Поэтому идея послать роботов…
– Да поймите же вы, – раздраженно перебил его Олег. – Эти роботы с полным отсутствием фантазии там, в прошлом, таких дров наломают! Нужно действовать деликатно. Да и не донесла до нас история никаких свидетельств о нашествии на Буян орды киборгов. Я считаю, что должны лететь мы с Аркадием, как наиболее подкованные в историческом отношении и обладающие навыками использования прикладной этики в условиях устаревших общественных формаций!
– Вы со своими навыками уже успели наломать дров, – презрительно скривился Начальник полиции.
– А ваш сотрудник вообще умом тронулся, хороводы водит в палате интенсивной релаксации! – вступила в перебранку Сыроежкина-мама.
– Потому я и настаиваю на отправлении механизмов, – набычился полицейский.
– Общались мы с вашими механизмами, весьма признательны! – язвительно поклонилась Варина мама, вспоминая безрезультатные ночные звонки и свою ненависть к равнодушным механическим голосам.
В этот драматический момент дверь снова отворилась и в кабинет впорхнул главшеф Института истории. Устроив ночной разнос Аркадию, он выпустил пар и теперь был настроен весьма благодушно.
– О чем спор, уважаемые? – осведомился он, удивленно оглядывая распаленных оппонентов.
– Обсуждаем, кого лучше отправить на Буян со спасательной миссией.
– Тоже мне, проблема, – улыбнулся главшеф Института. – Нас здесь девять человек, сейчас проголосуем, и дело с концом. Лично я предпочитаю роботов. Своих сотрудников я слишком люблю, – услышав это признание, Аркадий болезненно сморщился, а главшеф продолжал как ни в чем не бывало, – поэтому рисковать ими лишний раз желания не испытываю. Кто за роботов – прошу поднять руку.
– Как же, любит он нас, – шепнул Аркадий на ухо Олегу. – Просто ответственности боится. Роботы ведь не в его подчинении.
Доверие к механизмам продемонстрировали Начальник полиции, Старший следователь и отец Егора.
– Итого, нас четверо, – подвел итог голосования главшеф. – Кто против отправки роботов?
И вновь взметнулись четыре руки.
– Мнения разделились поровну. Это что же, посылать всех вместе? – растерялся глава ИИИ.
– Я не голосовала, хотела воздержаться… – робко подала голос мама Егора.
– Тогда всё ясно, – победоносно заключил Гвидонов-старший. – Отправляйте роботов. Они живо установят в прошлом свои порядки.
– Нет, я против роботов, – так же тихо, но твердо произнесла Гвидонова. – Пусть летят Олег и Аркадий. Я уверена, что они знают, как лучше действовать. Помнишь, ты сам говорил: главное – никому не навредить.
Против собственной мудрости Гвидонову-отцу возразить было нечего.
– Что ж, – вздохнул главшеф ИИИ. – Считаю вопрос закрытым. О ходе подготовки к экспедиции докладывать каждые двадцать минут.
Он обернулся к Начальнику полиции:
– А десант роботов мы всегда успеем выслать вдогонку.
«Если только я соглашусь предоставить их в ваше распоряжение», – подумал оскорбленный Начальник полиции, но озвучивать свою мысль пока что не стал.
– Прошу посторонних покинуть помещение Института, – лучезарно улыбнулся главшеф ИИИ.
– Это еще надо выяснить, кто здесь посторонний, – фыркнул Начальник полиции. – Мы курируем эту операцию, и вы от нас так просто не отделаетесь.
– Курируйте на здоровье! Однако в лаборатории по переброскам делать вам определенно нечего, – проявил твердость главшеф.
– В таком случае мы выставим караул возле холодильника, – не пожелал сдавать позиции полицейский. – Чтобы перехватывать подозреваемых, обвиняемых и разыскиваемых по мере поступления.
– А вот это – сколько угодно. Прошу вас: по коридору и налево. – Глава ИИИ гостеприимно указал полицейским на дверь.
