Рассчитывают, что я мог бы оказать какое-то влияние на вас, и так далее.
Мои глаза сузились:
– Кто звонил?
– Сэр, вы же только что говорили о доверии?
Я закрыл глаза. Во мне кипела ярость. Если я ему прикажу, он наверняка мне расскажет – но станет меня презирать. Мне следовало быть благодарным Хазену уже за то, что он намекнул мне на это. Я и так знал, что после прохождения законодательства в Сенате меня ждут трудные переговоры в Адмиралтействе. Что касается варварского нападения на мой дом и борьбы за голоса избирателей, то решение этих задач при нынешней суете сует вообще откладывалось на неопределенный срок.
– Думаю, – сказал он тщательно выбирая слова, – Флот должен услышать, что наше внимание к экологии никак не повлияет на строительство кораблей и не ослабит в конечном итоге Военно-Космические Силы.
Но это было как раз то, чего я никак не мог обещать. Нет сомнения, что наши мероприятия по защите окружающей среды привели бы именно к такому результату. Следовало мне сказать это Хазену? Я испытывал колебания, не будучи уверенным в его лояльности.
За окнами кадеты маршировали строем при свете заходящего солнца. Я подозревал, что это шоу было устроено в связи с моим присутствием.
– Прибывших с Фарсайда вы пошлете обратно наверх?
– Да, и скоро. Я могу дать им небольшие отпуска, пока они на Земле. – На базе Флота в Фарсайде, на обратной стороне Луны, наши люди были лишены обычных контактов с Землей. Не было частных телефонных звонков, спутниковых телетрансляций, кроме необходимых Флоту.
Родители кадетов будут рады неожиданному отпуску их чад. Я представил, как Бевин старательно готовится к приезду отца, и вздохнул:
– Полагаю, мне следует забрать своих помощников и оставить Академию.
– Как вы находите Бевина? Он хорошо справляется со своими обязанностями?
– Вполне.
Теперь, когда я стал «зеленым», – переворот, от которого у меня все еще шла кругом голова, – и речи не было о том, чтобы испытывать неприязнь к его политическим взглядам.
– А Ансельм?
Следовало ли мне сказать, что гардемарин – пьяница? Нет, это бы мрачным пятном легло на его послужной список, а я никак не мог на это пойти.
– Жаль его за отца.
– А? О, это… Да. – Он встал. – Я провожу вас до вертолета.
* * *
На тяжелом военном вертолете нас сопровождали коммандос из службы безопасности ООН. О моей поездке в Девон никому не сообщалось, как и о возвращении. Бевин с Ансельмом болтали, несмотря на шум двигателей. Майкл сидел рядом, чтобы все время быть у меня на глазах. Он скверно себя чувствовал и время от времени вытирал рот носовым платком.
Я скрестил руки на груди и нахмурился. Мальчишка был невозможным. Когда мы вернулись в гостевой домик за вещами, он, чрезвычайно раздраженный, спросил меня:
– А почему я не мог пойти с вами? Я заталкивал в сумку свою куртку:
– Это особенная служба, для офицеров Флота. – Кадеты заслуживали моего извинения, но было немыслимо выполнять эту неприятную процедуру на глазах у посторонних. Никто, кроме военных, даже члены их семей не были допущены.
Майкл тихонько выругался и отвернулся. Вскипев от ярости, я схватил его за руку:
– Что ты там сказал? – Он пожал плечами. – Я слышал: «Долбаная чушь». – Он ничего не ответил, но вид у него был вызывающий.
– В гальюн! – Я указал в сторону туалета.
– Почему?
– Шагай! – Я двинулся за ним, слегка его подталкивая. Взял с полки кусок мыла:
– Используй по назначению.
– Не имеете права!
– Два дня назад ты обещал мне начать новую жизнь. В моем кабинете, после телесного наказания, он со слезами на глазах пообещал вести себя хорошо.
– Я старался.
– Я не буду терпеть твой грязный язык. «И кто оскорбит отца своего или мать свою, очи его будут ввергнуты в темноту». – Сверкая глазами, я протянул ему кусок мыла. – Делай что говорю!
