Но пока, кажется, он с нами. Однако это еще на все.
- Ну?
- Я думаю, что об этом лучше говорить не здесь, - сказал Дункан,
многозначительно оглядываясь. - У меня по дороге назад была одна
встреча...
- Встреча? - глаза Моргана расширились от удивления. - Ты имеешь в
виду, как и у меня раньше?
Дункан кивнул.
- Мы встретимся с тобой в башне.
- Да, как только я смогу сбежать, - согласился Морган.
Дункан скрылся за дверью, а Морган глубоко вздохнул, чтобы скрыть
следы волнения, и спокойно направился на место.
В башне Дункан ходил взад и вперед перед камином, сжимая и разжимая
руки и пытаясь успокоить расходившиеся нервы.
Он оказался потрясенным встречей гораздо сильнее, чем предполагал.
Как только он вошел в комнату и вспомнил о ней, его словно ударил порыв
ледяного ветра.
Затем это ощущение прошло, он, скинув с себя мокрый дорожный плащ,
встал на колени перед алтарем, чтобы произнести молитву. Но молитва не
помогла: он не мог заставить себя сосредоточиться на словах, которые он
произносил, и ему ничего не оставалось делать, как встать на ноги.
Ходьба взад-вперед тоже не помогла собраться с мыслями. Тогда он
встал перед камином и протянул руки к огню: он понимал, что бивший его
озноб был запоздалой реакцией на странную встречу.
Почему?
Дункан подошел к письменному столу Моргана и открыл хрустальный
графин с крепким вином. Наполнив стакан, он выпил его залпом, а затем
наполнил снова и поставил рядом с покрытым мехом диваном. Расстегнув
сутану и ослабив ворот, он улегся на диван со стаканом в руке. Лежа,
прихлебывая вино, он обдумывал все, что с ним случилось. Понемногу он
расслабился. К тому времени, как открылась дверь и вошел Морган, Дункан
чувствовал себя уже много лучше. Ему даже не хотелось подниматься и
рассказывать.
- Тебе нехорошо? - спросил Морган, подходя к дивану и садясь.
- Да нет, теперь, полагаю, я буду жить, - сонным голосом ответил
Дункан. - Совсем недавно я не был в этом уверен. Все, что случилось,
слишком взволновало меня.
Морган кивнул.
- Мне это знакомо. Ты не хочешь рассказывать?
Дункан тяжело вздохнул:
- Он был там. Я ехал по дороге, завернул за поворот, примерно три или
четыре мили отсюда, и увидел его. Он был одет в серую монашескую сутану, с
посохом в руках, - он был абсолютной копией того, кого мы видели в старых
исторических книгах.
- Он говорил с тобой?
- О да! - с чувством произнес Дункан. - Так же, как мы сейчас говорим
с тобой. И не только это - он знал, кто я такой. Он назвал меня именем
матери - Дункан из Корвина. Когда я возразил и сказал, что я - Мак Лейн,
он сказал, что я еще и Корвин по моей матери.
- Дальше, - сказал Морган, встав, чтобы налить себе вина.
- А... затем он сказал, что приближается время тяжелых испытаний, и
мне придется или признать свое могущество и начать открыто использовать
его, или навсегда забыть о нем. Когда я возразил ему, что я священник и
мне запрещено использовать могущество Дерини, он спросил, действительно ли
я священник. Он знал все об отлучении и он знал весь наш разговор сегодня
утром. Ты вспомни, я сказал, что отлучение на меня мало подействует, что
чем больше я пользуюсь могуществом Дерини, тем меньшее значение для меня
имеет мой сан. Аларик, я никогда никому этого не говорил и я уверен, что и
ты тоже. Как он мог узнать об этом?
- Он знал, о чем мы говорили утром? - изумленно спросил Морган,
садясь на диван снова.
- Почти дословно. И он не зондировал мой мозг, Аларик. Что мне
делать?
- Я не знаю, - медленно ответил Морган. - Я не знаю, что и думать. Со
мной он никогда не был таким разговорчивым. - Он потер глаза и подумал
несколько мгновений. - А скажи, как ты думаешь, он был человеком? Я имею в
виду, он реально был с тобой, это не игра воображения или зрительная
галлюцинация?
- Он был там во плоти, - твердо сказал Дункан. - Он взял поводья и
удерживал лошадь, чтобы она не наступила ему на ногу. Но там, где он шел,
совершенно не осталось следов. Когда он исчез, было еще достаточно светло,
так что я ясно видел свои следы, а его следов не было. Ни одного. - Дункан
приподнялся на локте. - Теперь я даже не знаю, Аларик, может я все это
себе только представил.
