— Только этого не хватало, — проговорила Сара, направляясь к Доро, но тут Анибаль стал бормотать какие-то слова, во всем признаваться, мол, это его вина, это у него застрял ботинок и все такое, Доро ни в чем не виноват, и все это случилось потому, что там скользко.
— Сейчас же мыться, оба, — сказала Сара, будто ничего этого не слышала. — Ботинки оставьте на крыльце, а одежду выстираете в корыте возле курятника.
В ванной они оглядели друг друга, и Доро первый засмеялся, но смех был какой-то неубедительный, они разделись и включили душ, и, когда полилась вода, они уже смогли смеяться от души, драться из-за мыла, оглядывать друг друга с головы до ног и щекотать. Потоки грязи стекали в водослив, и мало-помалу они отмывались, мыло стало пениться, они так расшалились, что даже не обратили внимания, когда дверь открылась и на пороге появилась Сара, которая стояла и смотрела на них, потом она подошла к Доро, взяла у него мыло и намылила ему спину, которая все еще была в грязи. Анибаль не знал, что делать, он стоял в ванне, сложив ладони внизу живота, потом повернулся спиной, чтобы Сара его не видела, но так было еще хуже: три четверти на виду и вода течет по лицу, он повернулся другим боком, потом опять спиной, но тут Сара дала ему мыло и сказала: «вымой за ушами, у тебя везде грязь».
Этой ночью он видел Сару не так, как раньше, он сжимал веки как можно крепче, но видел только, как они с Доро мылись в ванне, а Сара подошла к ним и осмотрела сверху донизу, а потом вышла из ванной и унесла кучу грязной одежды, которую сама великодушно выстирала в корыте, а им крикнула, чтобы они завернулись в банные полотенца и сидели бы так, пока не высохнут, потом молча дала им кофе с молоком, ни ругала, ни утешала, поставила гладильную доску под кустом глицинии и стала сушить их рубашки и штаны. И еще он видел, как ничего не мог ей сказать, когда все кончилось, когда она позвала их одеваться, даже просто сказать: спасибо, Сара, ты такая добрая, правда, спасибо, Сара. Он даже этого не мог сказать, и Доро тоже, они молча оделись, а потом занялись марками и моделями самолетиков, а Сара так больше и не появилась, как обычно, обихаживала мать перед сном, готовила ужин, иногда, сквозь звон тарелок и кастрюль, им было слышно, как она напевала танго, незримая, как сейчас, когда он сжимает веки, но ничего не получается, и она не приходит, не приходит, чтобы услышать, как он ее любит и как ему действительно хочется умереть при воспоминании, что она видела его в душе.
Должно быть, это было в последние каникулы перед поступлением в национальный колледж, без Доро, потому что Доро поступал в обычную школу, но оба пообещали друг другу видеться каждый день, даже когда будут учиться в разных школах, какая разница, если по вечерам они все равно будут играть, как всегда, они не знали того, что в один февральский или мартовский день они поиграют в патио дома Доро в последний раз, потому что семья Анибаля переезжала в Буэнос-Айрес, и теперь они могли видеться только в конце недели, в горьком озлоблении на эту перемену, которую они не хотели принимать, потому что взрослые, занятые своими важными делами, разлучили их, не посоветовавшись с ними и не заботясь об их чувствах.
Произошло еще одно внезапное событие, как раз когда они сменили короткие штаны на брюки, Доро сказал ему, что Сара выходит замуж в начале марта, сказал как о чем-то не заслуживающем внимания, и Анибаль не произнес в ответ ни слова, прошло еще несколько дней, прежде чем он отважился спросить у Доро, будет ли Сара жить с ними и дальше после замужества, ты что, идиот, как она может жить здесь, у этого типа денег знаешь сколько, он собирается увезти ее в Буэнос-Айрес, и еще один дом у него в Тандиле, а я останусь с мамой и тетей Фаустиной, которая будет за ней ухаживать.
В последнюю субботу каникул он наконец увидел жениха Сары, толстый, очкастый, он приехал на собственном автомобиле, был одет в синий костюм и вылез из машины с коробкой пирожных и букетом белых лилий. Анибаля позвали домой, потому что пора было укладывать вещи, в понедельник переезжать, а у него еще ничего не собрано. Ему хотелось пойти к Доро, он и сам не знал зачем, просто побыть у них в доме, но мать велела ему укладывать книги, глобус, коллекции насекомых. Ему сказали, что теперь у него будет просторная комната окнами на улицу, и еще сказали, что он сможет ходить в колледж пешком. Все это было ново для него, начиналась другая жизнь, которая медленно кружилась вокруг него, а между тем Сара, наверное, сидела в гостиной с толстяком в синем костюме, пила чай с пирожными, которые он принес, такая далекая от патио, далекая от Доро и от него, и она уже никогда не позовет их пить кофе с молоком в тени глициний.
