся из подземелья. Он тихо пробирался во тьме, тело его ныло, мысли были смятенными. И его мучила чудовищная жажда.
Он пил кровь женщины, своей жены, но она была ему не по вкусу. Конечно, кровь есть кровь, и она в какой-то мере утоляла его голод, но не такой крови он жаждал. Та, которая могла удовлетворить его, текла только в венах Юлиана. И Юлиан это знал. Это послужило еще одной причиной принятого им решения убить Джорджа. Он должен сделать это, прежде чем Джордж попытается убить его (а в том, что рано или поздно такое случится, Юлиан не сомневался) или вытянет все соки из Анны. В противном случае ему вскоре придется иметь дело с ними обоими. Это было похоже на эпидемию чумы, и Юлиана приятно возбуждало сознание того, что он являлся ее источником и носителем.
Существовала и третья причина, по которой Лейк должен был умереть. Где-то там, в лесах и полях, долинах и поселках, освещенных солнцем, прятались люди, которые и сейчас продолжали следить за домом. Чувствительность Юлиана и его власть вампира при дневном свете ослабевали, но тем не менее он ощущал присутствие молчаливых наблюдателей. Они существовали, и он их боялся... немного...
Например, тот человек, что был здесь прошлой ночью. Юлиан послал Влада поймать его, но пес потерпел неудачу, а он так и не узнал, кем же был этот человек, почему он следил за домом. Может быть, возвращение Джорджа не прошло незамеченным? Что, если кто-то видел, как он выходил из могилы? Нет, Юлиан был уверен, что этого быть не могло. В противном случае полицейские, по своему невежеству, непременно упомянули бы об этом в своих отчетах. Возможно также, что полицию не удовлетворили результаты визита и его реакция на сообщение о кощунственном вскрытии могилы.
А что, если однажды ночью обуреваемый жаждой крови Джордж выберется наружу? Теперь он стал вампиром, и с каждым днем сила его возрастала. Сколько еще времени Влад сможет удерживать его взаперти? Нет, лучше всего, если Джордж умрет. Исчезнет без следа, без свидетелей, и тогда не останется ни единого доказательства творимого здесь зла. На этот раз он погибнет как вампир и больше не вернется никогда.
Позади дома возвышалась высокая труба, укрепленная у основания и сужающаяся к верхушке. Она соединялась с огромной железной печью, находившейся в подземелье и построенной далекими предками. Несмотря на то, что в доме теперь было оборудовано центральное отопление, покрытая пылью куча угля все еще лежала возле печи в помещении котельной, ставшей прибежищем мышей и пауков. Дважды в особенно холодные зимы Юлиан растапливал печь и наблюдал, как раскаляется докрасна ее железный цилиндрический корпус в том месте, где он соединялся с трубой, построенной из огнеупорного кирпича. Так ему удавалось согреть помещения в задней половине дома. Вот и сейчас ему придется спуститься вниз и изрядно попотеть, прежде чем он сможет снова растопить печь, только на этот раз с другой целью. Но игра стоила свеч.
В одной из комнат задней половины дома в полу был сделан люк, за которым находился вход в подземелье. С тех пор, как Джордж жил внизу, люк оставался тщательно закрытым и забаррикадированным. Таким образом в подвалы можно было попасть только через вход, расположенный сбоку от дома, а там постоянно дежурил Влад. Юлиан взял с кухни большой кусок сырого мяса, с которого еще капала кровь, и отнес Владу, охранявшему вход в подземелье. Пес, урча от удовольствия, принялся есть, отрывая от мяса куски, а Юлиан спустился по узким ступеням и толкнул дверь.
Едва ступив в темноту, Юлиан мгновенно ощутил опасность... в его распоряжении было не более секунды, но и этого оказалось достаточно.
Мозг Джорджа Лейка и все его существо были охвачены яростью и непреодолимой ненавистью, внутри него кипели и клокотали едва сдерживаемые страсти — вожделение, отвращение к самому себе, звериный голод, столь сильный, что это чувство перешло с физиологического уровня на эмоциональный. Но все эти эмоции перекрывала ненависть, ненависть к Юлиану. В тот момент, когда Джордж уже замахивался, накопившаяся в его сознании злоба, словно кислотой, обожгла мозг Юлиана, и он закричал от боли, уклоняясь от обрушившегося удара.