Начальник полиции со Следователем удалились организовывать почетный караул возле холодильника, а родители ребят уговорили шефа историков позволить им остаться в лаборатории, дав торжественную клятву ничего не трогать и самовольно никуда не перемещаться.
– Дома мы с ума сойдем от неизвестности, а здесь будем в курсе новостей. Да и к ребятам как будто поближе, – выразил общее настроение ветеринар.
Покидая лабораторию, главшеф неожиданно остановился:
– Давно хотел спросить, что это у вас тут жженой резиной попахивает? Опять проводка барахлит?
– Да, барахлит потихоньку. Надо службу электроконтроля вызывать, – невинно согласился Аркадий, закрывая могучим торсом стоящие на столе чашки с музейным кофе.
– Не везет вам с оборудованием, – покачал головой шеф, исчезая в дверном проеме.
После ухода начальства лаборатория по переброске быстро заполнилась сотрудниками НИИ. Все уже были в курсе событий и горели желанием помочь в организации спасательной экспедиции. Кто-то готовил костюмы, кто-то проверял исправность техники. Расписали график бесперебойного дежурства у аппарата связи, причем список претендентов на этот ответственный пост был так велик, что дежурить решили четверками. Чтобы не упустить ничего важного, родители ребят решили разделиться: статистики, составив компанию двум молоденьким полицейским, засели у холодильника, а ветеринары остались в лаборатории по переброскам. Однако сидеть на месте оказалось невыносимо, и взволнованные мамы без конца курсировали между двумя точками наблюдения, обмениваясь свежей информацией.
Мама Сыроежкина решила допить остывший кофе. Достав из сумочки маленький флакончик, она извлекла из него какие-то таблетки и кинула их в стакан.
– Что это ты делаешь? – зашептал ветеринар.
– Добавляю стимулирующие пилюли.
– Но ведь они, если не ошибаюсь, для хомячков!
– А чем я хуже хомячков? Хотя… – Она на мгновение задумалась и добавила еще пару пилюлек. – Ты прав дорогой. Думаю, такая дозировка будет в самый раз.
Наконец подготовка к операции была закончена. Олег и Аркадий заняли места в кабине машины времени. Сбившись в тесную кучку, родители пропавших ребят смотрели, как они улетают на таинственный остров Буян.
Владычица Буяна металась по горнице, раздираемая противоречивыми чувствами. Полет колдунов потряс ее нежную психику, сияющие белизной крылья не шли из головы. Неужто никогда не сбудется мечта гордой Матрены, прозванной Лебедью, и не воспарит она над морем, аки прекрасная птица?
В порыве отчаяния царица кинулась в заветную кладовку и сорвала со стены свои старые крылья. Пыльные перышки закружились в воздухе, а она всё топтала и топтала многолетний труд вместе с дорогими сердцу надеждами, чувствуя, что пылкая душа готова вырваться из оков неповоротливого тела…
К счастью, утреннюю зарядку царица никогда не делала, спортом не занималась и посему очень скоро выдохлась и опустилась на устланный перьями пол. Вдоволь наплакавшись, она вытерла кружевным платочком опухшие глаза, подперла рукой мудру голову и впала в думку. И то верно: негоже государыне биться в истерике, будто простой бабе, бестолковой и беспомощной.
Мудрая мысль не заставила себя долго ждать. Просветлев челом, Лебедь отряхнула с себя приставшие перышки и отправилась на встречу с Бабарихой.
Крепкая старушка уже вполне оклемалась после ночного общения с ведьмой. Тем более что собственными глазами видела, как та утопла в пучине вод, на пару с этим курчавым выродком, невесть как появившимся на острове. По глубокому убеждению Бабарихи, ведьма утопшая была ничуть не опаснее ведьмы сожженной, и воспрянувшая духом бабулька с аппетитом уминала в своей горенке краюху черного хлеба с соленым огурцом.