И теперь, в вертолете, он сплевывал остатки мыла в носовой платок. Может, это станет ему уроком. Кусок мыла попался большой, а терпение мое лопнуло. К моему удивлению, как только он вымыл рот, от его вызывающего вида ничего не осталось. Какой-то отец ему обязательно был нужен. И, конечно, Алекс не потерпел бы такого его поведения. Ни на секунду.
Как бы невзначай я положил руку ему на плечо.
– Мы выиграем в Ассамблее. И проиграем в Сенате – угрюмо заявил Бранстэд.
– А как по-твоему, Робби? – Я повернулся к сенатору Боланду, прилетевшему для этой встречи из Нью-Йорка.
– Он прав. Я больше не могу заполучить ни одного голоса.
– Наша кампания, все мои выступления…
Это дало результат. Опросы в Северной Америке показывают, что нас поддерживают трое из четверых человек. В Европе – два из трех. Но в будущем году будет переизбираться только треть Сената и…
– Что можно еще предложить из того, что есть у нас в запасе? – Они смотрели на меня молча. И едва ли их можно было в этом винить. В течение многих лет я избегал идти на компромиссы. – Закон об эмиграции? Банковская реформа?
– Это даст еще десять голосов, не больше, – сказал Робби. – А нам не хватает девятнадцати. Я снова и снова чесал затылок, гадая, что бы придумал в этой ситуации мой отец. Если и есть какой-то путь, я не могу его отыскать.
Мы были на пороге краха. За исключением военного положения, ничто не могло помочь преодолеть вето Сената Объединенных Наций.
– Почему мы не можем их убедить?
– Сэр, они выбраны на долгий срок и поэтому не зависят от сегодняшних мнений в их избирательных округах. И они возмущены тем давлением, которое вы оказали на членов Ассамблеи. Я исчерпал все аргументы. Откровенно говоря, будь Генсеком иной человек, я бы перешел на другую сторону.
Я спросил мягко:
– Так ты будешь голосовать за меня, а не за пакет экологических законов?
– Я полагаюсь на вас, сэр. Несмотря на ваш отказ от премии Бона Уолтерса на банкете, ваш моральный компас выверен точнее, чем мой. – Несколько лет назад наши пути разошлись из-за беспризорников, но потом Бранстэд испытывал угрызения совести.
– Если бы патриархи как-то взялись за дело… – Джеренс с надеждой взглянул на меня.
– Это исключено. – Я бы не стал поощрять их вмешательство в политику, да и в любом случае они были на стороне оппозиции.
– Что же тогда?
– Не знаю. Надо идти до конца.
На корабле это порой было все, что я мог предложить. И, случалось, это срабатывало. Но в наших сегодняшних обстоятельствах на такое не приходилось рассчитывать. И если мы проиграем, как я буду смотреть в глаза Филипу?!
– А Валера не копает…
– Извините меня. – В дверях стоял Ансельм. – Разрешите войти?
Он, что, совсем из ума выжил?
– Сенатор Боланд – лидер парламентского большинства. Джеренс – глава моей администрации. Наше экологическое законодательство терпит крах. А он рвется тут поболтать!
– Простите.
– Вон!
Он закрыл дверь.
Боланд и Бранстэд обменялись взглядами.
– Ансельм!!
Он снова появился на пороге. Я впустил его:
– Садись. – И обернулся к Робби:
– А Валера под нас не копает?
– Не очень активно, но он дестабилизирует партию. Он хочет удержать супра в единстве – как потенциальный лидер партии.
Я нехотя играл своим компом, вызвал игру-симулятор, повернул экран к гардемарину. Он встрепенулся.
– Ну-ка, покажи мне свое умение.
Ансельм принялся нажимать на клавиши управления, весь напрягся, задышал глубже. Боланд спросил:
– А вы с Чисно в контакте? О, он осторожнее, чем обычно.
Я вяло улыбнулся:
– Не хочу, чтобы он портил нам жизнь.
