– Что это тут у вас? – озадаченно поинтересовался Салтан, разглядывая странный футляр.
– Так, царь-батюшка, огрызки! То есть, я хотел сказать, объедки… – дворецкий совсем смутился.
– Останки, болван! – пришла на помощь сообразительная Лебедушка.
– Так точно, останки, – с облегчением вздохнул дворецкий. – Свояченицу твою хоронить несем, змеем проглоченную.
– А что ж, гроба приличного сколотить не могли?! – взревел государь, оскорбившись за усопшую родственницу.
– Дык ты же сам указал: по размеру… – Олег тихонько подошел к Птенчикову:
– Слушай, что здесь происходит?
– Похороны Сонькиного парика. Не бери в голову, – отозвался детектив.
Плакальщицы снова взвыли дурными голосами, и скорбная процессия продолжила путь.
– Ну, государыня, – вернулся к прежней теме Птенчиков, – предлагаю для начала обсудить основы аэродинамики…
Однако царица его не слушала. Напуганная и дрожащая, стояла она посреди зеленой лужайки с отсутствующим взглядом, будто стукнул ее кто пыльным мешком из-за угла.
– Матрешенька, ты чего это? – забеспокоился Салтан.
– Я никуда не полечу, – едва слышно пролепетала Лебедь. – Вдруг меня снесет в сторону моря, и рухну я в воду, как те злополучные колдуны?
– Не беда, выудим, – пообещал самоуверенный Афоня.
– Так меня же змей сожрет, чудо морское! Будете потом косу мою хоронить… – забилась в истерике царица.
– Может, и не сожрет еще, – неуверенно предположил Салтан. Лебедь зашлась пуще прежнего.
– А ну-ка, братцы, не в службу, а в дружбу! – обратился Птенчиков к Олегу с Аркадием. – Разобрались бы вы с этим змеем. Сколько он будет жизнь людям портить?
– Издеваешься, да? – уточнил Аркадий. – Какого еще змея ты собрался нам подсунуть?
– Ужасного! – сделал огромные глаза учитель литературы. – Вон его шкура на воротах висит. Военный трофей, богатыри постарались. Очень качественная резина.
– Что ты хочешь этим сказать? – прошептал Олег.
– Сонька привезла с собой надувную игрушку, и теперь весь остров трясется от страха. Разве можно оставлять людей в таком положении? – так же тихо ответил Птенчиков.
– О, да мы этого змея в пять минут порубаем! – вскричал исполнившийся энтузиазма Сапожков. – Пойдем, друг, – потянул он недоумевающего Аркадия к воздушному шару:
– Ну-ка, отстучи шифровку: «Срочно вышлите пять метров вареной колбасы».
Птенчиков повернулся к царице:
– Ну что, может, пойдем дальше? Крылышки пока что подготовим…
– Ни за что! – отрезала Лебедушка, с тревогой вглядываясь в удаляющееся пятно воздушного шара.
Историки не заставили себя долго ждать: описав дугу вдоль побережья, шар завис над поляной, и довольный Олег свесился из корзины:
– Получайте вашего змея!
Жутко извиваясь, пятиметровый батон вареной колбасы шмякнулся на траву.
– А-а-а!!! – завизжала царица, бросаясь на шею к Ивану. Доблестный Афоня выхватил меч и принялся ожесточенно рубить колбасу на толстые ломти.
– Вот это грамотно, – одобрил Аркадий. – Вам бы сюда еще хлебушка, и неплохой получится пикничок.
– Угощайтесь! – гостеприимно махнул им Птенчиков.
Когда все оправились после потрясения, попробовали деликатес и одобрили нежный вкус «поганой твари», повеселевшая Лебедушка решила отправить оставшиеся куски во дворец, чтобы опосля знатно отметить свой первый полет. Никола бережно понес колбасу, а поредевшая компания возобновила движение к месту старта. Иван наконец провел запланированный инструктаж, сам удивляясь, до чего убедительно звучат его слова.
– Здесь, – сказала Лебедушка, величаво обозревая окрестности, когда они добралась до вершины небольшого холма. Салтан тут же прилег на одуванчиках, вытянув не привыкшие к пешей ходьбе ноги, а Афоня начал нервно выкладывать камушками границы взлетной полосы. Птенчиков закрепил на талии царицы ремни флайпланера, параллельно раздавая последние напутствия:
– Запомни, самое главное – поймать ветер. Сейчас дует с юго-запада. Хорошенько разбежишься, и как только воздух наполнит крыло – быстро группируйся и не вздумай на радостях дрыгать ногами, не то потеряешь устойчивость. Стропы управления из рук не выпускай…
– Стропы – это веревки по бокам? – уточнила взволнованная Лебедь.
