Впрочем, орали они недолго.
Я же, совершенно не желая разделить их участь, спрыгнул вниз с высоты в пять моих ростов, рискуя сломать ноги. И я бы их сломал, если бы внизу оказался хотя бы один камень и если бы я не применил приземление с перекатом — единственно верный способ убрать нагрузку с костей ног при падении с высоты.
Со стен доносились частые удары мечей и обрывистые выкрики боя — мои хранители еще продолжали сражаться. Сейчас я вернусь в крепость через арку и нападу на врага сзади. И это принесет нам успех, потому что внезапный удар в тыл — самый эффективный военный маневр всех времен и народов. По крайней мере так нас учили.
Правда, на моем пути возникло препятствие — из арки выехал одинокий всадник, невзирая на жару и зной, закутанный в черный плащ, и неспешно направился в мою сторону. Против таких самоуверенных героев у диверсанта всегда нож под рукой, а в случае, если супостат закован в панцирь, аки броненосец, и поразить его некуда, кроме как в узкую щель забрала, то можно сблизиться и, увернувшись от вражеского меча, бросить коню песком в глаза. Жестоко, конечно, но уж тогда наезднику будет не до меня — только бы в седле удержаться.
Так, сжимая нож в одной руке и горсть песка — в другой, я вышел навстречу врагу, насвистывая веселый мотивчик.
Когда между нами оставалось два десятка шагов, он резко сорвал капюшон с головы и проскрипел:
— Ты с-сам приш-шел нафс-стретш-шу сф-фоей с-судь-бе. Тф-фой путь с-саконтш-шен!
Вы уже поняли, кто это был. И я понял. На меня пялилась до боли знакомая унылая серая физиономия с тусклыми водянистыми глазками, впалыми щеками и тонкими бескровными губами. Но леденящего поветрия, так свойственного Игроку, сейчас не чувствовалось — искуситель душ все-таки покинул эту искалеченную оболочку, оставив ей напоследок задание добраться до меня.
Своим теперешним видом Бледная Тень смахивала на искрученный жарой и ветрами пустынный саксаул — судя по тому, как криво она держалась в седле, у твари был поврежден позвоночник. Из правой глазницы до сих пор торчало навершие турьего рога, придававшее ей схожесть со сказочным зверем однорогом. Видимо, «огненная вода» нанесла серьезный удар по координации Тени — издалека было заметно, как тряслась ее рука, не способная теперь к точному броску кинжала, но все еще крепко сжимавшая длинную кавалерийскую саблю.
Даже в таком разбитом состоянии Тень оставалась смертельно опасным врагом, от которого так просто не сбежать. Тут я вдруг понял, что бежать-то некуда: позади меня до горизонта расстилались пески, а арка крепостных ворот, бывшая единственным путем к спасению, находилась за спиной у неотвратимого убийцы.
Тем временем Тень пустила в галоп нервничающего и фыркающего коня, видимо, так и не привыкшего к такому страшному наезднику. Ближе, еще ближе… Бросок-нырок! Сабля Тени достала меня у самой земли, вспоров рукав куртки и слегка зацепив правое предплечье. Ни в чем не повинный конь получил песком в глаза, дико заржал и взлягнул, сбросив своего ненавистного седока, после чего поспешил поскорее удрать, пока снова не оседлали.
Я, придерживая раненую руку, побежал в ворота. Тень заковыляла следом, не отставая. Я уже был в арке, когда мощный удар в спину сбил меня с ног — проклятое создание метнуло свою саблю и с нескольких шагов не промахнулось. Кольчуга-плетенка выдержала удар, но правое плечо сразу онемело, словно по нему приложили кузнечным молотом, а в рукаве уже расползалась липкая влажность.
Дело приобретало скверный оборот. Конечно, уроки диверсионной школы не забыты, и я умею драться обеими руками, но все же одной левой мне не отбиться. Поднявшись и выплюнув песок, я выхватил свой меч, решив уйти в глухую защиту и продержаться как можно дольше.
