А компьютер, по словам секретарши, включается ею только раз в день, чтобы принять сообщения, присланные по электронной почте. Кроме нее, пароля все равно никто не знает.
– Значит, сообщение пришло из запертого кабинета? – подняв брови, спросил Сандерс.
– Не знаю… Мы работаем над этим, но пока все остается под завесой тайны.
– Прелестно, – сказала Фернандес. – А что там с «Конрад Компьютер»?
– Они заняли очень твердую позицию: могут дать информацию только фирме-нанимателю – в данном случае «ДиджиКом», но ни в коем случае не нам. А компания-наниматель к ним за информацией не обращалась. Когда мы пробовали на них нажать, они позвонили в «ДиджиКoм», и там ответили, что не заинтересованы ни в какой информации.
– М-м-м-м…
– Дальше, о ее муже, – продолжал Алан. – Я говорил кое с кем из «КоСтар» – фирмы, где он сейчас работает. Говорят, он терпеть не может свою бывшую супругу и может порассказать о ней много гадостей. Но сейчас он уехал со своей подружкой в отпуск, в Мексику, и вернется только на следующей неделе.
– Скверно…
– Дальше, «Новелл»: они держат у себя архивы только за последние пять лет. Все более старое находится у них в хранилище в Юте. Они понятия не имеют, есть ли там что-нибудь для нас интересное, но всегда готовы помочь, если мы за это заплатим. Правда, это займет две недели.
– Никуда не годится, – покачала головой Фернандес.
– Согласен…
– У меня сильное подозрение, что «Конрад Компьютер» что-то скрывает, – сказала Фернандес.
– Очень может быть, но нам придется подавать на них в суд, чтобы это доказать, а у нас нет на это времени. – Алан посмотрел через дворик на остальных адвокатов: – А как дела здесь?
– Да никак. Они уперлись как бараны.
– И ни на шаг?
– Ни в какую.
– Боже, – сказал Алан. – Что же у них в запасе?
– Очень бы хотелось знать, – согласилась Фернандес.
Сандерс достал телефон и набрал свой рабочий номер.
– Синди, звонки были?
– Только два, Том. Стефани Каплан спрашивала, не сможете ли вы сегодня с ней встретиться.
– Она сказала зачем?
– Нет, но она сказала, что это не очень важно. И два раза заходила Мери Энн, искала вас.
– Наверное, хочет с меня шкуру спустить, – предположил Сандерс.
– Я так не считаю, Том. Она одна из очень немногих… Ну, она очень беспокоится о вас.
– Ладно. Я ей позвоню. Он начал было набирать номер Мери Энн, когда Фернандес резко ткнула его под ребра. Подняв глаза, он увидел худощавую женщину средних лет, идущую в их сторону от автостоянки.
– Сейчас начнется, – сказала Фернандес.
– Что? Кто это?
– А это, – пояснила адвокат, – Конни Уэлш.
* * *
Конни Уэлш оказалась женщиной лет сорока пятим седоватыми волосами и кислым выражением лица.
– Это вы – Том Сандерс? – спросила она.
– Совершенно верно.
Она достала диктофон.
– Я Конни Уэлш из «Пост-Интеллидженсер». Можете ли мы поговорить несколько минут?
– Ни в коем случае, – вмешалась Фернандес.
Уэлш посмотрела в ее сторону.
– Я адвокат мистера Сандерса.
– Я знаю, кто вы, – сказала Уэлш и повернулась к Сандерсу
– Мистер Сандерс, наша газета напечатала заметку о случае дискриминации в «ДиджиКом». Из моих источников мне стало известно, что вы обвинили Мередит Джонсон в сексуальном преследовании, это верно?!
– Ему нечего сказать по этому поводу, – заявила Фернандес, становясь между Уэлш и Сандерсом.
Уэлш, заглядывая через ее плечо, продолжала спрашивать:
– Мистер Сандерс, правда ли то, что вы и мисс Джонсон – старые любовники и что ваше обвинение – это способ свести с ней счеты?
– Ему нечего сказать по этому поводу, – повторила Фернандес.
– А мне кажется, ему есть что сказать, – возразила Уэлш. – Не слушайте ее, мистер Сандерс! Можете смело говорить все, что хотите. Думаю, вам надо воспользоваться удобным случаем и попытаться защитить себя, потому что мои источники также сообщили, что вы нанесли физическое оскорбление мисс Джонсон во время вашей известной встречи. Люди выдвигают против вас очень серьезные обвинения, и вы, наверное, хотите им ответить. Что вы можете сказать в свою защиту? Приставали ли вы к мисс Джонсон?
Сандерс открыл было рот, но Фернандес метнула на него грозный взгляд и положила ладонь ему на грудь.
