Во время войны там стояла наша последняя линия обороны. Тогда данийцы попросту выдавили наши войска, неся огромные потери, — брод был завален трупами так густо, что река вышла из берегов и затопила окрестные поля почерневшей водой с розовой пеной.
А нам как бы и здесь не потопнуть. Хорошо, что весеннее половодье уже миновало, оставив на отмелях вывороченные с корнем деревья и устлав пойму липкой грязью, — ощущение такое, будто лезешь в болотную трясину.
Болото кончилось внезапно — шедший впереди Миррон резко ушел в воду, скрывшись с головой, и утянул за собой мою резервную кобылу, отчаянно ржущую от страха. Сержант вынырнул уже посреди течения, лошадь так и не появилась.
— Вот так проводник! Сгубил коняжку, живьем утопил! Еще бы бедной скотине не потонуть — ведь господин партизан все свое железо на нее взвалил, а кобылка и так-то его с трудом волокла, — разошелся Штырь, успокаивая нервно трясущуюся Белоснежку, видевшую трагедию воочию.
— Миррон не виноват. Он всю свою жизнь путь пехом измерял. Лошадь для диверсанта — большая обуза, — вступился я за боевого товарища.
Но Штырь уже не слушал меня. Он осторожно, каждым шагом проверяя дно, обошел гибельный омут и вошел в стремнину, ведя в поводу все еще дрожащую лошадку. Мутные воды на мгновение скрыли их обоих, но вот они уже плывут к другому берегу, относимые бурным потоком.
Таниус связал что-то вроде плотика и прикрутил к нему свою амуницию, весившую даже поболее, чем у Миррона. А я… Как бы это сказать… Ну, в общем, я, как настоящий горец, могу плыть только в одну сторону. Вниз. Поэтому к тому Же плотику я прицепился всеми конечностями. В таком виде Таниус и начал меня сплавлять.
И темные воды сошлись надо мной. И глаза сомкнулись. И дыхание замерло. И в голове кто-то истошно завизжал:
«Тону-у-у!!!» Но утонуть мне не дадут — не положено главному герою банально утопать в грязной речке. Спустя какое-то время я почувствовал, что голова вроде бы на поверхности. Теперь можно и глаза открыть, и выдохнуть.
И в это время что-то вцепилось мне в ногу. Рядом взбурлило воду толстенькое бурое бревнышко. Сом-убийца! — как хлыстом, ударило в сознание. Мой резонирующий визг так оглушил опешившего Таниуса, что он булькнулся в воду с головой, выпустил плот из рук и поплыл далее. А я остался на месте, брошенный всеми посреди реки чудовищу на съедение.
Когда вернулась способность разумно мыслить, я уяснил две вещи. Во-первых, кушать меня никто не собирается, а тот пугающий силуэт под водой оказался обычным топляком, подцепившим меня за штаны. Во-вторых, я был здесь не совсем один — моя худосочная кляча и могучий конь Таниуса объединенными усилиями тащили меня из подводной ловушки. Но поскольку руки мои намертво вцепились в плот, а нога застряла в коряге, то вскоре я почувствовал, что меня раздирают пополам. Только не отпускать плот! Держать! Дер-жа-а-ать!!!
Под водой что-то дернулось, затрещало, порвалось, и я почувствовал свободу. Ноги вроде бы целы, только замерзли — не простудиться бы… На излучине плот прибило к берегу. Гадкие лошади, почуяв твердь под ногами, рванулись на пляж, потащив меня волоком по камням и кореньям. Вот так всегда — сначала спасут, а потом поглумятся! Хорошо еще, что моя троица болталась поблизости и остановила проклятых тварей.
Я только сейчас отодрал онемевшие пальцы от плота и встал на столь же онемевшие, негнущиеся ноги. И услышал дружный истерический смех. Я медленно-медленно опустил глаза и… залился краской. Все исподнее, что уцелело после реки, ободрало на берегу. К счастью, некоторые жизненно важные органы не пострадали, но вид снизу у меня был отнюдь не благопристойный.
— Господин расследователь, из вас получится недурной натурист! — ухмыльнулся Таниус.
— Райен, а у тебя внизу все — чики-пики! — тут же подиздевнулся Штырь.
— Ну и е… — по-солдатски емко и кратко подвел итог Миррон.
— И вам спасибо на «добром» слове. Но может быть, все-таки кто-нибудь принесет мне наконец подштанники! — взорвался я. — Мне тут все чуть не поотрывало, а эти мудозвоны зубы скалят! Разжалую! Уволю! Расстреляю, к едреной бабушке!
