– Что?
– Ничего.
На следующее утро второй обманом получил лошадь из конюшни службы курьерской связи, предъявив подложный документ. Немногочисленные свидетели сообщили, что неизвестный ускакал в направлении, прямо противоположном тому, которое было указано в подсунутой им бумажке. В погоню никого не послали из-за нехватки людей, а донесение о происшедшем подшили к журналу, в котором фиксировались все возможные происшествия, чтобы заняться этим делом позднее.
Темрай привык держать глаза закрытыми. В последние дни – как долго, он не ведал – толку держать их открытыми все равно не было. Видеть можно было только пыль, которая вдобавок лезла в глаза, а ориентироваться помогали другие чувства. На первое место вышел слух; уши превратились в тончайший инструмент, позволявший не только определять, откуда исходит звук и каково расстояние до источника, но и куда упадет очередной снаряд. Правда, абсолютной гарантии слух все же не давал, что и подтвердилось однажды, когда посланный вражеским требушетом валун ударился о дорогу в нескольких футах от Темрая, и вождя засыпало землей и щебнем.
Странно, я думал, что сначала нужно умереть.
Он открыл глаза, но ничего не увидел. Ни рук, ни ног, ни туловища. Дышать стало трудно, и вдох занимал столько времени, что на выдох его уже не оставалось.
Ничего, подумал Темрай, сейчас кто-нибудь придет и откопает меня; надо лишь немного подождать.
Правда, лишь при условии, что кто-то знает, где он и что его завалило. Шансы на то, что вождя заметили до обвала, были невелики: если кто-то в крепости и держал глаза открытыми, то все равно не видел ничего дальше собственной вытянутой руки.
Сколько ж времени им понадобится, задавал вопрос себе вождь, чтобы догадаться, что меня нет?
И даже если его уже хватились, то вряд ли кому-то придет в голову отправляться на поиски, организовывать раскопки. Ему вспомнилось, сколько раз он кого-нибудь начинал искать, долго не находил, а потом, доведенный до злости, просто отказывался от безнадежной затеи, принимая как объяснение то, что если кого-то нельзя найти, то, значит, этот кто-то не желает, чтоб его нашли.
– Все в порядке, — раздался рядом голос. – Нас найдут, надо только набраться терпения и постараться сохранить спокойствие.
Темрай удивился, но и обрадовался. Он не мог вспомнить, чтобы кто-то находился возле него, когда сверху хлынула лавина мусора – впрочем, из-за пыли он бы все равно никого не увидел.
– А ты как? – спросил он. – Все хорошо? Незнакомец рассмеялся:
– Лучше не бывает. Что может быть веселее, чем быть погребенным под тоннами грязи. Это даже помогает думать.
Голос был знакомый, даже очень знакомый, но кому он принадлежал? Неловко спрашивать у знакомого: «Извините, а вы кто?», не правда ли?
– Ты можешь двигаться?
– Нет. А ты?
– Тоже нет.
Странно, подумал Темрай, что их голоса звучат так ясно, как будто два человека сидят на травке перед палаткой. Может быть, все дело в пыли, которая способна передавать звуки без всяких изменений? Впрочем, такие вещи никогда его не интересовали, а потому оснований для собственного мнения по данному вопросу он не имел.
– Ты не думаешь, что нам стоит покричать, постараться как-то привлечь их внимание?
– Побереги воздух, – посоветовал голос, – а то нечем будет дышать. Кто-нибудь придет и откопает нас. Так всегда бывает.
Последнее замечание показалось Темраю несколько странным, но он был слишком занят другими мыслями, чтобы обращать внимание на мелочи.
– А как по-твоему, откуда поступает воздух?
– Сам бы хотел знать. Хорошо, хоть откуда-то поступает. И радуйся, что не подвержен страху перед замкнутым пространством. Некоторые называют такой страх безотчетным или безрассудным, хотя что безрассудного в страхе перед замкнутым пространством или, например, высотой? Не понимаю. Однажды меня присыпало в подземном тоннеле, и я наткнулся там на человека, который провел в галереях несколько лет, но тем не менее сохранил рассудок и самообладание. Потом на нас рухнул потолок, и бедняга умер. Понимаешь, он так испугался, что у него остановилось сердце. Извини, история довольно грустная, но в ней есть смысл – надо сохранять спокойствие. Кстати, что это за запах? Ты чувствуешь?
– Что? Нет. То есть… ничего особенного. А что чувствуешь ты?
– Чеснок, — ответил голос. – Наверное, просто игра воображения. О черт, у меня ноги отнимаются. Все эти тонны мусора так давят, что останавливают кровообращение.
