В тоннеле — сплошная темнота, непроглядная тьма, и лишь где-то там, вдали, горит слабая искорка света. Нам — туда. Нам надо дойти, рассеяв всю тьму, что встанет стеной на нашем пути. И мы дойдем. Мы обязательно дойдем. Это — наш путь.
Рано или поздно все тоннели кончаются, и этот проход под горами тоже не оказался исключением из правил. Хотя в конце древняя дорога и была завалена, но шла под уклон, поэтому вода из высокогорных ледников постепенно пробила себе путь, источив неприступный базальт. Коридор, постепенно сужаясь в высоту и ширину, заканчивался крутым скатом — пересохшим подземным водостоком.
Лихо прокатившись по выглаженному подземной рекой каменному желобу, мы вылетели в узкую, заросшую сталактитами пещеру — самое настоящее звериное логово. Наше появление «из ниоткуда», да еще и с факелами в руках, ввергло местных обитателей, не то шакалов, не то лисиц, в неописуемую панику — ослепленное и перепуганное зверье, истошно и отчаянно визжа, полезло во все щели и закоулки расталкивая друг друга и порою застревая в узких лазах. Еще бы, если поздней ночью к вам в дом через каминную трубу ввалится незнамо кто, весь черный с головы до пят — не то бес, не то грабитель, не то поддатый трубочист, — вы еще и не так заорете и забегаете.
Наконец хищники «утрамбовались» в отнорках и теперь тихо таращились оттуда немигающими красными огоньками глаз. А мы тем временем осмотрелись по сторонам и нашли кое-что интересное. Оказывается, шакалы здесь жили не всегда — бывший владелец пещеры, огромных размеров пещерный медведь, давным-давно упокоился в дальнем углу, будучи нашпигован арбалетными болтами. Судя по тому, что тело почившего хозяина было обглодано до костей, пустовала освобожденная «квартира» недолго.
Приглядевшись еще внимательнее, мы поняли, что та часть подземелья, куда мы так удачно выпали, являла собой нечто вроде храма — фантасмагорические рисунки людей и животных в изобилии украшали стены пещеры, а в ее центре около десятка грубо обтесанных каменных истуканов окружали массивную каменную плиту на постаменте. Судя по скверному качеству отделки и по стершимся очертаниям фигур, это было очень древнее капище, даже, наверное, не доисторических хиггов, а их первобытных прародителей.
Подойдя поближе, мы наткнулись на истлевшие человеческие останки — я, пробираясь между бесчисленных колонн сталагмитов, наступил на каменную глыбу, которая развалилась ошметками известкового наплыва и хрупкими пожелтевшими костями. Поверх всего этого в свете факелов тускло блеснул массивный, грубой выделки золотой браслет.
— Ух ты! Я первый увидел! — возбужденно воскликнул Штырь, тут же потянул к браслету свои загребущие ручонки и выразил бурное негодование, когда я оттащил его от «законной» добычи. — Э! Ты чего, в натуре? Кто цацку нашел, тот ей и хозяин!
— А ты не задумался, почему ее прежнего хозяина падальщики не тронули, хотя он и упокоился прямо у них в логове? — возразил я, осторожно пошарив в куче праха сталактитовой сосулькой и выудив оттуда потускневший армейский жестяной медальон — развернувшую крылья и острые когти черную летучую мышь. — Похоже, наш брат-диверсант, которому для приобретения стойкости к отравлениям приходится съесть уйму всякой дряни, к концу своей карьеры становится совершенно несъедобным. Шутки шутками, но дело здесь нечисто…
— Чуть подальше, у стены, мертвецы штабелями лежат, там их с полсотни и даже более, — сообщил Таниус, обойдя капище кругом. — И все — нетронуты хищниками.
Что же их убило? Скорее всего какая-то опасная и заразная болезнь, потому что соратники их не похоронили, даже не засыпали камнями, а просто оставили здесь умирать. Один из окаменевших трупов покоился прямо на алтаре, который, по-видимому, был жертвенным, с наклонными желобками-кровостоками. Этот покойник сжимал в одной руке огарок факела, а в другой — почти полностью исписанное угольное стило.
— Если есть стило, значит, где-то поблизости есть и то, на чем им писали, — предположил я, проверяя каждую впадину между известковыми столбиками. — Ищите надписи.