На солнышке, даже на двойном, в этих краях не высохнешь. По идее, костер можно было разжигать только с наступлением темноты, чтобы дым не увидели из лагеря под Травинкалисом. Но поскольку в прибрежной роще было много молодого сушняка ольхи, который при горении практически не дымит, — рискнули и так. Таниус и Штырь пошли на добычу топлива, а мы с Мирроном сели потрошить рыбу. Сержант был отменным рыболовом — пока я с горем пополам переправлялся через Стремглаву, он уже успел обшарить притопленные коряги на мелководье и добыть голыми руками пяток угрей и два десятка крупных раков.
— Эх, жалко, сеть утопла, а то б я вас рыбой до отвала закормил. Здесь такие форели водятся — во! — Для наглядности Миррон развел руки — размер непойманных форелей впечатлял.
— Хватит зубы заговаривать. Ты зачем мою лошадь утопил?
— Я думал, там мелко — по пояс. Ну, облажался… С кем не бывает. Сказать по правде, коняга твоя была упрямой и гадкой — укусила меня пару раз прямо через сапог. Была бы она человеком — пустил бы в расход без разговоров. Мне не ее жалко — вся снаряга ушла на дно, все оружие, кольчуга Двойного плетения. Эх, хорошая была кольчужка, ни одна стрела ее пробить не могла, там мне она несколько раз жизнь спасла.
Миррон кивнул в сторону большого холма, стоящего особняком на берегу реки и закрывавшего вид на Овечий Брод. Холм сплошь зарос кустарником и ивняком, а его серая каменистая вершина, голая, как колено, нависала над бурлящими водами Стремглавы отвесным обрывом.
— Лысая Круча… — вздохнул Миррон, проследив мой взгляд. — Там мои ребята остались. Непогребенными… А меня как копьями приперли, так я сиганул с обрыва — терять-то было нечего. Хорошо еще, что тогда было весеннее половодье, а то бы головой в дно воткнулся. Кольчугу ухитрился под водой стянуть — потом ее внизу нашел, когда вода спала. А наверх так и не сходил — духа не хватило.
— Так, может…
— Не надо. Сейчас там уже ничего не осталось — горные стервятники свое дело знают. Как-то тяжко на душе, словно что-то тянет меня туда, назад, через годы. Это — зов мертвых. Мои мальчики иногда приходят ко мне во снах. Они ничего не говорят, только слегка улыбаются с легкой грустинкой в уголках глаз. Они обрели свой покой и счастливы, а я… Я упорно тащу свой тяжкий груз, имя которому — жизнь.
Наши лесорубы вскоре вернулись с огромными охапками дров. Вскоре мы уже сушились у огня, жадно внюхиваясь в аромат варящейся рыбы, а Штырь замазывал мои царапины целебным бальзамчиком, отдающим падалью. Тот же ингредиент, растворенный в кипятке, я принял внутрь для дезинфекции. Все трое с большим трудом удерживались от высказываний в связи с тухлым запашком зелья.
— Мастер лекарь, из чего сварено такое редкостное амбре? — задал я упреждающий вопрос.
— Если я скажу об этом перед обедом, твой желудок откажется от еды. Если я скажу после обеда — все равно откажется, только процесс будет более живописным. Ты действительно хочешь знать, из чего сделано снадобье?
— Пожалуй… нет, — решил я, посматривая голодным взором на бурлящий котелок.
— А у меня — луженый желудок, любую гадость переварит, — подключился Миррон. — Ну-ка, малой, шепни мне на ушко!.. О! О-о-о! Забористо! Не думал, что от слоновьего дерьма может быть такая польза!
— Штырь!!! Ты ме-е-э-ээ…
— Да ладно, чего уж там, все свои, с кем не бывает… Пока я боролся с внезапно закапризничавшим желудком,
Штырь улизнул в кусты, прихватив свой заветный сундучок.
Назад он вернулся минут через пять, в довольно приподнятом настроении, и сразу схватился за ложку.
— Не иначе, Сток ходил свои сокровища проверять — не подмокли ли, не заржавели, — колко усмехнулся Таниус. — Признавайся, что у тебя там запрятано.
— Если скажу, вы совсем есть не сможете.
— Я — не Валиен, внутренним недержанием не страдаю. Ну?
— Там у меня… голова любимой матушки. Я ее в качестве оберега с собой таскаю — ни разу не подвела.
— Фу, гадость какая! Сток, ты настоящий горец — темный, дикий и суеверный до безобразия. И аппетит ты мне тоже сумел испортить.
Долго расхолаживаться у костерка было нельзя — в окрестностях могли шастать голодные данийские дозоры, за версту чующие запах еды. Поскольку ни угри, ни раки в силу своей природы не могут отомстить за свою безвременную кончину, всадив косточку в горло едока, — уничтожены они были моментально. Как только одежда подсохла, все засобирались в дорогу. А у меня была еще одна проблема: негоже сыщику, от следствия которого зависит судьба мира, прилюдно щеголять в одних подштанниках.
