Монах откашлялся.
Морган задумался. Может, он что-нибудь забыл? Затем в углу его рта
появилась еле заметная усмешка. Он нащупал кошелек на поясе и достал
золотую монету.
- Я тебе очень благодарен, брат, - сказал он, пряча улыбку. - Вот
тебе за беспокойство.
Он приблизился к решетке и просунул монету в узкую щель. Когда он
снова направился к дверям, то услышал мягкий звон золота и не слишком
скрываемый вздох облегчения.
- Иди с миром, сын мой, - услышал он шепот монаха, когда открывал
двери. - Может, ты найдешь то, что ищешь.
Морган закрыл за собой дверь и подождал, пока его глаза привыкнут к
царящему сумраку. Часовня Святого Торина не производила особого
впечатления. Морган видывал и гораздо большие и более роскошные часовни,
построенные в честь более знаменитых святых, чем этот ничем не выдающийся
местный лесной Святой. Но какое-то очарование было и в этой бедной
часовне. Оно полностью захватило Моргана.
Часовня была целиком сделана из дерева, и стены, и потолок, и даже
алтарь были вырублены из гигантского дуба. Пол был собран из пластинок
дерева разных пород, которые образовывали сложный и красивый узор. Стены и
потолок были укреплены дубовыми балками.
Но передняя стена часовни просто поразила Моргана. Над стеной за
алтарем трудился лучший мастер, который до тонкости знал каждое дерево
своей страны, он тонко чувствовал оттенки и текстуру дерева, знал как их
соединить, чтобы каждая пластина подчеркивала все достоинства соседних, и
вся стена создавала впечатление бушующего вечного моря, на фоне которого
высился крест алтаря. Это был символ вечной жизни и торжества церкви над
злом. Статуя Святого Торина, стоящая слева, была вырублена из дуба, по
контрасту с распятием алтаря, сделанным из твердого темного дерева. Святой
Торин казался почти белым. Фигура на распятии была сделана не по канонам,
освященным церковью - человек на кресте с распростертыми руками в форме
буквы "Т", глаза устремлены вдаль. Король на троне, а не страдающий
человек.
Моргану не понравилось такое холодное бездушное изображение Христа.
Оно полностью уничтожало то впечатление теплоты, человечности, которым
веяло от стен, потолка, в которые лучшие мастера вложили свою душу. Даже
живой свет лампад и свечей пилигримов не мог смягчить тот холод, который
исходил от надменной фигуры Царя Небесного.
Морган окунул палец в чашу со святой водой, перекрестился и пошел
дальше. Его первоначальное ощущение спокойствия и безмятежности при более
внимательном осмотре сменилось ощущением беспокойства.
Он пожалел, что на его поясе нет меча. Он был бы рад поскорее
покончить со всем этим и убраться отсюда.
Задержавшись у небольшого стола в центре часовни, он зажег свечу,
которую должен был принести к алтарю. Когда свеча разгорелась, его мысли
на мгновение вернулись к прекрасной незнакомке - свет свечи напомнил ему
огненный цвет ее волос. Затем воск потек по его пальцам и он очнулся. Пора
было продолжать церемонию.
Алтарные ворота были закрыты. Морган опустился на колени, чтобы
показать свою набожность, и протянул руку к засову. Свечи других
пилигримов горели за алтарной решеткой, перед изображением святого, Морган
встал, когда алтарные ворота с легким щелчком открылись. Проходя через
ворота, он вдруг почувствовал, что его руку что-то оцарапало. Потекла
кровь. Инстинктивно он поднес поврежденное место ко рту. Он решил, что
алтарные ворота - очень неподходящее место, чтобы царапаться.
Он наклонился к алтарю, все еще держа руку у рта. И вдруг вся комната
начала бешено крутиться. Прежде чем он смог выпрямиться, он попал в
какой-то бешеный поток, цветные огни мелькали у него перед глазами.
Марала! - раздался крик в мозгу.
Должно быть, она была на засове, а затем он занес ее с кровью в рот.
Хуже всего было то, что он боролся с оцепенением мозга, которое вызывала
мераша у Дерини. Чужая личность вторгалась в его сознание, поглощающая,
могущественная сила, которая угрожала выхватить его, погрузить в забвение.
Он упал на четвереньки, стараясь освободиться, но чувствовал, что уже
поздно, что атака был чересчур внезапной, а наркотик очень сильным.