В дверь постучали, и громкий голос не терпящим возражений тоном объявил, что ее срочно требует государыня. Бабариха поперхнулась огурцом, отложила краюшку и, намотав платок по самые брови, с замирающим сердцем отправилась пред светлы очи царственной Лебедушки. Ох, и не к добру это неожиданное внимание к ее скромной персоне!
Лебедь встретила ее ласково. Усадила на лавочку и сама присела напротив. От такой чести зубы у Бабарихи меленько застучали, она сползла с лавки и на всякий случай бухнулась царице в ноги. Так-то оно привычнее.
– Поднимись, бабушка, и не бойся. Может, еще родственницами с тобой сделаемся, – величественно кивнула Лебедь. – Правда, не совсем помню, как такое родство называется: мать бывшей жены моего будущего мужа является мне…
– Рабой верной до самой гробовой доски, – поспешно заверила ее Бабариха, гадая, не прознала ль прекрасная царица о ее планах стать вдовствующей тещей. Однако Лебедь благосклонно улыбнулась:
– Разумеется, разумеется. Ты присаживайся, чего кости-то зря ломать? – Она хлопнула в ладоши: – Принесите-ка нам сластей медовых и фруктов заморских!
Бабариха опасливо поднялась с колен и примостилась на краешке скамьи.
– Ты уж, бабушка, скажи, как на духу, – склонилась к ней царица, – не серчаешь на меня случаем?
«Всё знает, всё ведает!» – обмерла Бабариха, снова падая на пол и утыкаясь лбом в пушистый ковер:
– Помилуй, государыня! Как можно помыслить этакое?
Лебедь раздраженно поморщилась.
– Да сядь ты уже, хватит гимнастикой заниматься. Я вот что имела в виду: не держишь ли обиды за то, что велела я заточить внучка твоего златокудрого в каменную башню, предать мукам безжалостным да казнить опосля смертию лютою?
– Этого разбойника? Что ты, матушка, так ему и надо, негодному! – почувствовала невероятное облегчение Бабариха. Кажется, разговор входил в безопасное русло.
– Надо же, – удивилась Лебедь, – а я думала, ты слезы горькие проливаешь. По родимой-то кровинушке…
– Проливаю, матушка, проливаю, как же без этого, – поняла свою промашку Бабариха и поспешно зашмыгала носом, отчего ее бородавка скорбно зашевелилась.
– Красивый был мальчик, – вздохнула Лебедь, искоса поглядывая на собеседницу.
– Ох, красивый! – согласилась Бабариха.
– Талантливый.
– Не то слово, матушка! – Бабка жалостно всхлипнула. Лебедь решила, что пора переходить к делу.
– А смелый-то какой! Раскинул белы крылья – да шагнул с высокой башни прямо в пустоту!
– А что ж ему, бедняжечке, оставалось делать? – разразилась рыданиями вошедшая в образ Бабариха. – Загнали парнишечку в угол, скрутили веревками да в каменну клетку бросили, палачу на растерзание… Супостаты! Изверги!!!
– Э, бабуль, ты чего это разошлась? – нахмурилась Лебедь. Бабариха вздрогнула, глянула на царицу – и вновь повалилась на ковер:
– Не вели казнить, матушка! Пожалей старуху неразумную! Сама не ведаю, что язык дрянной болтает, болезнь это, скляроз называется!
– По-моему, это называется немного иначе, – поморщилась царица, начиная уставать от общения с тещей своего жениха. – Вот что, бабушка. Хватит предисловий. Расскажи мне, как твой внук научился летать да где крылья взял могучие, и никогда этой услуги тебе не забуду. В шелках-бархатах станешь ходить, на золоте кушать, и век свой доживешь в почете и уважении. А ежели утаишь от меня секрет крыльев…
– Понятно, понятно, – закивала Бабариха, не горя желанием услышать, что с ней может статься в случае сокрытия информации. – Токмо, матушка, надо бы мне сосредоточиться да припомнить всё хорошенько – скляроз, понимаешь ли…
– И долго ты намерена припоминать? – подозрительно прищурилась Лебедь.