Дорогой товарищ авантюрист! Отправляясь в долгий и опасный поход, не забудь захватить с собой запасные штаны. Ты можешь ни разу не вытащить свой неутомимый меч из ножен, не натянуть тетиву своего верного лука, не использовать свой прославленный боевой топор иначе, как для рубки веток для костра, но запасными штанами ты воспользуешься обязательно. Поскольку те, что ты постоянно носишь на себе, запросто могут порваться о сучья, пока ты будешь продираться сквозь лесные дебри, промокнуть в речке, куда ты обязательно упадешь, если попытаешься перейти в узком месте по бревнышку, и сгореть у костра, когда ты их потом будешь сушить. Даже если тебе каким-то чудом удастся всего этого избежать, помни — ночи обычно бывают холодными, а спишь ты обычно на земле. Посему лишняя пара штанов будет всегда кстати.
Ну а ваш покорный слуга пренебрег этим правилом, и вот теперь пришла расплата. Миррон мне предложить ничего не мог, поскольку благополучно утопил все, что у него было. В необъятных шароварах Таниуса я просто утонул — ходить в них было совершенно невозможно. Штырь протянул мне свои портки, загадочно улыбаясь, а когда я с большим трудом натянул их, не выдержал и заржал:
— Сегодня впервые на арене цирковой клоун Райен!
Клетчатые штанишки, сшитые из кожаных лоскутков сумасбродных расцветок, сидели на мне в обтяжку, едва не трескаясь по швам, а в длину доходили лишь до края башмаков. Именно в таких пестрых и куцых лосинах-маломерках обожают выступать балаганные лицедеи, теперь и я таким же шутом заделался на людскую потеху. Ну что ж, смейтесь надо мною, развлекайтесь, господа обыватели, но не забывайте известную поговорку: «Всё ж лучше выглядеть придурком, чем оставаться в дураках».
Поздним вечером того же дня мы стояли у потайного хода. Миррон пользовался им часто, потому так тщательно маскировал, что девяносто девять человек из ста, пройдя по этому месту, ничего бы не заметили. В сущности, снаружи была лишь палка-рычаг, которая открывала узкий лаз под слоем дерна.
— Лошадь туда не пролезет… — сострил я, глядя на Таниуса. Неудачно. Капитан отчего-то решил, что я его имел в виду, и надулся.
— Кто-то должен будет вернуться, закрыть вход и сторожить коней, — сказал Миррон, потупив взгляд. — Никто не возражает? Мне ни к чему показываться в городе, где мои приметы впечатаны в память любой ищейки Контрразведки. Но если надо…
— Не надо, — оборвал его я. — Только проводи нас под землей и сразу возвращайся. Если дозорные Коалиции обнаружат лошадей, то найдут ход и устроят облаву в городе. Ты будешь нашим засадным полком. В смысле, засядешь здесь и будешь ждать нас.
В низком тоннеле стояли лужи, сверху капала вода.
— Протекает… — пробурчал Миррон, осматривая потолок. — Скоро совсем затопит. Не сразу, конечно, — поправился он, взглянув на наши напряженные лица.
Травинкалис строили имперцы, которые при этом зачем-то выкопали под городом целую сеть тоннелей со странным названием «канализация». Мотивировалось это необходимостью стока нечистот, хотя, по-моему, все это — мартышкин труд. У нас, в Эйсе, нечистоты неплохо стекают и по сточным канавам в реку, ну а то, что запах при этом неприятный, — так не во дворцах живем, духи не пользуем.
Зато для лазутчиков тоннели под Травинкалисом — самое то. Можно нанести удар в любом месте города и тут же безнаказанно скрыться — преследователи поймают под землей все что угодно, от одичавших кошек до насморка, но только не того, кого они ищут. В мою армейскую бытность из уст в уста ходила байка о том, как некий поддатый вояка по глупости или от переизбытка храбрости полез погулять по подземному лабиринту и повстречал там бесенка в спецовке и с лопатой, разгребающего кучу фекалий. Оно, может, конечно, и не бесенок был, но все равно как-то боязно лазить здесь в вечном мраке.
Прямо над головой раздался нарастающий гул, стены задрожали.
— Улица прямо над нами — небось телега проехала, — сказал Миррон, наблюдая, как мы дружно присели. — Здорово отдается под землей, да? Это еще мелочь. Как-то раз сверху проскакал кавалерийский отряд, так я думал — голова взорвется.
— Ты уверен, что здесь нет данийских доглядчиков?
— Да кто ж сюда полезет без нужды!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73