Подыщи мне какой-нибудь маленький домишко посреди густого леса, и чтобы ничто не мигало, не пищало и не… В общем, хочу назад, к природе!
– В гущу дерев? – понимающе кивнул Олег.
– Вот-вот.
– Что ж, есть у нас одна экологически непобедимая чащица. Попробуем что-нибудь придумать.
И вскоре Иван Иванович Птенчиков стал обладателем небольшой избушки на лесной поляне. Вокруг качались такие же, как двести лет назад, березки и осинки, скакали такие же, как двести лет назад, лягушки, а в жаркую пору жужжали такие же кусачие комары, так как лес считался заповедным и истреблять даже самую противную флору-фауну запрещалось. Электричество в доме, конечно, имелось, но из техники стояли лишь обогреватель, плита да холодильник милого сердцу образца 2005 года. Кайф!
В тишине и покое Птенчиков вновь занялся выполнением асан и полюбил бродить на руках по тронутой осенним увяданием земляничной полянке, гадая, сумел бы Ван Дамм съесть ягодку с куста, не выходя из стойки на голове. По утрам за ним залетал аэробот и увозил в Институт истории.
В будущее историки не летали, но прошлое осваивали активно. Птенчиков с некоторым разочарованием узнал, что наука отрицает существование параллельных миров, выдуманных его современниками. Реальность одна. Но сколько в ней таится возможностей! К примеру, захотелось ненасытному исследователю воочию увидеть Юлия Цезаря. Пожалуйста, история не совершит от этого истерических скачков. Если бы существовала летопись, отражающая все слова и поступки всех людей планеты во все времена, в ней было бы записано, что такого-то числа к великому императору Рима подошел какой-то чудак и сказал: «Привет!» Оказавшись в прошлом, человек всего лишь вплетается в сложную мозаику общества, увеличивая его численность на одну единицу. Удалось выбраться? Что ж, в покинутом времени стало одним человеком меньше. Возможно, «аборигены», расхлебывающие последствия неожиданного визита, сложат пару-тройку легенд по теме. И вполне вероятно, что эти легенды пройдут через века, обрастая по пути немыслимыми подробностями. Но того, кто умудрился создать проблемы в прошлом, никогда больше не подпустят к машине времени.
А знаете, как появилась машина времени? Ее изобретатель собрал в охапку все чертежи и кипу специальной литературы, прилетел в прошлое к самому себе, юному ученику седьмого класса, и сказал: «Дерзай, мальчик. Когда ты сумеешь понять всё, что здесь написано, ты построишь машину времени». И полетел обратно. Так как знал, что начиная с того самого седьмого класса совершенно забросит скейтборд и станет настоящим книжно-компьютерным червем (или по отношению к компьютеру следует сказать «вирусом»?), а через пятнадцать лет построит-таки машину времени, на которой, собрав в охапку чертежи, полетит к самому себе…
Птенчиков испытал потрясение, узнав о работе отдела подсказок историческим личностям. Думаете, Менделееву и впрямь приснилась таблица элементарных частиц? А Ньютон открыл закон тяготения, получив по лбу яблоком? Красивые сказки для наивных современников! Просто и с тем и с другим пообщались сотрудники ИИИ. А как о такой встрече кому-нибудь расскажешь? Либо отправят в сумасшедший дом, либо обвинят в сговоре с дьяволом – в зависимости от исторической ситуации и уровня развития общественных отношений. Ведь были, были печальные прецеденты.
Та же история с Джордано Бруно: предупреждали человека со всей серьезностью: соблюдай осторожность, а он решил пойти напролом. Ну, суровая инквизиция и поджарила его на костре…
Что запрещалось правилами ИИИ, так это посещение в прошлом самого себя. «А как же изобретатель машины времени?» – возразите вы. Да вот так. Он был первым, к тому же не пытался бороться с неизменностью свершившихся исторических фактов. Запрет на посещение себя логически вытекал из запрета на познание будущего. Зачем человеку лететь к самому себе? Не для того ли, чтобы поделиться закрытыми сведениями?