— Но здесь нет даже следов пергамента или бумаги, — разочарованно пробормотал Штырь, смахивая с плиты огарь, падавшую с факелов. — А если что и было, то в этой сырости все давно уж сгнило — у жмурика даже кожаные сапоги до дыр прохудились.
— К сожалению, ты прав, у него от воды целый панцирь на спине нарос — как у черепахи. Но надпись можно сделать на чем угодно, и в связи с этим у меня возникла занятная догадка. Я могу с уверенностью сказать, что настоящие диверсанты даже в самых ответственных случаях не пользовались бумагой (надеюсь, вы совершенно правильно поняли, что я имел в виду), поэтому писать будущий покойник мог только на камне. Судя по золотистому оттенку значка, который, испуская дух, зажал в зубах наш писатель, — это не просто диверсант, но еще и имперский офицер. Стало быть, писать он мог не иначе как по-имперски, то есть снизу вверх. А значит, своим телом он мог прикрыть часть написанного…
Как всегда, Таниус и Штырь поняли меня с полуслова. Я еще не успел завершить цепочку своих логических измышлений, а они, надев перчатки и обвязав лица платками, уже с осторожностью отрывали старые кости, местами вросшие в плиту. Ура, наш мозговитый расследователь Райен вновь оказался на высоте! Под заизвесткованным трупом обнаружились нечеткие и расплывшиеся, но еще читаемые руны:
«…Я достал его из черной могилы в центре некрополя, сняв с головы живого мертвеца. Оказавшись на мне, он пообещал бессмертие мне и моим людям, и я согласился, даже не подозревая, насколько страшной будет расплата. Я сдвинул его кольца так, как он просил, и с того часа зов мертвых преследовал нас во сне и наяву. Мы стали умирать заживо, наши боевые товарищи прокляли нас и покинули нас. Теперь те, кто грабил запретную могилу, и даже те, кто просто стоял рядом и не нашел в себе сил возмутиться этому позору, — все они лежат вокруг меня. Я, их безумный командир, осмелившийся использовать это, познал, какую страшную силу мы высвободили из плена тысячелетий, и понял, что, возжелав вечной жизни и абсолютной власти, я поставил все сущее на грань уничтожения. Может быть, сила веры и могущество Храма сумеют спасти наш мир от этого дара смерти. А я — не сумел, и в наказание за свое преступление против человечества я умираю последним, всеми проклятый и забытый…»
Что они нашли в могиле Черного Человека и о чем их потом заставили забыть? Что за артефакт, способный погубить мир? Понятие «дар смерти» — совершенно непонятное, его можно применить к чему угодно. Что здесь к чему? И я-то совсем ничего не пойму, да и наши «первопроходцы», наверное, вряд ли понимали, что именно попало к ним в руки. Нда-а-а, объяснил немой глухому…
Вечером того же дня мы наконец выбрались из-под земли. Пещера открывалась в узкое, зажатое скалами и сплошь заросшее терновником, барбарисом и акациями ущелье. Колючие кусты стояли непроходимой стеной — Таниус, отважно попытавшись продраться сквозь них, наглухо застрял уже на третьем шагу, и вытащить капитана удалось только с помощью веревки и ручной тяги.
Определенно, после наших диверсантов в эти дебри никто не хаживал, но искать ту тропу, которую они когда-то прорубили, не было никакого смысла — с той поры прошло немало времени, и та дорожка уже давно заросла. Были, конечно, здесь и звериные тропы, однако передвигаться по ним можно было только на четвереньках или ползком. Штырь попробовал пролезть этим путем, но вскоре вернулся в самом дурном расположении духа, весь исколотый и перемазанный глиной,
— Отсель мы не меньше недели брюхом по грязи проелозим, — хмуро заявил он. — Так не пойдет. Только прорубаться! Райен, расчехляй храмовую газонокосилку!
Какое жестокое оскорбление для боевого меча. Хотя что ему, железо есть железо, знай себе руби, и нет никакой разницы, что подвернется под лезвие.
Так оно и получилось — разницы не оказалось совсем никакой. Вытаскивая Серебристую Луну, я одним неловким движением ухитрился напрочь распороть ножны и прорезать носок своего башмака. Был бы это обычный клинок, я бы сейчас калекой стал. Но, с другой стороны, обычный меч и не разрезал бы стальные кольца стяжек ножен, как заточенный кухонный нож — свежие бублики.
