далее разговор с императрицей; написание одного из самых известных посланий общинам, раскинувшимся на обширных территориях; прием людей, провозгласивших ее скопосом, Святейшей Матерью над Церковью; и на последнем гобелене были изображены этапы ее мученичества.
Генрих с Вилламом зашли в соседнюю залу, где проходила игра в шахматы; Хатуи неотрывно следовала за королем, напоминая ручного сокола. Виллам, наклонившись, оперся рукой на спинку стула, на котором сидела одна из фрейлин Теофану, крепко сбитая Леоба. Даже в его почтенном возрасте флирт был ему не чужд. В самом деле, он был не женат и, несмотря на возраст, был отличной партией. Леоба разрешила ему подвинуть за себя шахматную фигурку, ладья «съела» орла.
Шахматная игра вновь вернула Росвиту к тому, что происходило здесь и сейчас.
— Ваше величество, не думаете ли вы, что король Генрих оставит вас, основываясь на вашем шатком предположении?
Адельхейд залилась румянцем.
— Нет, сестра Росвита, только не подумайте, что я настолько эгоистична. Это истинная правда, я не боюсь за себя. Я люблю Генри и верю, он тоже любит меня. Он известен как человек благочестивый и послушный церковным законам. Генрих не станет разрывать союз, который был освящен. Но если Господь пожелает и ниспошлет на нас свое благословение, у нас будут дети. Что может произойти с ними?
Теперь перед Росвитой четко вырисовались все линии возможной битвы.
— Что я могу ответить на этот вопрос, ваше величество? В лучшем случае, я смею надеяться, что король прислушается ко мне и моим советам. Отвечать за него я не вправе.
— Вы спасли мне жизнь и корону, сестра. Я верю, что вы сделаете то, что посчитаете правильным в данной ситуации. Я знаю, вы честны в своем служении и заботитесь о благе своего правителя, а не о своей выгоде. Вот почему я прошу вас хорошо обдумать ваши советы королю. Подумайте о моем положении, я прошу вас, и положении ребенка, который, надеюсь, у меня скоро будет. — Она улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок и пошла к двери встречать Алию. Сделав знак слугам, королева поднесла бокал вина женщине народа Аои.
— Это была просьба или предупреждение?
Росвита отпрянула назад, неловко схватившись за подоконник и ободрав палец о его деревянную поверхность.
— Вы испугали меня, брат. Я не заметила, как вы подошли.
— Королева тоже, — сказал Фортунатус. — Но вместе с тем она отметила гораздо больше. У Генриха уже есть взрослые дети, которые будут соперниками любому ребенку, кого бы она ни родила. Но их она не боится так, как Сангланта.
Росвита положила руки на подоконник, заметно поморщившись от сильной боли в пальце.
— У вас заноза, — сказал Фортунатус и взял ее ладонь.
Прикосновения его руки, отточенные за годы каллиграфии, были нежны.
Он приподнял ее руку, чтобы вытащить занозу, и Росвита, понизив голос, спросила:
— Ты думаешь, она боится Сангланта?
— А ты бы не боялась? — ответил он добродушно вопросом на вопрос. — О! Вот и все. — Фортунатус смахнул занозу с ладони и отпустил ее руку. Она коснулась губами раны, а он начал говорить: — Принц в совершенстве знает все правила ведения боя. Это всем доподлинно известно. Он вернулся отдохнувшим и подготовленным, солдаты преклоняются перед ним. Хотя только Господь знает, когда они успели присягнуть в верности тому, у кого ничего нет.
— Ничего, кроме ребенка.
— Ничего, кроме ребенка, — согласился Фортунатус. Лишения, которые они испытывали в путешествии через горы в Аосту, и их последующее бегство от Айронхеда — все это оставило свои отпечатки: он заметно похудел, осунулся. Худоба подчеркивала его острый взгляд и волевой рот, благодаря чему он выглядел более суровым и непреклонным, хотя на самом деле всегда предпочитал остроумные высказывания и смех сухим речам. В течение нескольких последних недель королевского путешествия по стране у него была возможность не отказывать себе в удовольствии и есть с должным аппетитом, что привело к небольшой полноте. Это ему очень шло.
— Я бы сказал, что Санглант наиболее опасен именно потому, что у него ничего нет, кроме ребенка. Он не из тех, кто желает чего-то для себя.
— Он возжелал молодую «орлицу» против воли своего отца.
— Молю Господа простить мне эти слова, сестра, но он возжелал ее животной страстью.