– Полчаса, государыня, всего полчаса!
– Ну что ж… – Лебедь немного подумала. – Ступай. В башню сажать не буду, полчаса – не срок. Но чтоб по истечении этого времени…
– Конечно, светлая царица! Обязательно! Всенепременнейше!
Бабариха почтительно попятилась, постепенно набирая скорость, и, достигнув выхода из залы, бросилась прочь. Эх, батюшки-матушки, вот и побеседовали!
Сонька спала. Молодой организм, стойко выдерживавший напряжение последних дней, решил наконец взять свое, и девушка пропустила все события этого суматошного утра. Но вот дверь распахнулась, и в горницу ворвалась растрепанная Бабариха.
– Просыпайся! – затрясла она сонную «дочурку» с отнюдь не материнским остервенением.
– Э, бабка, ты чего? – недовольно заворочалась Сонька, пытаясь стряхнуть с себя цепкие руки. – С дубу, что ли, рухнула?
Бабариха вздрогнула и выпучила глаза.
– С какого такого дубу? Никакого дуба знать не знаю! Что это тебе в голову пришло, право слово? – затараторила она, потряхивая бородавкой.
– Ой, не трындычи, и так голова раскалывается, – застонала Сонька. – Сейчас бы кофейку с тонизирующими сливками… Ничего-то у вас тут нет для блага человека, одни петухи кукарекающие да сквозняки по коридорам!
Бабариха хитро прищурилась:
– Никак, деточка, притомилась? Домой хочется? В скатерку волшебную?
Сонька внимательно посмотрела на старуху.
– Хочется, бабуль. Так хочется, что прямо руки чешутся ухватить тебя за шейку морщинистую да потрясти хорошенько!
Бабариха притворно вздохнула:
– Нет, голубонька, насилию я не подчиняюсь. Но ежели желаешь получить назад свою вешицу, подскажу тебе верный способ.
– Отравить Салтана? – скривилась Сонька. – Вот ведь свалился уголовный элемент на мою голову!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Да поймите же вы, – раздраженно перебил его Олег. – Эти роботы с полным отсутствием фантазии там, в прошлом, таких дров наломают! Нужно действовать деликатно. Да и не донесла до нас история никаких свидетельств о нашествии на Буян орды киборгов. Я считаю, что должны лететь мы с Аркадием, как наиболее подкованные в историческом отношении и обладающие навыками использования прикладной этики в условиях устаревших общественных формаций!
– Вы со своими навыками уже успели наломать дров, – презрительно скривился Начальник полиции.
– А ваш сотрудник вообще умом тронулся, хороводы водит в палате интенсивной релаксации! – вступила в перебранку Сыроежкина-мама.
– Потому я и настаиваю на отправлении механизмов, – набычился полицейский.
– Общались мы с вашими механизмами, весьма признательны! – язвительно поклонилась Варина мама, вспоминая безрезультатные ночные звонки и свою ненависть к равнодушным механическим голосам.
В этот драматический момент дверь снова отворилась и в кабинет впорхнул главшеф Института истории. Устроив ночной разнос Аркадию, он выпустил пар и теперь был настроен весьма благодушно.
– О чем спор, уважаемые? – осведомился он, удивленно оглядывая распаленных оппонентов.
– Обсуждаем, кого лучше отправить на Буян со спасательной миссией.
– Тоже мне, проблема, – улыбнулся главшеф Института. – Нас здесь девять человек, сейчас проголосуем, и дело с концом. Лично я предпочитаю роботов. Своих сотрудников я слишком люблю, – услышав это признание, Аркадий болезненно сморщился, а главшеф продолжал как ни в чем не бывало, – поэтому рисковать ими лишний раз желания не испытываю. Кто за роботов – прошу поднять руку.
– Как же, любит он нас, – шепнул Аркадий на ухо Олегу. – Просто ответственности боится. Роботы ведь не в его подчинении.
Доверие к механизмам продемонстрировали Начальник полиции, Старший следователь и отец Егора.