– Хорошо, что я не на его месте. – Робби взглянул на часы. – Между прочим, я намерен прихватить с собой Джареда пообедать. Не желаете присоединиться?
– Спасибо, нет. Вам, думаю, надо пообщаться вдвоем.
– О, я вижу его достаточно часто. Давайте с нами. Это новый украинский ресторан. Хорошая кухня.
Я поколебался, но мне не хотелось оставлять одну Арлину. С другой стороны, у нее бы появилась возможность побыть с Филипом. И если Дженили примет меня на операцию, кто знает, сколько времени я буду отсутствовать. Встретиться с Чарли Витреком мы условились после обеда – его должен был довезти до моей резиденции терапевт из госпиталя Джонса Хопкинса. А я бы пока насладился хорошей кухней.
– Хорошо. – Секьюрити полезут на стенку, но это их проблемы.
Позже, когда Робби пошел переодеться, я спросил Ансельма:
– Что там у тебя случилось?
– Я скучал и бродил по дому. – Он поежился. – И вдруг обнаружил, что стою в гостиной перед баром со спиртным.
– И ты пришел ко мне?
– Мне не следовало вас прерывать, сэр.
И то верно. Но я зачислил его в свой штат, зная о его слабости. А потому сказал:
– Все оставшиеся наряды снимаются. Вы правильно поступили, мистер Ансельм.
Его лицо озарилось довольной улыбкой:
– Благодарю вас.
– Отправляемся завтра утром. Собрал вещи?
– Слушаюсь, сэр, но миссис Сифорт рассказала мне.
Я вскинул брови:
– Что рассказала?
– О Лунаполисе. В какое время мы отправляемся? И так он слишком много знает.
– А ты, конечно, рассказал Бевину. А он, несомненно, поделился с охраной. Те рассказали репортерам из «Всемирных новостей», а они – всему миру.
Он с видимым усилием поднялся:
– Я не говорил никому.
– Хм-м-м… Шаттл взлетает в девять утра.
– Я буду готов. Она сказала, что вы берете нас всех.
– Бевин может быть полезен. И было бы нечестно оставлять здесь Майкла. Он мой приемный сын. – Суд одобрил наше прошение. Джеренс Бранстэд, как обычно, хорошо поработал.
– Нас будет пятеро, считая миссис Сифорт.
– У тебя есть какие-то возражения?
– Конечно нет. Только… сэр, с Дэнилом нет проблем. Но, если вы будете в клинике, кто присмотрит за мистером Тамаровым?
– Арлина.
– А она будет с ним?
– Большую часть времени. – Это будет проблематично. Я добавил:
– Думаю, у меня есть решение.
Мы пробирались к ресторану по запруженным транспортом улицам на бронированном автомобиле. Мои секьюрити как могли быстро закатили меня внутрь. Благодаря поездкам с выступлениями, а также моему креслу меня везде мгновенно узнавали. Проезжая по заведению к заказанному отдельному кабинету, я приветственно махал рукой изумленным посетителям. Джаред Тенер и Робби уже меня ожидали. Секьюрити все проверили и расположились снаружи.
Мы изучили карту вин и заказали блюда из роскошного меню.
Джаред поднял бокал:
– Благодарю вас, сэр. Вы сделали Филипа таким счастливым.
– Пока это только слова. Сенат…
Боланд хмуро кивнул:
– Есть проблемы. – Потом просиял и хлопнул Джареда по колену:
– Мой приятель рассказал, что вы видели мои… э-э… инвестиции.
– Ты имеешь в виду Кардифф? – догадался я. – Фити поставил меня в неловкое положение, что занял у тебя деньги.
– Это была моя идея, – скромно заметил Джаред. – Я знал, что дядя Робби все поймет. А Фити… как только он увидел это место, так уже ничто не могло заставить его отказаться от идеи получить его в собственность.
Я сказал, не задумавшись:
– Вы правда считаете, что там можно будет жить?
– Когда воздух сделается пригодным для дыхания. А пока мы могли бы герметично закрыть дом, но…
Я понимающе кивнул. Не очень-то удобно.
– А почему рядом с Кардиффом? Не в каком-то другом месте?