Морган покачал головой и поднялся.
- Нет. Ты что-то видел. Я не берусь сказать, что именно, но что-то
было. Я уверен в этом.
Он посмотрел вниз, а затем поднял глаза.
- Почему бы тебе не поспать? Ты можешь остаться здесь, если хочешь.
Мне кажется, тебе здесь удобно.
- Я не могу двинуться, даже если захочу, - засмеялся Дункан, - до
утра.
Он посмотрел вслед Моргану, пока тот не исчез за дверью. Затем
опустил руку и поставил стакан на пол.
Он кого-то видел по дороге в замок. Он снова подумал - кто бы это мог
быть?

5
Прозвучали соборные колокола. Морган с трудом сдержал зевок и
заворочался в кресле. Он был занят тем же, чем и вчера: просматривал счета
арендаторов, лорд Роберт увлеченно работал за столом.
Лорд Роберт всегда работает с удовольствием, подумал Морган. Это
хорошо, что кому-то нравится делать эту нудную и неинтересную работу,
которой он, казалось, совершенно не тяготится. Он может делать ее весь
день напролет, просматривая записи, делая отметки, исправления, что-то
мурлыкая про себя, когда вокруг кипит живая жизнь. Конечно, это же его
работа.
Морган вздохнул: как Дюк Корвина, он был обязан раз в неделю
присутствовать на заседаниях суда, выслушивать выступления сторон и
выносить решения. Обычно ему это нравилось, так как приближало его к людям
герцогства, давало возможность прикасаться к тому, что волнует его
подданных.
Но в последние несколько недель ему все наскучило. Долгая
бездеятельность в течение почти двух месяцев, когда он был вынужден
заниматься только административными делами, вконец его измучила. Он жаждал
действия. И даже ежедневные упражнения с мечом, а также выезды на охоту,
не могли его удовлетворить, не могли избавить его от чувства угнетенности.
Он был рад, что на следующей неделе поедет в Кулди. Честная усталость
после четырехдневной скачки будет приятной переменой в той спокойной
жизни, которую он вел в течение двух месяцев. А еще приятнее будет увидеть
старых друзей. Например, молодого короля. Даже теперь Морган думал о нем,
защищая и успокаивая перед лицом новых грозных событий, приближавшихся с
каждым днем. Келсон был для него как сын, и Морган знал, что за тревожные
чувства теснятся сейчас в голове мальчика.
С неохотой Морган снова обратился к бумагам и нацарапал свою подпись
под одним из писем. Все то, что он читал сейчас, было так просто по
сравнению с теми проблемами, которые занимали его ум. Вот, например, то,
что он только что подписал. Это просьба некоего Гарольда Патрмаха о
разрешении пасти свой скот на чужих землях. Насколько он мог припомнить,
то Патрмах с тревогой ожидал решения суда, переживал, волновался.
Все верно, друг Гарольд, подумал про себя Морган. Если ты думаешь,
что это неприятности, то подожди, пока Лорис с Корриганом наложит
Интердикт. Ты еще не знаешь, какие бывают настоящие неприятности.
Пора было начинать обдумывать план действий на случай вынесения
интердикта. Вчера утром, после того, как он проводил своих гостей, он
снова послал Дункана в епископство к Толливеру. Дункан вернулся через
несколько часов с вытянувшимся лицом: на сей раз епископ был очень
скрытен, и его прием разительно отличался от предыдущего. Вероятно,
посланцы припугнули Толливера. Во всяком случае, Дункан ничего не смог
узнать.
Когда Морган положил очередной лист в кучу готовых бумаг, в дверь
кто-то быстро постучал, и тут же появился Гвидон. Маленький трубадур был в
одежде простолюдина, на его лице застыла одновременно тревога и усталость.
Подойдя к креслу Моргана, он отвесил поклон.
- Ваша милость, я могу переговорить с вами? - он посмотрел на
Роберта. - Наедине?
Морган откинулся назад, положил перо и окинул Гвидона долгим
испытующим взглядом. Обычно напыщенный и помпезный, Гвидон сейчас был
серьезен и решителен. Губы плотно сжаты. И было что-то во всем облике, в
его черных глазах, из чего Морган понял, что причины, которые заставили
Гвидона так измениться, действительно серьезны. Он взглянул на Роберта и
жестом приказал тому удалиться. Но Роберт нахмурился и не двинулся с
места.