— Это правда, что именно ребенок, а не брак изменил его. Ты прав в том, что он ничего не желает для себя, для своего собственного успеха. Но то, чего он хочет для своего ребенка, это совсем другое дело.
— Ты думаешь, все это перерастет в борьбу между ним и королевой Адельхейд?
Росвита нахмурилась, вглядываясь в сумерки. Ветер неистовствовал, ломая ветви и срывая листья с орешника, под кроной которого отдыхали Санглант и Блессинг, хотя повсюду не было ни дуновения. Ей показался удивительным такой контраст разыгравшейся стихии с умиротворенным спокойствием осеннего сада. Принц резко поднялся. Хериберт, находившийся рядом с ним, попросил дать ему на руки ребенка, и Санглант с неохотой, сквозившей в каждом его движении, повороте плеча, головы, передал ему малышку. Ребенок мирно посапывал на плече брата Хериберта, пока они с Санглантом разговаривали:, стоя рядом под сломанными ветвями дерева. Вдруг Санглант посмотрел ввысь и, казалось, обратился к небесам. Конечно, это было просто совпадение, но в то же самое мгновение бушующий ветер, срывавший ветви орешника, стих.
— Что принц Санглант знает, кроме войны? Разве Генрих не воевал против своей родной сестры? Почему же мы ожидаем иного в следующем поколении?
— Тем не менее хорошие советы и мудрые головы всегда побеждают, — прошептал Фортунатус.
Позади них нарастал шум голосов, поскольку все, кто был в соседней зале, перешли в эту, где до сих пор находились Росвита и Фортунатус. Росвита отошла от окна, как только Хатуи приблизилась к ней.
— Прошу вас, сестра Росвита, — сказала «орлица», — король желает, чтобы вы сопровождали его, если вы не против.
— Я бы хотела поговорить с тобой наедине, — обратилась Алия к Генриху, осматриваясь по сторонам.
Генрих едва заметным движением показал на небольшую группу придворных, знати и слуг, сопровождавших его, всего не более двадцати пяти человек.
— Мои дорогие спутники и советники маркграф Виллам и сестра Росвита посвящены во все мои самые сокровенные тайны.
Не спеша, он протянул руку и пригласил Адельхейд подойти к нему. Она прошла вперед и встала рядом с ним, румянец заливал ее щеки, она едва сдержала победоносную улыбку.
— Королева Адельхейд и моя дочь, Теофану, конечно, останутся со мной.
Он взглянул поверх голов присутствующих, осматривая комнату. Отметил Хатуи, пристально посмотрев на нее. «Орлицу» не нужно было представлять, она, как обычно, уверенно стояла за ним. Остальные незаметно отошли и встали вдоль стен, стараясь не привлекать внимания, и король проигнорировал их.
— Если Санглант желает услышать твои слова, то, я уверен, он придет.
— Ты изменился, Генри, — ответила Алия, в ее голосе не было ни злобы, ни затаенной вражды, только твердая уверенность. — Ты стал таким правителем, каким, я надеялась, ты мог бы стать со временем. Я не жалею, что выбрала именно тебя среди других.
Он покачнулся, как при сильном порыве ветра. Маленькая, но твердая ладонь Адельхейд сжала его руку.
— Что ты хочешь сказать? Выбрала меня среди других? Каких других?
Казалось, она удивлена этой вспышкой гнева.
— Разве не принято среди людей создавать союзы, основываясь на происхождении, плодовитости и имеющейся собственности? Не это ли ты сам сейчас делаешь, Генри? — Она указала на Адельхейд. — Когда впервые я вернулась в этот мир, много лет назад, я отправилась искать того, чье имя известно даже среди моего народа. Это человек, которого вы называете император Тейлефер. Но он умер к тому времени, когда я пришла на Землю, и не оставил после себя потомков мужского пола. Я не могла создать союз со смертным человеком. Я должна была найти бессмертного. Много времени я провела в поисках такого человека. Из всех принцев этих земель вендийского происхождения я искала самого сильного. Поэтому я подумала, что ты именно тот человек, которого я ищу.
Генрих покраснел от переполнявшей его ярости, но голос не выдал того раздражения, которое полыхало, как пламя, в его сузившихся глазах.