Наконец инструктаж был окончен. Вдохнув полной грудью, царица перекрестилась и начала разбег. Флай-планер выгнулся парусом, стропы натянулись, и Лебедь оторвалась от земли. Она взлетала всё выше и выше, а черная тень, преданно скользящая за нею по земле, становилась всё меньше и меньше. Салтан вскочил на нога, напряженно вглядываясь в небосклон.
– Настоящая Лебедушка, – умильно прошептал Афоня.
– Я лечу, лечу! – донесся до них счастливый голос царицы.
Сердце Ивана бешено колотилось, словно он сам взмыл под облака. Он был чрезвычайно горд своей ученицей.
– А скажи-ка, гость заморский, как заставить эту хреновину на землю вернуться? – неожиданно разрушил идиллию Салтан.
Птенчиков открыл было рот, но тут же его снова захлопнул: ответить на этот провокационный вопрос ему было совершенно нечего. В глубокой растерянности он посмотрел на друзей. Поняв друг друга без слов, они со всех ног кинулись к месту предполагаемой посадки флайпланера. Следом рванул и могучий Афоня. Салтан же, боясь уронить свое царское достоинство чересчур активными действиями, некоторое время топтался на месте, но потом махнул рукой и, подхватив длинные полы кафтана, ринулся вслед за всеми. И как раз вовремя – царица начала угрожающе быстро снижаться.
Казалось, еще мгновение, и несчастная Лебедушка грохнется оземь, но внезапно налетевший с моря порыв соленого ветра подхватил флайпланер, и тот снова взмыл под облака. Позабыв то ли от радости, то ли с перепугу все наставления, данные ей Птенчиковым, царица принялась беспорядочно дергать стропы. Флайпланер отреагировал на это резкой сменой курса и понесся по направлению к городской стене.
– Ежели с ней что случиться… ты у меня… – задыхаясь от непривычных физических упражнений, прохрипел Салтан бегущему рядом Птенчикову.
Не горя желанием вникать в подробности грозящих ему бедствий, Иван сделал мощный рывок и оторвался от компании, которая в точности повторила изящный маневр флайпланера и теперь бодрым галопом неслась в сторону городских ворот.
Население, побросав свои дела, высыпало на улицу. Задрав головы вверх, все наблюдали за диковинным зрелищем. Площадь многоголосо шумела, приветствуя летящую царицу. Стайка чумазой малышни, отчаянно визжа, пыталась догнать проворно скользящую по земле черную тень.
Неожиданно вся площадь ахнула и замерла, не решаясь вздохнуть. Царица, заложив лихой вираж, понеслась прямиком к колокольне, гордо возвышающейся над городом. Молоденький звонарь в отчаянии заметался и, словно желая отпугнуть летящую к нему огромную белую птицу, принялся что есть мочи бить в колокола. Казалось, столкновения не миновать. Из последних сил царица натянула стропы, пытаясь изменить траекторию полета, и ей это почти удалось, однако край флайпланера всё же зацепился за острый щпиль, и царица повисла, запутавшись в веревках, будто в чудовищной паутине, завершив свой полет под приветственный рев толпы и сумасшедший перезвон колоколов.
Салтан прижал к груди упавший сверху сапожок.
– Матрешенька! Ты живая?
– Живая, Салтанушка! – раздалось с колокольни. – Ох, чудно-то как! В следующий раз со мной полетишь.
Ну, потом, разумеется, царицу с колокольни снимали, флайпланер чинили, колбасу вкушали, добрым вином запивали, и была на острове радость великая. Ивана со спасателями – бывшими слугами волшебной скатерки – тоже приглашали принять участие в празднике жизни, да только они отказались.
– Не обижайся, царица, – поклонился Олег. – Только нам уже пора. Мы и так порядком подзадержались.
– Отчего же пора? – расстроилась, Лебедушка. – Ведь вы теперь люди вольные, волшебной службой не обремененные?
– Это мы от скатерки вольные, но у нас и другие дела имеются, – твердо заявил Аркадий. – Да и Ивана, гостя заморского, обещали мы домой подбросить, уж больно он по родимой стороне тоскует, а нам как раз по пути.
– Дозволь, царица, слово молвить? – неожиданно пробасил Никола-старшой.
– Да молви, чего уж там, – махнула рукой Лебедь. Никола откашлялся, прочищая горло, и повернулся к Ивану:
– Я, это… вот чего, – осилив столь внушительное вступление, богатырь задумчиво почесал затылок. – Значиться, прониклись мы к тебе, мил-человек, великим доверием. Челом бьем: изволь остаться с нами за главного. Будешь учить нас пыткам разным, опять же – веревку енту хитрую кидать…. Величать тебя станем дядькой Черномором…
– Отчего же вдруг Черномором? – удивился Иван.
