День тянулся бесконечно, и тело ее страстно желало отдохнуть, несмотря на мучительное сияние солнечного света, струящегося сквозь то самое проклятое окно. Мысли жрицы тем временем метались от мольбы к товарищам вернуться и спасти ее до выдумывания самых ужасных и мучительных пыток, какие она только могла вообразить, предназначенных тем, кто бросил ее в плену.
В конце концов, она впала в Дремление, в голове не осталось ни новых планов, ни прежней памяти, а сознание стало столь сумеречным и далеким, что, может, она и вправду уснула. Изнеможение, наконец, овладело ею, не просто физическое изнеможение после долгих дней опасного пути через пустыни, тени, Подземье и лес, но нечто вроде умственной усталости, глубоко коренившейся в скорби о потерянном Доме, которым ей когда-нибудь предстояло править. Пусть Халисстра и не позволяла себе проливать слезы по Чед Насаду, но ужасная правда о ее положении странным образом отражалась в ее мыслях, отравляя их холодным, безнадежным неверием, и от него трудно было отделаться. Долгие часы заточения предоставили ей возможность снова вернуться к ужасной правде и вволю поразмышлять о потере положения, богатства и безопасности, пока она не пресытилась этими ужасными мыслями.
В сумерках стражники снова принесли ей еду, миску какого-то жидкого, но питательного варева и еще полкаравая хлеба. Халисстра почувствовала, что жутко голодна, и жадно набросилась на пищу, не слишком задумываясь о том, что в ней может быть яд или наркотик. Вскоре после того, как она покончила с едой, дверь в камеру отворилась, ржаво скрипя, и внутрь опять скользнула Сейилл Озковин.
Жрица сняла свой длинный тяжелый плащ и осталась в элегантном костюме для верховой езды – расшитом зеленом жакете, юбке до коленей, кремовой блузке и высоких сапогах в тон жакету. Вид жрицы-дроу, разодетой, будто знатная наземная эльфийка, поразил Халисстру, показавшись ей до неприятного нелепым.
– Это наземный лорд так тебя вырядил? – презрительно бросила она жрице Эйлистри. – Ты в этом наряде точь-в-точь знатная дама из этих проклятых солнечных эльфов.
– А как иначе я должна одеваться? – ответила Сейилл. – Здесь я среди друзей и не нуждаюсь в кольчуге. Кроме того, оказалось, что украшения в виде черепов или пауков на моей прежней одежде, судя по всему, пугают наземных жителей. – Она сделала короткий жест остававшимся снаружи тюремщикам, и дверь закрылась за нею. – И во всяком случае, – добавила она, – здесь нет солнечных эльфов.
– Для меня они все одинаковые, – заявила Халисстра.
– Когда ты узнаешь их получше, то сумеешь с легкостью различать.
– Я не имею ни малейшего желания узнавать их получше.
– Ты так в этом уверена? Знать своих врагов – всегда преимущество… особенно если им нет необходимости быть твоими врагами.
Сейилл легко опустилась на колени рядом с Халисстрой и устроилась поудобнее. Она была молода, немногим старше ста лет, и по-своему довольно приятная, но в ее облике было что-то… неправильное. Глазам не хватало жадного честолюбия или холодной расчетливости, которые Халисстра привыкла видеть на лицах вокруг. Легко было ошибиться, приняв терпеливое выражение Сейилл за некую покорность, нехватку воли, необходимой для достижения цели, и все же от нее исходила спокойная уверенность, намек на сдерживаемую силу.
Пока жрица оправляла одежду, взгляд Халисстры упал на руки Сейилл. Они были сильными и мозолистыми, как у Мастера Оружия.
– Сегодня у меня была возможность изучить гербы на твоих вещах и рассмотреть эмблемы. Меларн – это главный Дом города Чед Насад, верно?
– Был, – сказала Халисстра.
Она тотчас пожалела о своей обмолвке. Если наземный народ не знал о судьбе Чед Насада, вряд ли стоило дарить им такую информацию. Она должна торговаться за любые сведения, которые сообщает им.
– Вас победили в войне Домов?
Предположение Сейилл было разумным, поскольку с большинством Домов дроу, исчезнувших, утративших статус или каким-либо иным способом пришедших в упадок, это произошло благодаря действиям других Домов.
– Не совсем.
Сейилл подождала, не продолжит ли Халисстра, а когда этого не случилось, жрица Эйлистри сменила тактику.