Темрай и сам чувствовал, как устали мышцы груди сдерживать напор огромной массы земли.
– Послушай, может, нам все-таки стоит попробовать покричать? Я бы предпочел рискнуть; ну не лежать же здесь вечно!
– Конечно, если хочешь, – любезно ответил голос. – В конце концов, может, что-то и получится. Извини, но я тебе в этом не помощник. Пытаюсь сосредоточиться на дыхании и не хочу терять ритм.
Темрай постарался крикнуть, но результат получился плачевный, что-то вроде писка кошки, которой наступили на хвост. К тому же пыль попала в рот.
– Я бы на твоем месте передохнул, – посоветовал голос. – Либо нас найдут, либо не найдут. Осознай это как данность и смирись с тем, что ты никак не можешь повлиять на ситуацию. Расслабься, попробуй медитировать.
– Медитировать?
– Серьезно. Один знакомый философ учил меня, как это следует делать. Суть в том, чтобы не обращать внимания на тело, забыть о его существовании. Конечно, философ предполагал, что при этом сознание должно слиться с течением Закона, но ты, если не хочешь, можешь не забивать голову подобной ерундой. Я, например, часто прибегаю к этому способу, когда надо уснуть, но мешает какое-то неприятное беспокойство.
– Ладно, – неуверенно сказал Темрай. – Хотя я и не думаю, что сейчас заснуть – это лучший вариант. Во сне ведь можно забыть о дыхании или что-то в этом роде.
– Тебе вовсе не обязательно засыпать, это лишь один из способов расслабиться. Между прочим, таким же образом можно бороться с болью. Например, когда лежишь со сломанной ногой.
– Ладно, – повторил Темрай. – Объясни, как ты это делаешь?
Голос рассмеялся:
– Объяснить нелегко. То есть все легко, когда знаешь, как, но облечь это в слова трудно. Нужно убедить себя, что твое тело находится вовсе не здесь; попробуй постепенно. Я обычно начинаю с ноги, потом иду дальше.
Что такое думать, Темрай еще помнил. Нет, такой чепухой я заниматься не стану, сказал себе он и тут же ощутил, что его захлестывает волна паники, которая, впрочем, накатив, так же быстро схлынула, когда он осознал, что, похоже, и впрямь лишится тела. Впрочем, ощущение было приятное и даже восхитительное: он мог дышать, но не чувствовал веса земли и боли в груди. Ушло тяжелое ощущение замкнутости в каком-то одном месте – как это, оказывается, скучно, быть все время в одном месте; он помнил об этом, о своих ощущениях, но как-то неясно. И как только ему удавалось терпеть такое все эти года…
– Ну как, лучше?
– Намного, – ответил Темрай. – Хорошо бы не забыть, как это делается, когда мы выберемся отсюда.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как голова… голова без тела. Но все хорошо. Так даже лучше. Спасибо.
– Не за что, — ответил голос. – Это лишь одна из полезных вещиц, которым я научился за свою в общем-то богатую на приключения жизнь.
– Вот как? – Темрай никак не мог определить, открыты у него глаза или закрыты. – Пожалуй, мне нравится быть только головой. Наверное, к этому можно привыкнуть.
Голос снова рассмеялся. Он был так знаком, что Темрай даже забеспокоился.
– Будь осторожен в своих желаниях. Неизвестно, кто тебя может услышать. Так любил поговаривать мой отец. Он был довольно-таки суеверный человек в некоторых отношениях. Хотя пользы, конечно, от этого оказалось мало. Впрочем, это уже другая история.
У Темрая появилось неприятное чувство, что он знает, кому принадлежит голос, только… такое невозможно. По крайней мере маловероятно.
– Извини, что спрашиваю, но кто…
И тут он услышал что-то у себя над головой и снова почувствовал свое тело – большое и неуклюжее, – он словно свалился в него, как озорник-мальчишка с дерева. Издалека доносились приглушенные голоса, скрежет металла о камни, глухие удары. Темрай попытался крикнуть, но пыль набилась в рот прежде, чем оттуда вырвался голос.
– Темрай? – спросит кто-то. – Да, это он. Вон там. Думаю, он мертв. Задохнулся.
– Вот и посмотрим. Черт, от этой пыли никуда не спрячешься.
Они работали медленно и осторожно, чтобы не перерубить горло и не сломать кость лопатой или киркой. Долгое время Темрай ничего не видел, хотя и знал, что глаза открыты. Голова болела, как никогда в жизни.