– Итого, нас четверо, – подвел итог голосования главшеф. – Кто против отправки роботов?
И вновь взметнулись четыре руки.
– Мнения разделились поровну. Это что же, посылать всех вместе? – растерялся глава ИИИ.
– Я не голосовала, хотела воздержаться… – робко подала голос мама Егора.
– Тогда всё ясно, – победоносно заключил Гвидонов-старший. – Отправляйте роботов. Они живо установят в прошлом свои порядки.
– Нет, я против роботов, – так же тихо, но твердо произнесла Гвидонова. – Пусть летят Олег и Аркадий. Я уверена, что они знают, как лучше действовать. Помнишь, ты сам говорил: главное – никому не навредить.
Против собственной мудрости Гвидонову-отцу возразить было нечего.
– Что ж, – вздохнул главшеф ИИИ. – Считаю вопрос закрытым. О ходе подготовки к экспедиции докладывать каждые двадцать минут.
Он обернулся к Начальнику полиции:
– А десант роботов мы всегда успеем выслать вдогонку.
«Если только я соглашусь предоставить их в ваше распоряжение», – подумал оскорбленный Начальник полиции, но озвучивать свою мысль пока что не стал.
– Прошу посторонних покинуть помещение Института, – лучезарно улыбнулся главшеф ИИИ.
– Это еще надо выяснить, кто здесь посторонний, – фыркнул Начальник полиции. – Мы курируем эту операцию, и вы от нас так просто не отделаетесь.
– Курируйте на здоровье! Однако в лаборатории по переброскам делать вам определенно нечего, – проявил твердость главшеф.
– В таком случае мы выставим караул возле холодильника, – не пожелал сдавать позиции полицейский. – Чтобы перехватывать подозреваемых, обвиняемых и разыскиваемых по мере поступления.
– А вот это – сколько угодно. Прошу вас: по коридору и налево. – Глава ИИИ гостеприимно указал полицейским на дверь.
Начальник полиции со Следователем удалились организовывать почетный караул возле холодильника, а родители ребят уговорили шефа историков позволить им остаться в лаборатории, дав торжественную клятву ничего не трогать и самовольно никуда не перемещаться.
– Дома мы с ума сойдем от неизвестности, а здесь будем в курсе новостей. Да и к ребятам как будто поближе, – выразил общее настроение ветеринар.
Покидая лабораторию, главшеф неожиданно остановился:
– Давно хотел спросить, что это у вас тут жженой резиной попахивает? Опять проводка барахлит?
– Да, барахлит потихоньку. Надо службу электроконтроля вызывать, – невинно согласился Аркадий, закрывая могучим торсом стоящие на столе чашки с музейным кофе.
– Не везет вам с оборудованием, – покачал головой шеф, исчезая в дверном проеме.
После ухода начальства лаборатория по переброске быстро заполнилась сотрудниками НИИ. Все уже были в курсе событий и горели желанием помочь в организации спасательной экспедиции. Кто-то готовил костюмы, кто-то проверял исправность техники. Расписали график бесперебойного дежурства у аппарата связи, причем список претендентов на этот ответственный пост был так велик, что дежурить решили четверками. Чтобы не упустить ничего важного, родители ребят решили разделиться: статистики, составив компанию двум молоденьким полицейским, засели у холодильника, а ветеринары остались в лаборатории по переброскам. Однако сидеть на месте оказалось невыносимо, и взволнованные мамы без конца курсировали между двумя точками наблюдения, обмениваясь свежей информацией.
Мама Сыроежкина решила допить остывший кофе. Достав из сумочки маленький флакончик, она извлекла из него какие-то таблетки и кинула их в стакан.
– Что это ты делаешь? – зашептал ветеринар.
– Добавляю стимулирующие пилюли.
– Но ведь они, если не ошибаюсь, для хомячков!
– А чем я хуже хомячков? Хотя… – Она на мгновение задумалась и добавила еще пару пилюлек. – Ты прав дорогой. Думаю, такая дозировка будет в самый раз.