Поначалу случались попытки борьбы со свершившимися фактами. Так, один из сотрудников Института обезумел от горя, потеряв невесту – ее накрыло в горах снежной лавиной. Он решил отправиться в прошлое и предупредить ее о надвигающейся катастрофе, но в момент приземления заклинило дверцу машины. Драгоценное время было потрачено на борьбу с неожиданной помехой, и подоспевшая лавина накрыла ученого прямо в кабине, превратившейся в западню. История другого «нарушителя» еще печальнее. В молодости он попал в аварию и лишился ног. Вопреки законам о перемещениях во времени он полетел к самому себе, в тот злополучный день, когда произошла катастрофа. Остановил себя-молодого, продемонстрировал протезы и начал внушать: «Нельзя кататься на роликах по проезжей части, сейчас из-за угла вылетит машина, и…»
– Отвянь, дядя! – раздалось в ответ, и через секунду он увидел, как автомобиль давит в лепешку его собственные ноги. Зрелище было настолько ужасным, что «нарушитель» два месяца лечился у психиатров в клинике собственного времени. Однако этот человек не сдался и через пару месяцев после выписки предпринял новую попытку побороть обстоятельства. Он решил, что бросится самому себе под ноги, не дав добраться до того рокового места, по которому промчится автомобиль. Затаился у ларька с мороженым, посмотрел, как сам с собой беседует о безопасности дорожного движения, сам себя посылает, и затем кинулся вперед с намерением дать себе-молодому хорошего тумака. Но тут один из протезов угодил в щель у сдвинувшейся крышки канализационного люка, несчастный рухнул оземь и вновь увидел, как автомобиль переезжает его ноги.
До психиатров он не добрался. Тронулся умом прямо у люка. Сотрудники ИИИ с великим трудом отыскали его спустя полгода в одном из переходов местного метро, где бедняга демонстрировал прохожим обрубки, жалобно наигрывая на чьей-то гармошке. Надо ли говорить, что больше он в прошлое не летал?
С той поры центральный компьютер Института вел строгий контроль за маршрутами перемещений. Запреты больше не нарушались.
Наблюдая за работой ИИИ, Птенчиков пытался понять, какое место он мог бы занять в этом неожиданно обретенном мире. Иван не привык жить без работы. Представьте, как неприятно слоняться бездельником среди людей, увлеченных и занятых! Профессия историка Птенчикову нравилась. Однако…
Он всё чаще вспоминал своих учеников. Удивительный факт: учителя, которые постоянно ругаются, ставят двойки и отравляют людям существование сотней различных способов, через некоторое время начинают тосковать по тем, от кого недавно готовы были удрать на край света!
Так вот, как-то раз Птенчиков заглянул в лабораторию к Олегу с Аркадием и, помявшись да потоптавшись, заговорил:
– Ребята, я в восторге от Института. И я… э… благодарен вам за всё, что вы для меня сделали…
Олег с Аркадием уставились на него в недоумении.
– Но… э… у меня есть профессия. Которую я люблю. Я хотел бы работать в школе.
– Отлично, – озадаченно переглянулись друзья. – Кем?
– Ну, на должность директора я не претендую, – улыбнулся Иван. – А вот учителем – хоть завтра. Я преподавал русский язык и литературу. Конечно, я не знаком с последними достижениями, но…
– Понимаешь, я немного представляю, кто такой «учитель». Но сейчас в школах учителей нет. – Олег развел руками. – Родной язык дети впитывают с молоком матери. Учебный материал подсыпают в бутылочку и взбалтывают, он очень хорошо растворяется. К полутора годам малыши не только отлично говорят, но и грамотно пишут, пользуясь клавиатурой компьютера. С изучением литературы проблем больше. Дети глотают книги безо всякого удовольствия. Необходимо вырабатывать вкус к чтению…
– Ну, это несложно!
– Как сказать. Пищевая промышленность бьется над этой проблемой десятки лет, но ведь в книгу не добавишь краситель или ароматизатор, не подсластишь ее, не изменив содержания! А ведь попадаются такие горькие произведения, просто до слез…
– Подожди, подожди. – Иван почувствовал некоторое головокружение, представив, как скопища учеников наперегонки пожирают испещренные буквами страницы. – При чем здесь пищевая промышленность?
– Тоже мне историк, забыл, что на рубеже тысячелетий книги были совсем другими? – засмеялся над Олегом Аркадий. – Вот, смотри, это новинка! – Он протянул Птенчикову довольно крупную таблетку в блестящей упаковке. – Сборник поэзии двадцать второго века.