Ну что ж, возьмемся за дело… Примерившись, я рубанул по ближайшему пучку акации, и клинок не встретил совершенно никакого сопротивления. А поскольку я еще и замахивался, аки дровосек топором, да и силушки в удар вложил прилично, меч пролетел намного дальше, походя рассек подвернувшуюся каменную глыбу и ушел в землю чуть ли не по рукоять. Пару секунд спустя мне на спину упала срезанная акация.
Хорошо еще, что это не дерево, а то бы тут и закончились мои приключения… Но какая невероятная сила, какая сокрушительная мощь заключена в тонкой полоске серебристой полированной стали! Пожалуй, с этой штуковиной надо обращаться поосторожнее — так ведь и окружающим невзначай можно руки-ноги поотсечь.
— Поутру двинемся дальше, — тяжело вздохнул я, окинув взглядом ущелье и прикинув, какая титаническая работа мне завтра предстоит. И ведь больше некому — этот клыкастый тесак в чужие руки не вложишь, враз оттяпает. — Отдохнуть надо как следует — день нынче был тяжелый.
«Не просто тяжелый — последний. Странно, что мы вообще живы. Да и живы ли? — думал я, отрешенно смотря, как на фоне алого безоблачного неба зловещий багровый диск с черной короной скрывается за горой. — А если светопреставление уже случилось и во всем мире мертвые восстали, а живые — вознеслись? Вдруг на всем белом свете в живых только мы и остались, и то по воле случая, поскольку при окончательном наступлении Конца Света оказались там, где дозволено быть лишь мертвым? А может?.. Нет, хватит себя накручивать, за сегодняшний день уже столько испытал, что иным и за всю жизнь не претерпеть. Вот же — бегают жучки, скачут кузнечики, какое им дело до „траурного солнца“? Вон — над горами орел парит, а там, в кустах, лиса мышей промышляет. И все — вполне живые. Так что и мы поживем пока, а там видно будет».
Тем временем неразлучная парочка обустраивала лагерь. Впрочем, теперь от лагеря осталось одно название, поскольку из походного снаряжения уцелели только одеяла, топор да котелок, все остальное мы порастеряли в пустыне или бросили в мертвом городе, набив заплечные мешки оставшимися у храмовников флягами с водой и провизией.
Что оказалось очень кстати: раздобыть и то, и другое в этом бесплодном ущелье было весьма проблематично. Одну лисицу мы все же подстрелили, но ее мясо даже в поджаренном виде оказалось настолько вонючим и отвратительным на вкус, что мы, не сговариваясь, выплюнули его и забросили тушку в кусты, где его с удовольствием доели сородичи.
А нам пришлось утолять голод все тем же опостылевшим лежалым армейским пайком и последними горстями горелых семечек. Святые писания Храма утверждают, что священники в древности, стремясь познать сущность бытия, уходили на месяц в горы и питались одними тыквенными семечками. Может, те писания и не врут, только в наше время таких героев-подвижников отчего-то не встречается — наверное, познавать уже больше нечего. Посмотрел бы я на нынешних святош — продержать бы их на этой оскомине эдак с недельку и посмотреть, как они потом взвоют от снизошедшей на них благодати…
Но это как-нибудь в другой раз, а пока что мы вернемся к делам сугубо мирским. Когда люди сыты, отдыхают, расслабились телом и мозгами, наступает самое подходящее время для их тактичного допроса. Медленно потягивая травяной отвар, изготовленный Штырем, я решил, что называется, сразу «взять щенка за шкирку»:
— Ну-с-с, молодой человек, выкладывайте, как, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с магессой Беллианой?
Малек явно не ожидал настолько прямого и бескомпромиссного вопроса и уж точно не был готов на него ответить и тем более с ходу придумать какую-нибудь внятную отговорку. А я продолжал безжалостно «добивать» его.
— И не надо делать изумленные глазки, я прекрасно понял, с кем ты разговаривал сегодня, держа шар в руках. Привет, дружок, Белли на связи… Но ведь волшебные сферы есть только у Небесных магов, не так ли? Вот теперь мне стало ясно, для чего они нужны. А ту, что лежит у тебя в сундучке, ты наверняка стащил из разоренной чародейской башни Аргхаша. Интересно, как ты сумел снять защиту, сам догадался или Белли научила? Впрочем, не важно. Однако если ты хочешь, чтобы следствие шло в правильном направлении и чтобы наши отношения не основывались на подозрениях, то в твоих же интересах рассказать мне все. Как ты понимаешь, я многое про тебя знаю, а по части дознания я даже не собаку съел — медведя цельного, так что настоятельно советую не дурить меня — вранье чую за версту.