Новоявленный полубезумный вампир не учел одного обстоятельства: темнота давно стала для Юлиана родной стихией. Юлиан успел увидеть за дверью его скорченную фигуру, и заметить поднятую для удара, направленную на него мотыгу. Он присел, поднырнув под ржавое и страшное лезвие, а потом, оказавшись рядом с Джорджем, железной хваткой вцепился тому в горло. Одновременно свободной рукой он отвел лезвие мотыги, отшвырнул ее в сторону, продолжая снова и снова бить Джорджа коленом в пах.
Будь Джордж обычным человеком, для него все было бы кончено, однако Лейк перестал быть обыкновенным человеком. Крепко удерживаемый Юлианом за горло, он упал на колени, продолжая смотреть на него горящими, как угли, глазами. Сидящий внутри его вампир — комок серой бессмертной плоти — сумел подавить боль и нашел силы для борьбы. Джордж выпрямился и изо всех сил ударил Юлиана по руке, стараясь ослабить хватку. Ошеломленный Юлиан отлетел назад, а Джордж снова бросился на него, готовый разорвать врагу глотку.
И вновь Юлиана охватил страх — он понял, что «дядюшка» почти не уступает ему в силе. Сделав ложный выпад, он с силой отшвырнул Джорджа и схватил валявшуюся на полу мотыгу. Крепко сжав ее в мощных руках, готовый к убийству, он бросился к пытавшемуся подняться на ноги «дядюшке». В этот момент Анна, «дорогая тетушка Анна», словно привидение, возникла из темноты и с нечленораздельным воплем бросилась между Юлианом и своим ставшим бессмертным мужем.
— Юлиан! — взмолилась она. — Нет, Юлиан, пожалуйста, не убивай его! Не убивай... снова! — ее обнаженная скорченная фигура являла собой весьма непривлекательное зрелище, в глазах застыла животная мольба, волосы растрепались. Юлиан отшвырнул ее в сторону, и в это мгновение Джордж снова бросился на него.
— Джордж! — стиснув зубы, процедил Юлиан. — Ты дважды пытался убить меня вот этим. Посмотрим, как тебе самому это понравится!
Куски ржавчины полетели во все стороны, когда острый угол лезвия мотыги вонзился в голову Джорджа прямо посередине лба. От сокрушительной силы удара Джордж, словно кукла-марионетка, подпрыгнул вверх и вперед.
— Ух! — только и смог вымолвить он, глаза его налились кровью, а нос стал малиновым. Руки вздернулись под углом в сорок пять градусов, кисти затрепетали, будто он превратился в живую электрическую игрушку. В горле у него заклокотало, челюсть отвисла, и он, сделав несколько неуверенных шагов назад, рухнул навзничь с торчавшей во лбу мотыгой.
Пошатываясь, Анна подошла ближе и с воем упала на еще подергивающееся тело. Она была рабыней Юлиана, но Джордж все же оставался ее мужем. В том, что он стал таким, не было его вины. Это явилось делом рук Юлиана.
— Джордж! О, Джордж! — запричитала она. — Мой бедный, бедный Джордж!
— Отойди от него, — резко бросил ей Юлиан. — Помоги мне.
За ноги они потащили Джорджа в котельную. Мотыга громыхала по неровному каменному полу. Возле печи Юлиан, упершись ногой в горло Джорджа, выдернул из его головы мотыгу. Кровь и желтовато-серое вещество мозга хлынули из раны, но глаза Джорджа оставались открытыми, кисти рук трепетали, одна нога спазматически дергалась, стуча пяткой по полу.
— О! Он умрет! Умрет! — всхлипывала Анна, обхватив грязными руками разбитую голову Джорджа.
— Нет, не умрет-, — ответил Юлиан, стараясь растопить печь. — В том-то все и дело, глупая женщина. Он не может умереть — во всяком случае, так легко. То, что находится у него внутри, исцелит его. Даже сейчас оно пытается вылечить его поврежденный мозг. Он стал бы как новенький, даже еще лучше. Но только я этого допустить не могу.
Он, наконец, все подготовил, чиркнул спичкой и поджег бумагу, потом открыл металлическую заслонку, чтобы создать хорошую тягу, и захлопнул дверцу топки. И в этот момент услышал шепот Анны:
— Джордж?