- Милорд, я вынужден протестовать. Что бы это ни было, оно может
подождать. У нас осталось всего лишь несколько свитков, и когда мы
закончим, то тогда...
- Извини, Роберт, - сказал Морган. - Позволь мне самому решать, что
может ждать, а что - нет. Ты сможешь вернуться, как только я поговорю с
Гвидоном.
Роберт неодобрительно нахмурился и стал собирать бумаги. Гвидон
наблюдал за Робертом, пока за ним не закрылась дверь. Затем он подошел к
окну и сел на подоконник.
- Благодарю, Ваша милость. Не много не свете знатных лордов, которые
имеют время потакать капризам простого исполнителя баллад.
- Я чувствую, что ты хочешь мне сообщить нечто более важное, чем
баллады, - спокойно сказал Морган. - Так что же ты хотел сказать мне?
Гвидон, достав лютню и начав ее настраивать, сонным взглядом
посмотрел в окно и медленно произнес:
- Сегодня утром я был в городе, Ваша милость. Я собирал песни, чтобы
порадовать вас чем-нибудь новеньким. Я и нашел нечто новенькое, но боюсь,
что оно не доставит вам удовольствия. Вы не желаете послушать?
Он повернулся к Моргану и посмотрел ему в глаза. Морган медленно
кивнул.
- Хорошо. Вот эта песня, милорд, которая, возможно, вас заинтересует,
потому что она о Дерини. Я не отвечаю ни за слова, ни за мелодию, так как
это не моя аранжировка, но мысль в этой песне присутствует.
Он снова тронул струны, извлек несколько вступительных аккордов,
затем запел оживленную мелодию, которая весьма напоминала детские песенки:
Гей, гей, спроси меня:
Почему осталось так мало Дерини?
Гей, гей, спроси меня:
Почему тревожится грифон?
Дерини мало,
Потому что многие мертвы.
И ты, грифон, берегись.
Мы еще отрежем твою
зеленую голову!
Гей, гей, спроси меня еще,
Спроси еще, и увидишь, что я отвечу.
Когда Гвидон закончил песню, Морган откинулся на спинку кресла,
сжимая кулаки. Его глаза затуманились и потемнели. Он некоторое время
сидел спокойно, изучая певца. Затем он проговорил тихим голосом:
- И это все, или есть еще?
Трубадур пожал плечами:
- Есть и другие стихи, Ваша милость, другие варианты. Но они все
повторяются - но с тем же более или менее едким юмором. Возможно, вас
больше заинтересует "Баллада о дюке Кирала".
- Дюк Кирала?
- Да, милорд. Это негодяй в полном смысле этого слова - злой,
кощунственный лжец, который предает своих подданных. К счастью, баллада
оставляет некоторую надежду угнетенному народу. Я должен также добавить,
что имя Кирала покажется вам знакомым, если вы прочтете его наоборот. Ну,
а стихи не многим лучше, чем предыдущие.
Он опять извлек вступительные аккорды, но на сей раз мелодия была
медленная, торжественная, гимноподобная.
В песне говорилось о преступлениях дюка Кирала, о том, как бог решил
наказать его и в качестве карающей десницы выбрал своего верного слугу
Барина, человека благородного, могущественного и мудрого. Песня призывала
весь народ подняться и сбросить ненавистного Дерини.
- Фу! - фыркнул с омерзением Морган, когда трубадур закончил. - В
какой помойной яме ты откопал это, Гвидон?
- В таверне, милорд, - ответил Гвидон с улыбкой. - А первую я выучил
у грязного уличного певца подле ворот Святого Матью. Ну что, я доставил
вам удовольствие, милорд?
- Пожалуй нет, но хорошо, что ты принес эти песни мне. Как ты
думаешь, много таких песен ходит в городе?
Гвидон аккуратно положил лютню на подушку рядом с собой, оперся
спиной о край оконной ниши, заложил руки за голову.
- Трудно сказать, милорд. Я бродил всего несколько часов, но слышал
несколько вариантов обеих песен. Возможно, других я просто не слышал. Если
милорду нужен совет простого певца баллад, то я скажу: нужно бороться с
песнями с помощью других песен. Если позволите, я попытаюсь что-нибудь
сочинить.
- Я не уверен, что сейчас это будет правильно, - сказал Морган. - Что
ты...
Послышался осторожный стук в дверь, и Морган с беспокойством повернул
голову.
- Войдите.
Вошел Роберт с гримасой неодобрения на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35