Наш развенчанный «шпион» помялся, почесал в затылке, затем осторожно покосился на Таниуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Рано или поздно все тоннели кончаются, и этот проход под горами тоже не оказался исключением из правил. Хотя в конце древняя дорога и была завалена, но шла под уклон, поэтому вода из высокогорных ледников постепенно пробила себе путь, источив неприступный базальт. Коридор, постепенно сужаясь в высоту и ширину, заканчивался крутым скатом — пересохшим подземным водостоком.
Лихо прокатившись по выглаженному подземной рекой каменному желобу, мы вылетели в узкую, заросшую сталактитами пещеру — самое настоящее звериное логово. Наше появление «из ниоткуда», да еще и с факелами в руках, ввергло местных обитателей, не то шакалов, не то лисиц, в неописуемую панику — ослепленное и перепуганное зверье, истошно и отчаянно визжа, полезло во все щели и закоулки расталкивая друг друга и порою застревая в узких лазах. Еще бы, если поздней ночью к вам в дом через каминную трубу ввалится незнамо кто, весь черный с головы до пят — не то бес, не то грабитель, не то поддатый трубочист, — вы еще и не так заорете и забегаете.
Наконец хищники «утрамбовались» в отнорках и теперь тихо таращились оттуда немигающими красными огоньками глаз. А мы тем временем осмотрелись по сторонам и нашли кое-что интересное. Оказывается, шакалы здесь жили не всегда — бывший владелец пещеры, огромных размеров пещерный медведь, давным-давно упокоился в дальнем углу, будучи нашпигован арбалетными болтами. Судя по тому, что тело почившего хозяина было обглодано до костей, пустовала освобожденная «квартира» недолго.
Приглядевшись еще внимательнее, мы поняли, что та часть подземелья, куда мы так удачно выпали, являла собой нечто вроде храма — фантасмагорические рисунки людей и животных в изобилии украшали стены пещеры, а в ее центре около десятка грубо обтесанных каменных истуканов окружали массивную каменную плиту на постаменте. Судя по скверному качеству отделки и по стершимся очертаниям фигур, это было очень древнее капище, даже, наверное, не доисторических хиггов, а их первобытных прародителей.
Подойдя поближе, мы наткнулись на истлевшие человеческие останки — я, пробираясь между бесчисленных колонн сталагмитов, наступил на каменную глыбу, которая развалилась ошметками известкового наплыва и хрупкими пожелтевшими костями. Поверх всего этого в свете факелов тускло блеснул массивный, грубой выделки золотой браслет.
— Ух ты! Я первый увидел! — возбужденно воскликнул Штырь, тут же потянул к браслету свои загребущие ручонки и выразил бурное негодование, когда я оттащил его от «законной» добычи. — Э! Ты чего, в натуре? Кто цацку нашел, тот ей и хозяин!
— А ты не задумался, почему ее прежнего хозяина падальщики не тронули, хотя он и упокоился прямо у них в логове? — возразил я, осторожно пошарив в куче праха сталактитовой сосулькой и выудив оттуда потускневший армейский жестяной медальон — развернувшую крылья и острые когти черную летучую мышь. — Похоже, наш брат-диверсант, которому для приобретения стойкости к отравлениям приходится съесть уйму всякой дряни, к концу своей карьеры становится совершенно несъедобным. Шутки шутками, но дело здесь нечисто…
— Чуть подальше, у стены, мертвецы штабелями лежат, там их с полсотни и даже более, — сообщил Таниус, обойдя капище кругом. — И все — нетронуты хищниками.
Что же их убило? Скорее всего какая-то опасная и заразная болезнь, потому что соратники их не похоронили, даже не засыпали камнями, а просто оставили здесь умирать. Один из окаменевших трупов покоился прямо на алтаре, который, по-видимому, был жертвенным, с наклонными желобками-кровостоками. Этот покойник сжимал в одной руке огарок факела, а в другой — почти полностью исписанное угольное стило.
— Если есть стило, значит, где-то поблизости есть и то, на чем им писали, — предположил я, проверяя каждую впадину между известковыми столбиками. — Ищите надписи.
— Но здесь нет даже следов пергамента или бумаги, — разочарованно пробормотал Штырь, смахивая с плиты огарь, падавшую с факелов. — А если что и было, то в этой сырости все давно уж сгнило — у жмурика даже кожаные сапоги до дыр прохудились.
