Но тот после трагичной гибели Регисты словно бы отстал от нас во времени на несколько секунд, а теперь тихо сидел, смотря в никуда, и не обращал на наш разговор совершенно никакого внимания. Откреститься от всего разом Штырь уже не мог — слишком много неоспоримых фактов я вывалил на его маленький измученный разум. С другой стороны, его схемы-отговоркирухнули все разом — я начал дознание «с изнанки», и теперь Штырь просто не знал, что же такое мне известно помимо уже сказанного. Набитый желудок и полусонное состояние тоже не способствовали работе его уставшего мозга. В результате я добился своего — прикинув и так и сяк и ничего не придумав, малек решился-таки облегчить душу:
— С помощью Сферы я действительно разговаривал с архимагессой Чессинии Беллианой Огненной. Но это еще не значит, что я служу ей. — За свою недолгую, но изобилующую приключениями жизнь я сменил немало хозяев, но всегда работал только на фаценский Синдикат, сделавший меня тем, кто я есть, и давший мне возможность жить так, как я живу сейчас. Отделения Синдиката есть во всех крупных городах Южной Земли, где говорят на фаценском и родственных ему языках. Есть такое отделение и в столице Чессинии — Гелленополисе, и мне в свое время довелось там побывать. Мы провернули немало скользких делишек, сотрудничая со многими местными и иноземными магами, в том числе и с самой чессинской архимагессой. И до чего же эти колдуны наивная порода! Мы помогали господам кудесникам возвыситься и утереть нос конкурентам, а они взамен щедро расплачивались с нами результатами собственного производства. Хотите Сферы мысленной связи? Пожалуйста, получите наборчик! Зачарованное оружие? Сколько угодно, причем все новенькое и прямо со склада! Магические кристаллы? Да хоть телегами отгружайте! Вот мы и отгружали, готовясь к предстоящей войне, пока чародеи нашими руками друг друга за бороды дергали. Правда, сама Беллиана никому козни не строила, да и против нее никто не отважился пакость учинить. Побаивались изрядно — как-никак, а она из Тайной Седмицы, видит все и всех насквозь, с духами стихий на короткой ноге, и по части огненных заклинаний равных ей вряд ли сыщется. Выполняя приказ Синдиката, желавшего заполучить себе в союзники самых могущественных магов Южной Земли, мне удалось внедриться в ближайшее окружение Белли и войти к ней в полное доверие, а уж потом с ее помощью подбить клинья к чересчур подозрительному Аргхашу.
— Ой-ой, сдается мне, доверие было не просто полным. Белли, ах, Белли! Иной за подобную фамильярность удостоился бы файербола промеж глаз. А у меня прямо так и стоит перед глазами: великая волшебница по первому же призыву звучно выпадает из астрала на пол, в порыве страсти отбрасывает ставший вдруг ненужным магический жезл и, мгновенно забыв про все свои колдовские дела, длинными скачками несется к заветной Сфере и сбивчиво, задыхаясь, шепчет нежные слова…
— Райен, я ведь за такие слова кому угодно пасть порву на крестоносный флаг! Так что не искушай меня, любому терпению есть граница.
— Ладно уж, какие там меж вами отношения, про то мне знать необязательно. Как Синдикат стал тем, чем он стал, — долгая история, и ты по этой части вряд ли многое знаешь. Да и твои похождения интересуют меня как расследователя лишь их общим смыслом и причиной. Но кто же вынудил вашу тайную организацию, по сути дела, предназначенную для того, чтобы облегчать кошельки сограждан, выйти на тропу войны? Светская власть куплена вами на корню, а церковники делают вид, что вас вообще не существует. Неужели Контрразведка? Так эти-то как раз и предпочитают использовать людей вашего сословия в своих целях. Какая же сила заставила воровской альянс сплотиться в боевой порядок задолго до того, как начались все эти небесные заморочки?
