Геннадий улыбнулся:
– Наша сиделка не согласилась бы с твоим заявлением. Она утверждает, что мне нужен отдых. После всех испытаний, выпавших на нашу долю…
– Вот как? И что же это за испытания такие? Назовите хоть одно. Что-то я не помню ничего ужасного. То есть я хочу сказать, что мы же все время были вместе, но я ведь не валяюсь и не жалуюсь.
– Ладно, – смеясь, ответил Геннадий, – ладно. Если твой приятель с утиным пером все же появится, если нам будет с ним по пути и если у него на корабле найдется место для нас, то мы отправимся с ним. Думаю, и плавание будет не лишено приятности, мы уляжемся на эти мешки и…
Теудас поднялся.
– Пойду прогуляюсь, – сказал он. – Боюсь, с вами у меня не выдержат нервы.
Было тепло, так тепло, что жизнь, казалось, замерла. Все, кому повезло отыскать хоть какое-то укрытие от солнца, лежали в тени. Трое музыкантов – слава богам! – перестали терзать слух Теудаса своим ужасным пением и укрылись за большой деревянной рамой с большим кувшином, который передавали друг другу, и чашкой с орехами.
– Эй, – окликнул Теудаса один из рабочих, – как чувствует себя твой друг?
Юноша остановился.
– У него все в порядке, – ответил он, не зная, что еще сказать.
– Хорошо. – Незнакомец поманил его к себе. Проигнорировать призыв было трудно, но подойти еще труднее. Вспомнив совет Геннадия, Теудас заставил себя приблизиться и сесть рядом с тремя незнакомцами. – Это правда, что о нем говорят?
Теудас напрягся.
– Не знаю, – сказал он. – А что о нем говорят?
Мужчина рассмеялся и передал юноше кувшин.
– Говорят, что он колдун. Один из шастелских колдунов. Так что, это правда?
Теудас кивнул:
– Вообще-то никакие они не колдуны. Никаких колдунов нет и не бывает, они просто ученые.
– Как ни называй. – Похоже, разница между колдунами и учеными не казалась незнакомцу такой уж значительной. – Должно быть, это все же правда. Я имею в виду то, что слышал. – Он немного помолчал. – Шастелские колдуны собираются помочь нам победить в войне.
Теудас недоуменно нахмурился:
– В какой войне?
– В войне против Империи. Вождь Темрай договорился с шастелскими колдунами о союзе, так что, когда Империя нападет на кого-то, на них или на нас, то другой тоже вступит в войну. Пора бы уже. Я хочу сказать, смех смехом, но пора бы кому-нибудь взяться за это дело всерьез.
Теудас нахмурился еще больше:
– Я и не знал, что скоро будет война.
– Конечно, будет. Обязательно, – вступил в разговор второй мужчина, тот, который играл на дудке. – Ведь они же захватили Ап-Эскатой. Теперь пойдут на нас. Мы – их следующая цель.
– Мы или Шастел, – добавил третий.
– Или Шастел, верно, – согласился дудочник. – Вот потому-то нам и нужен союз с колдунами. В конце концов, никто больше нам не поможет. Да никого уже и не осталось.
Теудас вернул кувшин дудочнику, надеясь, что никто не заметил, что он так и не попробовал предложенного напитка. Наверное, сидр, решил юноша, тот самый ненавистный сидр, который он терпеть не мог еще с детства. В Перимадее ничего другого и не пили, а теперь и эти жители равнин тоже пристрастились к сидру.
– А что вы тут делаете? – спросил он, надеясь сменить тему разговора.
Мужчины переглянулись.
– А, перестаньте, – сказал один из них. – Какая разница, узнает парень или нет. Кроме того, любой, кто в этом разбирается, легко поймет все с одного взгляда. Это требушет. Вроде тех, которыми пользовались при взятии города. Конструкция такая же. Тогда эти штуки поработали неплохо, будем надеяться, что и против Империи они тоже пригодятся.
– Требушет, – повторил Теудас. Он помнил день, когда появились требушеты, день, когда полчища вождя Темрая подступили к стенам по ту сторону узкого пролива. Все видели, как на баржах врага собирали какие-то странные громоздкие орудия, но никто не знал, считать ли их реальной угрозой или средством устрашения. – И это все из-за Ап-Эскатоя, – задумчиво добавил он.
Мужчина, игравший на гитаре, кивнул:
– Да, все из-за того мерзавца Лордана. Это он все придумал.
Теудас вскинул голову:
– Лордан? Вы имеете в виду Бардаса Лордана?
Гитарист кивнул:
– Ну да. Всем известно, что это он все придумал, все спланировал. Перешел на сторону Империи и взял Ап-Эскатой. Из-за него теперь очередь дошла и до нас. Вот кого следует по-настоящему опасаться. О боги, как же он, должно быть, нас ненавидит.