— Должно быть, я неправильно понял нашу связь. Я думал, это была взаимная страсть, и ты была настолько благородна, что поклялась в том, что наш ребенок был такой же частью меня, как и тебя. То есть ребенок имеет право на корону, наследуя мне и моему отцу. Правильно ли я понимаю, что ты преследовала совершенно другие цели? Ты так долго и усердно искала меня — или любого другого принца знатного рода — и выбрала меня среди остальных только из-за силы и мощи королевства, которым я должен был править?
— Разве вы поступаете по-другому, когда создаете союзы? — Казалось, Алия была поставлена в тупик. — Если речь идет о деле огромной важности, разве ты не станешь заключать сделку и связываться с теми союзниками, которые помогут достичь наибольшей выгоды в твоем собственном деле?
Генрих нервно рассмеялся.
— Знала ли ты об этом важном деле тогда, Алия, когда впервые повстречала меня на дороге в Дарр? Как ясно помню я ту ночь.
Она показала на сад, темный в сгустившихся сумерках, только тусклый свет луны и звезд едва освещал его. В зале слуги зажгли многочисленные канделябры. Фигуры святой Геклы на гобеленовых полотнах мерцали в золотом отблеске свечей. Ее короны были вышиты серебряными нитями, но в падающем на них свете они горели, как раскаленная луна.
— Какое другое важное дело, кроме зачатия дитяти? Разве не это мы оба понимали?
— Да, это то, чего желал я. Я прекрасно понимал, почему мне был необходим ребенок, даже если страсть к тебе уходила на второй план. Но я никогда даже не мог подумать, что ты также хочешь ребенка, — проговорил он с горечью в голосе. — Ты так быстро и легко покинула нас. Зачем ты так страстно хотела ребенка, если бросила его, когда он был еще младенцем?
Она прошла вперед, так что оказалась полностью освещена четырьмя канделябрами, сделанными в виде голов дракона, которые висели на потолке, заливая светом центр залы. Несмотря на ее тунику, было видно, что она чужестранка, так не похожая на людей.
— В нем соединились мой народ и твой народ.
— Соединились?
— Если есть кто-то между нами, в ком течет и твоя, и моя кровь, значит, есть надежда на мир.
Фортунатус хотел что-то сказать, но Росвита крепко сжала рукой его запястье, заставляя соблюдать тишину, тогда как вокруг них послышался шепот среди приближенных Генриха, все были поставлены в тупик ее словами.
Зачем бы стал народ Алии искать мира, когда они больше не живут на Земле и, возможно, никогда больше не вернутся. Алия однажды появилась среди них около двадцати пяти лет назад и затем так же внезапно исчезла, только чтобы появиться сейчас, ничуть не изменившись за прошедшие годы.
Но за эти долгие годы изменения не обошли стороной Генриха. Он вынул обрывок одежды цвета ржавчины и с яростным триумфом показал его Алии. Она отпрянула, и такая тоска читалась в ее глазах, будто один лишь взгляд на этот клочок ткани причинял ей физическую боль.
— Все время я носил этот клочок одежды с собой, у сердца, как напоминание о той любви, которую я испытывал к тебе! — В этих словах Росвита услышала молодого Генри, который, придя к власти, не знал, что с ней делать, а не зрелого Генриха этих дней, такого уверенного и жесткого, никогда не теряющего над собой контроль. — Ты никогда не любила меня, не так ли?
— Нет. — Гнев, исходящий от него, натолкнулся на неприступную скалу ее холодности и самообладания, как на стены дамбы. — Я дала клятву на совете перед моим народом, что пожертвую собой ради долга, пойду на то, чтобы родить дитя, в котором течет кровь обоих народов.
Как только смысл сказанного дошел до него, он усилием воли превратил свое лицо в подобие каменной маски, полной надменного, высокомерного достоинства, больше подходящей для правителя.
— С какой целью?
— Моя цель — это союз. Ребенок, рожденный от двух народов, имеет право жить и здесь, и там. Мы надеемся, что мальчик станет тем связующим звеном между нашими народами, которое приведет их к союзу. Мы знали, что ты не поверишь нам. Вот почему я оставила его с тобой, чтобы ты и твой народ полюбили его, я думала, он станет королем после тебя, по обычаям людей. Это во многом облегчило бы нашу задачу. Но я вернулась и вижу, что он изгнанник. Почему ты не заботился о нем так, как обещал мне?