– Все в порядке, он жив, – крикнул кто-то, и в этот момент где-то рядом упал снаряд. Земля содрогнулась. – Осторожнее, у него могут быть переломы. Темрай, ты меня слышишь?
– Да, – сказал Темрай, выплевывая слова вместе с пылью. – И, пожалуйста, не кричите, у меня раскалывается голова.
Его вытащили и положили на доски; руки и ноги совершенно не воспринимали команд мозга и болтались, как у куклы.
– С тобой был кто-нибудь? – спросили его. Темрай попытался улыбнуться:
– Не думаю.
Но он ошибался; еще до того, как его унесли, Темрай услышал крики: «сюда!», «скорее!», «он еще жив».
– Кто это?
Один из несущих обернулся и повторил вопрос.
– Это шпион. Как его там? Да, Дассаскай. Ну, ты знаешь, племянник повара.
Темрай нахмурился:
– Что он сказал?
– Дассаскай, – ответил носильщик. – Ну, тот…
– Да, шпион, – смущенно сказал Темрай. – Вообще-то, если бы не он… странно, я мог бы поклясться, что там был кто-то другой.
– Ты же вроде сказал, что с тобой никого не было.
– Ошибся, – солгал вождь. – Послушай, скажи, чтобы о нем позаботились, хорошо?
О нем позаботились так, как и полагается заботиться о человеке, по всей очевидности, спасшем жизнь главы государства – хотя как он это сделал, было еще не ясно. Его откопали и перенесли в палатку вождя; переломов не обнаружено, через пару часов будет как новенький. Все заметили, но никто не придал значения одному странному факту: когда Дассаская вытащили, у него в руках была стрела – обычная стрела имперского образца, – в которую он вцепился так, словно от этого зависела его жизнь.
Всего один корабль – не армада, не флотилия, не эскадра, паруса которой заслонили бы горизонт, – небольшой шлюп с примитивным квадратным парусом, кренясь на левый борт после сражения с сезонным шквалом, медленно вполз в гавань Друца с посланником губернатора провинции на борту.
На берегу его встречали значительно превосходящие силы: взвод недавно сформированной гражданской гвардии, взвод только созданной Ассоциации национальной безопасности, находящейся под опекой «Судовладельцев», толпа головорезов, воров и грабителей, присланная Гильдией. Три группы, представляющие три враждующие фракции внезапно расколовшегося общества, стояли в полной тишине, с недоверием и откровенной неприязнью посматривая то друг на друга, то на приближающийся корабль.
Что касается главы государства, Первого Гражданина Венарта Аузелла– в длинной, до земли, мантии из красного бархата и широкополой красной шляпе; он наотрез отказался носить сделанное специально для него нечто, отдаленно напоминающее корону, из золотой проволоки с клочками трофейного меха кролика, – то он нервно дергал нитки из обтрепавшегося манжета, спрашивая себя, что тут вообще происходит.
По обе стороны от него стояли Ранваут Вотц (от «Судовладельцев») и некий Эжесли Пардут (от Гильдии); два заклятых врага упрямо смотрели вперед, кося глаза друг на друга и делая вид, что третьего здесь нет. И, наконец, здесь же находился оркестр, точнее, два флейтиста, скрипач, трубач и девушка с барабаном. Венарт придумать не мог, откуда они свалились, но музыканты выглядели такими взволнованными, что у него не хватало мужества приказать им убраться.
Корабль подошел к пирсу, и какой-то испуганного вида парень швырнул канат и тут же убежал на корму; судя по тому, с какой скоростью он это сделал, силы, собранные для встречи посланника, произвели на него впечатление. Возможно, даже слишком сильное. Заметив это, Венарт решил приободрить гостей и, повернувшись к скрипачу, пробормотал:
– Сыграйте что-нибудь.
Музыканты закивали и разразились «Никогда-никогда я уже не увижу ее» (выбор большинства) и «Псом колбасника» (любимая вещь скрипача и девушки с барабаном). Общий результат мог бы восхитить ценителя, но вряд ли придал бы бодрости чужеземцу.
– О черт! – громко пробормотал Вотц, подкрепляя таким образом подозрения Венарта, что присутствие музыкантов – дело рук Гильдии. – Скажите, чтоб они прекратили, пока никто не счел эти завывания за объявление войны.
Хотя Венарт не хотел поддерживать ни одну из сторон, он все же оформил просьбу в приказ, сопроводив его выразительным жестом. Когда музыка утихла, на палубу шлюпа вышел необычайно высокий Сын Неба. Подойдя к носу, он остановился, нетерпеливо постукивая рукой по борту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80