– Вы хотите сказать, что дети действительно их… глотают?
– И не только дети. Но, разумеется, леденцы гораздо вкуснее, и многие книги остаются невостребованными. Комитет по образованию даже принял решение прививать любовь к литературе в младенчестве. Медики разработали прививку и опробовали ее на отряде добровольцев (разумеется, более сознательного возраста). Эффект проявился, но возникло большое количество осложнений. Кто-то чересчур погрузился в мир фантазий, кто-то впал в книгозависимость, некоторые принялись изъясняться рифмами, а кое-кто – сплошными метафорами. Попробуй-ка разбери, что такой человек имеет в виду!
Птенчиков почесал подбородок:
– А в каком виде вы потребляете математику? Физику? Химию? И, извините, зоологию?
– О, тут разработано надежное программное обеспечение. Компьютер тестирует природные склонности ученика и, запечатлев в его сознании общую картину знаний, разрабатывает индивидуальную программу по выбранной специальности. Директор школы тщательно следит за исправностью компьютеров. Некоторые ученики так и норовят запустить новый вирус и устроить себе каникулы!
– Значит, из живых людей во всей школе остался лишь директор? Даже уборщиц нет – сплошные роботы…
– Почему же? Существует еще команда тренеров. Компьютер в футбол играть не научит, а без спорта в наше время жить нельзя, никакие витамины не спасут.
Птенчиков удрученно покачал головой:
– Тогда мне остается лишь спрятаться в лесу и писать мемуары о своих учениках. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь их… проглотит.
Новая система образования произвела на Ивана впечатление отталкивающее. «Мало знать содержание книги! – размышлял он в раздражении. – Книгу нужно осмыслить, прочувствовать… прожить, наконец! Именно умением чувствовать, переживать и сопереживать человек отличается от компьютера. А еще – наличием фантазии. Странные люди: берегут возможность мечтать, не пуская друг друга в будущее, и тут же убивают в себе саму способность мечтать!»
Птенчиков покинул стены Института истории и направил требовательный взгляд учителя на ставшее ему современным общество будущего. Худшие предположения оправдывались. Воспитанные компьютерами люди отличались прагматизмом. Они мало общались, мало смеялись и вообще редко испытывали сильные эмоции. Исключение составляли, пожалуй, сотрудники ИИИ, постоянно подвергающиеся воздействию иных эпох. На фоне технического прогресса и расцвета точных наук бросалось в глаза увядание искусства. Компьютер заменил художнику кисти и краски, синтезатор мгновенно предлагал композитору десяток вариантов развития музыкальной фразы, театры перестали существовать, а литература старалась развивать всё более удобоваримые жанры, приятные для пищеварения.
– Человечество теряет человечность! – потрясенно воскликнул Птенчиков.
– И что вы предлагаете? – поинтересовалось «человечество» в лице председателя комитета по образованию.
– Школьную реформу, – без промедления выпалил бывший учитель.
– Что ж, мы готовы рассмотреть ваши предложения.
И вот Иван Иванович Птенчиков получил в свое распоряжение экспериментальную группу учащихся старшей ступени одного из колледжей. Такой выбор объяснили тем, что в старшем возрасте психика более устойчива, а возможные последствия эксперимента проще устранить.
Итак, подростков оторвали от компьютеров и в добровольно-принудительном порядке собрали на урок литературы. Ребята предусмотрительно запаслись жвачкой – сбивать оскомину с зубов. Рассевшись по местам в просторной аудитории, они принялись гадать, чем можно заняться на уроке литературы.
– Не понимаю, – возмущалась рыженькая толстушка. – Мы давно проглотили весь учебный материал. Неужели нас собираются пичкать новыми поступлениями? Это произвол!
– А может, нам предложат производить какие-то опыты, как на химии, – задумчиво произнес ее сосед. – Будем смешивать части разных произведений в определенных пропорциях и наблюдать, что из этого выйдет?
Но тут в класс вошел учитель, и дискуссия прервалась. Волнуясь и заикаясь, Птенчиков объявил, что рад приветствовать своих учеников в театральной студии.
Последние дни Иван много раз пытался представить себе начало первого разговора с новыми учениками. Например, так:
– Друзья, знакомы ли вы с творчеством Александра Сергеевича Пушкина? – спросит он.