– Это очень хорошее место, чтобы там рос ребенок, – тихо промолвил он.
У меня пролилось вино, и я без особого успеха пытался вытереть скатерть, пока не подошел официант.
– Прошу прощения. Мне не следовало так говорить?
– Нет, это всего лишь… – Я решил не развивать эту тему. – Ты испугал меня. – Оказывается, у Филипа с Джаредом были более серьезные настроения, чем я думал. Я старался не думать о себе как о дедушке. Как бы это могло произойти? Я же только-только вырастил сына.
Джаред улыбнулся:
– Из Фити получится хороший отец. Я пробормотал что-то вежливое.
Позже, уже приступив к еде, Робби Боланд наклонился ко мне:
– Надо словечком перемолвиться. – Он повернулся к Джареду:
– Это конфиденциально. Никому не надо пересказывать.
– Конечно, нет, дядя Роб. Я ждал.
Боланд понизил голос:
– Эта сучка Барнс… Вы уверены, что это было единственное гнилое яблоко среди ваших сотрудников?
Меня как ножом ударило:
– Мы всех перепроверили. Насколько нам известно…
– Сэр, здесь нужна абсолютная уверенность. Он полностью завладел моим вниманием:
– Роб, что тебе известно?
– Ничего. – Он скривился. – Это-то и смущает. Мне редко приходилось видеть столь тревожную политическую ситуацию. Если это законодательство пройдет, кто-то сильно выиграет, а кто-то проиграет. И кому-нибудь еще может взбрести в голову напасть на вас.
– Я тут мало что могу поделать. Кроме того, в Сенате нам сделают заворот. Мы вот-вот все потеряем.
– Да. – Он нахмурился. Джаред мягко промолвил:
– Я не занимаюсь политикой, но рос рядом с вами и дядей Робом…
– Ну? – Я надеялся, что не выдал раздражения.
– Почему бы вам просто не объявить, что у вас есть поддержка и за вас будут голосовать?
Я молча уставился на него. Он облизнул губы:
– То есть вы знаете, как в политике все льнут к победителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Мои глаза сузились:
– Кто звонил?
– Сэр, вы же только что говорили о доверии?
Я закрыл глаза. Во мне кипела ярость. Если я ему прикажу, он наверняка мне расскажет – но станет меня презирать. Мне следовало быть благодарным Хазену уже за то, что он намекнул мне на это. Я и так знал, что после прохождения законодательства в Сенате меня ждут трудные переговоры в Адмиралтействе. Что касается варварского нападения на мой дом и борьбы за голоса избирателей, то решение этих задач при нынешней суете сует вообще откладывалось на неопределенный срок.
– Думаю, – сказал он тщательно выбирая слова, – Флот должен услышать, что наше внимание к экологии никак не повлияет на строительство кораблей и не ослабит в конечном итоге Военно-Космические Силы.
Но это было как раз то, чего я никак не мог обещать. Нет сомнения, что наши мероприятия по защите окружающей среды привели бы именно к такому результату. Следовало мне сказать это Хазену? Я испытывал колебания, не будучи уверенным в его лояльности.
За окнами кадеты маршировали строем при свете заходящего солнца. Я подозревал, что это шоу было устроено в связи с моим присутствием.
– Прибывших с Фарсайда вы пошлете обратно наверх?
– Да, и скоро. Я могу дать им небольшие отпуска, пока они на Земле. – На базе Флота в Фарсайде, на обратной стороне Луны, наши люди были лишены обычных контактов с Землей. Не было частных телефонных звонков, спутниковых телетрансляций, кроме необходимых Флоту.
Родители кадетов будут рады неожиданному отпуску их чад. Я представил, как Бевин старательно готовится к приезду отца, и вздохнул:
– Полагаю, мне следует забрать своих помощников и оставить Академию.
– Как вы находите Бевина? Он хорошо справляется со своими обязанностями?
– Вполне.
Теперь, когда я стал «зеленым», – переворот, от которого у меня все еще шла кругом голова, – и речи не было о том, чтобы испытывать неприязнь к его политическим взглядам.