– Это вам мисс Джонсон сообщила? – спросила она журналистку. – Поскольку, кроме них двоих в кабинете никого не было, подобные сведения вы могли почерпнуть только от нее.
– Я не могу вам открыть свой источник, но он достаточно хорошо информирован.
– Ваш источник работает в компании или вне ее?
– Не могу вам сказать.
– Мисс Уэлш, – сказала Фернандес, – я запрещаю мистеру Сандерсу разговаривать с вами. А вам следовало бы переговорить с юрисконсультом «Пост-Интеллидженсер», прежде чем выдвигать подобные необоснованные обвинения.
– Они не необоснованные, у меня очень надежный…
– И если у вашего юриста возникнут вопросы, посоветуйте ей связаться с мистером Блэкберном, и он разъяснит ей меру вашей ответственности в этом деле.
– Мистер Сандерс, – мрачно улыбнулась Уэлш, – вы не хотите чего-либо добавить?
– Сначала поговорите с юрисконсультом, мисс Уэлш, – напомнила Фернандес.
– Поговорю, поговорю. Но дело не в этом. Ни вам, ни Блэкберну не удастся замять это дело. И, между нами говоря, я не представляю, на что вы рассчитываете, если собираетесь выиграть это дело.
Фернандес наклонилась к журналистке, улыбнулась и предложила: – Почему бы вам не отойти со мной на минутку в сторону – я хочу вам кое-что объяснить.
Они отошли на несколько ярдов.
Алан и Сандерс остались стоять на месте. Алан вздохнул и спросил:
– Вы, верно, многое отдали бы за возможность послушать, о чем они сейчас говорят?
* * *
– Мне безразлично, что вы там говорите, – заявил Конни Уэлш. – Свой источник я вам все равно не назови
– А я вас и не прошу. Я просто ставлю вас в известность, что ваша история не соответствует действительности…
– Конечно, вы так говорите…
– И тому есть документальное подтверждение.
Конни Уэлш замолкла и помрачнела.
– Документальное подтверждение?
– Именно, – медленно кивнула Фернандес.
Уэлш задумалась.
– Но этого не может быть, – сказала она наконец. – Вы же сами сказали, что они были в комнате одни; его слово – против ее слова. Откуда же документальное свидетельство?
Фернандес качнула головой, но ничего не сказала.
– Что это? Пленка?
– Увы, не могу сказать, – тонко улыбнулась Фернандес.
– А даже если она и есть, то что можно из нее извлечь? То, что она слегка щипнула его за задницу? Или пару шуточек отпустила? Ну и что? Мужики такие вещи сотни лет делали, и им ничего за это не было.
– Дело не в том, что…
– Нет, погодите: значит, этот мужик получил щипок и сразу начал визжать, что его чуть не убивают? Это ненормальное поведение для мужчины. Ясное дело, он привык унижать женщин и ненавидит их. Да вы на него только посмотрите и поймете, что я права! И он, безусловно, ударил ее во время их свидания. Компании пришлось даже вызывать врача, чтобы обследовать женщину по подозрению на сотрясение мозга. И я из разных надежных источников получала сведения, будто этот человек вообще склонен к насилию. У него и с женой уже столько лет неприятности. Практически она, забрав детей, уже поехала хлопотать о разводе. – Говоря это, Уэлш внимательно следила за реакцией Фернандес.
Та только плечами пожала.
– Да, да! Его жена уехала из города, – продолжала Уэлш. – Неожиданно для всех забрала детей, и никто не знает, куда она подалась. Вот попробуйте объясните мне, почему она так поступила?
– Конни, – сказала Фернандес, – все, что я могу вам сказать как адвокат мистера Сандерса, это то, что документальное свидетельство, находящееся в моем распоряжении, противоречит вашим сведениям об этом деле.
– Вы мне покажете это свидетельство?
– Ни в коем случае.
– Откуда же я могу знать, что оно существует?
– А вам и незачем это знать; достаточно того, что я предупредила вас о его существовании.
– А если я вам не поверю? Фернандес улыбнулась.
– Есть решения, которые журналист должен принимать сам.
– Вы говорите, это будет опрометчивое решение…
– Если вы и дальше будете упорствовать, то – да.
Уэлш отступила на шаг:
– Знаете, может быть, у вас и получится какое-то подобие судебного дела, а может, и нет, но, на мой взгляд, вы просто еще одна задурманенная представительница женского меньшинства в деловом мире, которая намерена добиться чего-нибудь в состязании с мужчинами, опускаясь перед ними на колени, и, если у вас осталась хоть капля гордости и самоуважения, вы не станете делать для них эту грязную работу!