Какое там! Первым же ударом Тень вышибла клинок из руки, едва не вывихнув мне кисть. Я бросился поднимать его, но судорожно отшатнулся, когда перед носом с протяжным свистом рассекла воздух сталь.
Крик о помощи потерялся в пересохшем горле. Все происходило так стремительно, что я даже и не думал о страхе, едва успевая увертываться от мелькающего клинка. Несколькими расчетливыми взмахами Тень оттеснила меня в угол, где я замер, затаив дыхание, отчетливо осознавая свое беспомощное положение. Неужели конец? Я даже помолиться перед смертью не успею. Впрочем, я сейчас ни единой молитвы не вспомню…
Почему-то тварь медлила — Бледная Тень держала оружие наготове и медленно крутила головой, словно внезапно ослепла. Получается, что, глядя на меня в упор, она меня не видит? А почему?
И в этот пронзительный момент за спиной Тени словно из ниоткуда возникла блистательно-белая фигура, дугой взметнулся длинный каштановый хвост, и в воздухе мелькнула серебряная молния. В крошку разлетелся подвернувшийся под удар камень, жалобно звякнула разрубленная сабля, голова с рогом вместо глаза скатилась на песок, рядом осело обезглавленное тело. Историческое событие произошло на моих глазах — впервые была убита Бледная Тень.
— Презренное бездушное создание, оно получило то, чего заслуживало, — тяжело дыша, сказала Региста, сняв шлем. — Но в нем была одна странность — на сознании Тени сохранился четкий черный отпечаток, словно в нее некогда поспешно вселилась какая-то могущественная сущность из Тьмы.
А потом столь же поспешно выселилась. Хотелось бы мне знать, зачем ты понадобился этому человечку…
Затихавшая схватка на стене завершилась предсмертным хрипом и глухим звуком упавшего на песок тела. Откуда-то сверху донесся ликующий голос Штыря:
— Райен, мы их всех перебили!
— Значит, Райен — это ты? — с нехорошим прищуром карих глаз уставилась на меня Региста.
— Нет, что вы! Это какая-то ошибка… — попытался оправдаться я, но получилось вяло и неубедительно.
— Райен, поднимайся наверх, здесь имеется кое-что по твоей части! — продолжал «закладывать» меня неугомонный Штырь.
А я не мог не то что подняться на стену, но даже пошевелиться — в мое горло уперлось острие длинного изогнутого клинка Регисты. Командорша даже не пыталась скрыть свою злобу, шипя, как разъяренная кошка:
— Райен. Мельвалиен Райен! Ты постоянно ускользал от нас, но сколь веревочке ни виться — все равно придет конец. Сейчас ты почувствуешь ненависть Серебристой Луны! Теперь я поняла, чей черный отпечаток остался на сознании Бледной Тени! Твой! Ты — апостол Тьмы!
— Я — кто? Леди, сдается мне, вы нынче перегрелись на солнышке, а ваши мозги и вовсе сварились в этой жестяной кастрюле! Да кто вы вообще такая, чтобы бросаться такими тяжкими обвинениями?
— Я — Региста Гористок, и я говорю от имени Света!
— Неправда ваша! Я всех Гористоков знаю в лицо, а вот вашу симпатичную мордашку что-то не припоминаю…
— Она действительно из Гористоков, младшая сестра Альдана, — донесся из-за моей спины голос Таниуса. — Региста, сейчас ты можешь совершить самую главную ошибку в своей жизни. Отпусти его. Я тебя прошу, в первый раз между нами. Отпусти.
— Спрячь ножичек, дура хвостатая, с пяти шагов я не промахнусь, прямо промеж гляделок болт засажу, — четко проговаривая, точно штампуя слова, произнес Штырь, взводя арбалет.