В конце первой же недели в Буэнос-Айресе (и правда, его комната была очень большая, совсем отдельная, рядом с домом было полно магазинов, а кинотеатр всего в двух кварталах) он сел в поезд и приехал в Банфилд, чтобы повидаться с Доро. Он познакомился с тетей Фаустиной, которая ничем не угостила их, после того как они поиграли в патио, потом они пошли прогуляться по кварталу, и Анибаль не сразу решился спросить про Сару. Все нормально, вышла замуж, но они только расписались в мэрии, венчания не было, а теперь проводят медовый месяц в своем доме, в Тандиле, каждые две недели Сара будет приезжать повидаться с матерью. Ты по ней скучаешь? Скучаю, а что поделаешь? Ясное дело, теперь она замужем. Доро отвечал рассеянно, заговорил о чем-то другом, и Анибаль не нашелся, как ему перевести разговор на Сару, может, попросить Доро рассказать про свадьбу, и Доро рассмеялся, я-то откуда знаю, все как всегда, из мэрии они поехали в отель, а там первая брачная ночь, они легли спать, ну и этот тип, и все такое. Анибаль слушал Доро, а сам рассматривал балконы и решетки, он не хотел, чтобы Доро видел, какое у него лицо, и Доро понял это по-своему, спорим, ты не знаешь, что такое первая брачная ночь. Не доставай, ясное дело, знаю. Ты знаешь про вообще, а первый раз все по-другому, мне Рамирес рассказывал, а ему рассказывал его брат, он адвокат, в прошлом году женился и все ему объяснил. Они сели на площади на пустую скамейку, Доро купил сигареты и все рассказывал и курил, Анибаль слушал и вдыхал дым до тех пор, пока у него не начала кружиться голова, ему не надо было закрывать глаза, чтобы увидеть сквозь листву деревьев тело Сары, которое он никогда не представлял себе просто как тело, увидеть первую брачную ночь сквозь рассказы брата Рамиреса, сквозь голос Доро, который все говорил и говорил.
В тот день он не решился попросить адрес Сары в Буэнос-Айресе, оставил это до другого раза, потому что в тот момент боялся Доро, но другого раза так никогда уже и не было, начался колледж, появились новые друзья, Буэнос-Айрес понемногу затянул Анибаля, обрушив на него гору учебников по математике, множество кинотеатров в центре города, стадион Ривер и первые ночные прогулки с Бето, который был коренным жителем города. То же самое, наверное, происходило с Доро в Ла-Плата, сколько раз бывало, Анибаль собирался черкнуть Доро несколько строк, потому что телефона у Доро не было, но тут приходил Бето или нужно было сделать какую-нибудь письменную работу, проходили месяцы, так прошел год, каникулы в Саладильо, от Сары остался не более чем далекий образ, как вспышка молнии, когда Мария или Фелиса вдруг чем-то напоминали Сару. Однажды на втором году жизни в Буэнос-Айресе он вдруг увидел ее во сне, необыкновенно ясном, и у него защемило сердце и обожгло горечью, в конце концов, он никогда не был в нее влюблен, он был тогда почти ребенком, и Сара никогда не обращала на него внимания, как теперь Фелиса или блондинка из аптеки, никогда не ходила с ним на танцы, как его двоюродная сестра Беба или Фелиса, чтобы отпраздновать начало четвертого курса, никогда не позволяла ему гладить ее волосы, как Мария, поехать в Сан-Исидро на танцы и затеряться в полуночной роще на берегу, целовать Фелису в губы, не обращая внимания на ее протесты и смешки, прижать ее к стволу дерева и ласкать ее грудь, скользнуть рукой вниз и ощутить сокровенный жар, а после других танцев и кино забраться в глубину сада Фелисы и опуститься вместе с ней на траву, почувствовать на губах ее солоноватый вкус, искать ее рукой, не останавливая ее руки, конечно, он не сказал ей, что у него это в первый раз и что ему страшно, он уже был на первом курсе и учился на инженера, он не мог сказать такое Фелисе, а потом уже не нужно было ничего говорить, потому что он быстро всему научился с Фелисой, а иногда с двоюродной сестрой Бебой.
Больше он никогда не слышал о Доро, да ему это было и не важно, забыл он и Бето, который преподавал историю в каком-то провинциальном городишке, игры ушли в прошлое, что ж тут удивительного, у всех так, Анибаль принимал жизнь, не особенно пытаясь осмысливать то, что называлось его жизнью, диплом, гепатит в тяжелой форме, поездка в Бразилию, важный проект в одном конструкторском бюро с двумя-тремя компаньонами. Он только что попрощался с одним из них в дверях, когда шел выпить пива после работы, как вдруг увидел Сару, которая шла по другой стороне улицы. Он тут же вспомнил, что прошлой ночью видел Сару во сне и что там был всегдашний патио в доме Доро, ничего, в общем-то, не происходило, Сара просто была там и развешивала белье или звала их выпить кофе с молоком, и сон тут же кончился, так и не начавшись. Может, как раз потому, что ничего не происходило, образы во сне были такие яркие и четкие под летним солнцем Банфилда, которое во сне было совсем иным, чем солнце в Буэнос-Айресе; и, пожалуй, именно поэтому или потому, что в жизни ему чего-то недоставало, он и вспомнил Сару после стольких лет забвения (никакого забвения не было, угрюмо повторял он себе целый день), а сейчас увидел, как она идет по улице, одетая в белое платье, такая ж, как в те времена, и ее волосы, при каждом шаге играя бликами в золотистых лучах солнца, так же стелются по плечам, и это видение вплелось в образы сна, будто было его продолжением, и его это не удивило, так непременно и должно было случиться, и он это предвидел, перейти улицу и оказаться прямо перед ней, назваться, она удивленно посмотрела на него, сначала не узнала, и вдруг, ну да, конечно же, она широко улыбнулась и протянула ему руку, потом крепко пожала его руку, все так же продолжая улыбаться.