– На самом деле, Конни, если кто-то из нас и выполняет грязную работу, укрепляющую мужское засилье, это вы…
– Дерьмо все это, – ответила Конни. – И позвольте мне заявить, что вам не удастся замолчать факты: он заманил женщину и избил ее. Он ее бывший любовник, грубый и ревнивый – типичный самец. И, можете мне поверить, он еще пожалеет, что на свет родился…
* * *
– Она будет продолжать печатать эту историю? – спросил Сандерс.
– Нет, – ответила Фернандес, глядя через двор на Джонсон, Хеллера и Блэкберна. Конни Уэлш уже пошла к Блэкберну и теперь о чем-то с ним разговаривала.
– Вы на это не отвлекайтесь, – продолжала Ферндес. – Это не так уж важно. Главное – что они намерены делать с Джонсон.
Минутой позднее Хеллер отделился от своей группы и направился в их сторону.
– Мы обсудили сложившееся положение, Луиза, – сказал он.
– Мы решили, что нет смысла и дальше продолжать заседание третейского суда, я уже проинформировал об этом судью Мерфи.
– Ну и ладно. А как быть с пленкой?
– Ни мисс Джонсон, ни мистер Сандерс не знали, что их разговоры записываются. Согласно закону, хотя бы одна из сторон должна об этом знать. Таким образом, ваша пленка юридической силы не имеет.
– Но Бен…
– И мы будем требовать, чтобы эту пленку не разрешали прослушивать ни в третейском суде, ни на любых юридических процессах. Мы будем придерживаться того, что определение мисс Джонсон всего инцидента как недоразумения является верным и что мистер Сандерс несет ответственность за это недоразумение. Он являлся активным участником, Луиза, и от этого никуда не уйдешь. Он сам снял с нее трусики – никто ему в затылок пистолет не направлял. А поскольку вина лежит на обоих участниках, самым правильным путем будет – пожать друг другу руки, забыть о вражде и вернуться к работе. Если не ошибаюсь, мистер Гарвин уже предлагал это мистеру Сандерсу, но тот отказался. Мы думаем, что при сложившейся ситуации мистер Сандерс повел себя неразумно и что если он не передумает в ближайшее время, то рискует быть уволенным за отказ выйти на работу.
– Сукин сын, – процедил Сандерс.
Фернандес предостерегающе положила руку ему на локоть.
– Бен, – спокойно сказала она, – это следует понимать, как формальное предложение о примирении и возвращении на работу в компанию?
– Да, Луиза.
– А как насчет компенсаций?
– Никаких компенсаций. Все просто возвращаются к работе.
– Я ведь почему спрашиваю, – объяснила Фернандес, – я знаю, что смогу доказать, что мистеру Сандерсу было известно то, что производится запись его встречи мисс Джонсон на магнитную ленту, и, таким образом, эта лента может фигурировать на суде в качестве доказательства. И, в свою очередь, я могу оспорить правомочности передачи информации в органы массовой информации, как это было на процессе «Уоллер против Хербста». Я могу доказать, что фирма знала весь длинный список деяний мисс Джонсон на ниве сексуального преследования и тем не менее не предприняла шагов по расследованию этим случаев – ни раньше, ни теперь. И наконец, я могу доказать, что компания пренебрегла своей обязанностью защитить репутацию мистера Сандерса, когда передала данные обо всей истории в распоряжение Конни Уэлш.
– Погодите минутку…
– Всем ясно, что у компании была веская причина передать эти данные: они хотели мошенническим путем лишить мистера Сандерса заслуженного долгими годами труда вознаграждения. А в лице мисс Джонсон они приобрели сотрудника, имевшего подобные неприятности и раньше. Я подам в суд за диффамацию и потребую сатисфакций в таких размерах, что это станет известно всей деловой вой Америке. Я потребую шестьдесят миллионов долларов, Бен, и вы с легкостью согласитесь на сорок миллионнов – в ту же минуту, как судья разрешит присяжные прослушать пленку с записью! Ведь мы оба прекрасно знаем, что после того, как они ее прослушают, им понадобится не более пяти секунд для того, чтобы признать мисс Джонсон и компанию виновной стороной.
Хеллер покачал головой.
– Это еще вилами по воде писано, Луиза; я не думай даже, что эту ленту разрешат прослушивать в суде. К тому же до этого пройдет года три, не меньше.
Фернандес кивнула.
– Да, – согласилась она, – три года – срок немалый.
– Вот и я про то: мало ли чего может за это время случиться…
– Да, и я, откровенно говоря, беспокоюсь за эту пленку-с такими скандальными доказательствами то и дело случаются непредвиденные вещи;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55