— Райен, ты меня разочаровываешь. На этот вопрос нет определенного ответа, потому что в ответе на него как раз и заключается суть нашего расследования. Я лишь могу предположить, что это — та самая сила, что стоит за действиями Контрразведки Коалиции, та самая, что сокрушила Империю на Южной Земле и, по-видимому, за океаном, а теперь катит мир прямиком в Бездну. Многие годы мы пытались выйти на этого невидимого врага, но все впустую, даже колдуны-всезнайки оказались не в состоянии помочь нам. Иногда действия противника оказываются продуманными и изощренными планами, иногда — грубы и прямолинейны. Иногда они затрагивают судьбы народов, иногда — жизни конкретных людей. Увы, Синдикат не смог подобрать отмычку к этой потайной двери, с досады побился о нее лбом, после чего расписался в собственном бессилии — до сих пор мы не знаем, что это или кто это. Может быть, это безликая Тьма, может — воплощенное Зло, а может — дурная блажь какого-то свихнувшегося бога. Но мы ведь тебя и наняли для того, чтобы ты размотал этот запутанный клубок и добрался до катушки-сердцевины, не так ли?
— Ну да, уж который месяц мотаю, а конца все не видать. И хоть бы помог кто…
— Вот доберешься до Беллианы, она тебе многое порасскажет. А мы — люди маленькие, посему и знаем немного. И вообще давай-ка укладываться на боковую — поздно уже…
Сон наступил внезапно — словно бесплотная занавеска продернулась по сознанию. Черное звездное небо рассекает тонкий и ослепительный луч света, а по нему идет человек в белых ниспадающих одеждах, с длинными вьющимися волосами, которые стягивает венок из колючей стальной проволоки. Еще мгновение назад он был где-то там, в невообразимой дали, а сейчас он уже стоит передо мной и смотрит прямо в душу. На его светозарных серо-карих глазах — печать упрека, печали и безмерной усталости. Его тонкие бледные губы недвижимы, но я отчетливо слышу мягкую, льющуюся речь, и каждое слово отпечатывается светящимся оттиском в моем сознании. Девяносто девять ударов пульса — девяносто девять слов, что запомнятся навсегда:
«Дитя мира. В час скорби Небеса обращаются к тебе. Черное Солнце Горя опалило душу нашей планиды, и теперь она умирает. Крылья Тьмы опускаются на землю. Близится светопреставление, начат последний отсчет. Дитя мира. Спасение человечества — в твоих руках. Если ты стоек духом и способен держать в руках оружие — следуй на север. Там, в роковой битве армий Света и Тьмы, решится судьба мира и твоя судьба. Помни: если ты дрогнешь, погибнут все. Дитя мира. Если ты слаб духом и телом — денно и нощно молись за тех, кому предстоит выйти на смертельный бой против Тьмы. Пламенем Солнца и именем Света, проснись!»
Луч света хлестнул по глазам, и звездное небо вновь раскинулось передо мной. Вдруг я понял, что не сплю. Что это было? Может быть, это как-то связано с событиями минувшего дня? Специальное послание храмовникам от их непосредственного начальства на Небесах? Действительно, вчера я был посвящен в рыцари Храма, и Серебристая Луна теперь у меня. Поэтому со стороны высших сил мне теперь уделяется особое внимание — даже во сне на последнюю битву призывают.
С другой стороны, в словах белого посланника не было ни единого упоминания не только о Гранселинге и его воинах, но и вообще о Храме. Более того, создавалось такое ощущение, что, говоря лично с тобой, он обращался ко всем сразу. И еще мне показалось, что я хорошо знаю этого человека, раньше его видел, но почему-то забыл. Имя, мне бы только вспомнить его имя…
— Мастер Фрай, вы спите? — раздался откуда-то сбоку тихий шепот Штыря. — Мне сейчас такой сон странный приснился. Вроде бы и сон, и не сон…
— Белый Странник, идущий по лучу света? Чудно, я это же видел. А сказал он следующее…
Вот это да! Оказывается, все мы видели одно и то же, причем сны совпадали вплоть до малейших деталей! А я-то себе возомнил… И ведь сразу же ясно было, что это — послание всему человечеству. По крайней мере лучшим его представителям.
И что нам теперь делать? Идти на север? Но если долго-долго идти на север — Южная Земля кончится, уткнешься в океан. Где-то далеко за океаном находится Северная Земля — там Империя. Еще севернее — холодные моря и полярные льды. Насколько далеко нужно идти на север? В послании этого сказано не было. Так, может быть, следует подождать уточнения? В любом случае в ближайшие несколько дней у нас одна дорога—к выходу из ущелья. Надо бы еще поспать — сегодня мне придется натуральным трелевщиком поработать.
И почему ночи в конце июня такие короткие? Еще глаз сомкнуть не успел, ан вот уже и утро. Завтрак, конечно, никто не приготовил, а вот работа — ждет… «С первым отблеском зари вышли в поле косари. С их нелегкого труда начинается страда», — всплыли в памяти детские стихи.