Наконец подготовка к операции была закончена. Олег и Аркадий заняли места в кабине машины времени. Сбившись в тесную кучку, родители пропавших ребят смотрели, как они улетают на таинственный остров Буян.
Владычица Буяна металась по горнице, раздираемая противоречивыми чувствами. Полет колдунов потряс ее нежную психику, сияющие белизной крылья не шли из головы. Неужто никогда не сбудется мечта гордой Матрены, прозванной Лебедью, и не воспарит она над морем, аки прекрасная птица?
В порыве отчаяния царица кинулась в заветную кладовку и сорвала со стены свои старые крылья. Пыльные перышки закружились в воздухе, а она всё топтала и топтала многолетний труд вместе с дорогими сердцу надеждами, чувствуя, что пылкая душа готова вырваться из оков неповоротливого тела…
К счастью, утреннюю зарядку царица никогда не делала, спортом не занималась и посему очень скоро выдохлась и опустилась на устланный перьями пол. Вдоволь наплакавшись, она вытерла кружевным платочком опухшие глаза, подперла рукой мудру голову и впала в думку. И то верно: негоже государыне биться в истерике, будто простой бабе, бестолковой и беспомощной.
Мудрая мысль не заставила себя долго ждать. Просветлев челом, Лебедь отряхнула с себя приставшие перышки и отправилась на встречу с Бабарихой.
Крепкая старушка уже вполне оклемалась после ночного общения с ведьмой. Тем более что собственными глазами видела, как та утопла в пучине вод, на пару с этим курчавым выродком, невесть как появившимся на острове. По глубокому убеждению Бабарихи, ведьма утопшая была ничуть не опаснее ведьмы сожженной, и воспрянувшая духом бабулька с аппетитом уминала в своей горенке краюху черного хлеба с соленым огурцом.
В дверь постучали, и громкий голос не терпящим возражений тоном объявил, что ее срочно требует государыня. Бабариха поперхнулась огурцом, отложила краюшку и, намотав платок по самые брови, с замирающим сердцем отправилась пред светлы очи царственной Лебедушки. Ох, и не к добру это неожиданное внимание к ее скромной персоне!
Лебедь встретила ее ласково. Усадила на лавочку и сама присела напротив. От такой чести зубы у Бабарихи меленько застучали, она сползла с лавки и на всякий случай бухнулась царице в ноги. Так-то оно привычнее.
– Поднимись, бабушка, и не бойся. Может, еще родственницами с тобой сделаемся, – величественно кивнула Лебедь. – Правда, не совсем помню, как такое родство называется: мать бывшей жены моего будущего мужа является мне…
– Рабой верной до самой гробовой доски, – поспешно заверила ее Бабариха, гадая, не прознала ль прекрасная царица о ее планах стать вдовствующей тещей. Однако Лебедь благосклонно улыбнулась:
– Разумеется, разумеется. Ты присаживайся, чего кости-то зря ломать? – Она хлопнула в ладоши: – Принесите-ка нам сластей медовых и фруктов заморских!
Бабариха опасливо поднялась с колен и примостилась на краешке скамьи.
– Ты уж, бабушка, скажи, как на духу, – склонилась к ней царица, – не серчаешь на меня случаем?
«Всё знает, всё ведает!» – обмерла Бабариха, снова падая на пол и утыкаясь лбом в пушистый ковер:
– Помилуй, государыня! Как можно помыслить этакое?
Лебедь раздраженно поморщилась.
– Да сядь ты уже, хватит гимнастикой заниматься. Я вот что имела в виду: не держишь ли обиды за то, что велела я заточить внучка твоего златокудрого в каменную башню, предать мукам безжалостным да казнить опосля смертию лютою?
– Этого разбойника? Что ты, матушка, так ему и надо, негодному! – почувствовала невероятное облегчение Бабариха. Кажется, разговор входил в безопасное русло.
