Джордж, Анна и другие друзья часто навещали ее, но никто и никогда не упоминал при этом ни о прерванном обряде крещения, ни о смерти старого викария.
С ним произошел своего рода удар. Здоровье его давно было слабым. После того, как он без памяти упал в церкви, он прожил всего несколько часов. Джордж сопровождал его в «скорой помощи» до больницы и оставался с ним до самой смерти. Прежде чем навсегда покинуть этот мир, викарий пришел в сознание.
Взгляд его широко раскрывшихся глаз остановился на Джордже, и в них отразились воспоминания и одновременно неверие в реальность произошедшего.
— Все в порядке, — успокаивающе похлопывая старика по руке, сказал Джордж. — Успокойтесь, вы в надежных руках.
Но в ответ тот лишь крепко вцепился в него.
— В хороших руках! В хороших руках? Боже мой! — Сознание викария, казалось, прояснилось. — Мне снился сон... сон... шел обряд крещения. И вы были там. — Слова его прозвучали почти как обвинение.
Джордж улыбнулся.
— Должен был состояться обряд крещения, — ответил он. — Но не волнуйтесь, вы сможете завершить его, когда поправитесь.
— Так это было на самом деле? — старик попытался сесть. — На самом деле?
С помощью медсестры Джорджу удалось удержать его и уложить обратно на подушки. Потом викарий вдруг как-то обмяк, лицо исказила судорога. Медсестра бросилась за врачом. Продолжая конвульсивно дрожать, викарий согнутым пальцем поманил к себе Джорджа. Лицо его позеленело от страха.
Джордж наклонился, приложив ухо к губам викария, чтобы услышать его слабый шепот.
— Крестить его? Нет-нет, вы не должны это делать! Сначала... сначала изгоните из него нечистого духа!
Это были последние слова в его жизни. Джордж никому ничего не рассказал, решив, что старик просто помешался.
Спустя неделю после крещения на лбу маленького Юлиана вдруг появилось множество крошечных белых прыщиков. Вскоре они сами по себе подсохли и исчезли, оставив после себя едва заметные, похожие на веснушки отметины...
Глава 5
- Он был таким забавным малышом! — смеясь, говорила Анна Лейк, тряхнув головой и подставляя лицо проникавшему сквозь полуоткрытое окно машины ветру, трепавшему ее белокурые волосы. — Ты помнишь тот год, когда он жил у нас?
Был конец лета 1977 года, и они направлялись в гости к Джорджине и Юлиану, собираясь провести с ними неделю. В последний раз они виделись с ними два года назад. Джорджу мальчик показался тогда несколько странным, и он неоднократно говорил об этом — конечно же, не Джорджине и тем более не Юлиану. Он поделился своими наблюдениями с Анной, когда они остались наедине.
— — Забавный малыш? — он удивленно приподнял бровь. — Думаю, можно называть это и так. Но я бы скорее назвал его странным. И насколько я мог судить во время нашего последнего визита, он мало изменился с тех пор. Странный ребенок превратился в странного юношу.
— Ну, Джордж! Это же просто смешно. Все дети так не похожи друг на друга. Просто Юлиан чуть больше отличается от остальных. Вот и все.
— Послушай, — начал Джордж. — Когда этот ребенок появился у нас, ему не исполнилось еще и двух месяцев, но у него уже были зубы! Острые, как иглы, зубы! И, помнится, Джорджина говорила, что он родился с ними. Вот почему она не могла кормить его грудью.
— Джордж! — укоризненно, даже немного резко, прервала его Анна, напоминая о том, что на заднем сиденье машины сидит Хелен, их дочь, — очаровательная, в некоторых отношениях не по летам развитая шестнадцатилетняя девушка.
Хелен намеренно громко вздохнула и обратилась к матери.
— Мама! Мне уже давно известно, для чего существует женская грудь, помимо того что естественным образом привлекает к себе внимание противоположного пола. Пора бы тебе перестать считать эту тему запретной для меня, исключить ее из списка табу!
— Список табу! — усмехнулся Джордж.
— Джордж! — на этот раз еще резче одернула его Анна.
— На дворе тысяча девятьсот семьдесят седьмой год! — саркастически произнесла Хелен. — Но об этом по-прежнему не следует знать! Во всяком случае в этой семье. Я имею в виду — о том, что кормить ребенка грудью вполне естественно. Или я не права? Более естественно, чем позволять тискать ее, сидя в заднем ряду какого-нибудь захудалого кинотеатришки.