– Знакомы, – облизнутся ученики и уставятся на него голодными глазами…
К счастью, всё прошло куда прозаичнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– В гущу дерев? – понимающе кивнул Олег.
– Вот-вот.
– Что ж, есть у нас одна экологически непобедимая чащица. Попробуем что-нибудь придумать.
И вскоре Иван Иванович Птенчиков стал обладателем небольшой избушки на лесной поляне. Вокруг качались такие же, как двести лет назад, березки и осинки, скакали такие же, как двести лет назад, лягушки, а в жаркую пору жужжали такие же кусачие комары, так как лес считался заповедным и истреблять даже самую противную флору-фауну запрещалось. Электричество в доме, конечно, имелось, но из техники стояли лишь обогреватель, плита да холодильник милого сердцу образца 2005 года. Кайф!
В тишине и покое Птенчиков вновь занялся выполнением асан и полюбил бродить на руках по тронутой осенним увяданием земляничной полянке, гадая, сумел бы Ван Дамм съесть ягодку с куста, не выходя из стойки на голове. По утрам за ним залетал аэробот и увозил в Институт истории.
В будущее историки не летали, но прошлое осваивали активно. Птенчиков с некоторым разочарованием узнал, что наука отрицает существование параллельных миров, выдуманных его современниками. Реальность одна. Но сколько в ней таится возможностей! К примеру, захотелось ненасытному исследователю воочию увидеть Юлия Цезаря. Пожалуйста, история не совершит от этого истерических скачков. Если бы существовала летопись, отражающая все слова и поступки всех людей планеты во все времена, в ней было бы записано, что такого-то числа к великому императору Рима подошел какой-то чудак и сказал: «Привет!» Оказавшись в прошлом, человек всего лишь вплетается в сложную мозаику общества, увеличивая его численность на одну единицу. Удалось выбраться? Что ж, в покинутом времени стало одним человеком меньше. Возможно, «аборигены», расхлебывающие последствия неожиданного визита, сложат пару-тройку легенд по теме. И вполне вероятно, что эти легенды пройдут через века, обрастая по пути немыслимыми подробностями. Но того, кто умудрился создать проблемы в прошлом, никогда больше не подпустят к машине времени.
А знаете, как появилась машина времени? Ее изобретатель собрал в охапку все чертежи и кипу специальной литературы, прилетел в прошлое к самому себе, юному ученику седьмого класса, и сказал: «Дерзай, мальчик. Когда ты сумеешь понять всё, что здесь написано, ты построишь машину времени». И полетел обратно. Так как знал, что начиная с того самого седьмого класса совершенно забросит скейтборд и станет настоящим книжно-компьютерным червем (или по отношению к компьютеру следует сказать «вирусом»?), а через пятнадцать лет построит-таки машину времени, на которой, собрав в охапку чертежи, полетит к самому себе…
Птенчиков испытал потрясение, узнав о работе отдела подсказок историческим личностям. Думаете, Менделееву и впрямь приснилась таблица элементарных частиц? А Ньютон открыл закон тяготения, получив по лбу яблоком? Красивые сказки для наивных современников! Просто и с тем и с другим пообщались сотрудники ИИИ. А как о такой встрече кому-нибудь расскажешь? Либо отправят в сумасшедший дом, либо обвинят в сговоре с дьяволом – в зависимости от исторической ситуации и уровня развития общественных отношений. Ведь были, были печальные прецеденты.
Та же история с Джордано Бруно: предупреждали человека со всей серьезностью: соблюдай осторожность, а он решил пойти напролом. Ну, суровая инквизиция и поджарила его на костре…
Что запрещалось правилами ИИИ, так это посещение в прошлом самого себя. «А как же изобретатель машины времени?» – возразите вы. Да вот так. Он был первым, к тому же не пытался бороться с неизменностью свершившихся исторических фактов. Запрет на посещение себя логически вытекал из запрета на познание будущего. Зачем человеку лететь к самому себе? Не для того ли, чтобы поделиться закрытыми сведениями?