– Надо же, – удивилась Лебедь, – а я думала, ты слезы горькие проливаешь. По родимой-то кровинушке…
– Проливаю, матушка, проливаю, как же без этого, – поняла свою промашку Бабариха и поспешно зашмыгала носом, отчего ее бородавка скорбно зашевелилась.
– Красивый был мальчик, – вздохнула Лебедь, искоса поглядывая на собеседницу.
– Ох, красивый! – согласилась Бабариха.
– Талантливый.
– Не то слово, матушка! – Бабка жалостно всхлипнула. Лебедь решила, что пора переходить к делу.
– А смелый-то какой! Раскинул белы крылья – да шагнул с высокой башни прямо в пустоту!
– А что ж ему, бедняжечке, оставалось делать? – разразилась рыданиями вошедшая в образ Бабариха. – Загнали парнишечку в угол, скрутили веревками да в каменну клетку бросили, палачу на растерзание… Супостаты! Изверги!!!
– Э, бабуль, ты чего это разошлась? – нахмурилась Лебедь. Бабариха вздрогнула, глянула на царицу – и вновь повалилась на ковер:
– Не вели казнить, матушка! Пожалей старуху неразумную! Сама не ведаю, что язык дрянной болтает, болезнь это, скляроз называется!
– По-моему, это называется немного иначе, – поморщилась царица, начиная уставать от общения с тещей своего жениха. – Вот что, бабушка. Хватит предисловий. Расскажи мне, как твой внук научился летать да где крылья взял могучие, и никогда этой услуги тебе не забуду. В шелках-бархатах станешь ходить, на золоте кушать, и век свой доживешь в почете и уважении. А ежели утаишь от меня секрет крыльев…
– Понятно, понятно, – закивала Бабариха, не горя желанием услышать, что с ней может статься в случае сокрытия информации. – Токмо, матушка, надо бы мне сосредоточиться да припомнить всё хорошенько – скляроз, понимаешь ли…
– И долго ты намерена припоминать? – подозрительно прищурилась Лебедь.
– Полчаса, государыня, всего полчаса!
– Ну что ж… – Лебедь немного подумала. – Ступай. В башню сажать не буду, полчаса – не срок. Но чтоб по истечении этого времени…
– Конечно, светлая царица! Обязательно! Всенепременнейше!
Бабариха почтительно попятилась, постепенно набирая скорость, и, достигнув выхода из залы, бросилась прочь. Эх, батюшки-матушки, вот и побеседовали!
Сонька спала. Молодой организм, стойко выдерживавший напряжение последних дней, решил наконец взять свое, и девушка пропустила все события этого суматошного утра. Но вот дверь распахнулась, и в горницу ворвалась растрепанная Бабариха.
– Просыпайся! – затрясла она сонную «дочурку» с отнюдь не материнским остервенением.
– Э, бабка, ты чего? – недовольно заворочалась Сонька, пытаясь стряхнуть с себя цепкие руки. – С дубу, что ли, рухнула?
Бабариха вздрогнула и выпучила глаза.
– С какого такого дубу? Никакого дуба знать не знаю! Что это тебе в голову пришло, право слово? – затараторила она, потряхивая бородавкой.
– Ой, не трындычи, и так голова раскалывается, – застонала Сонька. – Сейчас бы кофейку с тонизирующими сливками… Ничего-то у вас тут нет для блага человека, одни петухи кукарекающие да сквозняки по коридорам!
Бабариха хитро прищурилась:
– Никак, деточка, притомилась? Домой хочется? В скатерку волшебную?
Сонька внимательно посмотрела на старуху.
– Хочется, бабуль. Так хочется, что прямо руки чешутся ухватить тебя за шейку морщинистую да потрясти хорошенько!
Бабариха притворно вздохнула:
– Нет, голубонька, насилию я не подчиняюсь. Но ежели желаешь получить назад свою вешицу, подскажу тебе верный способ.
– Отравить Салтана? – скривилась Сонька. – Вот ведь свалился уголовный элемент на мою голову!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40