— Умолкни, конокрад презренный! К моему огромному сожалению, я предложила этому ничтожеству свою защиту — только это удерживает меня от того, чтобы не прикончить его прямо сейчас. Но теперь, будьте уверены, я и другие воины Света не отойдем от него ни на шаг. И если я удостоверюсь в том, что Райен несет в себе Тьму, то, не колеблясь, преступлю через свою честь.
С явной неохотой Региста вернула меч в ножны, презрительно фыркнула, взмахнула своим длиннющим хвостом и гордо удалилась, покачивая крутыми бедрами, которые даже в латах выглядели ну очень соблазнительно.
— Бой-баба, не приведи судьба такую в жены! — проворчал Штырь, перевязывая мою руку. — Мастер Фрай, а вы-то с ней каким местом столкнулись? Передним, что ли?
— Прикуси язычок, охальник. Не твоего ума дело.
— Молодец, капитан, добрую кобылку объездил: ядреная, в самом соку! На мой взгляд, она несколько крупновата, но я б, конечно, тоже не… — Пошлые разглагольствования Штыря прервал звучный подзатыльник.
— Так что вы там нашли наверху, зачем меня звали? — поспешил прервать я зарождающуюся склоку.
— Какой-то знак с летучей мышью. Вот мы и решили, что тебе как бывалому вояке такие вещи знакомы.
Внутри крепости, прямо напротив арки ворот, высился огромный, зияющий множеством бойниц и пробоин бастион, чьей задачей было держать ворота под обстрелом. Его внутренние лестницы давно обвалились, но на верхнюю площадку можно было попасть по разрушенным галереям на стенах, рискуя свалиться во двор с высоты нескольких этажей. Этой возможностью не преминули воспользоваться несколько наемников, чьи тела теперь распростерлись на камнях внизу. Как Штырь проскочил по разваливающемуся карнизу, по ходу Дела отбиваясь от наседавших лесняков, того он и сам не понял, но назад тем же путем малек пройти не решился, поэтому спускался сверху уже по веревке.
Из-за раненой руки сам я на бастион залезть не мог, поэтому Штырь и Таниус соорудили нечто вроде блока, чем и Подняли меня наверх. Вид отсюда был достоин кисти живописца. Крепость стояла на границе пустыни — здесь горы расступались, открывая бескрайнее песчаное море, похожее на гигантскую стиральную доску, — золотистые, изборожденные ветрами барханы тысячами извилистых гребней уходили вдаль, стремясь к горизонту. Пески резко контрастировали с ярко-голубым небом, в котором не было ни единого облачка и ослепительно полыхало палящее солнце. Огненное Око приблизилось к солнечному диску уже очень близко и устроилось под боком своего пламенеющего соседа, скрываясь под его роскошной короной.
В центре башни лежал плоский камень, покрытый многочисленными трещинами, возникшими от влияния дневной жары и ночного холода. На щербатой плите было начерчено весьма отдаленное подобие летучей мыши, заключенной в круг и держащей в лапках стрелу. Это была метка диверсанта — тайный символ, предназначавшийся другому диверсанту. Скорее всего знак оставили разведчики, и предназначался он для указания направления основному отряду. Но самого направления не было — стрела показывала куда-то в скалы.
Тут не все так просто. Этот знак не должен понять никто, кроме диверсанта. Как же жарит солнце — чувствуешь себя пирогом в раскаленной печке. Похоже, придется лезть вниз ни с чем. Но… стоп. Конечно, круг, солнце, восход — на имперском языке эти понятия обозначаются одним словом. Но горы отклоняются к юго-востоку, а на востоке — пустыня, которой не видно конца. Кстати, вполне возможно, что это — кратчайший путь, поскольку на картах ущелье Стремглавы постепенно изгибалось к северу, и ближайшие обитаемые земли теперь находились к востоку от нас. Значит, нам нужно идти туда.