И затем чья-то огромная рука стала опускаться на него, рука, которая
заполняла всю комнату, которая закрывала от него плавающие дрожащие огни,
которая сомкнулась вокруг него.
Он пытался позвать Дункана, но боль обрушилась на его мозг, подавив
последние очаги сопротивления этой зловещей силе, которая скрутила его.
Все было бесполезно. Хотя казалось, что его крики могут вырваться отсюда
наружу и достичь Дункана, но он понимал, что все, что исходит от него,
поглощается злой силой.
Он почувствовал, как рухнул, упал, и крик его был беззвучен. Он
скользнул в пустоту.
А затем наступил мрак.
И забвенье.

13
Через четверть часа после того, как Морган вошел в часовню, небо
потемнело. На лужайке не было никого, кроме Дункана и трех лошадей.
Поднялся сильный ветер, который растрепал волосы Дункана, хлестнул хвостом
лошади его по лицу, когда тот стал осматривать поврежденную ногу
животного. Наконец лошадь подняла голову, и Дункан положил копыто себе на
колени. Он вынул кинжал и стал острием вытаскивать острую щепку, которая
вонзилась лошади в ногу. Где-то прогремел гром, обещая приближающуюся
бурю. Дункан нетерпеливо посмотрел на часовню.
Что там делает Аларик? Ведь он должен был бы давно вернуться. Может,
что-нибудь произошло?
Он опустил ногу лошади на землю, встал и вложил кинжал в ножны.
Да, это на Аларика не похоже. Его кузен никогда не отличался
религиозностью, а особенно теперь, когда они торопятся на заседание курии,
он не стал бы тратить время на осмотр захудалой деревенской часовни.
Дункан снова посмотрел на дверь часовни. Затем он снял с себя шляпу,
поиграл эмблемой Святого Торина, повертел шляпу на пальце. Может,
что-нибудь случилось? Следует проверить?
Решительным движением он надел шляпу и направился к часовне. Затем
вдруг остановился, повернулся и отвязал лошадей - вдруг потребуется бежать
- и снова пошел к часовне. За решеткой в первой комнате послышалось
какое-то торопливое движение, и его окликнул хриплый голос монаха:
- Вы не должны входить с оружием сюда. Вы знаете это. Это святое
место.
Дункан нахмурился. Он не хотел нарушать местные обычаи, но он не
намеревался при таких подозрительных обстоятельствах оставаться
безоружным. Если Аларик попал здесь в западню, то ему придется бороться за
двоих. Его левая рука почти бессознательно сжала рукоятку меча.
- Я ищу человека, который вошел сюда после меня. Ты видел его?
Монах величественно проговорил:
- Никто не входил сюда после вас. А если вы не выйдите отсюда с этой
грешной сталью, которая оскорбляет Святого, то мне придется позвать на
помощь.
Дункан решительно посмотрел на решетку, за которой притаился монах. В
нем вспыхнули подозрения.
- Так ты утверждаешь, что не видел человека в охотничьей одежде,
который вошел сюда?
- Я видел только вас. И никого больше. Теперь уходите.
Рот Дункана превратился в тонкую линию.
- Тогда ты не будешь возражать, если я посмотрю сам, - сказал он
холодно, подходя к двери и распахивая ее.
Он услышал сзади себя негодующие крики монаха, но не обратил на них
внимания. Дункан вошел в часовню и закрыл за собой дверь. Приведя все свои
защитные чувства Дерини в боевую готовность, он быстро пошел вперед. Монах
не солгал: здесь никого не было, по крайней мере, в настоящий момент. Но
ведь в часовне один выход. Куда же исчез Морган?
Приблизившись к алтарю, Дункан внимательно осмотрел его, не опуская
на малейшей подробности. Он призвал на помощь всю свою память Дерини.
Горящих свечей у алтаря не прибавилось. Но у ступеней одна скомканная,
которую он раньше не видел. Но ворота - разве они были закрыты, когда он
входил? Конечно, нет.
Но тогда зачем же Аларику понадобилось их закрывать?
Вернее, так: Аларик не закрыл ворота. А если закрыл, то зачем?
Он оглянулся на дверь и увидел, что она бесшумно закрылась. Однако он
успел заметить фигуру с тонзурой и в коричневой сутане, которая мгновенно
скрылась из вида.
Значит, монах следит за ним! И, вероятно, он вернулся с
подкреплением.
