— Так много? — сказал он. — Вот вам и еще доказательства, если нужно. Случайно такие суммы не выдаются.
Дидима склонился вперед.
— Как вы думаете, почему Тимур не соглашается на просьбы Протаруса?
— Это очень просто, ваше величество, — сказал Калазарис. — Он выторговывает большую часть трофеев.
Умурхан задумался. Затем сказал:
— Я уверен, это часть игры. Однако я также уверен, что он хочет выкрасть мои самые важные магические секреты, чтобы уйти с ними. Я уже заставал его в моей личной библиотеке. Именно из-за этого я чуть не исключил его. Эти книги и рукописи запрещены. К ним имеют доступ лишь мои самые доверенные жрецы и ученые.
Откровение породило затянувшееся молчание. Первым его нарушил Дидима:
— О каком это сражении упоминает Протарус? В том куске, где речь идет о демонах? Как вы это понимаете?
— Какое-нибудь мальчишеское приключение, надо полагать, — ответил Калазарис. — Разумеется, преувеличенное.
Дидима кивнул:
— Да, да. Что же еще?
Он на минуту задумался, затем спросил:
— Так что будем делать с прислужником Тимуром?
— Сейчас ничего, — сказал Калазарис. — Пусть пока ходит с головой. В нужный момент мы выставим его перед публикой и палачом, чтобы ему сняли голову. — Из рукава он достал свиток и развернул его на столе Дидима. — С этой целью, ваше величество, мне нужна ваша подпись, санкционирующая казнь Тимура и его приятелей-заговорщиков, когда придет время схватить их. Нам ни к чему задержки, которые могли бы их сторонникам дать время организовать общественную поддержку.
Король хихикнул, взялся за гусиное перо и обмакнул его в чернильницу.
— Но я вижу здесь имя только Тимура, — сказал он.
— О, будут и другие, ваше величество, — сказал Калазарис. — Как видите, на листке места более чем достаточно.
Король одобрительно кивнул.
— Тулаз охвачен желанием улучшить свой рекорд, — сказал он. — Мы посвятим этому целый день, а? Общественный праздник. С бесплатной выпивкой и закуской. Подобие карнавала в ознаменование такого события. — Он вывел имя на бумаге, разговаривая: — Чтобы успокоить граждан, необходима массовая экзекуция.
Калазарис улыбнулся, подул на влажную подпись и передал документ Умурхану.
— Прошу вас засвидетельствовать, — сказал он. — Просто ради формальности.
Умурхан не колеблясь расписался.
— Жаль, — сказал он. — Я на этого парня возлагал большие надежды.

Спустя несколько часов Калазарис готовился ко сну. Пока хорошенькие служанки расстилали покрывала и взбивали постель, он попивал свой любимый сладкий напиток, приправленный каплей бренди и легким снотворным.
Он не принадлежал к числу тех людей, которые спят спокойно. Но вовсе не пролитая им кровь тревожила его сон, а, беспокойство о том, не пропустил ли он чего-либо. Мошенников и предателей было много, а враги столь многочисленны, что он не мог терять бдительность. Он был мастером великой лжи и потому постоянно выстраивал конструкцию из неправд и полуправд. Днем-то ему некогда было расслабиться, а ночью его одолевали разные замыслы и страхи, что планы могут быть разрушены из-за какой-нибудь ошибки или по недосмотру. Без вечернего ритуала он проснулся бы настолько измученным ночными кошмарами, что его добили бы сомнения. И все же, несмотря на поздний час, приняв напиток, он позволил служанкам доставить ему удовольствие. Затем они его помыли и одели в ночную рубашку из черного шелка.