Интересно, что Миррон имел в виду под «мертвым городом», — может быть, это такая же разрушенная крепость, что и та, в которой мы сейчас стоим? А если это как раз и есть тот самый город, принимая во внимание дома, вырубленные в скалах? Но тогда где же мертвая голова и мертвые врата? Загадки, кругом одни загадки. Но ведь я-то как раз единственный специалист по разгадкам, так что спрашивать больше и не с кого.
Передвижение в пустыне возможно лишь ночью, а также в предрассветные и предзакатные часы. Днем невозможно идти из-за удушающей жары — в это время пески превращаются в раскаленную сковородку. А пока мы отсиживались в тени под крепостной стеной, ожидая захода солнца, неутомимые храмовники изловили одного из уцелевших противников и на аркане приволокли его в крепость для допроса. Странно, что они его сразу не прибили, с них станется без суда и следствия…
С первого взгляда стало ясно, что пленный отнюдь не боец: холеные руки с короткими пальцами-сосисками, усаженными дорогими перстнями, объемистое брюшко под расписным шелковым камзолом и брыластая расплывшаяся морда с маленькими щурящимися глазками характеризовали его как представителя правящего сословия.
Подождав, пока сановник очухается после катания по пескам, я приступил к дознанию:
— Кто ж ты такой будешь, мордастик?
— Я — Хуба Фуфырь, голова Эштры и хозяин всея Зеленодолья! Я настаиваю…
Ой какие мы настоятельные. Придется тебя «ломать».
— Здесь ты не хозяин. Штырь, сделай одолжение, отрежь этому жирному борову ухо.
— Вы не можете! — возмущенно и испуганно взвыл толстяк. — Я — наперсник герцога Сторса!
— Опять не то. Таниус, а отруби-ка голове голову — может, он хоть тогда осознает всю неустойчивость своего положения,
— Сей момент, — откликнулся капитан Фрай, с лязгом вытаскивая свое могучее оружие. — Как рубить — наотмашь или с оттяжкой?
— Не-е-ет! Пощадите, милостивый господарь! — завизжал Фуфырь, словно резаный поросенок. Тут же он распростерся ниц и принялся старательно слизывать пыль с моих башмаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я же, совершенно не желая разделить их участь, спрыгнул вниз с высоты в пять моих ростов, рискуя сломать ноги. И я бы их сломал, если бы внизу оказался хотя бы один камень и если бы я не применил приземление с перекатом — единственно верный способ убрать нагрузку с костей ног при падении с высоты.
Со стен доносились частые удары мечей и обрывистые выкрики боя — мои хранители еще продолжали сражаться. Сейчас я вернусь в крепость через арку и нападу на врага сзади. И это принесет нам успех, потому что внезапный удар в тыл — самый эффективный военный маневр всех времен и народов. По крайней мере так нас учили.
Правда, на моем пути возникло препятствие — из арки выехал одинокий всадник, невзирая на жару и зной, закутанный в черный плащ, и неспешно направился в мою сторону. Против таких самоуверенных героев у диверсанта всегда нож под рукой, а в случае, если супостат закован в панцирь, аки броненосец, и поразить его некуда, кроме как в узкую щель забрала, то можно сблизиться и, увернувшись от вражеского меча, бросить коню песком в глаза. Жестоко, конечно, но уж тогда наезднику будет не до меня — только бы в седле удержаться.
Так, сжимая нож в одной руке и горсть песка — в другой, я вышел навстречу врагу, насвистывая веселый мотивчик.
Когда между нами оставалось два десятка шагов, он резко сорвал капюшон с головы и проскрипел:
— Ты с-сам приш-шел нафс-стретш-шу сф-фоей с-судь-бе. Тф-фой путь с-саконтш-шен!
Вы уже поняли, кто это был. И я понял. На меня пялилась до боли знакомая унылая серая физиономия с тусклыми водянистыми глазками, впалыми щеками и тонкими бескровными губами. Но леденящего поветрия, так свойственного Игроку, сейчас не чувствовалось — искуситель душ все-таки покинул эту искалеченную оболочку, оставив ей напоследок задание добраться до меня.