– Чед Насад очень далеко от Кормантора. По меньшей мере, в шести или семи сотнях миль, и между ними лежат Великая Пустыня Анаврок и Потаенные Земли, населенные фазриммами. Лорда Дэссаэра интересует, какие обстоятельства привели высокородную дочь могущественного Дома Чед Насада в земли его народа. Честно говоря, мне это тоже интересно.
– Так, значит, это способ допроса? – осведомилась Халисстра. – Сочувствующий слушатель, выпытывающий ответы на вопросы, задаваемые из показного дружелюбия?
– Необходимо как-то обосновать твои цели в Корманторе, прежде чем лорд Дэссаэр освободит тебя под мое поручительство. Если они столь безобидны, как ты говоришь, тебя незачем держать здесь.
– Освободит меня? – Халисстра рассмеялась, тихо и мрачно. – Вижу, ты не утратила вкуса к жестокости, несмотря на свое отступничество, Озковин. Это наземные друзья попросили тебя сыграть на надеждах узницы, предложив ей свободу в обмен на сотрудничество, или ты сама избрала такую тактику? Неужели ты на самом деле думаешь, что после одного-единственного дня в этом чертовом подвале я стану в отчаянии цепляться за призрачные надежды?
– Надежды, о которых я говорю, вовсе не призрачные, – возразила Сейилл. – Расскажи нам, что ты здесь делаешь, докажи, что ты не враг мирным жителям Кормантора, и получишь свободу.
– Не можешь же ты ожидать, что я поверю в это.
– Но я же здесь, не так ли? – ответила Сейилл. – Очевидно, некоторые из нас способны научиться жить в мире с наземными обитателями.
– Конечно, тебе нечего бояться среди жителей Поверхности, – парировала Халисстра. – Твоя жалкая пляшущая богиня слишком слаба, чтобы напугать их.
– Как я уже говорила тебе, когда меня поймали, я была жрицей Ллос, – заметила Сейилл.
Она сложила руки в мольбе – ритуальная поза, хорошо знакомая Халисстре. На языке Абисса, уровня, где обитала Ллос, Сейилл произнесла слова древней и тайной молитвы: «Великая Богиня, Темная Мать, дай мне испить крови моих врагов и вкусить их трепещущей плоти. Даруй мне вопли их детей вместо песен, беспомощность их мужчин для моего насыщения, богатство их домов к моим ногам. Этой недостойной жертвой я славлю тебя, Королева Пауков, и молю тебя о силе, чтобы сокрушить моих врагов».
Жестокие слова, казалось, потрескивали от темной силы, каждая жуткая фраза несла в себе заряд зла, растекающегося по камере, подобно яду. Сейилл взмахнула рукой, в которой словно был зажат нож, и снова опустилась на пятки.
Она закрыла глаза и опять перешла на эльфийский:
– Много несчастных душ умерло под моим ножом, и все же я обрела здесь спасение и покой. Ожидает ли то же самое тебя – на этот вопрос я ответить не могу, но предлагаю себя в качестве доказательства того, что ты сможешь с миром ходить по этим землям, если захочешь.
Халисстра уставилась на Сейилл, словно видя ее впервые. Она собиралась было обозвать жрицу жалкой неудачницей, предательницей единственно истинной богини дроу, но слова замерли у нее на губах. Этой молитве учили лишь жриц высокого ранга и никого другого, и все же Сейилл решила отвернуться от Ллос. И более того, она до сих пор жива и, кажется, находит некоторое удовлетворение в этом своем решении. Конечно, за годы обучения Халисстре внушили, что ересь, отступничество следует считать ужаснейшими из всех мыслимых преступлений. И все же за годы унижений и жертвоприношений на алтарь Паучьей Королевы она никогда прежде не сталкивалась с настоящим отступником. О, ей случалось клеветать на своих врагов, ложно обвиняя их в том, что они отвернулись от Паучьей Королевы, но действительно сидеть рядом с той, которая воистину предала богиню и – по крайней мере, пока – жива и рассказывает свои сказки…
– Я хочу бросить тебе своего рода вызов, – сказала Сейилл. – Думаю, у тебя хватит ума и воображения для этого, но посмотрим. Представь на мгновение, что ты могла бы жить в месте, где можно ходить по улицам, не опасаясь от ассасина удара ножом в спину. Вообрази, что твоим друзьям – настоящимдрузьям – ничего от тебя не нужно, кроме удовольствия от твоего общества, что твои сестры всячески способствуют твоему успеху, вместо того чтобы завидовать ему, а твоих детей не убивают из-за незначительных недостатков. Вообрази, что твои возлюбленные любят тебя такой, какая ты есть, а не твое положение или влиятельность. И что твоя богиня велит тебе славить ее своей радостью, а не ужасом.