– Дык разве ж ты не из Черна моря приплыл? – в свою очередь удивился богатырь.
– Спасибо за честь великую, но надобно мне в родные пенаты, – отклонил предложение Иван.
– И то верно, – поддержал его Салтан, не слишком довольный восторженными взглядами, которые кидала в сторону заморского гостя пребывающая в эйфории Лебедушка. – Человек без Родины – что птенец без гнезда. А мы тут и сами как-нибудь управимся.
Подивившись проницательности Салтана, раскусившего секретный код шифровок, Иван решил не переживать и считать фразу царя случайным совпадением. Он залез вслед за историками в плетеную корзину, и воздушный шар, лениво переливаясь в лучах солнца, скрылся за лесом.
Варя с Егором бросились на шею учителю. Птенчиков был растроган столь бурным проявлением эмоций и даже не пытался этого скрыть.
– Ну, ребятки, все дела закончены, пора бы домой, – довольно потирая руки, сказал Олег. – Вы с Иваном полетите через спасенный «Хамелеон», а мы с Аркадием…
– Ой! – Глаза Вари неожиданно расширились от испуга.
– Что-то не так? – встревожился Егор.
– Да нет, всё нормально… только… – Она беспомощно оглянулась на спасателей. – Я не совсем понимаю… в какой день будущего вернется Егор?
– А сколько времени он провел в прошлом? – спросил Аркадий. Гвидонов сосредоточенно нахмурился:
– Сейчас соображу. Улетели мы с Варей в понедельник. Затем она вернулась, а я остался куковать в Бабарихином чулане. На рассвете вторника меня засмолили в бочке, в среду я уже был на Буяне, ночь мы с Варей провели на крыше башни, а сегодня вы уже нас обнаружили. Значит, я окажусь в будущем в четверг.
Варя судорожно сглотнула. Егор медленно обвел глазами удрученные лица присутствующих.
– Вы хотите сказать… что в четверг я не вернулся? Иван Иванович, я угадал?
– Ну… – прокашлялся Птенчиков. – Я не разбираюсь во всех этих организационных тонкостях…
– Когда вы вылетели на Буян? – настойчиво прервал его Егор.
– Во вторник, – честно признался Птенчиков. – На восьмой день после твоего исчезновения.
Все помолчали.
– Ну, не могу же я погибнуть при перелете! – вдруг возмутился гений технической мысли.
И тут флегматичный и уравновешенный Аркадий неожиданно подпрыгнул от возбуждения:
– Эврика! Я понял, в чем дело! Машина Егора не была прикреплена к Центральному компьютеру Института, поэтому момент пересечения им временного коридора зафиксировала лишь его скатерка.
– Холодильник, – поправил Аркадия Гвидонов, уже сообразивший, к чему клонит историк.
– Холодильник так холодильник, я же не знаю, где у тебя расположена головная панель. Так вот: отсчет времени, проведенного Егором в прошлом, вела лишь машина, на которой он сюда прилетел. И если бы для возвращения он воспользовался своей скатеркой, то, безусловно, оказался бы дома в четверг. Но скатерка повреждена Бабарихой, и ему волей-неволей придется лететь через наш «Хамелеон», работавший в режиме реального времени относительно отправления в прошлое Ивана и Вари…
– Он не работал, Сонька постаралась, – возразил Птенчиков.
– Мы восстановили все настройки. Для того и существует в ИИИ Центральный компьютер, – пояснил Олег.
– Значит, Егор окажется дома одновременно с нами? – не веря в такое счастье, воскликнула Варя.
– Конечно, – улыбнулся Егор. – Что мне там делать без тебя?
– Тогда поехали, – сказал Птенчиков и махнул рукой.

ГЛАВА 23

Птенчиков сидел за стойкой полутемного бара.
«Может быть, именно здесь я найду ту, которая мне так нужна», – размышлял он, с тоской разглядывая надменную барменшу в кринолине. Выглядела она весьма экстравагантно, сильно смахивая на средневековую герцогиню, случайно заблудившуюся во временных коридорах. Изящно оттопырив мизинец, она наполняла стоящие перед ней кубки кроваво-красной жидкостью и ловко отправляла вдоль стойки немногочисленным посетителям своего заведения. Точнее сказать, посетительницам. Присмотревшись, Птенчиков понял, что был единственным мужчиной в этом странном баре.
Барменша-герцогиня томно улыбнулась Ивану и подтолкнула в его сторону серебряное блюдце, на котором лежал какой-то круглый предмет.
«Наверное, это закуска», – решил Птенчиков, но, приглядевшись к кругляшку, заметил на нем надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40