— Просто невероятно, — сказала Сара. — И как мне было тебя узнать после стольких лет.
— Вам-то конечно, — сказал Анибаль. — А вот я вас сразу узнал.
— Это понятно, — объяснила Сара. — Ведь ты ходил тогда в коротких штанишках. Я тоже сильно изменилась, просто у тебя хорошая память на лица.
Он на секунду заколебался и понял, что выглядит идиотом, называя ее на «вы».
— Нет, ты не изменилась, даже прическа та же. Ты все такая же.
— У тебя хорошая память на лица, но ты несколько близорук, — сказала она с прежней интонацией, доброжелательно и немного насмешливо.
Солнце светило им прямо в лицо, разговаривать среди машин и людей было трудно. Сара сказала, что не торопится и что с удовольствием посидела бы в каком-нибудь кафе. Они выкурили по первой сигарете, он ограничился общими вопросами, то да се, Доро работает учителем в Адроге, мама, как птица, умерла легко, когда читала газету, он с несколькими коллегами инженерами образовал свое бюро, дела идут сносно, хотя, понятное дело, кризис. Закурив вторую сигарету, Анибаль решился задать вопрос, который жег ему губы:
— А как твой муж?
Сара выпустила дым через нос и медленно подняла на него глаза.
— Пьет, — сказала она.
Ни горечи, ни сожаления, просто ответила, и все, и снова стала той Сарой, которой была в Банфилде до всего этого, до разлуки и забвения, до того сна прошлой ночью, такой же, как в патио дома Доро, она согласилась выпить еще виски, как всегда, почти без слов, пусть он продолжает, пусть расскажет ей, ведь у него было много что ей рассказать, все эти годы были заполнены такими важными для него вещами, она же как будто и не жила вовсе, и не стоит говорить почему. Пожалуй, она только что все объяснила одним словом.
Невозможно понять, в какой момент все стало так легко, игра в вопросы и ответы, Анибаль положил руку на скатерть, и Сара не убрала свою руку из-под его руки, она так и лежала на столе, пока он, опустив голову, потому что не мог взглянуть ей в лицо, рассказывал ей о том, чем было для него патио их дома, о Доро, о ночах в своей комнате, о градуснике, о слезах в подушку. Он говорил обо всем этом бесцветно и монотонно, нагромождая мелкие подробности и разные эпизоды, а выходило все одно и то же, я был так влюблен в тебя, так влюблен, но я не мог сказать тебе об этом, ты приходила ко мне по ночам и ухаживала за мной, ты была моя молоденькая мама, такой у меня не было, ты ставила мне градусник и гладила меня по голове, чтобы я уснул, ты давала нам кофе с молоком в патио, помнишь, ты не бранила нас, когда нам случалось проштрафиться, мне так хотелось, чтобы ты говорила только со мной обо всем на свете, но ты смотрела на меня так свысока, ты улыбалась мне так издалека, огромное невидимое стекло разделяло нас, и ты ничего не могла поделать, чтобы его разбить, и потому по ночам я звал тебя и ты приходила и ухаживала за мной, ты была рядом, ты любила меня так же, как любил тебя я, ты гладила меня по голове, делала для меня все то, что делала для Доро, то, что ты всегда делала для Доро, но я-то был не Доро, только однажды, Сара, только однажды, и это было ужасно, я никогда не забуду об этом, потому что мне тогда хотелось умереть, но я не смог или не сумел, конечно, я не хотел умирать, но это была любовь, мне хотелось умереть, потому что ты видела меня всего и смотрела на меня, как на ребенка, ты вошла в ванную и осмотрела меня с головы до ног, ты смотрела на меня так же, как всегда смотрела на Доро, ты была уже невеста, должна была скоро выйти замуж, а тут я, и ты дала мне мыло и велела вымыть уши, ты смотрела на меня голого, как на маленького мальчишку, которым я тогда и был, и тебе не было до меня никакого дела, ты даже не видела меня, потому что ты видела всего лишь мальчишку и вела себя так, будто ты меня не видела вовсе, как если бы меня там не было, а я не знал, куда мне деваться, пока ты на меня так смотрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106