Но с Божьей помощью она обязательно выберется отсюда… Она подтянула под себя локти и с усилием начала ползти вперед, как вдруг кто-то схватил ее за ноги.
Ханна беспомощно что-то кричала, пока солдат тащил ее в лагерь. Все, на что хватило сил, это поднять голову над землей, чтобы не задохнуться в снегу. Воин, схвативший ее, не отпускал девушку, пока они не оказались у входа в главный шатер. Там он отпустил ее ноги и перекатил через порог — деревянный выступ, о который она ушибла руку и бедро, когда ее опрокинули, так что она оказалась на чудесном мягком ковре, где не было снега. Она лежала, хватая ртом воздух, а подтаявший снег просачивался сквозь складки одежды, обмораживая ей кожу. Хотелось плакать, но она не могла позволить себе такой роскоши.
Минуту спустя Ханна оперлась на руки и колени и, пошатываясь, поднялась, осознавая, что около десятка мужчин набилось в шатер, желая посмотреть, чем закончится эта сцена.
Булкезу сидел на стуле, посматривая на нее. Он все еще был в доспехах, но его крылья и шлем лежали в стороне, а на коже и одежде не осталось и следов от рисунков, защитивших его. Если схватка и встревожила его, то никаких признаков этого ни в его позе, ни в безмятежном выражении лица она не заметила. Он сказал несколько слов переводчику, который, как и Ханна, все не мог отдышаться, с облегчением осознавая, что удалось избежать гибели.
— Его властность, князь Булкезу, просит вас не пытаться снова убегать. Он очарован вашими белокурыми волосами. И если вам повезет и вы очень понравитесь ему, он оставит вас для себя на некоторое время, прежде чем бросить на растерзание волкам.
— Удивляюсь, как он не слышит, что вы негодяй, просто по тону вашего голоса, — ответила Ханна. — Буду вам благодарна, предатель, если вы передадите его великолепию, князю Булкезу, что ему лучше не трогать меня, потому что я королевская «орлица», я неприкосновенна.
Переводчик фыркнул, затем повторил то, что, она надеялась, было ее словами. Булкезу только лишь рассмеялся, поднявшись на ноги, и приблизился к ней. Удивительно, но плащ не расстегнулся, несмотря на все, что с ней произошло. Он резко схватил брошь в форме орла, скрепляющую плащ, и оторвал ее. Плащ скользнул вниз по ее телу, приземлившись на ковер у ее ног. Через тунику, сбившуюся на сторону, порванную в нескольких местах, виднелась бледная кожа.
Булкезу вздохнул, поднимая руку, чтобы коснуться ее волос.
— Не хочу огорчать вас, — произнес переводчик, не сдвинувшись со своего места рядом со стулом принца. — Куманы верят, что белокурые волосы приносят удачу. Я видел, как убили человека в борьбе за обладание светловолосой рабыней.
Теперь ей действительно стало страшно, когда она представила, как ужасно все может быть, и страх наполнил ее гневом и безрассудством. Она ненавидела то, как Булкезу касался ее волос, будто она была животным или его служанкой. Крепко сжав его запястье, она отвела его руку от своих волос.
Он не ожидал неповиновения, так или иначе, всю жизнь она выполняла тяжелую работу и не была слабой. Они стояли друг напротив друга, она, удерживая его руку, он — упорно ей сопротивляясь. Они были практически одного роста. Находясь так близко, она заметила тень, проскользнувшую у него в глазах, вспышку гнева. Что-то изменилось, его поза, поворот головы, напряжение в плечах. Атмосфера в шатре накалилась до предела. Переводчик странным образом закряхтел, в страхе хватая ртом воздух.
Ужасная сцена развернулась между ними.
Булкезу медленно, с усилием опускал ее руку все ниже и ниже. Это было нелегко сделать, но в конце концов он оказался сильнее, хотя она все время достойно сопротивлялась ему. Он просто прижал ее руку к ее бедру, показывая, что теперь она в его власти, она проиграла и, что бы она ни сделала, ничто не изменит того, что теперь она принадлежит ему и он может сделать с ней все, что пожелает. Князь пристально смотрел на нее, подчиняя ее своей воле.
Ханна не шевелилась. Он мог легко убить ее, если бы захотел, но ему никогда не одержать верх. Она отказывалась быть побежденной.
И в этот ужасный момент из глубин памяти неожиданно всплыли слова брата Брешиуса.
Не сводя глаз с князя куманов, Ханна произнесла уверенно и громко:
— Прошу вас, предатель, передайте вашему господину, что лучше ему умереть, чем причинить мне боль. Я — удача шамана кераитов.