— Хелен! — Анна обернулась к дочери и гневно сжала рот — Это было так давно! — Джордж полупечально-полунасмешливо взглянул на жену.
— Что было? — быстро спросила она.
— Когда я в последний раз тискался в киношке, — ответил он.
— Это все твое воспитание! — в негодовании обратилась к мужу Анна. — Ты всегда обращался с ней, как со взрослой.
— Потому что она почти взрослая, — ответил он. — Анна, дорогая, мы можем руководить ими только до определенной поры, а потом у них начинается своя, самостоятельная жизнь. Хелен здоровая, умная, веселая и красивая девушка, и она не курит марихуану. Она уже четыре года носит бюстгальтер, и каждый месяц у нее...
— Джордж!!!
— Табу! — хихикнула Хелен.
— Так или иначе, — в голосе Джорджа послышалось раздражение, — мы говорили не о Хелен, а о Юлиане. Хелен, я считаю, вполне нормальная девушка. А вот ее кузен, точнее двоюродный кузен, — нет.
— В чем конкретно? — возразила ему Анна. — Приведи мне хотя бы один пример! Ты говоришь, что он ненормален. В чем именно это проявляется? Его интеллект выше или ниже нормального?
— Как только речь заходит о Юлиане, — вмешалась в разговор Хелен, — у вас всегда дело кончается ссорой. Неужели он действительно стоит того?
— Любимчик твоей матери, — бросил через плечо Джордж. — Джорджина — ее кузина, а Юлиан — сын Джорджины. А это значит, что они неприкасаемы. Твоя мать отказывается признать очевидное, вот и все. Это касается любого из ее друзей — она и слова плохого о них не хочет слышать. Достойное похвалы свойство. Но я всегда называю вещи своими именами. Я считаю, и всегда считал, что Юлиан слегка не в себе. Я всегда говорил, что он со странностями — Ты считаешь, что он педераст? — спросила Хелен — Хелен! — протестующе воскликнула мать — Но это словечко я слышала от тебя! — тотчас же возразила ей Хелен. — Ты сама называла геев педерастами!
— Я никогда не говорила о... гомосексуалистах! — в ярости закричала Анна. — А уж тем более с тобой.
— Я слышала, как однажды в разговоре с тобой папа отозвался о ком-то в том смысле, что он распутен, как лишенный сана викарий, — спокойно возразила Хелен. — А ты ответила: «Как, неужели он педераст?»
Анна резко обернулась к дочери и, несомненно, дала бы ей пощечину, если бы только могла дотянуться.
— Значит, в будущем, прежде чем вести взрослые разговоры, нам следует запирать тебя в комнате? — покраснев от злости, спросила Анна. — Ты просто несносная девчонка!
— Наверное, тебе именно так и следовало бы поступить, — Хелен тоже готова была вспылить, — прежде чем я научилась употреблять разные словечки!
— Ну, будет вам, будет! — успокаивающе заговорил Джордж. — Все ясно. Вы забыли, что мы едем отдыхать? Я, наверное, сам виноват, но Юлиан всегда вызывал во мне раздражение. Я и сам не знаю почему. К счастью, он, как правило, избегает встречаться с нами, когда мы приезжаем. Надеюсь, так будет и на этот раз. Я, во всяком случае, буду чувствовать себя спокойнее. Он не относится к числу симпатичных мне людей. А что касается его воспитания и умственных способностей, — (Хелен едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху), — ничего не могу сказать. Но ведь в свое время его вышвырнули из школы, и...
— Не правда! — Анна попыталась высказать свое мнение. — Его никто не вышвыривал! Он опередил всех и сдал экзамены на год раньше, получив квалификации по всем предметам Разве обладание выдающимися умственными способностями свидетельствует о том, что человек ненормален, или о том, что он... гомосексуалист? Боже упаси( Сидящая здесь мисс Всезнайка имеет пару приличных баллов по не самым главным в школе предметам и при этом, видимо, считает себя почти что энциклопедически образованным человеком. Что ж, в таком случае Юлиана следует считать гением! Джордж, а какие квалификации у тебя?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, — ответил он. — Но, насколько я слышал, среди выпускников университета гораздо больше геев, чем среди выпускников всех школ вместе взятых. И...
— Джордж, ты не ответил на мой вопрос.
