Гром продолжал грохотать без устали. Молния ударила в вершину пирамиды, в то самое место, где они только что стояли. Во рту неприятно защипало; ногами она наконец коснулась земли, сухой и прохладной.
Лиат знала, где она находится. Много лет назад, когда она была еще ребенком, они с Па бежали из горящей деревни, и он провел ее через древний город. В этом месте ветер свистел, пролетая сквозь раскрытые окна зданий. Вокруг них возвышались величественные руины, остов города, некогда раскинувшегося на этих землях. Вдоль широких улиц Лиат заметила поблекшие остатки старинных фресок, украшавших бесконечно длинные стены. Ветер, дождь, время стерли краску с каменных фасадов, оставив лишь угрюмую серость древних камней и несколько полос уцелевших росписей, едва видимых, будто призрачных.
Развалины внезапно заканчивались морским берегом, так, будто кто-то отсек их острым ножом.
Отец бормотал какие-то слова, древние заклинания, и на мгновение перед ее взором представал зримый образ старого города, искаженный волнами, воспоминания о котором не погрузились в морскую пучину, а просто внезапно исчезли. В ее сердце зародился интерес, как и в те далекие дни.
— Это тот самый город, — произнесла она вслух.
Аои пошел дальше, но вдруг остановился.
— Я видела другую часть этого города, — объяснила
Лиат. — Ту часть, что должна быть здесь, — она указала на плотное белое покрывало тумана. — Но руины были очень древние. Гораздо древнее, чем города, построенные даррийскими императорами. Вот что самое поразительное.
— То, что они древние?
— Нет, нет. — Мысли беспорядочно крутились у нее в голове. — То, что руины закончились так внезапно. Будто это место было когда-то отсечено от Земли.
Старый волшебник печально улыбнулся.
— Неужели в памяти человечества не осталось никаких воспоминаний о событиях тех дней?
Лиат только отрицательно покачала головой, сбитая с толку его словами.
— Идем, — сказал он.
Далеко в конце широкой дороги возвышалось еще одно монументальное строение, соединенное с великой пирамидой мощеной улицей. С каждой его стороны высились помосты; трудно было сказать, обладая каким мастерством или магией возможно было возвести этот город. Но совершенная пустота настораживала Лиат. Она легко рисовала в воображении древние ассамблеи и толпы людей, заполняющих улицы города, представляла богато одетых женщин и мужчин, собравшихся посмотреть спектакли, представления которых проходили на многочисленных помостах, либо обратиться с молитвами к богам, как это делали святые хранители с недосягаемых высот великой пирамиды. И невозможно было поверить, что не осталось ни следа от этой многоликой толпы, даже призрачных намеков.
Им предстоял долгий путь, было нестерпимо жарко, поскольку подступивший шторм остался далеко позади, растворившись в густом тумане. Земля не получила ни капли живительной влаги. Лиат дважды припадала к кувшину, но старый колдун оба раза отказался даже смочить губы.
Другой храм тоже представлял собой четырехгранную пирамиду, отсеченную наверху, куда можно было подняться по витой каменной лестнице. На самой ее вершине виднелся образ огромной каменной змеи, раскрытая пасть, что должна была быть ртом змеи, была обозначена двумя треугольными насыпями из белого камня.
Свист и завывания нарушили безмолвную тишину. Неужели призраки города прилетели, чтобы схватить ее? Вдалеке вспыхнул яркий свет, превратившийся в процессию людей, облаченных в накидки из перьев и одеяния, украшенные бусинами, цвета их одежд были настолько броскими и кричащими, что на любом фоне они выглядели бы заметно, но, несмотря на это, мрачная серость городских стен и синева неба почти полностью поглотили их. Во главе процессии несли золотое колесо, прикрепленное к шесту, украшенное блестящими зелеными перьями, огромное, в ширину, как раскинутые в стороны руки взрослого человека. Оно медленно вращалось, подобно колесу ветряной мельницы. Сияние, исходящее от него, поразило Лиат.
Процессия продолжала свой путь внутрь храма, исчезая в раскрытой пасти каменной змеи.
Они подошли к лестнице, где Старейший остановился и подождал, пока она переведет дыхание и проверит все свое оружие: нож, меч — верный друг Лукиана, и Пронзи-тель Сердец, ее лук. Шепот голосов, доносящийся из змеиного рта, был похож на общение умерших, едва уловимое для слуха из мира мертвых.