Дункан снова повернулся к алтарю, начал открывать засов и заметил
коричневую кожаную охотничью шляпу: она была вся измята и валялась по ту
сторону ограды.
Шляпа Аларика?
Жуткие подозрения возникли у него в мозгу. Он пошел к шляпе и замер,
когда его рукав зацепился за что-то. Он осторожно наклонился, чтобы
посмотреть, за что же он зацепился. Это была тонкая игла. Дункан осторожно
отцепил рукав, убрал руку и стал ее рассматривать. Он выпустил мысленный
зонд и коснулся иглы.
Марала!
Его мозг будто содрогнулся от прикосновения к ней, и Дункан покрылся
холодным потом. Он с трудом оправился от потрясения и пришел в себя. Он
опустился на колени и, держась за ограду, тяжело дышал. Марала! Теперь все
понятно: закрытые ворота, шляпа, засов.
Он уже представил, как все это произошло: Аларик приблизился к
алтарным воротам, как и Дункан, горящая свеча в руке... сунул руку,
отыскивая засов, он настороже, готовясь отразить любое нападение и даже не
предполагая, что самая большая опасность таится в простом засове... игла
поражает руку, а затем кто-то, поджидающий в темноте, нападает на
отравленного мерашей, неспособного защищаться лорда Дерини, и уносит его
прочь, навстречу его судьбе.
Дункан проглотил комок в горле и огляделся. Как он был близок к тому,
чтобы разделить судьбу Моргана! Он должен торопиться. Разгневанный монах
уже, вероятно, спешит сюда с подкреплением. Но он должен попытаться
связаться с Алариком прежде, чем уйдет отсюда!
Вытерев вспотевший лоб рукавом, Дункан наклонился и достал через
прутья ограды шляпу Моргана. Он очистил мозг и начал мысленный поиск.
Резкая боль, смятение, сгущающийся мрак сомкнулись над ним, и тут Дункан
увидел те сверхъестественные силы, которые обрушились на его кузена.
И вот уже Дункан вне часовни, его мозга касаются чьи-то мысли, много
мыслей. Ведь на дороге так много групп путешественников. Он ощущал мысли
группы солдат, которые куда-то направлялись. Однако расстояние было
большим и их цели он не мог прочесть. Затем он ощутил зловещую черноту
чьих-то мыслей. Это мог быть только монах, мозг которого излучал ярость и
негодование по поводу наглеца, вторгшегося в святое место. И в этой
черноте мелькнуло что-то еще! Монах видел Аларика! И он не видел, как тот
выходил из часовни - монах знал, что он не выйдет!
Дункан резко вышел из транса, покачнулся, но, ухватившись за решетку,
удержался на ногах. Пора было уходить. Монах был, очевидно, связан с теми,
кто похитил Аларика, и теперь с минуты на минуту мог вернуться с
солдатами. И если он хочет помочь Аларику, то он не должен попадать им в
руки, не должен сам становится пленником.
Со вздохом Дункан поднял голову и в последний раз окинул часовню
взглядом. Да, пора уходить, и поскорее.
Но где же Аларик?
Он лежал на животе. Щека прижималась к чему-то холодному, шершавому,
сырому. И первое, что он ощутил, придя в себя, это была пульсирующая боль,
которая начиналась где-то у кончиков пальцев ног и, пронизывая все тело,
кончалась внутри черепа, у глаз. Глаза были закрыты, и у него не было сил
открыть их. Свирепые волны боли, не давая покоя, прокатывались по нему с
каждым ударом сердца.
Он крепче зажмурил глаза и попытался отвлечь ощущение боли, стараясь
сосредоточиться на том, чтобы привести в движение хотя бы часть своего
нового тела. Наконец пальцы левой руки задвигались. Он ощутил под ними
грязь и солому.
Где он?
Когда он задал себе этот вопрос, то понял, что боль куда-то
переместилась. И он решился попытаться открыть глаза. К его большому
удивлению, глаза повиновались, однако, в следующий момент он решил, что
ослеп.
Затем он увидел свою левую руку в дюйме от собственного носа,
лежавшую на полу, засыпанном соломой. И он с трудом осознал, что не ослеп,
а находится в темной комнате, и плащ каким-то образом упал на лицо и
мешает видеть. Когда его затуманенный мозг воспринял этот факт, он смог
посмотреть дальше своей руки. Морган попытался сфокусировать зрение, все
еще не двигая ничем, кроме ресниц - и обнаружил, что он может различать
темные и светлые тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35