— Ты же знаешь, я производственник, — со вздохом ответил Джордж. — И в этой области у меня вполне достаточно квалификации и знаний. Я владею практически всеми специальностями. Потом я стал инженером и вкалывал на своего босса, зарабатывая для него кучу денег, пока, наконец, не завел собственное дело. Но в любом случае...
— Я говорю об академических знаниях, — настаивала на своем Анна.
Джордж молча продолжал вести машину, глубоко вдыхая теплый воздух, лившийся сквозь открытое окно салона.
— Здесь мы с тобой равны, дорогая, — через некоторое время раздался его голос.
— Значит никаких! — торжествующе воскликнула она. — Следовательно, Юлиан умнее нас всех вместе взятых! Во всяком случае, если судить по документам. Уверяю вас, что пройдет немного времени — и он еще покажет, на что способен. Ну да, конечно, я согласна, что он чересчур уж тихий, что он двигается, как привидение, что он с меньшим энтузиазмом и активностью воспринимает жизнь, чем это свойственно молодым людям в его возрасте. Но Бога ради, будьте к нему снисходительны! Вспомните, что у него была нелегкая жизнь! Он никогда не знал своего отца. Джорджина, растившая его одна, после смерти Илии так до конца и не оправилась. Двенадцать лет, все свое детство, он провел в старинном мрачном особняке. Стоит ли удивляться, что он вырос несколько замкнутым?
Кажется, она выиграла этот бой. Ни Джордж, ни Хелен не возразили ей ни слова и, судя по всему, потеряли всякий интерес к спору. Анна попыталась найти другую тему для разговора, но, так ничего и не придумав, спокойно откинулась на сиденье.
Замкнутый... Хелен задумалась. Это Юлиан-то замкнутый? Может быть, мама хотела сказать — отсталый? Нет, она, конечно же, не это имела в виду. Застенчивый? Робкий? Да, скорее всего, она именно таким его и считает. Тем, кто знает его недостаточно хорошо, он действительно может показаться чересчур уж скромным. Однако Хелен во время их прошлого визита к тете два года назад имела возможность узнать его получше. Да и то она сомневалась в том, что вполне изучила его. Как ни странно, она едва ли знает, каков он на самом деле. Хелен улыбнулась про себя. Пусть лучше они продолжают считать его таким. По крайней мере они спокойно будут оставлять их наедине.
Нет, Юлиан, конечно, не был геем в полном смысле этого слова, хотя иногда, возможно...
Да... это было два года назад...
Хелен пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем она заставила его разговаривать с собой. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах это произошло.
Они приехали тогда на десять дней. Был чудесный субботний день, второй день их пребывания в гостях. Родители и тетя Джорджина отправились в Салкомб — позагорать и искупаться в море. Юлиан и Хелен остались в доме одни. Он возился и играл со щенком восточноевропейской овчарки, а она занялась обследованием парка, огромного скотного двора, полуразрушенных старых конюшен и темных густых зарослей вокруг. Юлиан не любил купаться, он ненавидел яркое солнце и море, а Хелен готова была делать все что угодно, только бы родителей не было рядом.
Она нашла Юлиана в холодной мрачной библиотеке. Он был один, если не считать весело скакавшего возле его ног щенка. Хелен настойчиво звала его погулять вместе с ней, но он в ответ лишь упрямо качал головой, наотрез отказываясь от приглашения.
Неуклюже развалившись на канапе, он одной рукой трепал свисавшие в разные стороны уши щенка, а в другой руке держал книгу, и в этой единственной во всем доме комнате, куда никогда не заглядывало солнце, казался очень бледным.
— Ну почему ты не хочешь пойти? Ты мог бы мне все здесь показать.
— Он устает от долгих прогулок, — ответил он, указав на щенка. — Лапы еще не окрепли. А я моментально обгораю на солнце, поэтому не люблю бывать на нем. И потом, ты же видишь — я читаю.
— Не очень-то с тобой весело, — делая вид, что обиделась и надув губы, протянула она. — А что, на сеновале все еще лежит солома?
— На сеновале? — удивленно переспросил Юлиан. Лицо его, выделявшееся светлым пятном на фоне темного бархата канапе, никак нельзя было назвать некрасивым. — Да я там сто лет уже не был.
— А что это ты читаешь? — она присела рядом с ним и потянула к себе книгу, но он крепче сжал длинные пальцы выглядевшей очень мягкой и нежной руки и не позволил ей взять том, который читал.