— Они настроены недружелюбно, — сказал старый колдун. — Помни: говори спокойно. По правде говоря, Лиат, я привел тебя сюда, потому что боюсь — только мы, ты и я, можем спасти оба наших народа от великого разрушения, от которого нам судьбой предназначено пострадать.
Его слова, произнесенные тем же самым безразличным тоном утверждения очевидного, каким он мог рассказывать об интересных чертах городской архитектуры, заставили ее похолодеть. Бескрайняя дорога, оставшаяся позади нее, лежала, окутанная легкой туманной дымкой. Великая пирамида сияла в своем сверхъестественном величии.
— Я справилась с Хью, — наконец произнесла она. — Я могу вселить страх в любого.
Они поднялись вверх по лестнице, ведущей к змеиной голове. Остановившись перед входом, Лиат обратила внимание на две небольшие пирамиды из камня, находящиеся по обеим сторонам, только они были созданы не из камня. Это были две насыпи из оскаливших зубы черепов.
— Павшие. — Полдюжины луков и колчанов для стрел возлежали на плоском каменном постаменте, расположенном перед змеиным ртом, а больше дюжины копий стояли тут же, прислоненные к каменной стене. На всем оружии были каменные наконечники, только три ножа были сделаны из металла — бронзы или меди.
— Оставь свое оружие здесь, на камне мира.
— И войти сюда безоружной?
— Запрещено вносить оружие на землю совета. Таков обычай. Ни одна капля крови не должна упасть в сердце города.
Лиат стояла в нерешительности, но вид такого большого количества оружия заставил ее согласиться с требованием Старейшего. Она не знала, насколько они сильны, но, если возникнет необходимость, она сможет вызывать пламя. Лиат сложила все свое оружие на камень мира, но Аои еще раз остановил ее, прежде чем она переступила порог.
— Вода тоже запрещена. Даже единственный глоток может быть расценен как подкуп. Лучше сейчас утолить жажду, неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем мы выйдем из склепа древних матерей.
Вода была солоноватая на вкус и теплая от палящих лучей жаркого солнца, но это была живительная влага, магическое слово для того, кто умирает от жажды.
Старый колдун взял у нее из рук полупустой кувшин и спрятал его среди выбеленных временем черепов. Их вечные ухмылки перестали вселять панический ужас. Они не были даже призраками, лишь видимым напоминанием 0 людях, которые когда-то жили и проливали кровь, как и она. Какая судьба привела их к такому завершению жизни?
— Идем. — Старик указал в сторону раскрытого змеиного рта.
Внутри оказалось очень темно, смолкли даже отдаленные голоса будто в ожидании их появления.
Ей удалось вселить страх в Хью, она научилась быть мужественной и храброй, но все еще продолжала бормотать про себя спасительные молитвы.
— Господи, прошу тебя, оберегай меня, Владычица, дай мне силы выстоять.
Где-то далеко, в другом мире, Санглант думает о том, что с ней случилось, возможно, плачет Блессинг, не желая успокаиваться на руках чужих людей. Похоже, думалось ей, пока она шла все дальше и дальше по темному коридору, что очень много еще придется пройти и преодолеть, прежде чем она вновь окажется рядом с ними.

2
На севере Альфарских гор вся обозримая местность представляла собой хитросплетения предгорий и речных долин. В это время года, когда позднее лето переходило в раннюю осень, дороги были в самом лучшем для путешествий по ним состоянии и погода стояла необычайно хорошая, если не брать во внимание кратковременные ливни с громом. Путники двигались вперед в быстром темпе, преодолевая за день около шести лиг. Они были всего лишь наемными работниками, бредущими по дороге в поисках последних, возможно, неубранных полей, поэтому их маленькая группа со стороны не казалась никому подозрительной, до тех пор пока они не привлекали к себе внимание.
Путешествовали они в основном в полной тишине.
Когда они проезжали мимо людей, идущих с севера, Санглант каждый раз обращался к ним с вопросами, но местные жители, насколько ему удавалось понять их акцент, утверждали, что ничего не знают о передвижениях короля, более
того, это не представляется им интересным. Но однажды Санглант услышал от трех проходящих святых братьев, что короля и его свиту ожидают в Вертбурге; таким образом, на перекрестке дорог, сразу за водной переправой через восточный приток озера Виервальд, они повернули на северо-восток на дорогу, ведущую через обширные поля к долине реки Малнин. В такой богатой стране неудивительно было встретить множество людей на широкой дороге, спешащих по своим делам.