Он отпустил их, потянулся за маской из черного шелка, которую надевал, чтобы его не побеспокоил случайный свет. Но перед тем, как нацепить ее, он вспомнил о документе об экзекуции, покоящемся на туалетном столике. Несмотря на снотворное и внимание служанок, он понял, что не заснет, если документ останется без присмотра. И не важно, что никто бы не осмелился пробраться в дом главного шпиона, не говоря уж об ограблении его личной спальни. Его недремлющий мозг проявлял такую активность, что после метаний и ворочаний с боку на бок во время сна он утром проснулся бы с таким количеством сценариев случившегося, что один из них мог стать и реальностью.
Полусонный, он встал и взялся за документ. Калазарис не зря позаботился заполучить подписи своих собратьев-правителей на смертном приговоре Сафару. Свое имя он там не поставил, проявив замечательную предусмотрительность. Калазарис свернул документ в трубочку вместе с другой бумагой, на которой его подпись как раз стояла. Эта бумага представляла собой официальный протест против первого решения и восхваляла Тимура как молодого человека, наделенного множеством благородных качеств. Калазарис запер бумаги в особый тайник, скрывавшийся за третьей от входа в спальню панелью.
У Калазариса не было других амбициозных желаний, помимо желания удержаться в нынешней позиции соправителя Валарии. Он вовсе не желал видеть короля Дидима смещенным с трона, на котором восседал бы сам. Но, как сказал Дидима, времена ныне были опасные. И если бы вдруг, в один из дней, пусть по невероятной случайности, этот юный выскочка, Ирадж Протарус вдруг стал мстить за смерть своего друга, он, Калазарис, представил бы доказательства того, что являлся защитником Тимура. Главный шпион не колеблясь поддержал решение Валарии встать на сторону врагов Протаруса. Но всегда оставался шанс, что этот альянс потерпит крах и в один прекрасный день Протарус и его армия окажутся у городских ворот. И тогда Дидима и Умурхан поплатятся головами за их преступление. Честь совершить эту экзекуцию наверняка предложат тому же Тулазу, поскольку опытного палача найти совсем не просто, так что заплечных дел мастер сразу же окажется на службе у нового короля. Как и Калазарис со своим запасом документов, подтверждающих его невиновность. Протарусу наверняка понадобится главный шпион — а кто же справится с этой работой лучше самого Калазариса?
Тимур представил Калазарису уникальную возможность. С одной стороны, как друг Ираджа Протаруса он должен был быть немедленно изолирован, как источник опасности. С другой стороны, над ним висело обвинение, стоящее головы. И его можно было бы объявить вожаком всех тех юных горячих голов, которые противостояли правителям Валарии. И тогда дюжина, а то и больше настоящих лидеров оппозиции попадали под это же наказание. И уж остальные их поддерживающие или сочувствующие сразу бы заткнулись.

Это и называлось: «не только подержать конфетку, но и съесть ее».
Калазарис не любил конфет. Но выражение ему нравилось.
Этой ночью главный шпион спал хорошо. Но незадолго до первой молитвы он увидел сон о странном маленьком существе с телом человека и лицом демона. Оно жадно вгрызалось в леденец, так что крошки летели.
Покончив с этим делом, существо стряхнуло с себя крошки и посмотрело ему прямо в глаза.
— Заткнись! — сказало оно. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Калазарис не знал, как расценить появление этого существа и что означают эти проделки. Но почему-то испугался.
12. Главный храм Валарии
В отличие от Калазариса, этой ночью Сафар спал мало. Он слышал шуршание сена в матрасе, ощущал каждый комок своей подушки. Всего лишь несколько дней назад угроза, перед лицом которой стоял мир, воспринималась как смутная и почти идиллическая идея. В возрасте двадцати лет трудно личностно воспринимать такие идеи. Но визит главного шпиона, да и проблемы с Умурханом заставили юношу ощутить себя далеко не великим бессмертным. Тревога росла, и покоилась она на гранитных холмах недовольства Умурхана и черных скалах подозрительности Калазариса.
Короче говоря, его обложили со всех сторон, и он оказался в полной растерянности, не зная, что делать. Сюда же добавлялись неясности относительно дара Нерисы и страхи за саму Нерису. Кто-то по каким-то причинам следил за ней.
Все на улицах знали, что Нериса из «Трясины для дураков» за пару медяков может сбегать выполнить любое поручение. Так что, скорее всего, один из этих молодых людей и нанял ее, и ее приняли совсем не за ту. Нериса вовсе не была никаким заговорщиком. И об этом знали все, включая и подручных Калазариса, на территории которых находилась «Трясина для дураков». Зачем же осведомителю лгать? Почему он выбрал именно ее?
Затем Сафар решил, что на самом деле мишенью являлся он сам. Просто до него добирались через Нерису. Но тут же вставал самый главный из вопросов — почему? Но он сообразил, что ответит на этот вопрос или нет, однако судьба его, может быть, на всех парах мчится к весьма неприятному завершению. И единственно умным поступком в такой ситуации было бежать из Валарии, и как можно быстрее. Такой поступок в глазах Калазариса сразу же превратится в доказательство вины. Однако и оставаться в Валарии было куда опаснее.
Сафар решил бежать. Он рванет со всей возможной скоростью домой, в Киранию. Но как же Нериса? Он должен придумать что-то, дабы она не пострадала в результате его побега.
Приняв решение, Сафар испытал облегчение. Он многих знал в Валарии, но прятаться у них — значило длить пребывание в этом неприятном городе. А он скучал по семье и друзьям. Он скучал по чистому горному воздуху, голубому небу, дождевым облакам и снежным склонам.
Только одно препятствие стояло на его пути — отсутствие денег. Для успешного побега требовалась приличная сумма. Нужен был выносливый скакун и запасы на дорогу до дома. Да и Нерисе следовало оставить денег. Где же их заполучить? Просить у лорда Музина? Бессмысленно. И не только потому, что тот откажет, но и потому, что скорее всего об этой просьбе тут же узнает Калазарис.
Оставалась только одна персона, которая могла бы помочь.
Но если дело выгорит, то об отступлении придется забыть.