Поначалу случались попытки борьбы со свершившимися фактами. Так, один из сотрудников Института обезумел от горя, потеряв невесту – ее накрыло в горах снежной лавиной. Он решил отправиться в прошлое и предупредить ее о надвигающейся катастрофе, но в момент приземления заклинило дверцу машины. Драгоценное время было потрачено на борьбу с неожиданной помехой, и подоспевшая лавина накрыла ученого прямо в кабине, превратившейся в западню. История другого «нарушителя» еще печальнее. В молодости он попал в аварию и лишился ног. Вопреки законам о перемещениях во времени он полетел к самому себе, в тот злополучный день, когда произошла катастрофа. Остановил себя-молодого, продемонстрировал протезы и начал внушать: «Нельзя кататься на роликах по проезжей части, сейчас из-за угла вылетит машина, и…»
– Отвянь, дядя! – раздалось в ответ, и через секунду он увидел, как автомобиль давит в лепешку его собственные ноги. Зрелище было настолько ужасным, что «нарушитель» два месяца лечился у психиатров в клинике собственного времени. Однако этот человек не сдался и через пару месяцев после выписки предпринял новую попытку побороть обстоятельства. Он решил, что бросится самому себе под ноги, не дав добраться до того рокового места, по которому промчится автомобиль. Затаился у ларька с мороженым, посмотрел, как сам с собой беседует о безопасности дорожного движения, сам себя посылает, и затем кинулся вперед с намерением дать себе-молодому хорошего тумака. Но тут один из протезов угодил в щель у сдвинувшейся крышки канализационного люка, несчастный рухнул оземь и вновь увидел, как автомобиль переезжает его ноги.
До психиатров он не добрался. Тронулся умом прямо у люка. Сотрудники ИИИ с великим трудом отыскали его спустя полгода в одном из переходов местного метро, где бедняга демонстрировал прохожим обрубки, жалобно наигрывая на чьей-то гармошке. Надо ли говорить, что больше он в прошлое не летал?
С той поры центральный компьютер Института вел строгий контроль за маршрутами перемещений. Запреты больше не нарушались.
Наблюдая за работой ИИИ, Птенчиков пытался понять, какое место он мог бы занять в этом неожиданно обретенном мире. Иван не привык жить без работы. Представьте, как неприятно слоняться бездельником среди людей, увлеченных и занятых! Профессия историка Птенчикову нравилась. Однако…
Он всё чаще вспоминал своих учеников. Удивительный факт: учителя, которые постоянно ругаются, ставят двойки и отравляют людям существование сотней различных способов, через некоторое время начинают тосковать по тем, от кого недавно готовы были удрать на край света!
Так вот, как-то раз Птенчиков заглянул в лабораторию к Олегу с Аркадием и, помявшись да потоптавшись, заговорил:
– Ребята, я в восторге от Института. И я… э… благодарен вам за всё, что вы для меня сделали…
Олег с Аркадием уставились на него в недоумении.
– Но… э… у меня есть профессия. Которую я люблю. Я хотел бы работать в школе.
– Отлично, – озадаченно переглянулись друзья. – Кем?
– Ну, на должность директора я не претендую, – улыбнулся Иван. – А вот учителем – хоть завтра. Я преподавал русский язык и литературу. Конечно, я не знаком с последними достижениями, но…
– Понимаешь, я немного представляю, кто такой «учитель». Но сейчас в школах учителей нет. – Олег развел руками. – Родной язык дети впитывают с молоком матери. Учебный материал подсыпают в бутылочку и взбалтывают, он очень хорошо растворяется. К полутора годам малыши не только отлично говорят, но и грамотно пишут, пользуясь клавиатурой компьютера. С изучением литературы проблем больше. Дети глотают книги безо всякого удовольствия. Необходимо вырабатывать вкус к чтению…
– Ну, это несложно!
– Как сказать. Пищевая промышленность бьется над этой проблемой десятки лет, но ведь в книгу не добавишь краситель или ароматизатор, не подсластишь ее, не изменив содержания! А ведь попадаются такие горькие произведения, просто до слез…
– Подожди, подожди. – Иван почувствовал некоторое головокружение, представив, как скопища учеников наперегонки пожирают испещренные буквами страницы. – При чем здесь пищевая промышленность?
– Тоже мне историк, забыл, что на рубеже тысячелетий книги были совсем другими? – засмеялся над Олегом Аркадий. – Вот, смотри, это новинка! – Он протянул Птенчикову довольно крупную таблетку в блестящей упаковке. – Сборник поэзии двадцать второго века.
– Вы хотите сказать, что дети действительно их… глотают?