Когда-то и мне приходилось участвовать в сем занимательном, но уж больно утомительном процессе. Да и то — куда ж денешься, если вся родная деревня, наточив косы и клинки, к первому дню июля-косаря спешно выходит походом на сенокос в изобилующие высокими и сочными травами поймы речной долины, чтобы запастись на зиму едой для скотины.
И медлить было нельзя — таких, как наша, деревень в горах было немало, и охотников за сеном в долину стекалось предостаточно. А пойма была маленькая, места на всех не хватало, так что, как говорится, кто не успел — тот опоздал. И про клинки я не зря упомянул — горцы, как известно, народ горячий и упертый, потому время от времени случались стычки за лучший травостой. В таком случае приходилось, отложив косу, браться за меч.
Как и мне сейчас, только совсем по другому назначению. Сначала я, наивный, попробовал сообразить световую волну и проложить всю дорогу одним махом. Сотоварищи потом долго потешались над моими прыжками и уханьями — столь же усердными, сколь и безрезультатными. Потом я и сам понял — для того, чтобы заставить лунный меч хотя бы засветиться, нужно иметь высокий душевный подъем. То есть, простыми словами говоря, нужно накрутить себя до такой степени, чтоб от благородной ярости пар из ноздрей повалил и искры из глаз посыпались.
А подобную благородную ярость сложно обеспечить без достойного противника — противостоящие мне кусты, увы, таковым не являлись. Поэтому мне на время пришлось забыть про все прелести небесной поддержки и вспомнить про былые подвиги на ниве косьбы.
Засучив рукава и надвинув шляпу на глаза, я с молодецким гаком врубился в заросли. Серебристая дуга просто-таки летала, не находя серьезной преграды. Проблема заключалась лишь в том, что поверху кусты сплелись между собой, и мне приходилось вырубать их «кусками».
Рабочие условия, конечно, были неважные. Земля под ногами оказалась глинистой и склизкой, я то и дело оскальзывался и падал в кусты, а те не упускали случая отыграться за потери своего племени, всаживая мне острые иглы в самые чувствительные места. Более того, пакостная растительность натравила на меня целую тучу мелкой, но кусачей мошки, от которой не было никакого спасения.
Минут через двадцать я остановился передохнуть, стереть пот со лба, отмахаться от назойливых мух, а заодно и посмотреть на результаты. А они впечатляли — вслед за мной тянулась настоящая просека. Пребывая в трудовом экстазе, я даже раскроил две плоские базальтовые плиты, выступавшие из-под земли.
— Кажется, это остатки древней дороги. Но почему их так мало? — задался вопросом Таниус, который вышел на косьбу, облачившись с головы до пят в бронированную спецодежду, — ему, по причине практически полной неуязвимости от колючек, я поручил оттаскивать подальше «накошенное» мною.
— А вы шагов десять вверх прорубитесь! — крикнул с пригорка кашеваривший, то бишь бездельничавший Штырь. — Там какие-то прогалы видны! Не смотрите на меня такими обреченными глазами и не опускайте рук, господа трудяги, — работа любит упорных!
— И не совестно тебе с верхотуры наблюдать, лодырь ты разэтакий?! Мы тут вкалываем, себя не жалея, а тебя небось там и мошкара не кусает, и ветерок обдувает! — возмущенно заорал я. Терпеть ненавижу такой расклад, когда я честно тружусь, а кто-нибудь на это снисходительно смотрит и вдобавок пристает со своими умными советами.
— Так ведь кушать вы все любите! А из вас кто-нибудь готовить умеет? Вот то-то же, — легко парировал мою эскападу Штырь, и мне на это было совершенно нечего возразить.
Малек оказался прав и в другом — если бы не его указания, то остатков забытого тракта мы бы никогда не нашли, он был проложен несколько выше ручья, вдоль которого мы прорубались сначала, и плиты скатились оттуда по склону. Произраставший прямо на оплывшей и изломанной дороге кустарник ничем не отличался от того, что был внизу, но теснился заметно реже, да и насекомые здесь от нас отстали. А вскоре мой зоркий глаз отметил трухлявые пеньки некогда срубленных акаций. Это и было знаком, ясно говорящим о том, что мы по-прежнему идем по следу мирроновского диверсионного отряда.
Два дня мы, используя пробивную мощь Серебристой Луны, от рассвета до заката прорубались через заросли к выходу из ущелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73