Она заметила, что слово «кераитов» поразило Булкезу, подобно стреле, в самое сердце. На мгновение его хватка ослабла, но заминка всегда фатальна. Она резко вывернула руку, освобождаясь от его пальцев, и быстро отступила назад.
Переводчик захрипел, будто ему в горло попала кость. Но тем не менее передал ее слова князю. Булкезу тут же отступил от нее на шаг, встревоженный и удивленный. Он отдал какой-то приказ на своем языке. Все мужчины, собравшиеся наблюдать происходящее, взглянули на нее, побледнев или переменившись в лице, и бросились прочь из шатра. Он быстро вернулся в сопровождении человека, одетого в цветастый плащ.
Шаман запустил руку в один из своих мешочков и, достав пригоршню какого-то белого порошка, осыпал им Ханну. Кашляя, она стряхнула с себя белый порошок, осевший на волосы и плечи, он мягко осыпался на ковер. Его отвратительный запах впитался в нее и пробудил осиное жало в ее сердце. Глаза шамана расширились. Он бормотал что-то высоким, возбужденным голосом, выписывая руками какие-то знаки, похожие на те, что делают ведьмы, когда создают себе защиту, он становился все более взволнованным, изо рта полилась пена, так что большинство людей в спешке покинули шатер. Его серьги из человеческих носов непрестанно колебались, поскольку он дрожал и извивался. Наконец он без сил опустился на ковер посреди палатки. Должно быть, он тоже был истощен, после того как воины одержали победу над призрачными эльфами благодаря его магии.
Наступила тишина. Ханне стало интересно, где мог быть Эккехард и был ли он еще жив.
Вдруг, как всегда, князь Булкезу рассмеялся, будто только что услышал самую остроумную шутку в жизни. От этого непринужденного смеха она занервничала еще больше.
Ныло запястье, живот и грудь болели оттого, что ее долго тащили по твердой земле. А ноги окоченели от холода, но сейчас она не могла выглядеть слабой.
Удивленно улыбаясь, Булкезу вновь сел на свой походный стул, отдав несколько приказаний, из которых она ничего не поняла. Старый шаман пришел в себя, поднялся и поспешно вышел из палатки, словно с ним только что не было никакого приступа. Он вернулся, держа в руках прекрасную медную чашу, на которой было изображено, как грифон пожирает оленя, и медный кувшин, полный горячей воды. Откуда у них появилась горячая вода в этом забытом Богом месте, если у них не было даже походных костров, пламя которых отпугнуло бы диких животных?
Он махнул в сторону занавески, тогда как Булкезу продолжал с интересом наблюдать за ней. Другой человек поспешно вышел исполнять какое-то поручение. Ханна позволила шаману провести себя за занавесь. Там было множество подушек и мехов, уютное спальное место князя кочевников. Шаман, не обратив на это никакого внимания, показал ей, чтобы она умылась.
Почему нет? Ханна вымыла руки, ополоснула лицо, попыталась оттереть самые грязные пятна с одежды, потом, осмелев, сняла обувь и окатила замерзшие ноги теплой водой. Возможно, она никогда не испытывала ничего более чудесного в жизни, чем сейчас, когда вода стекала по ее пальцам. Ханна достала из мешочка свой деревянный гребень, расплела волосы, распустила и расчесала их, прежде чем вновь закрепить их шнурочком.
Шаман смотрел на нее с интересом и уважением. Странно, но он не вызывал у нее чувства страха, несмотря на его ужасные украшения. Он обращался одинаково со своими ранеными и с лордом Велфом. Он не собирался наброситься на нее. И наконец, у него на поясе не болталась сморщенная голова, как у остальных воинов. Ужасно выглядели носы и уши, но она могла просто представить, что это сушеные абрикосы, отбеленные и вылепленные в определенные формы. Если и казался он слегка сумасшедшим, то так, будто вдохнул слишком много дыма и слишком часто обращался к богам.
— Спасибо, — поблагодарила она его, когда закончила. Ханна собралась вновь одеть штаны, но он жестами показал, что лучше их повесить, чтобы они высохли. Он окинул взглядом разбросанные вещи князя и достал великолепную шелковую одежду. Ханна покачала головой, чувствуя, что кто-то подглядывал через занавесь. — Нет, благодарю вас. Если вы не против, я останусь в своей одежде. Я не хочу, чтобы его высочество князь Булкезу даже на минуту поверил, что я признаю его власть и принимаю что-то от него, я не могу быть ему чем-нибудь обязанной.