Своим теперешним видом Бледная Тень смахивала на искрученный жарой и ветрами пустынный саксаул — судя по тому, как криво она держалась в седле, у твари был поврежден позвоночник. Из правой глазницы до сих пор торчало навершие турьего рога, придававшее ей схожесть со сказочным зверем однорогом. Видимо, «огненная вода» нанесла серьезный удар по координации Тени — издалека было заметно, как тряслась ее рука, не способная теперь к точному броску кинжала, но все еще крепко сжимавшая длинную кавалерийскую саблю.
Даже в таком разбитом состоянии Тень оставалась смертельно опасным врагом, от которого так просто не сбежать. Тут я вдруг понял, что бежать-то некуда: позади меня до горизонта расстилались пески, а арка крепостных ворот, бывшая единственным путем к спасению, находилась за спиной у неотвратимого убийцы.
Тем временем Тень пустила в галоп нервничающего и фыркающего коня, видимо, так и не привыкшего к такому страшному наезднику. Ближе, еще ближе… Бросок-нырок! Сабля Тени достала меня у самой земли, вспоров рукав куртки и слегка зацепив правое предплечье. Ни в чем не повинный конь получил песком в глаза, дико заржал и взлягнул, сбросив своего ненавистного седока, после чего поспешил поскорее удрать, пока снова не оседлали.
Я, придерживая раненую руку, побежал в ворота. Тень заковыляла следом, не отставая. Я уже был в арке, когда мощный удар в спину сбил меня с ног — проклятое создание метнуло свою саблю и с нескольких шагов не промахнулось. Кольчуга-плетенка выдержала удар, но правое плечо сразу онемело, словно по нему приложили кузнечным молотом, а в рукаве уже расползалась липкая влажность.
Дело приобретало скверный оборот. Конечно, уроки диверсионной школы не забыты, и я умею драться обеими руками, но все же одной левой мне не отбиться. Поднявшись и выплюнув песок, я выхватил свой меч, решив уйти в глухую защиту и продержаться как можно дольше.
Какое там! Первым же ударом Тень вышибла клинок из руки, едва не вывихнув мне кисть. Я бросился поднимать его, но судорожно отшатнулся, когда перед носом с протяжным свистом рассекла воздух сталь.
Крик о помощи потерялся в пересохшем горле. Все происходило так стремительно, что я даже и не думал о страхе, едва успевая увертываться от мелькающего клинка. Несколькими расчетливыми взмахами Тень оттеснила меня в угол, где я замер, затаив дыхание, отчетливо осознавая свое беспомощное положение. Неужели конец? Я даже помолиться перед смертью не успею. Впрочем, я сейчас ни единой молитвы не вспомню…
Почему-то тварь медлила — Бледная Тень держала оружие наготове и медленно крутила головой, словно внезапно ослепла. Получается, что, глядя на меня в упор, она меня не видит? А почему?
И в этот пронзительный момент за спиной Тени словно из ниоткуда возникла блистательно-белая фигура, дугой взметнулся длинный каштановый хвост, и в воздухе мелькнула серебряная молния. В крошку разлетелся подвернувшийся под удар камень, жалобно звякнула разрубленная сабля, голова с рогом вместо глаза скатилась на песок, рядом осело обезглавленное тело. Историческое событие произошло на моих глазах — впервые была убита Бледная Тень.
— Презренное бездушное создание, оно получило то, чего заслуживало, — тяжело дыша, сказала Региста, сняв шлем. — Но в нем была одна странность — на сознании Тени сохранился четкий черный отпечаток, словно в нее некогда поспешно вселилась какая-то могущественная сущность из Тьмы.
А потом столь же поспешно выселилась. Хотелось бы мне знать, зачем ты понадобился этому человечку…
Затихавшая схватка на стене завершилась предсмертным хрипом и глухим звуком упавшего на песок тела. Откуда-то сверху донесся ликующий голос Штыря:
— Райен, мы их всех перебили!