— К сожалению, ты прав, у него от воды целый панцирь на спине нарос — как у черепахи. Но надпись можно сделать на чем угодно, и в связи с этим у меня возникла занятная догадка. Я могу с уверенностью сказать, что настоящие диверсанты даже в самых ответственных случаях не пользовались бумагой (надеюсь, вы совершенно правильно поняли, что я имел в виду), поэтому писать будущий покойник мог только на камне. Судя по золотистому оттенку значка, который, испуская дух, зажал в зубах наш писатель, — это не просто диверсант, но еще и имперский офицер. Стало быть, писать он мог не иначе как по-имперски, то есть снизу вверх. А значит, своим телом он мог прикрыть часть написанного…
Как всегда, Таниус и Штырь поняли меня с полуслова. Я еще не успел завершить цепочку своих логических измышлений, а они, надев перчатки и обвязав лица платками, уже с осторожностью отрывали старые кости, местами вросшие в плиту. Ура, наш мозговитый расследователь Райен вновь оказался на высоте! Под заизвесткованным трупом обнаружились нечеткие и расплывшиеся, но еще читаемые руны:
«…Я достал его из черной могилы в центре некрополя, сняв с головы живого мертвеца. Оказавшись на мне, он пообещал бессмертие мне и моим людям, и я согласился, даже не подозревая, насколько страшной будет расплата. Я сдвинул его кольца так, как он просил, и с того часа зов мертвых преследовал нас во сне и наяву. Мы стали умирать заживо, наши боевые товарищи прокляли нас и покинули нас. Теперь те, кто грабил запретную могилу, и даже те, кто просто стоял рядом и не нашел в себе сил возмутиться этому позору, — все они лежат вокруг меня. Я, их безумный командир, осмелившийся использовать это, познал, какую страшную силу мы высвободили из плена тысячелетий, и понял, что, возжелав вечной жизни и абсолютной власти, я поставил все сущее на грань уничтожения. Может быть, сила веры и могущество Храма сумеют спасти наш мир от этого дара смерти. А я — не сумел, и в наказание за свое преступление против человечества я умираю последним, всеми проклятый и забытый…»
Что они нашли в могиле Черного Человека и о чем их потом заставили забыть? Что за артефакт, способный погубить мир? Понятие «дар смерти» — совершенно непонятное, его можно применить к чему угодно. Что здесь к чему? И я-то совсем ничего не пойму, да и наши «первопроходцы», наверное, вряд ли понимали, что именно попало к ним в руки. Нда-а-а, объяснил немой глухому…
Вечером того же дня мы наконец выбрались из-под земли. Пещера открывалась в узкое, зажатое скалами и сплошь заросшее терновником, барбарисом и акациями ущелье. Колючие кусты стояли непроходимой стеной — Таниус, отважно попытавшись продраться сквозь них, наглухо застрял уже на третьем шагу, и вытащить капитана удалось только с помощью веревки и ручной тяги.
Определенно, после наших диверсантов в эти дебри никто не хаживал, но искать ту тропу, которую они когда-то прорубили, не было никакого смысла — с той поры прошло немало времени, и та дорожка уже давно заросла. Были, конечно, здесь и звериные тропы, однако передвигаться по ним можно было только на четвереньках или ползком. Штырь попробовал пролезть этим путем, но вскоре вернулся в самом дурном расположении духа, весь исколотый и перемазанный глиной,
— Отсель мы не меньше недели брюхом по грязи проелозим, — хмуро заявил он. — Так не пойдет. Только прорубаться! Райен, расчехляй храмовую газонокосилку!
Какое жестокое оскорбление для боевого меча. Хотя что ему, железо есть железо, знай себе руби, и нет никакой разницы, что подвернется под лезвие.
Так оно и получилось — разницы не оказалось совсем никакой. Вытаскивая Серебристую Луну, я одним неловким движением ухитрился напрочь распороть ножны и прорезать носок своего башмака. Был бы это обычный клинок, я бы сейчас калекой стал. Но, с другой стороны, обычный меч и не разрезал бы стальные кольца стяжек ножен, как заточенный кухонный нож — свежие бублики.
Ну что ж, возьмемся за дело… Примерившись, я рубанул по ближайшему пучку акации, и клинок не встретил совершенно никакого сопротивления. А поскольку я еще и замахивался, аки дровосек топором, да и силушки в удар вложил прилично, меч пролетел намного дальше, походя рассек подвернувшуюся каменную глыбу и ушел в землю чуть ли не по рукоять. Пару секунд спустя мне на спину упала срезанная акация.