– А Ансельм?
Следовало ли мне сказать, что гардемарин – пьяница? Нет, это бы мрачным пятном легло на его послужной список, а я никак не мог на это пойти.
– Жаль его за отца.
– А? О, это… Да. – Он встал. – Я провожу вас до вертолета.
* * *
На тяжелом военном вертолете нас сопровождали коммандос из службы безопасности ООН. О моей поездке в Девон никому не сообщалось, как и о возвращении. Бевин с Ансельмом болтали, несмотря на шум двигателей. Майкл сидел рядом, чтобы все время быть у меня на глазах. Он скверно себя чувствовал и время от времени вытирал рот носовым платком.
Я скрестил руки на груди и нахмурился. Мальчишка был невозможным. Когда мы вернулись в гостевой домик за вещами, он, чрезвычайно раздраженный, спросил меня:
– А почему я не мог пойти с вами? Я заталкивал в сумку свою куртку:
– Это особенная служба, для офицеров Флота. – Кадеты заслуживали моего извинения, но было немыслимо выполнять эту неприятную процедуру на глазах у посторонних. Никто, кроме военных, даже члены их семей не были допущены.
Майкл тихонько выругался и отвернулся. Вскипев от ярости, я схватил его за руку:
– Что ты там сказал? – Он пожал плечами. – Я слышал: «Долбаная чушь». – Он ничего не ответил, но вид у него был вызывающий.
– В гальюн! – Я указал в сторону туалета.
– Почему?
– Шагай! – Я двинулся за ним, слегка его подталкивая. Взял с полки кусок мыла:
– Используй по назначению.
– Не имеете права!
– Два дня назад ты обещал мне начать новую жизнь. В моем кабинете, после телесного наказания, он со слезами на глазах пообещал вести себя хорошо.
– Я старался.
– Я не буду терпеть твой грязный язык. «И кто оскорбит отца своего или мать свою, очи его будут ввергнуты в темноту». – Сверкая глазами, я протянул ему кусок мыла. – Делай что говорю!
И теперь, в вертолете, он сплевывал остатки мыла в носовой платок. Может, это станет ему уроком. Кусок мыла попался большой, а терпение мое лопнуло. К моему удивлению, как только он вымыл рот, от его вызывающего вида ничего не осталось. Какой-то отец ему обязательно был нужен. И, конечно, Алекс не потерпел бы такого его поведения. Ни на секунду.
Как бы невзначай я положил руку ему на плечо.
– Мы выиграем в Ассамблее. И проиграем в Сенате – угрюмо заявил Бранстэд.
– А как по-твоему, Робби? – Я повернулся к сенатору Боланду, прилетевшему для этой встречи из Нью-Йорка.
– Он прав. Я больше не могу заполучить ни одного голоса.
– Наша кампания, все мои выступления…
Это дало результат. Опросы в Северной Америке показывают, что нас поддерживают трое из четверых человек. В Европе – два из трех. Но в будущем году будет переизбираться только треть Сената и…
– Что можно еще предложить из того, что есть у нас в запасе? – Они смотрели на меня молча. И едва ли их можно было в этом винить. В течение многих лет я избегал идти на компромиссы. – Закон об эмиграции? Банковская реформа?
– Это даст еще десять голосов, не больше, – сказал Робби. – А нам не хватает девятнадцати. Я снова и снова чесал затылок, гадая, что бы придумал в этой ситуации мой отец. Если и есть какой-то путь, я не могу его отыскать.
Мы были на пороге краха. За исключением военного положения, ничто не могло помочь преодолеть вето Сената Объединенных Наций.
– Почему мы не можем их убедить?
– Сэр, они выбраны на долгий срок и поэтому не зависят от сегодняшних мнений в их избирательных округах. И они возмущены тем давлением, которое вы оказали на членов Ассамблеи. Я исчерпал все аргументы. Откровенно говоря, будь Генсеком иной человек, я бы перешел на другую сторону.
Я спросил мягко:
– Так ты будешь голосовать за меня, а не за пакет экологических законов?