Воцарилось неловкое молчание. Потом человек, певший о кузнечике, сказал:
– Что ж, справедливо. Это же мы сожгли его город, вот он и хочет поквитаться.
– Но мы-то сожгли его город из-за того, что он сделал с нами, – возразил дудочник. – Он и его дядя Максен. Поэтому Темраю ничего другого и не оставалось. И вот теперь Лордан снова против нас. Только на этот раз вместе с Империей. Не уймется, пока не перебьет нас всех, вот увидите.
Теудас упорно смотрел в землю. Странно, но ему казалось, что они видят его лицо, знают. И еще он испытывал ужасное, острое до боли чувство вины. Люди, сидевшие рядом с ним, говорили о Бардасе страшные вещи, а ведь он совсем не такой. Они изображали его кем-то вроде ангела смерти, а он другой, спокойный, одинокий человек, желающий лишь одного – держаться подальше от неприятностей. Однако неприятности, беды и несчастья следовали за ним неотступно, подобно псу, обнюхивающему ноги торговца мясом. И все же Теудас знал, что меньше всего Бардас хочет поквитаться с кем-то, что во всем случившемся нет его вины.
– Мне надо идти, – сказал он, поднимаясь. – Спасибо за угощение.
– Не беспокойся, – крикнул ему вслед человек, игравший на банджо. – И не бойся. Он же еще не достал нас. И не достанет, можешь не сомневаться.
– Знаю, – бросил через плечо Теудас и зашагал прочь.
Глава 7
– Ну, – сказал Горгас Лордан. – Что-то вы приумолкли. Как вам понравилось?
Полиорцис задумчиво кивнул:
– Прекрасно. Очень много зелени.
– Зелень, – повторил Горгас. – Знаете, я как-то и не думал об этом раньше. Да, верно, очень много зелени.
Дождь стихал, обычный летний дождик. Вполне естественный для этого времени года в Месоге. Струйки воды стекали с тростниковой крыши старой избушки, у стен которой они нашли убежище. Строение было старое, ветхое, простоявшее в таком виде, вероятно, уже не одну сотню лет. Грязный ручей нашел дорогу через открытую дверь внутрь домика, где вода собиралась в большую лужу у дальнего угла. Все внутри, от стен до потолка, покрылось мхом.
– Вот так все и получилось, – продолжал Горгас. – Моя работа в Сконе закончилась, и я сделал все, что мог, но по-моему не вышло. Что ж, не сходить же из-за этого с ума, верно? И я вернулся домой.
Полиорцис кивнул:
– С армией. Вернулись и захватили власть. И стали… кем? Извините, я не хочу быть грубым, просто трудно найти подходящее слово. Королем? Нет, не подходит. Военачальником? Тоже не то, с этим понятием связаны такие ужасные ассоциации. Может быть, военный диктатор или…
Горгас улыбнулся.
– Князь, – сказал он. – По крайней мере мне нравится считать себя таковым. Князь Месоги. Вы правы, для королевства эта страна слишком мала. Я подумываю взять себе титул герцога, но ведь герцоги вроде подчиняются кому-то. – Он зевнул, потом откусил немного сыра. – А значит, у меня княжество. Масштаб вполне достаточный. Больше, чем графство, меньше королевства. В самый раз. Как вы полагаете?
– Решайте сами, мне все равно, – ответил Полиорцис. Бочка, на которой он сидел, уже довольно давно была мокрая (как, впрочем, и все остальное в этом… княжестве). А теперь хочу спросить вас напрямик… есть одно обстоятельство, которого я никак не могу понять. Почему вы почти не встретили никакого сопротивления? Только, пожалуйста, поймите меня правильно…
Горгас, похоже, уже отказался от связывающих его приличий дипломатического этикета.
– Нет, все в порядке, – сказал он, не удосужившись прожевать.
– Благодарю вас. Видите ли… ох, эти языковые тонкости! Весьма любопытно, как удалось простому авантюристу, вроде вас, имевшему в своем распоряжении лишь несколько сотен солдат, взять власть в стране, где никогда не было ни настоящего правителя, ни правительства. Впрочем, теперь, когда я посмотрел своими собственными глазами…
Горгас кивнул:
– Апатия. Можно назвать это фатализмом или деморализацией (хотя последнее предполагает, что когда-то было противоположное состояние, а его, насколько мне известно, никогда не существовало); короче, все дело в том, что им на все наплевать. Видите ли, – продолжал он, отрывая пальцами полоску сухого мяса, – вся эта земля, с того самого времени, когда ее только заселили, была поделена на поместья между богатыми семьями Города, перимадейцами. Сами эти землевладельцы здесь, разумеется, не жили, а бедные крестьяне, жившие тут и работавшие, были всего лишь арендаторами или наемными работниками, так что ни о какой традиции владения землей говорить не приходится. Функции управления принадлежали бейлифам, то есть они приезжали сюда, говорили, что вам нужно делать, и вы это делали. Впрочем, особым рвением они не отличались, иногда мы не видели их годами. Если не считать этих кратких и редких визитов, мы были предоставлены сами себе.