Сафар встал до рассвета. Умывшись и одевшись, он заскочил в пекарню, где купил черствый рогалик со смородиной. Бегом вернувшись домой, он заварил крепкого чая и, завтракая, вызвал Гундара.
Маленький Фаворит возник в облачке магического дыма, кашляя и протирая заспанные глаза.
— Только не говори, что и тебе приходится вставать рано! — захныкал он. — Должно быть, боги меня возненавидели. Иначе как они могли допустить, что я попал в лапы столь жестокого повелителя?
Вместо ответа Сафар продемонстрировал рогалик. Глаза Фаворита широко раскрылись.
— Неужели это для меня, о мудрый и добрый повелитель?
— Для кого же еще? — сказал Сафар.
Он протянул рогалик, Фаворит схватил его и с жадностью вгрызся, осыпая пол крошками и ягодками.
Покончив с лакомством, он облизал каждый когтистый палец, почмокал губами и сказал:
— Еще один рогалик — и я за тебя, повелитель, пойду на убийство.
По тону Сафар понял, что это не шутка.
— Я не убиваю людей, — сказал Сафар.
— Очень жаль, — ответил Гундара. — Убийства намного легче других заданий. — Потерев руки, он зевнул. — Но если это не убийство, господин, то что же я должен сотворить?
— Сделайся по возможности меньше, — сказал Сафар, — и устраивайся на моем плече.
— Как скучно, — пожаловался Гундара, но, щелкнув когтями, мгновенно сжался до размеров крупной мухи. Сафару пришлось отыскивать его взглядом. Гундара окликнул его голосом столь же громким, как и при нормальных размерах. — А вот насчет плеча, повелитель, придется помочь. Туда слишком высоко прыгать.
Сафар протянул руку, и маленькая черная точка Гундара взбежала по ладони, вскарабкалась по грубой ткани рукава и добралась до плеча.
— Сегодня утром мне надо провернуть одно важное дело, — сказал Сафар. — И ты нужен мне рядом, чтобы предупреждать об опасных или подозрительных личностях.
— По окончании работы получу ли я еще один рогалик, повелитель? — донесся голос Гундара.
— Если работа пройдет успешно, — пообещал Сафар.
— И для Гундари тоже? — не отставал Гундара.
Сафар вздохнул.
— Да, — ответил он. — Гундари тоже получит.
— Только на этот раз с вишнями, — потребовал маленький Фаворит. — От смородины меня пучит.

Когда Сафар вышел на улицу, город уже подавал признаки жизни. Движение еще не набрало полной мощности, но некоторые магазины открылись, а перед мастерскими собирались рабочие и в ожидании владельцев жевали черный хлеб с маслинами. Сафар миновал колесную мастерскую, которая всегда открывалась рано, ремонтируя фургоны, сломавшиеся по дороге на рынок. Привалившись к стене рядом со входом, стоял человек с внимательным взглядом, которым он и проводил проходящего Сафара.
Сафар наклонил голову к плечу.
— Тут все чисто? — спросил он.
— Обычный карманник, — ответила муха голосом Гундара. — Не волнуйся. Для него ты слишком беден.
Сафар продолжил путь, но не торопясь, чтобы Гундара мог успевать реагировать на присутствие шпионов. Он не сомневался, что Калазарис распорядился пустить по его следу осведомителей. Сафар, житель гор, слабо разбирался в городской жизни, но он привык полагаться на собственную натуру. Охотники — будь это звери или люди — ведут себя одинаково. Волки, осуществляя неторопливое преследование жертвы, могут выставлять за ней и наблюдателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69