Хорошо еще, что это не дерево, а то бы тут и закончились мои приключения… Но какая невероятная сила, какая сокрушительная мощь заключена в тонкой полоске серебристой полированной стали! Пожалуй, с этой штуковиной надо обращаться поосторожнее — так ведь и окружающим невзначай можно руки-ноги поотсечь.
— Поутру двинемся дальше, — тяжело вздохнул я, окинув взглядом ущелье и прикинув, какая титаническая работа мне завтра предстоит. И ведь больше некому — этот клыкастый тесак в чужие руки не вложишь, враз оттяпает. — Отдохнуть надо как следует — день нынче был тяжелый.
«Не просто тяжелый — последний. Странно, что мы вообще живы. Да и живы ли? — думал я, отрешенно смотря, как на фоне алого безоблачного неба зловещий багровый диск с черной короной скрывается за горой. — А если светопреставление уже случилось и во всем мире мертвые восстали, а живые — вознеслись? Вдруг на всем белом свете в живых только мы и остались, и то по воле случая, поскольку при окончательном наступлении Конца Света оказались там, где дозволено быть лишь мертвым? А может?.. Нет, хватит себя накручивать, за сегодняшний день уже столько испытал, что иным и за всю жизнь не претерпеть. Вот же — бегают жучки, скачут кузнечики, какое им дело до „траурного солнца“? Вон — над горами орел парит, а там, в кустах, лиса мышей промышляет. И все — вполне живые. Так что и мы поживем пока, а там видно будет».
Тем временем неразлучная парочка обустраивала лагерь. Впрочем, теперь от лагеря осталось одно название, поскольку из походного снаряжения уцелели только одеяла, топор да котелок, все остальное мы порастеряли в пустыне или бросили в мертвом городе, набив заплечные мешки оставшимися у храмовников флягами с водой и провизией.
Что оказалось очень кстати: раздобыть и то, и другое в этом бесплодном ущелье было весьма проблематично. Одну лисицу мы все же подстрелили, но ее мясо даже в поджаренном виде оказалось настолько вонючим и отвратительным на вкус, что мы, не сговариваясь, выплюнули его и забросили тушку в кусты, где его с удовольствием доели сородичи.
А нам пришлось утолять голод все тем же опостылевшим лежалым армейским пайком и последними горстями горелых семечек. Святые писания Храма утверждают, что священники в древности, стремясь познать сущность бытия, уходили на месяц в горы и питались одними тыквенными семечками. Может, те писания и не врут, только в наше время таких героев-подвижников отчего-то не встречается — наверное, познавать уже больше нечего. Посмотрел бы я на нынешних святош — продержать бы их на этой оскомине эдак с недельку и посмотреть, как они потом взвоют от снизошедшей на них благодати…
Но это как-нибудь в другой раз, а пока что мы вернемся к делам сугубо мирским. Когда люди сыты, отдыхают, расслабились телом и мозгами, наступает самое подходящее время для их тактичного допроса. Медленно потягивая травяной отвар, изготовленный Штырем, я решил, что называется, сразу «взять щенка за шкирку»:
— Ну-с-с, молодой человек, выкладывайте, как, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с магессой Беллианой?
Малек явно не ожидал настолько прямого и бескомпромиссного вопроса и уж точно не был готов на него ответить и тем более с ходу придумать какую-нибудь внятную отговорку. А я продолжал безжалостно «добивать» его.
— И не надо делать изумленные глазки, я прекрасно понял, с кем ты разговаривал сегодня, держа шар в руках. Привет, дружок, Белли на связи… Но ведь волшебные сферы есть только у Небесных магов, не так ли? Вот теперь мне стало ясно, для чего они нужны. А ту, что лежит у тебя в сундучке, ты наверняка стащил из разоренной чародейской башни Аргхаша. Интересно, как ты сумел снять защиту, сам догадался или Белли научила? Впрочем, не важно. Однако если ты хочешь, чтобы следствие шло в правильном направлении и чтобы наши отношения не основывались на подозрениях, то в твоих же интересах рассказать мне все. Как ты понимаешь, я многое про тебя знаю, а по части дознания я даже не собаку съел — медведя цельного, так что настоятельно советую не дурить меня — вранье чую за версту.
Наш развенчанный «шпион» помялся, почесал в затылке, затем осторожно покосился на Таниуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73