— Значит, Райен — это ты? — с нехорошим прищуром карих глаз уставилась на меня Региста.
— Нет, что вы! Это какая-то ошибка… — попытался оправдаться я, но получилось вяло и неубедительно.
— Райен, поднимайся наверх, здесь имеется кое-что по твоей части! — продолжал «закладывать» меня неугомонный Штырь.
А я не мог не то что подняться на стену, но даже пошевелиться — в мое горло уперлось острие длинного изогнутого клинка Регисты. Командорша даже не пыталась скрыть свою злобу, шипя, как разъяренная кошка:
— Райен. Мельвалиен Райен! Ты постоянно ускользал от нас, но сколь веревочке ни виться — все равно придет конец. Сейчас ты почувствуешь ненависть Серебристой Луны! Теперь я поняла, чей черный отпечаток остался на сознании Бледной Тени! Твой! Ты — апостол Тьмы!
— Я — кто? Леди, сдается мне, вы нынче перегрелись на солнышке, а ваши мозги и вовсе сварились в этой жестяной кастрюле! Да кто вы вообще такая, чтобы бросаться такими тяжкими обвинениями?
— Я — Региста Гористок, и я говорю от имени Света!
— Неправда ваша! Я всех Гористоков знаю в лицо, а вот вашу симпатичную мордашку что-то не припоминаю…
— Она действительно из Гористоков, младшая сестра Альдана, — донесся из-за моей спины голос Таниуса. — Региста, сейчас ты можешь совершить самую главную ошибку в своей жизни. Отпусти его. Я тебя прошу, в первый раз между нами. Отпусти.
— Спрячь ножичек, дура хвостатая, с пяти шагов я не промахнусь, прямо промеж гляделок болт засажу, — четко проговаривая, точно штампуя слова, произнес Штырь, взводя арбалет.
— Умолкни, конокрад презренный! К моему огромному сожалению, я предложила этому ничтожеству свою защиту — только это удерживает меня от того, чтобы не прикончить его прямо сейчас. Но теперь, будьте уверены, я и другие воины Света не отойдем от него ни на шаг. И если я удостоверюсь в том, что Райен несет в себе Тьму, то, не колеблясь, преступлю через свою честь.
С явной неохотой Региста вернула меч в ножны, презрительно фыркнула, взмахнула своим длиннющим хвостом и гордо удалилась, покачивая крутыми бедрами, которые даже в латах выглядели ну очень соблазнительно.
— Бой-баба, не приведи судьба такую в жены! — проворчал Штырь, перевязывая мою руку. — Мастер Фрай, а вы-то с ней каким местом столкнулись? Передним, что ли?
— Прикуси язычок, охальник. Не твоего ума дело.
— Молодец, капитан, добрую кобылку объездил: ядреная, в самом соку! На мой взгляд, она несколько крупновата, но я б, конечно, тоже не… — Пошлые разглагольствования Штыря прервал звучный подзатыльник.
— Так что вы там нашли наверху, зачем меня звали? — поспешил прервать я зарождающуюся склоку.
— Какой-то знак с летучей мышью. Вот мы и решили, что тебе как бывалому вояке такие вещи знакомы.
Внутри крепости, прямо напротив арки ворот, высился огромный, зияющий множеством бойниц и пробоин бастион, чьей задачей было держать ворота под обстрелом. Его внутренние лестницы давно обвалились, но на верхнюю площадку можно было попасть по разрушенным галереям на стенах, рискуя свалиться во двор с высоты нескольких этажей. Этой возможностью не преминули воспользоваться несколько наемников, чьи тела теперь распростерлись на камнях внизу. Как Штырь проскочил по разваливающемуся карнизу, по ходу Дела отбиваясь от наседавших лесняков, того он и сам не понял, но назад тем же путем малек пройти не решился, поэтому спускался сверху уже по веревке.