Все же несколько странным казалось то, что спустя двенадцать дней после пожара в Берне и менее семи дней, как они перешли через озеро, они встретили всадников в полдень на дороге, там, где густой лес переходил в хорошо ухоженный фруктовый сад.
— Стой!
Рьяный молодой человек, покачиваясь в седле, выехал вперед, преградив им путь. Оглядывая их, он крепко-сжимал копье в правой руке. Несомненно, их вид возбудил в нем некие подозрения: высокий, широкоплечий мужчина, одетый как простой солдат, за спиной у которого спелену-тый ребенок, но едет на благородном скакуне, чьи стать и сбруя говорят о том, что он может принадлежать только принцу; и женщина, яркие, иноземные черты лица которой притягивают взгляд, заставлял остановиться любого человека; лошадка и коза были не так заметны. К счастью, молодой всадник не видел Джерну, стремительно укрывшуюся в ветвях яблони.
Мгновение он стоял, потеряв дар речи и неотрывно глядя на них, в основном на женщину, но вскоре вновь обрел способность говорить.
— Путники, вы идете с прощением к королю?
— Да, именно так, — ответил Санглант, стараясь говорить спокойно, хотя сердце его тревожно забилось в груди. — Король находится где-то недалеко?
— Королевский двор пребывает в Ангенхейме, но просителям предстоит долгий путь. Многие уже прибыли…
— Эй, Матто, кто эти двое? — Вперед выехал старший сержант. У него на щите в центре были' символы Вендара — Лев, Орел и Дракон, говорящие о том, что он член королевской свиты. Сержант смотрел на стражника, словно терьер, готовый в любую минуту разорвать его на куски.
— Они просто едут к королю, как и другие просители.
— Так и сам дьявол может пройти. Судя по их лицам, они нездешние, прошу тебя быть внимательнее, парень. Хотелось бы мне знать, откуда у них такой прекрасный благородный скакун. Мы ищем бандитов, Матто. Каждую минуту ты должен быть настороже.
— Что случилось, сержант? — спросил второй солдат, подъезжая к ним.
Перед ними стояли полдюжины солдат, вынужденных рыскать по дорогам в поиске врагов. Никого из них Санглант не узнал, возможно, новобранцы, на которых возложили обязанности бдительных караульных, но всех их отличало скучающее выражение лица.
Скука всегда порождает неприятности, и не только эти вооруженные солдаты изнывали от нее. Санглант взглянул на свою мать. Даже после двенадцати дней, проведенных с ней рядом, он по-прежнему замечал, что она смущена и расстроена. Она смотрела на юного Матто, как взирает пантера на свою следующую жертву, она далее задумчиво облизала губы, будто порыв ветра донес до нее запах его сладкого мяса.
Но Санглант знал, как нужно действовать в подобных ситуациях, — оценивая их и принимая быстрое решение. Если он не узнал никого из этих людей, значит, они примкнули к королевскому двору уже после того, как он и Лиат поспешно покинули двор более года назад, и в свою очередь тоже не знают его. Он повернулся к сержанту.
— Отведите меня к капитану Фальку, и я обещаю, вы будете достойно вознаграждены.
— Хм! — хмыкнул сержант, отступая назад. — Как ты узнал, ведь капитан Фальк примкнул к свите короля только две недели назад?
— Мы были вынуждены разделиться. — Санглант склонился слегка в сторону, так чтобы сержант заметил приятное личико Блессинг, выглядывающее из свертка у него за спиной.
А … — Взгляд сержанта был прикован к лицу матери Сангланта, но он так быстро отвел глаза в сторону, будто что-то в ее выражении испугало его. — Это твоя жена?
Санглант резко засмеялся и ответил не без оттенка гнева в голосе:
— Нет. Эта женщина… — Он не мог заставить себя произнести название, которого она не заслуживала. — Эта женщина — моя родственница, спутница на долгой дороге. Она чужестранка, как вы заметили. Мой отец — вендиец.
— Что же случилось с твой женой?
Горе вновь хлестнуло его, подобно плети.
— Моя жена погибла.
Сержант смягчился, взглянув на младенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88