Шаман блаженно улыбался, кивая головой в такт ее словам. Очевидно, он не мог понять ни слова из того, что она сказала. Ханна поднялась, подошла к занавеси и отдернула ее в сторону, увидев Булкезу, без дела бродившего в дальней стороне палатки. Он снял свои доспехи и теперь был в шелковых одеждах пурпурного цвета, оттеняющего цвет его глаз. Волосы, зачесанные назад, ниспадающим каскадом рассыпались по одежде во всем своем великолепии. На лице у него была все та же вызывающая улыбка. Неужели он смотрел, будет ли она раздеваться?
«Если он засмеется, — подумала Ханна, — я задушу его».
Едва заметным жестом князь указал на полукруг из мягких фетровых подушек в центре палатки. Там уже сидели принц Эккехард и его товарищи, стараясь выглядеть безмятежно и расслабленно, будто каждый день обедают у своего врага, человека, которого Боян ненавидел больше всех на свете. Даже лорд Велф, оправившись от ран, нанесенных эльфами, присоединился к ним, но был очень бледен.
— Его светлость просит вас почтить его своим присутствием, Благочестивая, — обратился переводчик к Ханне, проявив определенно больше уважения, чем до этого. — Теперь, когда Проклятые разбиты, пришло время отпраздновать победу и вашу удачную встречу.
— Интересно, для кого она удачна, — пробормотал лорд Бенедикт.
— Призрачные эльфы, скорее всего, настигли бы нас и убили, если бы мы не столкнулись с князем Булкезу, — раздраженно ответил Эккехард своему товарищу. Он обернулся к переводчику. — «Орлица» будет сидеть с нами, словно она благородного происхождения?
— На вашем месте, мой дорогой принц, — нагло ответил переводчик, — я бы и рта не раскрывал по поводу нее.
— Князь Булкезу собирается сделать ее своей любовницей? Я видел и более симпатичных, но согласен, волосы у нее шикарные.
— Вы невежественный юнец! Разве вы не знаете, кто она?
— Она чертова «орлица», заслужившая уважение моего отца. Я узнал кольцо на ее руке, знак покровительства моего отца. Не могу поверить, что ваш жестокий господин до сих пор не отрубил ей пальцы вместе с изумрудом.
— Или что все еще не отрубил вам голову за вашу наглость, — добавил лорд Фритурик.
Князь Булкезу сопроводил Ханну и, словно услужливый придворный, указал на винно-розовую подушку, на которой были изображены столкнувшиеся в борьбе орлы. Когда она села, скрестив ноги, чувствуя себя неуютно рядом с вендийскими лордами, словно была им равной, Булкезу опустился на свободную подушку, между Ханной и Эккехардом. Он хлопнул в ладоши, и один из его солдат тут же появился рядом с ними с прекрасными деревянными подносами в руках, искусно вырезанными в виде виноградных лоз. Кубки были простые, керамические, но теплые на ощупь, и Ханна чуть не рассмеялась вслух, вдохнув аромат: горячее пряное вино.
Острая боль пронзила ее сердце. Что же случилось с Готфридом и остальными? Спаслись ли они или лежат мертвые на снегу?
Но Готфрид, конечно же, не стал бы завидовать ее мимолетным удовольствиям, после всего что они вместе пережили. Готфрид, возможно, первый сказал бы, что стоит наслаждаться тем, что имеешь, пока это у тебя есть, ведь неизвестно, как скоро все это могут у тебя отнять.
Как говорил Боян, ни одна война не будет проиграна, если бочки будут полны вина, чтобы утолить жажду.
Булкезу молчаливо изучал ее, пока они потягивали вино, утоляя голод твердыми пирожками с кориандром. Сейчас шла ожесточенная война на несколько фронтов, и Ханна не предполагала, что все это может быстро закончиться. В конце концов, несмотря на его панический страх перед кераитами, она все еще была его пленницей.
Вошел солдат, сжимая в руках необычную двуструнную лютню. Он расположился в противоположной от них стороне и начал петь скрипучим, гнусавым голосом. Наконец он закончил, и им позволили идти спать. Несмотря на то что ей великодушно разрешили воспользоваться мехами Булкезу, она устроилась у противоположной стены палатки, рядом со входом, и тщательно завернулась в свой плащ. Ханна настолько устала за целый день, что мгновенно уснула.
Она проснулась от раскатистого храпа. Не поднимая головы и стараясь ничем себя не выдать, девушка оценила окружающую обстановку. Принц Эккехард и его товарищи спали неподалеку, растянувшись на полу в неудобных позах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88