Из-за раненой руки сам я на бастион залезть не мог, поэтому Штырь и Таниус соорудили нечто вроде блока, чем и Подняли меня наверх. Вид отсюда был достоин кисти живописца. Крепость стояла на границе пустыни — здесь горы расступались, открывая бескрайнее песчаное море, похожее на гигантскую стиральную доску, — золотистые, изборожденные ветрами барханы тысячами извилистых гребней уходили вдаль, стремясь к горизонту. Пески резко контрастировали с ярко-голубым небом, в котором не было ни единого облачка и ослепительно полыхало палящее солнце. Огненное Око приблизилось к солнечному диску уже очень близко и устроилось под боком своего пламенеющего соседа, скрываясь под его роскошной короной.
В центре башни лежал плоский камень, покрытый многочисленными трещинами, возникшими от влияния дневной жары и ночного холода. На щербатой плите было начерчено весьма отдаленное подобие летучей мыши, заключенной в круг и держащей в лапках стрелу. Это была метка диверсанта — тайный символ, предназначавшийся другому диверсанту. Скорее всего знак оставили разведчики, и предназначался он для указания направления основному отряду. Но самого направления не было — стрела показывала куда-то в скалы.
Тут не все так просто. Этот знак не должен понять никто, кроме диверсанта. Как же жарит солнце — чувствуешь себя пирогом в раскаленной печке. Похоже, придется лезть вниз ни с чем. Но… стоп. Конечно, круг, солнце, восход — на имперском языке эти понятия обозначаются одним словом. Но горы отклоняются к юго-востоку, а на востоке — пустыня, которой не видно конца. Кстати, вполне возможно, что это — кратчайший путь, поскольку на картах ущелье Стремглавы постепенно изгибалось к северу, и ближайшие обитаемые земли теперь находились к востоку от нас. Значит, нам нужно идти туда.
Интересно, что Миррон имел в виду под «мертвым городом», — может быть, это такая же разрушенная крепость, что и та, в которой мы сейчас стоим? А если это как раз и есть тот самый город, принимая во внимание дома, вырубленные в скалах? Но тогда где же мертвая голова и мертвые врата? Загадки, кругом одни загадки. Но ведь я-то как раз единственный специалист по разгадкам, так что спрашивать больше и не с кого.
Передвижение в пустыне возможно лишь ночью, а также в предрассветные и предзакатные часы. Днем невозможно идти из-за удушающей жары — в это время пески превращаются в раскаленную сковородку. А пока мы отсиживались в тени под крепостной стеной, ожидая захода солнца, неутомимые храмовники изловили одного из уцелевших противников и на аркане приволокли его в крепость для допроса. Странно, что они его сразу не прибили, с них станется без суда и следствия…
С первого взгляда стало ясно, что пленный отнюдь не боец: холеные руки с короткими пальцами-сосисками, усаженными дорогими перстнями, объемистое брюшко под расписным шелковым камзолом и брыластая расплывшаяся морда с маленькими щурящимися глазками характеризовали его как представителя правящего сословия.
Подождав, пока сановник очухается после катания по пескам, я приступил к дознанию:
— Кто ж ты такой будешь, мордастик?
— Я — Хуба Фуфырь, голова Эштры и хозяин всея Зеленодолья! Я настаиваю…
Ой какие мы настоятельные. Придется тебя «ломать».
— Здесь ты не хозяин. Штырь, сделай одолжение, отрежь этому жирному борову ухо.
— Вы не можете! — возмущенно и испуганно взвыл толстяк. — Я — наперсник герцога Сторса!
— Опять не то. Таниус, а отруби-ка голове голову — может, он хоть тогда осознает всю неустойчивость своего положения,
— Сей момент, — откликнулся капитан Фрай, с лязгом вытаскивая свое могучее оружие. — Как рубить — наотмашь или с оттяжкой?
— Не-е-ет! Пощадите, милостивый господарь! — завизжал Фуфырь, словно резаный поросенок. Тут же он распростерся ниц и принялся старательно слизывать пыль с моих башмаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73