— Я вырастил нашего ребенка! — закричал Генрих, негодуя. — Никто из людей не взрастил бы сына лучше. Но он был незаконнорожденным. Его рождение дало мне право на трон и корону, но ему ничего не дало, кроме чести быть воспитанным как капитан для битв. Я сделал все, что было в моих силах, Алия. Он стал бы королем после меня, хотя все против этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Генрих с Вилламом зашли в соседнюю залу, где проходила игра в шахматы; Хатуи неотрывно следовала за королем, напоминая ручного сокола. Виллам, наклонившись, оперся рукой на спинку стула, на котором сидела одна из фрейлин Теофану, крепко сбитая Леоба. Даже в его почтенном возрасте флирт был ему не чужд. В самом деле, он был не женат и, несмотря на возраст, был отличной партией. Леоба разрешила ему подвинуть за себя шахматную фигурку, ладья «съела» орла.
Шахматная игра вновь вернула Росвиту к тому, что происходило здесь и сейчас.
— Ваше величество, не думаете ли вы, что король Генрих оставит вас, основываясь на вашем шатком предположении?
Адельхейд залилась румянцем.
— Нет, сестра Росвита, только не подумайте, что я настолько эгоистична. Это истинная правда, я не боюсь за себя. Я люблю Генри и верю, он тоже любит меня. Он известен как человек благочестивый и послушный церковным законам. Генрих не станет разрывать союз, который был освящен. Но если Господь пожелает и ниспошлет на нас свое благословение, у нас будут дети. Что может произойти с ними?
Теперь перед Росвитой четко вырисовались все линии возможной битвы.
— Что я могу ответить на этот вопрос, ваше величество? В лучшем случае, я смею надеяться, что король прислушается ко мне и моим советам. Отвечать за него я не вправе.
— Вы спасли мне жизнь и корону, сестра. Я верю, что вы сделаете то, что посчитаете правильным в данной ситуации. Я знаю, вы честны в своем служении и заботитесь о благе своего правителя, а не о своей выгоде. Вот почему я прошу вас хорошо обдумать ваши советы королю. Подумайте о моем положении, я прошу вас, и положении ребенка, который, надеюсь, у меня скоро будет. — Она улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок и пошла к двери встречать Алию. Сделав знак слугам, королева поднесла бокал вина женщине народа Аои.
— Это была просьба или предупреждение?
Росвита отпрянула назад, неловко схватившись за подоконник и ободрав палец о его деревянную поверхность.
— Вы испугали меня, брат. Я не заметила, как вы подошли.
— Королева тоже, — сказал Фортунатус. — Но вместе с тем она отметила гораздо больше. У Генриха уже есть взрослые дети, которые будут соперниками любому ребенку, кого бы она ни родила. Но их она не боится так, как Сангланта.
Росвита положила руки на подоконник, заметно поморщившись от сильной боли в пальце.
— У вас заноза, — сказал Фортунатус и взял ее ладонь.
Прикосновения его руки, отточенные за годы каллиграфии, были нежны.
Он приподнял ее руку, чтобы вытащить занозу, и Росвита, понизив голос, спросила:
— Ты думаешь, она боится Сангланта?
— А ты бы не боялась? — ответил он добродушно вопросом на вопрос. — О! Вот и все. — Фортунатус смахнул занозу с ладони и отпустил ее руку. Она коснулась губами раны, а он начал говорить: — Принц в совершенстве знает все правила ведения боя. Это всем доподлинно известно. Он вернулся отдохнувшим и подготовленным, солдаты преклоняются перед ним. Хотя только Господь знает, когда они успели присягнуть в верности тому, у кого ничего нет.
— Ничего, кроме ребенка.
— Ничего, кроме ребенка, — согласился Фортунатус. Лишения, которые они испытывали в путешествии через горы в Аосту, и их последующее бегство от Айронхеда — все это оставило свои отпечатки: он заметно похудел, осунулся. Худоба подчеркивала его острый взгляд и волевой рот, благодаря чему он выглядел более суровым и непреклонным, хотя на самом деле всегда предпочитал остроумные высказывания и смех сухим речам. В течение нескольких последних недель королевского путешествия по стране у него была возможность не отказывать себе в удовольствии и есть с должным аппетитом, что привело к небольшой полноте. Это ему очень шло.
— Я бы сказал, что Санглант наиболее опасен именно потому, что у него ничего нет, кроме ребенка. Он не из тех, кто желает чего-то для себя.
— Он возжелал молодую «орлицу» против воли своего отца.
— Молю Господа простить мне эти слова, сестра, но он возжелал ее животной страстью.