— Это не для маленьких девочек, — ответил он, не меняя выражение лица.
Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
С ним произошел своего рода удар. Здоровье его давно было слабым. После того, как он без памяти упал в церкви, он прожил всего несколько часов. Джордж сопровождал его в «скорой помощи» до больницы и оставался с ним до самой смерти. Прежде чем навсегда покинуть этот мир, викарий пришел в сознание.
Взгляд его широко раскрывшихся глаз остановился на Джордже, и в них отразились воспоминания и одновременно неверие в реальность произошедшего.
— Все в порядке, — успокаивающе похлопывая старика по руке, сказал Джордж. — Успокойтесь, вы в надежных руках.
Но в ответ тот лишь крепко вцепился в него.
— В хороших руках! В хороших руках? Боже мой! — Сознание викария, казалось, прояснилось. — Мне снился сон... сон... шел обряд крещения. И вы были там. — Слова его прозвучали почти как обвинение.
Джордж улыбнулся.
— Должен был состояться обряд крещения, — ответил он. — Но не волнуйтесь, вы сможете завершить его, когда поправитесь.
— Так это было на самом деле? — старик попытался сесть. — На самом деле?
С помощью медсестры Джорджу удалось удержать его и уложить обратно на подушки. Потом викарий вдруг как-то обмяк, лицо исказила судорога. Медсестра бросилась за врачом. Продолжая конвульсивно дрожать, викарий согнутым пальцем поманил к себе Джорджа. Лицо его позеленело от страха.
Джордж наклонился, приложив ухо к губам викария, чтобы услышать его слабый шепот.
— Крестить его? Нет-нет, вы не должны это делать! Сначала... сначала изгоните из него нечистого духа!
Это были последние слова в его жизни. Джордж никому ничего не рассказал, решив, что старик просто помешался.
Спустя неделю после крещения на лбу маленького Юлиана вдруг появилось множество крошечных белых прыщиков. Вскоре они сами по себе подсохли и исчезли, оставив после себя едва заметные, похожие на веснушки отметины...
Глава 5
- Он был таким забавным малышом! — смеясь, говорила Анна Лейк, тряхнув головой и подставляя лицо проникавшему сквозь полуоткрытое окно машины ветру, трепавшему ее белокурые волосы. — Ты помнишь тот год, когда он жил у нас?
Был конец лета 1977 года, и они направлялись в гости к Джорджине и Юлиану, собираясь провести с ними неделю. В последний раз они виделись с ними два года назад. Джорджу мальчик показался тогда несколько странным, и он неоднократно говорил об этом — конечно же, не Джорджине и тем более не Юлиану. Он поделился своими наблюдениями с Анной, когда они остались наедине.
— — Забавный малыш? — он удивленно приподнял бровь. — Думаю, можно называть это и так. Но я бы скорее назвал его странным. И насколько я мог судить во время нашего последнего визита, он мало изменился с тех пор. Странный ребенок превратился в странного юношу.
— Ну, Джордж! Это же просто смешно. Все дети так не похожи друг на друга. Просто Юлиан чуть больше отличается от остальных. Вот и все.
— Послушай, — начал Джордж. — Когда этот ребенок появился у нас, ему не исполнилось еще и двух месяцев, но у него уже были зубы! Острые, как иглы, зубы! И, помнится, Джорджина говорила, что он родился с ними. Вот почему она не могла кормить его грудью.
— Джордж! — укоризненно, даже немного резко, прервала его Анна, напоминая о том, что на заднем сиденье машины сидит Хелен, их дочь, — очаровательная, в некоторых отношениях не по летам развитая шестнадцатилетняя девушка.
Хелен намеренно громко вздохнула и обратилась к матери.
— Мама! Мне уже давно известно, для чего существует женская грудь, помимо того что естественным образом привлекает к себе внимание противоположного пола. Пора бы тебе перестать считать эту тему запретной для меня, исключить ее из списка табу!
— Список табу! — усмехнулся Джордж.
— Джордж! — на этот раз еще резче одернула его Анна.
— На дворе тысяча девятьсот семьдесят седьмой год! — саркастически произнесла Хелен. — Но об этом по-прежнему не следует знать! Во всяком случае в этой семье. Я имею в виду — о том, что кормить ребенка грудью вполне естественно. Или я не права? Более естественно, чем позволять тискать ее, сидя в заднем ряду какого-нибудь захудалого кинотеатришки.