– Я полагаюсь на вас, сэр. Несмотря на ваш отказ от премии Бона Уолтерса на банкете, ваш моральный компас выверен точнее, чем мой. – Несколько лет назад наши пути разошлись из-за беспризорников, но потом Бранстэд испытывал угрызения совести.
– Если бы патриархи как-то взялись за дело… – Джеренс с надеждой взглянул на меня.
– Это исключено. – Я бы не стал поощрять их вмешательство в политику, да и в любом случае они были на стороне оппозиции.
– Что же тогда?
– Не знаю. Надо идти до конца.
На корабле это порой было все, что я мог предложить. И, случалось, это срабатывало. Но в наших сегодняшних обстоятельствах на такое не приходилось рассчитывать. И если мы проиграем, как я буду смотреть в глаза Филипу?!
– А Валера не копает…
– Извините меня. – В дверях стоял Ансельм. – Разрешите войти?
Он, что, совсем из ума выжил?
– Сенатор Боланд – лидер парламентского большинства. Джеренс – глава моей администрации. Наше экологическое законодательство терпит крах. А он рвется тут поболтать!
– Простите.
– Вон!
Он закрыл дверь.
Боланд и Бранстэд обменялись взглядами.
– Ансельм!!
Он снова появился на пороге. Я впустил его:
– Садись. – И обернулся к Робби:
– А Валера под нас не копает?
– Не очень активно, но он дестабилизирует партию. Он хочет удержать супра в единстве – как потенциальный лидер партии.
Я нехотя играл своим компом, вызвал игру-симулятор, повернул экран к гардемарину. Он встрепенулся.
– Ну-ка, покажи мне свое умение.
Ансельм принялся нажимать на клавиши управления, весь напрягся, задышал глубже. Боланд спросил:
– А вы с Чисно в контакте? О, он осторожнее, чем обычно.
Я вяло улыбнулся:
– Не хочу, чтобы он портил нам жизнь.
– Хорошо, что я не на его месте. – Робби взглянул на часы. – Между прочим, я намерен прихватить с собой Джареда пообедать. Не желаете присоединиться?
– Спасибо, нет. Вам, думаю, надо пообщаться вдвоем.
– О, я вижу его достаточно часто. Давайте с нами. Это новый украинский ресторан. Хорошая кухня.
Я поколебался, но мне не хотелось оставлять одну Арлину. С другой стороны, у нее бы появилась возможность побыть с Филипом. И если Дженили примет меня на операцию, кто знает, сколько времени я буду отсутствовать. Встретиться с Чарли Витреком мы условились после обеда – его должен был довезти до моей резиденции терапевт из госпиталя Джонса Хопкинса. А я бы пока насладился хорошей кухней.
– Хорошо. – Секьюрити полезут на стенку, но это их проблемы.
Позже, когда Робби пошел переодеться, я спросил Ансельма:
– Что там у тебя случилось?
– Я скучал и бродил по дому. – Он поежился. – И вдруг обнаружил, что стою в гостиной перед баром со спиртным.
– И ты пришел ко мне?
– Мне не следовало вас прерывать, сэр.
И то верно. Но я зачислил его в свой штат, зная о его слабости. А потому сказал:
– Все оставшиеся наряды снимаются. Вы правильно поступили, мистер Ансельм.
Его лицо озарилось довольной улыбкой:
– Благодарю вас.
– Отправляемся завтра утром. Собрал вещи?
– Слушаюсь, сэр, но миссис Сифорт рассказала мне.
Я вскинул брови:
– Что рассказала?
– О Лунаполисе. В какое время мы отправляемся? И так он слишком много знает.
– А ты, конечно, рассказал Бевину. А он, несомненно, поделился с охраной. Те рассказали репортерам из «Всемирных новостей», а они – всему миру.
Он с видимым усилием поднялся:
– Я не говорил никому.
– Хм-м-м… Шаттл взлетает в девять утра.
– Я буду готов. Она сказала, что вы берете нас всех.
– Бевин может быть полезен. И было бы нечестно оставлять здесь Майкла. Он мой приемный сын. – Суд одобрил наше прошение. Джеренс Бранстэд, как обычно, хорошо поработал.