– И не только дети. Но, разумеется, леденцы гораздо вкуснее, и многие книги остаются невостребованными. Комитет по образованию даже принял решение прививать любовь к литературе в младенчестве. Медики разработали прививку и опробовали ее на отряде добровольцев (разумеется, более сознательного возраста). Эффект проявился, но возникло большое количество осложнений. Кто-то чересчур погрузился в мир фантазий, кто-то впал в книгозависимость, некоторые принялись изъясняться рифмами, а кое-кто – сплошными метафорами. Попробуй-ка разбери, что такой человек имеет в виду!
Птенчиков почесал подбородок:
– А в каком виде вы потребляете математику? Физику? Химию? И, извините, зоологию?
– О, тут разработано надежное программное обеспечение. Компьютер тестирует природные склонности ученика и, запечатлев в его сознании общую картину знаний, разрабатывает индивидуальную программу по выбранной специальности. Директор школы тщательно следит за исправностью компьютеров. Некоторые ученики так и норовят запустить новый вирус и устроить себе каникулы!
– Значит, из живых людей во всей школе остался лишь директор? Даже уборщиц нет – сплошные роботы…
– Почему же? Существует еще команда тренеров. Компьютер в футбол играть не научит, а без спорта в наше время жить нельзя, никакие витамины не спасут.
Птенчиков удрученно покачал головой:
– Тогда мне остается лишь спрятаться в лесу и писать мемуары о своих учениках. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь их… проглотит.
Новая система образования произвела на Ивана впечатление отталкивающее. «Мало знать содержание книги! – размышлял он в раздражении. – Книгу нужно осмыслить, прочувствовать… прожить, наконец! Именно умением чувствовать, переживать и сопереживать человек отличается от компьютера. А еще – наличием фантазии. Странные люди: берегут возможность мечтать, не пуская друг друга в будущее, и тут же убивают в себе саму способность мечтать!»
Птенчиков покинул стены Института истории и направил требовательный взгляд учителя на ставшее ему современным общество будущего. Худшие предположения оправдывались. Воспитанные компьютерами люди отличались прагматизмом. Они мало общались, мало смеялись и вообще редко испытывали сильные эмоции. Исключение составляли, пожалуй, сотрудники ИИИ, постоянно подвергающиеся воздействию иных эпох. На фоне технического прогресса и расцвета точных наук бросалось в глаза увядание искусства. Компьютер заменил художнику кисти и краски, синтезатор мгновенно предлагал композитору десяток вариантов развития музыкальной фразы, театры перестали существовать, а литература старалась развивать всё более удобоваримые жанры, приятные для пищеварения.
– Человечество теряет человечность! – потрясенно воскликнул Птенчиков.
– И что вы предлагаете? – поинтересовалось «человечество» в лице председателя комитета по образованию.
– Школьную реформу, – без промедления выпалил бывший учитель.
– Что ж, мы готовы рассмотреть ваши предложения.
И вот Иван Иванович Птенчиков получил в свое распоряжение экспериментальную группу учащихся старшей ступени одного из колледжей. Такой выбор объяснили тем, что в старшем возрасте психика более устойчива, а возможные последствия эксперимента проще устранить.
Итак, подростков оторвали от компьютеров и в добровольно-принудительном порядке собрали на урок литературы. Ребята предусмотрительно запаслись жвачкой – сбивать оскомину с зубов. Рассевшись по местам в просторной аудитории, они принялись гадать, чем можно заняться на уроке литературы.
– Не понимаю, – возмущалась рыженькая толстушка. – Мы давно проглотили весь учебный материал. Неужели нас собираются пичкать новыми поступлениями? Это произвол!
– А может, нам предложат производить какие-то опыты, как на химии, – задумчиво произнес ее сосед. – Будем смешивать части разных произведений в определенных пропорциях и наблюдать, что из этого выйдет?
Но тут в класс вошел учитель, и дискуссия прервалась. Волнуясь и заикаясь, Птенчиков объявил, что рад приветствовать своих учеников в театральной студии.
Последние дни Иван много раз пытался представить себе начало первого разговора с новыми учениками. Например, так:
– Друзья, знакомы ли вы с творчеством Александра Сергеевича Пушкина? – спросит он.
– Знакомы, – облизнутся ученики и уставятся на него голодными глазами…
К счастью, всё прошло куда прозаичнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40