— Это правда, что именно ребенок, а не брак изменил его. Ты прав в том, что он ничего не желает для себя, для своего собственного успеха. Но то, чего он хочет для своего ребенка, это совсем другое дело.
— Ты думаешь, все это перерастет в борьбу между ним и королевой Адельхейд?
Росвита нахмурилась, вглядываясь в сумерки. Ветер неистовствовал, ломая ветви и срывая листья с орешника, под кроной которого отдыхали Санглант и Блессинг, хотя повсюду не было ни дуновения. Ей показался удивительным такой контраст разыгравшейся стихии с умиротворенным спокойствием осеннего сада. Принц резко поднялся. Хериберт, находившийся рядом с ним, попросил дать ему на руки ребенка, и Санглант с неохотой, сквозившей в каждом его движении, повороте плеча, головы, передал ему малышку. Ребенок мирно посапывал на плече брата Хериберта, пока они с Санглантом разговаривали:, стоя рядом под сломанными ветвями дерева. Вдруг Санглант посмотрел ввысь и, казалось, обратился к небесам. Конечно, это было просто совпадение, но в то же самое мгновение бушующий ветер, срывавший ветви орешника, стих.
— Что принц Санглант знает, кроме войны? Разве Генрих не воевал против своей родной сестры? Почему же мы ожидаем иного в следующем поколении?
— Тем не менее хорошие советы и мудрые головы всегда побеждают, — прошептал Фортунатус.
Позади них нарастал шум голосов, поскольку все, кто был в соседней зале, перешли в эту, где до сих пор находились Росвита и Фортунатус. Росвита отошла от окна, как только Хатуи приблизилась к ней.
— Прошу вас, сестра Росвита, — сказала «орлица», — король желает, чтобы вы сопровождали его, если вы не против.
— Я бы хотела поговорить с тобой наедине, — обратилась Алия к Генриху, осматриваясь по сторонам.
Генрих едва заметным движением показал на небольшую группу придворных, знати и слуг, сопровождавших его, всего не более двадцати пяти человек.
— Мои дорогие спутники и советники маркграф Виллам и сестра Росвита посвящены во все мои самые сокровенные тайны.
Не спеша, он протянул руку и пригласил Адельхейд подойти к нему. Она прошла вперед и встала рядом с ним, румянец заливал ее щеки, она едва сдержала победоносную улыбку.
— Королева Адельхейд и моя дочь, Теофану, конечно, останутся со мной.
Он взглянул поверх голов присутствующих, осматривая комнату. Отметил Хатуи, пристально посмотрев на нее. «Орлицу» не нужно было представлять, она, как обычно, уверенно стояла за ним. Остальные незаметно отошли и встали вдоль стен, стараясь не привлекать внимания, и король проигнорировал их.
— Если Санглант желает услышать твои слова, то, я уверен, он придет.
— Ты изменился, Генри, — ответила Алия, в ее голосе не было ни злобы, ни затаенной вражды, только твердая уверенность. — Ты стал таким правителем, каким, я надеялась, ты мог бы стать со временем. Я не жалею, что выбрала именно тебя среди других.
Он покачнулся, как при сильном порыве ветра. Маленькая, но твердая ладонь Адельхейд сжала его руку.
— Что ты хочешь сказать? Выбрала меня среди других? Каких других?
Казалось, она удивлена этой вспышкой гнева.
— Разве не принято среди людей создавать союзы, основываясь на происхождении, плодовитости и имеющейся собственности? Не это ли ты сам сейчас делаешь, Генри? — Она указала на Адельхейд. — Когда впервые я вернулась в этот мир, много лет назад, я отправилась искать того, чье имя известно даже среди моего народа. Это человек, которого вы называете император Тейлефер. Но он умер к тому времени, когда я пришла на Землю, и не оставил после себя потомков мужского пола. Я не могла создать союз со смертным человеком. Я должна была найти бессмертного. Много времени я провела в поисках такого человека. Из всех принцев этих земель вендийского происхождения я искала самого сильного. Поэтому я подумала, что ты именно тот человек, которого я ищу.
Генрих покраснел от переполнявшей его ярости, но голос не выдал того раздражения, которое полыхало, как пламя, в его сузившихся глазах.
— Должно быть, я неправильно понял нашу связь. Я думал, это была взаимная страсть, и ты была настолько благородна, что поклялась в том, что наш ребенок был такой же частью меня, как и тебя. То есть ребенок имеет право на корону, наследуя мне и моему отцу. Правильно ли я понимаю, что ты преследовала совершенно другие цели? Ты так долго и усердно искала меня — или любого другого принца знатного рода — и выбрала меня среди остальных только из-за силы и мощи королевства, которым я должен был править?