— Хелен! — Анна обернулась к дочери и гневно сжала рот — Это было так давно! — Джордж полупечально-полунасмешливо взглянул на жену.
— Что было? — быстро спросила она.
— Когда я в последний раз тискался в киношке, — ответил он.
— Это все твое воспитание! — в негодовании обратилась к мужу Анна. — Ты всегда обращался с ней, как со взрослой.
— Потому что она почти взрослая, — ответил он. — Анна, дорогая, мы можем руководить ими только до определенной поры, а потом у них начинается своя, самостоятельная жизнь. Хелен здоровая, умная, веселая и красивая девушка, и она не курит марихуану. Она уже четыре года носит бюстгальтер, и каждый месяц у нее...
— Джордж!!!
— Табу! — хихикнула Хелен.
— Так или иначе, — в голосе Джорджа послышалось раздражение, — мы говорили не о Хелен, а о Юлиане. Хелен, я считаю, вполне нормальная девушка. А вот ее кузен, точнее двоюродный кузен, — нет.
— В чем конкретно? — возразила ему Анна. — Приведи мне хотя бы один пример! Ты говоришь, что он ненормален. В чем именно это проявляется? Его интеллект выше или ниже нормального?
— Как только речь заходит о Юлиане, — вмешалась в разговор Хелен, — у вас всегда дело кончается ссорой. Неужели он действительно стоит того?
— Любимчик твоей матери, — бросил через плечо Джордж. — Джорджина — ее кузина, а Юлиан — сын Джорджины. А это значит, что они неприкасаемы. Твоя мать отказывается признать очевидное, вот и все. Это касается любого из ее друзей — она и слова плохого о них не хочет слышать. Достойное похвалы свойство. Но я всегда называю вещи своими именами. Я считаю, и всегда считал, что Юлиан слегка не в себе. Я всегда говорил, что он со странностями — Ты считаешь, что он педераст? — спросила Хелен — Хелен! — протестующе воскликнула мать — Но это словечко я слышала от тебя! — тотчас же возразила ей Хелен. — Ты сама называла геев педерастами!
— Я никогда не говорила о... гомосексуалистах! — в ярости закричала Анна. — А уж тем более с тобой.
— Я слышала, как однажды в разговоре с тобой папа отозвался о ком-то в том смысле, что он распутен, как лишенный сана викарий, — спокойно возразила Хелен. — А ты ответила: «Как, неужели он педераст?»
Анна резко обернулась к дочери и, несомненно, дала бы ей пощечину, если бы только могла дотянуться.
— Значит, в будущем, прежде чем вести взрослые разговоры, нам следует запирать тебя в комнате? — покраснев от злости, спросила Анна. — Ты просто несносная девчонка!
— Наверное, тебе именно так и следовало бы поступить, — Хелен тоже готова была вспылить, — прежде чем я научилась употреблять разные словечки!
— Ну, будет вам, будет! — успокаивающе заговорил Джордж. — Все ясно. Вы забыли, что мы едем отдыхать? Я, наверное, сам виноват, но Юлиан всегда вызывал во мне раздражение. Я и сам не знаю почему. К счастью, он, как правило, избегает встречаться с нами, когда мы приезжаем. Надеюсь, так будет и на этот раз. Я, во всяком случае, буду чувствовать себя спокойнее. Он не относится к числу симпатичных мне людей. А что касается его воспитания и умственных способностей, — (Хелен едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху), — ничего не могу сказать. Но ведь в свое время его вышвырнули из школы, и...
— Не правда! — Анна попыталась высказать свое мнение. — Его никто не вышвыривал! Он опередил всех и сдал экзамены на год раньше, получив квалификации по всем предметам Разве обладание выдающимися умственными способностями свидетельствует о том, что человек ненормален, или о том, что он... гомосексуалист? Боже упаси( Сидящая здесь мисс Всезнайка имеет пару приличных баллов по не самым главным в школе предметам и при этом, видимо, считает себя почти что энциклопедически образованным человеком. Что ж, в таком случае Юлиана следует считать гением! Джордж, а какие квалификации у тебя?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, — ответил он. — Но, насколько я слышал, среди выпускников университета гораздо больше геев, чем среди выпускников всех школ вместе взятых. И...
— Джордж, ты не ответил на мой вопрос.