– Такого места не…
– Ты слишком спешишь с ответом. Я просила, чтобы ты представила все это, если можешь, – сказала Сейилл. Она встала и, повернувшись спиной к Халисстре, пошла прочь. – Я подожду.
– Я не могу представить подобную чепуху. Это пустые, ничего не значащие фантазии. Мы не созданы для этого; никто, ни темные эльфы, ни светлые, ни даже эти жалкие люди. Лишь дурак живет в мечтах.
– И все же, хотя бы в порядке обсуждения, разве это не выглядит заманчиво? – бросила Сейилл через плечо. – Ты, должно быть, постоянно тешишь себя несбыточными мечтами. Это делают все мыслящие существа. Наверное, ты мечтала о том, чтобы враги оказались в твоей власти, или о возлюбленном, которого не могла завоевать, или о более высоком статусе, которого на самом деле достойна.
Халисстра фыркнула, по-настоящему раздраженно, и взмахнула закованными в кандалы руками.
– Если ты в состоянии представить гибель всех своих врагов разом, – настаивала Сейилл, – ты, конечно, можешь вообразить и преданность друга или богиню, которую радует твоя верность, а не твои жертвы.
– Все боги требуют жертв. Ты обманываешь себя, если считаешь, что Эйлистри какая-то особенная. Наверно, ты просто слишком глупа, чтобы понять, какими узами она держит тебя. – Халисстра отвернулась и добавила: – Тебе опять удалось надоесть мне. Теперь можешь уходить.
Жрица направилась к двери. Она легонько стукнула по ржавому железу и, ожидая, вновь повернулась к Халисстре.
– А что, если я покажу тебе, как ты ошибаешься? – мягко спросила она. – Завтра ночью мы танцуем в лесу, чтобы порадовать Эйлистри. Я возьму тебя туда, и ты сама увидишь, чего хочет от нас наша богиня.
– Я не стану участвовать в этом, – огрызнулась Халисстра, разозлившись, наконец, настолько, чтобы забыть о своей решимости изображать, будто нехотя обращается в эту жалкую веру наземных обитателей.
– Твоя вера в Паучью Королеву настолько слаба, что ты не в силах увидеть, как мы танцуем? – спросила Сейилл. – Послушай, посмотри и реши сама. Это все, о чем я прошу.
Бесконечная черная буря, завывающая над вертикальными улицами разрушенного Чольссина, таким ураганным порывом ветра приветствовала возвращение Нимора, что даже он на мгновение пошатнулся, не устояв на ногах. Священный Клинок, белые волосы которого развевались вокруг головы растрепанным нимбом, остановился на миг, пережидая, когда ветер стихнет.
Он не мог задерживаться в Городе Шепчущих Теней надолго в то время, как армия Мензоберранзана, а с ней и отряд Аграч-Дирр, выступила в поход, но все же он не настолько спешил, чтобы не наведаться в тайную цитадель своего засекреченного Дома. В конце концов, Нимор Имфраэззл был принцем Чольссин, и эти величественные руины, эта вырубленная над преисподней крепость являлись его владениями. Он, конечно, не родился здесь и не провел детские годы в заселенном тенями городе. Место было слишком опасным для детей, поэтому Жазред Чольссин взращивал своих принцев в дюжине младших Домов самых разных городов по всему Подземью. Однако с той поры, как Нимор стал взрослым и вступил в свои наследственные права, он почитал продуваемые всеми ветрами развалины своим дворцом.
Буря стихла, по крайней мере, настолько, насколько ветер вообще мог стихнуть в этой черной бездне, разверзшейся вокруг города, и ассасин продолжил свой путь. Мензоберранзан находился не более чем в часе пути отсюда по Уровню Тени, так что Нимору было довольно легко придумать объяснение для своей отлучки от походной колонны для решения неких «личных вопросов». Даже если Энджрел Бэнр во время его отсутствия внезапно собрал начальников отрядов Домов на военный совет, Нимор не слишком рисковал, исчезнув ненадолго. Армия двигалась быстро, как и положено армии, но никто не счел бы слишком подозрительным, что воин из благородных ненадолго замешкался в городе, прежде чем пуститься догонять колонну.
Он добрался до величественной винтовой лестницы, вырубленной в самом сердце каменной глыбы Чольссина, и быстро взбежал по ней, перепрыгивая через две ступеньки. В огромном зале на вершине он снова увидел всех Отцов-Покровителей, стоящих по двое-трое, обменивающихся новостями и вынашивающих планы, как бы продвинуть свой Дом при возникших замечательных возможностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58