— Разве вы поступаете по-другому, когда создаете союзы? — Казалось, Алия была поставлена в тупик. — Если речь идет о деле огромной важности, разве ты не станешь заключать сделку и связываться с теми союзниками, которые помогут достичь наибольшей выгоды в твоем собственном деле?
Генрих нервно рассмеялся.
— Знала ли ты об этом важном деле тогда, Алия, когда впервые повстречала меня на дороге в Дарр? Как ясно помню я ту ночь.
Она показала на сад, темный в сгустившихся сумерках, только тусклый свет луны и звезд едва освещал его. В зале слуги зажгли многочисленные канделябры. Фигуры святой Геклы на гобеленовых полотнах мерцали в золотом отблеске свечей. Ее короны были вышиты серебряными нитями, но в падающем на них свете они горели, как раскаленная луна.
— Какое другое важное дело, кроме зачатия дитяти? Разве не это мы оба понимали?
— Да, это то, чего желал я. Я прекрасно понимал, почему мне был необходим ребенок, даже если страсть к тебе уходила на второй план. Но я никогда даже не мог подумать, что ты также хочешь ребенка, — проговорил он с горечью в голосе. — Ты так быстро и легко покинула нас. Зачем ты так страстно хотела ребенка, если бросила его, когда он был еще младенцем?
Она прошла вперед, так что оказалась полностью освещена четырьмя канделябрами, сделанными в виде голов дракона, которые висели на потолке, заливая светом центр залы. Несмотря на ее тунику, было видно, что она чужестранка, так не похожая на людей.
— В нем соединились мой народ и твой народ.
— Соединились?
— Если есть кто-то между нами, в ком течет и твоя, и моя кровь, значит, есть надежда на мир.
Фортунатус хотел что-то сказать, но Росвита крепко сжала рукой его запястье, заставляя соблюдать тишину, тогда как вокруг них послышался шепот среди приближенных Генриха, все были поставлены в тупик ее словами.
Зачем бы стал народ Алии искать мира, когда они больше не живут на Земле и, возможно, никогда больше не вернутся. Алия однажды появилась среди них около двадцати пяти лет назад и затем так же внезапно исчезла, только чтобы появиться сейчас, ничуть не изменившись за прошедшие годы.
Но за эти долгие годы изменения не обошли стороной Генриха. Он вынул обрывок одежды цвета ржавчины и с яростным триумфом показал его Алии. Она отпрянула, и такая тоска читалась в ее глазах, будто один лишь взгляд на этот клочок ткани причинял ей физическую боль.
— Все время я носил этот клочок одежды с собой, у сердца, как напоминание о той любви, которую я испытывал к тебе! — В этих словах Росвита услышала молодого Генри, который, придя к власти, не знал, что с ней делать, а не зрелого Генриха этих дней, такого уверенного и жесткого, никогда не теряющего над собой контроль. — Ты никогда не любила меня, не так ли?
— Нет. — Гнев, исходящий от него, натолкнулся на неприступную скалу ее холодности и самообладания, как на стены дамбы. — Я дала клятву на совете перед моим народом, что пожертвую собой ради долга, пойду на то, чтобы родить дитя, в котором течет кровь обоих народов.
Как только смысл сказанного дошел до него, он усилием воли превратил свое лицо в подобие каменной маски, полной надменного, высокомерного достоинства, больше подходящей для правителя.
— С какой целью?
— Моя цель — это союз. Ребенок, рожденный от двух народов, имеет право жить и здесь, и там. Мы надеемся, что мальчик станет тем связующим звеном между нашими народами, которое приведет их к союзу. Мы знали, что ты не поверишь нам. Вот почему я оставила его с тобой, чтобы ты и твой народ полюбили его, я думала, он станет королем после тебя, по обычаям людей. Это во многом облегчило бы нашу задачу. Но я вернулась и вижу, что он изгнанник. Почему ты не заботился о нем так, как обещал мне?
— Я вырастил нашего ребенка! — закричал Генрих, негодуя. — Никто из людей не взрастил бы сына лучше. Но он был незаконнорожденным. Его рождение дало мне право на трон и корону, но ему ничего не дало, кроме чести быть воспитанным как капитан для битв. Я сделал все, что было в моих силах, Алия. Он стал бы королем после меня, хотя все против этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88