— Ты же знаешь, я производственник, — со вздохом ответил Джордж. — И в этой области у меня вполне достаточно квалификации и знаний. Я владею практически всеми специальностями. Потом я стал инженером и вкалывал на своего босса, зарабатывая для него кучу денег, пока, наконец, не завел собственное дело. Но в любом случае...
— Я говорю об академических знаниях, — настаивала на своем Анна.
Джордж молча продолжал вести машину, глубоко вдыхая теплый воздух, лившийся сквозь открытое окно салона.
— Здесь мы с тобой равны, дорогая, — через некоторое время раздался его голос.
— Значит никаких! — торжествующе воскликнула она. — Следовательно, Юлиан умнее нас всех вместе взятых! Во всяком случае, если судить по документам. Уверяю вас, что пройдет немного времени — и он еще покажет, на что способен. Ну да, конечно, я согласна, что он чересчур уж тихий, что он двигается, как привидение, что он с меньшим энтузиазмом и активностью воспринимает жизнь, чем это свойственно молодым людям в его возрасте. Но Бога ради, будьте к нему снисходительны! Вспомните, что у него была нелегкая жизнь! Он никогда не знал своего отца. Джорджина, растившая его одна, после смерти Илии так до конца и не оправилась. Двенадцать лет, все свое детство, он провел в старинном мрачном особняке. Стоит ли удивляться, что он вырос несколько замкнутым?
Кажется, она выиграла этот бой. Ни Джордж, ни Хелен не возразили ей ни слова и, судя по всему, потеряли всякий интерес к спору. Анна попыталась найти другую тему для разговора, но, так ничего и не придумав, спокойно откинулась на сиденье.
Замкнутый... Хелен задумалась. Это Юлиан-то замкнутый? Может быть, мама хотела сказать — отсталый? Нет, она, конечно же, не это имела в виду. Застенчивый? Робкий? Да, скорее всего, она именно таким его и считает. Тем, кто знает его недостаточно хорошо, он действительно может показаться чересчур уж скромным. Однако Хелен во время их прошлого визита к тете два года назад имела возможность узнать его получше. Да и то она сомневалась в том, что вполне изучила его. Как ни странно, она едва ли знает, каков он на самом деле. Хелен улыбнулась про себя. Пусть лучше они продолжают считать его таким. По крайней мере они спокойно будут оставлять их наедине.
Нет, Юлиан, конечно, не был геем в полном смысле этого слова, хотя иногда, возможно...
Да... это было два года назад...
Хелен пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем она заставила его разговаривать с собой. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах это произошло.
Они приехали тогда на десять дней. Был чудесный субботний день, второй день их пребывания в гостях. Родители и тетя Джорджина отправились в Салкомб — позагорать и искупаться в море. Юлиан и Хелен остались в доме одни. Он возился и играл со щенком восточноевропейской овчарки, а она занялась обследованием парка, огромного скотного двора, полуразрушенных старых конюшен и темных густых зарослей вокруг. Юлиан не любил купаться, он ненавидел яркое солнце и море, а Хелен готова была делать все что угодно, только бы родителей не было рядом.
Она нашла Юлиана в холодной мрачной библиотеке. Он был один, если не считать весело скакавшего возле его ног щенка. Хелен настойчиво звала его погулять вместе с ней, но он в ответ лишь упрямо качал головой, наотрез отказываясь от приглашения.
Неуклюже развалившись на канапе, он одной рукой трепал свисавшие в разные стороны уши щенка, а в другой руке держал книгу, и в этой единственной во всем доме комнате, куда никогда не заглядывало солнце, казался очень бледным.
— Ну почему ты не хочешь пойти? Ты мог бы мне все здесь показать.
— Он устает от долгих прогулок, — ответил он, указав на щенка. — Лапы еще не окрепли. А я моментально обгораю на солнце, поэтому не люблю бывать на нем. И потом, ты же видишь — я читаю.
— Не очень-то с тобой весело, — делая вид, что обиделась и надув губы, протянула она. — А что, на сеновале все еще лежит солома?
— На сеновале? — удивленно переспросил Юлиан. Лицо его, выделявшееся светлым пятном на фоне темного бархата канапе, никак нельзя было назвать некрасивым. — Да я там сто лет уже не был.
— А что это ты читаешь? — она присела рядом с ним и потянула к себе книгу, но он крепче сжал длинные пальцы выглядевшей очень мягкой и нежной руки и не позволил ей взять том, который читал.
— Это не для маленьких девочек, — ответил он, не меняя выражение лица.
Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74