– Нас будет пятеро, считая миссис Сифорт.
– У тебя есть какие-то возражения?
– Конечно нет. Только… сэр, с Дэнилом нет проблем. Но, если вы будете в клинике, кто присмотрит за мистером Тамаровым?
– Арлина.
– А она будет с ним?
– Большую часть времени. – Это будет проблематично. Я добавил:
– Думаю, у меня есть решение.
Мы пробирались к ресторану по запруженным транспортом улицам на бронированном автомобиле. Мои секьюрити как могли быстро закатили меня внутрь. Благодаря поездкам с выступлениями, а также моему креслу меня везде мгновенно узнавали. Проезжая по заведению к заказанному отдельному кабинету, я приветственно махал рукой изумленным посетителям. Джаред Тенер и Робби уже меня ожидали. Секьюрити все проверили и расположились снаружи.
Мы изучили карту вин и заказали блюда из роскошного меню.
Джаред поднял бокал:
– Благодарю вас, сэр. Вы сделали Филипа таким счастливым.
– Пока это только слова. Сенат…
Боланд хмуро кивнул:
– Есть проблемы. – Потом просиял и хлопнул Джареда по колену:
– Мой приятель рассказал, что вы видели мои… э-э… инвестиции.
– Ты имеешь в виду Кардифф? – догадался я. – Фити поставил меня в неловкое положение, что занял у тебя деньги.
– Это была моя идея, – скромно заметил Джаред. – Я знал, что дядя Робби все поймет. А Фити… как только он увидел это место, так уже ничто не могло заставить его отказаться от идеи получить его в собственность.
Я сказал, не задумавшись:
– Вы правда считаете, что там можно будет жить?
– Когда воздух сделается пригодным для дыхания. А пока мы могли бы герметично закрыть дом, но…
Я понимающе кивнул. Не очень-то удобно.
– А почему рядом с Кардиффом? Не в каком-то другом месте?
– Это очень хорошее место, чтобы там рос ребенок, – тихо промолвил он.
У меня пролилось вино, и я без особого успеха пытался вытереть скатерть, пока не подошел официант.
– Прошу прощения. Мне не следовало так говорить?
– Нет, это всего лишь… – Я решил не развивать эту тему. – Ты испугал меня. – Оказывается, у Филипа с Джаредом были более серьезные настроения, чем я думал. Я старался не думать о себе как о дедушке. Как бы это могло произойти? Я же только-только вырастил сына.
Джаред улыбнулся:
– Из Фити получится хороший отец. Я пробормотал что-то вежливое.
Позже, уже приступив к еде, Робби Боланд наклонился ко мне:
– Надо словечком перемолвиться. – Он повернулся к Джареду:
– Это конфиденциально. Никому не надо пересказывать.
– Конечно, нет, дядя Роб. Я ждал.
Боланд понизил голос:
– Эта сучка Барнс… Вы уверены, что это было единственное гнилое яблоко среди ваших сотрудников?
Меня как ножом ударило:
– Мы всех перепроверили. Насколько нам известно…
– Сэр, здесь нужна абсолютная уверенность. Он полностью завладел моим вниманием:
– Роб, что тебе известно?
– Ничего. – Он скривился. – Это-то и смущает. Мне редко приходилось видеть столь тревожную политическую ситуацию. Если это законодательство пройдет, кто-то сильно выиграет, а кто-то проиграет. И кому-нибудь еще может взбрести в голову напасть на вас.
– Я тут мало что могу поделать. Кроме того, в Сенате нам сделают заворот. Мы вот-вот все потеряем.
– Да. – Он нахмурился. Джаред мягко промолвил:
– Я не занимаюсь политикой, но рос рядом с вами и дядей Робом…
– Ну? – Я надеялся, что не выдал раздражения.
– Почему бы вам просто не объявить, что у вас есть поддержка и за вас будут голосовать?
Я молча уставился на него. Он облизнул губы:
– То есть вы знаете, как в политике все льнут к победителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72