Юлиан резко развернулся на каблуках, и тут им же самим созданное существо нанесло ему сокрушительный удар и швырнуло прямо на дверцу печи. К счастью, она еще не нагрелась, но Юлиан буквально задохнулся от боли. Он, с трудом втягивая в себя воздух, старался не подпустить врага к себе. Сквозь текущие по лицу кровь и мозговое вещество на него неотрывно смотрели горящие глаза Джорджа, на искаженном гримасой лице сверкали острые, как кинжалы, зубы, а руки, словно руки слепого, пытались нащупать тело Юлиана. Его поврежденный мозг действовал инстинктивно, но сидевший внутри вампир уже залечивал раны. В груди Джорджа яростно бушевала неодолимая, сильная, как никогда, ненависть.
Собравшись с силами, Юлиан отпихнул от себя Джорджа. Тот, не удержавшись, рухнул на кучу угля. Ему еще было трудно координировать свои движения, и, прежде чем успел подняться, Юлиан осмотрелся вокруг и бросился к мотыге.
— Юлиан! Юлиан! — попыталась вмешаться Анна.
— Убирайся с моей дороги! — рявкнул Юлиан и откинул ее в сторону.
Не обращая внимания на ползущего следом за ним Джорджа, на скрюченные в попытках ухватиться за него руки, он рванулся к арочному входу, где каменные стены были особенно массивными и толстыми. Там он с разбега ударил рукояткой мотыги о камень. Крепкое дерево расщепилось ровно посередине, а ржавое лезвие отлетело в сторону. Онемевшими руками Юлиан крепко вцепился в получившийся идеальный кол: восемнадцать дюймов прочного дерева, неровно сужающегося книзу и острого на конце.
Что ж, ведь он собирался досконально изучить способность вампира к выживанию.
Джорджу каким-то образом удалось подняться на ноги. Злобно сверкая в почти полной темноте глазами, он, словно адский робот, медленно приближался к Юлиану.
Юлиан взглянул под ноги. Толстые тяжелые плиты пола кое-где приподнялись. Это, несомненно, было результатом трудов другого существа, бессознательно рвущегося наверх. Джордж подошел уже совсем близко. Он что-то хрипло монотонно бормотал, но слов было не разобрать. Подождав, пока искалеченный вампир окажется еще ближе, Юлиан сделал шаг вперед и воткнул кол ему в грудь, чуть левее середины.
Острый конец твердого дерева легко прошел сквозь льняной саван, служивший Джорджу одеждой, и застрял между ребрами. Пронзив сердце, кол практически разорвал его на куски. Джордж, словно проткнутая гарпуном рыба, безмолвно открывал и закрывал рот и беспомощно размахивал руками. У него не было никакой возможности выдернуть кол. Не веря своим глазам, Юлиан удивленно, почти с восхищением, наблюдал за отчаянной борьбой Джорджа за жизнь. «Неужели и меня будет так же трудно убить?» — удивленно подумал он. Вероятно, это действительно так. В конце концов, Джордж приложил для этого немало усилий.
Ударив по обмякшим ногам Джорджа, Юлиан свалил его на пол и отправился искать железное лезвие мотыги. Возвратившись через минуту, он увидел, что Джордж, корчась и извиваясь, все еще пытается вытащить кол. Юлиан за ногу подтащил его к тому месту, где между сломанными плитами виднелась черная земля. Опустившись на колени и пользуясь лезвием мотыги как молотком, он вбил кол глубже в тело и сквозь него в землю. Теперь, зажатый обломками плит, кол прочно останется на месте. Джордж был похож на пришпиленного к доске экзотического жука. Только два-три дюйма кола виднелись над поверхностью груди, но крови при этом почти не было. Глаза Джорджа оставались широко раскрытыми, на губах выступила белая пена, однако больше он не шевелился.
Юлиан поднялся на ноги и вытер ладони о брюки Он отправился на поиски Анны и обнаружил ее в темном углу, где она, скорчившись, дрожала и выла, напоминая выброшенную за ненадобностью куклу. Он поволок ее в котельную, подтащил к топке.
— Разожги огонь, — приказал он ей. — Я хочу, чтобы он был жарче, чем в аду. А если ты еще не знаешь, что такое адское пламя, я тебе его покажу. Я хочу, чтобы эта печь раскалилась докрасна. Но ни под каким предлогом не приближайся к Джорджу. Оставь его. Ты меня поняла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74