– Понятно, – сказал Полиорцис. – И те государственные учреждения, как, например, суд или…
Горгас рассмеялся:
– Ничего подобного. Да и кому они были нужны? Имейте в виду, здесь нет городов, нет даже деревень, только крестьянские хозяйства. Каждое хозяйство – это семья. Если возникала потребность в какой-то власти, то ее применял сам крестьянин, глава семьи.
– Ясно. – По комнате, выскочив из угла, пробежала крыса. У стола она остановилась, критически посмотрела на Полиорциса, как будто он был криво повешенной картиной, и исчезла за бочкой. – А споры между соседями? Распри? Месть? Драки?
– Конечно, случается всякое, – согласился Горгас. – Обычно ничего серьезного, да и в любом случае это никого не касается. Кроме того, у большинства нет ни времени, ни энергии на посторонние забавы.
Полиорцис покачал головой:
– Итак, остается всего один вопрос. Зачем кому-то могло понадобиться такое вот место?
– Это моя родина, – ответил без колебания Горгас, – мой дом. А после падения Города образовалась как бы пустота: ни помещиков, ни управляющих, ничего. Люди хотят знать, что их ожидает, каково их положение. Без этого жизнь становится невозможной.
– Думаю, я видел достаточно, – сказал Полиорцис. – И дождь почти прекратился. Вернемся в Торнойс?
– Я думал, что мы могли бы отправиться ко мне, – предложил Горгас. – Здесь недалеко. Переночевали бы там, а уже утром возвратились бы в Торнойс.
– Хорошо, – согласился Полиорцис. – А там есть, на что посмотреть?
Горгас покачал головой:
– Нет. Обычное крестьянское хозяйство. Когда я в отъезде, за всем приглядывают мои братья. Они ведь всегда жили здесь. На одном месте.
В его голосе было что-то неуловимое, какая-то особенная нотка, но Полиорцис решил не докапываться до сути и оставить что-то на потом.
Через полчаса они добрались до моста, точнее, до того, что осталось от него. Средний из трех пролетов отсутствовал.
Горгас выругался:
– Проклятие. Придется возвращаться к броду. – Он нахмурился. – Досадно. Наверное, кому-то понадобились камни, вот и разобрали мост. Я пришлю починить переправу, но, конечно, не сегодня.
Возле брода стояла виселица с покачивающимся на веревке телом. Горгас воздержался от комментариев, а у Полиорциса не возникло желания задавать вопросы. Тело выглядело так, словно провисело пару недель.
– Когда у меня появится время, – сказал Горгас, выезжая на берег, – обязательно займусь дорогами. Ожидать, что люди сделают все сами, бессмысленно, они только переругаются из-за того, кто за что отвечает. Я знаю, что у вас, в Империи, есть специалисты по прокладке дорог, люди, которые ничем другим не занимаются, я бы с удовольствием нанял несколько человек.
Примерно через час пути дорога свернула к усеянному ячменем полю, которое являло собой печальную картину. Дождь прибил колосья к земле. А кружившие стаи голубей и грачей не позволяли надеяться, что после них здесь останется хоть что-то. Горгас вздохнул и проехал напрямик к высокой и колючей «живой» изгороди. Старые, покосившиеся ворота заросли шиповником и терновником.
– Давно не подъезжал с этой стороны, – сказал Горгас. – Теперь вы понимаете, почему здесь так нужны нормальные дороги.
Он спрыгнул с лошади и принялся рубить кусты, но шиповник плохо поддавался мечу, который лишь скользил по упругим, пружинящим веткам.
– Извините, придется объехать с другой стороны. Ну уж я выскажусь насчет этих ворот!
Полиорцис устало вздохнул.
– Как скажете, – пробормотал он. – По-моему, дождь снова собирается.
К тому времени, когда они подъехали наконец к дому, было уже темно, и Полиорцис смог различить лишь силуэт крыши и неясную паутину ветвей на фоне неба. Он услышал, как зацокали по камню копыта, как крикнул что-то Горгас, дверь открылась, в узкую щель нехотя пролился бледный, желтоватый свет, какой дают обычно густой свиной жир и экономно наструганные лучины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80