Нам была важна каждая йота дополнительной продукции. Хуже всего, что это случилось не только здесь. То же самое – повсюду на континенте.
– Это неописуемо!
– Я пытался тебе рассказать.
Я схватил его за руку:
– Увези меня отсюда.
– Пока еще нет, папа. Ты не должен забыть это. – Потом, уже мягче, он добавил:
– Никто из нас не должен это забывать.
– А что случилось… с ними?
– Анни умерла несколько лет назад. Эдди живет в Праге.
– Он позволит мне увидеть его? Зачем я об этом спрашиваю?
– Думаю, да, сэр.
– Ты сказал, они продали ферму. – На меня нахлынули воспоминания об этом доме, об этой земле, о моем прошлом.
– Гарту. – Сосед, чьи заблудившиеся коровы все время раздражали отца. – Он тоже от нее избавился.
– А кто сейчас ею владеет?
– Я, сэр. – Он не мигая встретил мой взгляд. – Дядя Роб одолжил мне денег. Я выплачиваю ему каждый месяц.
Я смотрел на брошенный дом, на бесполезную землю. – Это, должно быть, стоило недорого, – горько промолвил я.
– Достаточно.
Я посмотрел на гниющие ворота. Вдруг я сдернул свой противогаз, нагнулся в сторону от кресла, и меня вырвало.
– Осторожнее, сэр. С вами должно быть все в порядке.
– О нет. И теперь никогда не будет. – Я неуклюже завозился с противогазом. – Прости меня.
К кому я обращался? К Филипу? Или к Господу Богу?
Ответа не было.
Спустя некоторое время я спросил:
– Почему ты ее купил?
– Я надеялся пожить здесь перед смертью. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я сказал:
– Ты поживешь здесь. – Я крепко пожал ему руку. – Клянусь в этом, Филип. Это непременно будет.
Мы сели в вертолет, вконец выдохшиеся. Джаред извлек откуда-то фляжку, и я жадно глотнул обжигающего виски. Потом вернул ему, и он тоже сделал глубокий глоток, снова предложил мне. Я плеснул немного в маленькую чашечку и передал ее Дэнилу.
– Никто из вас этого не видел. – Генсек я или нет, но за это меня могли упечь за решетку. И мальчишку заодно.
Он мужественно ее осушил и закашлялся, а его лицо побагровело.
Филип завел двигатель:
– В отель?
– Куда это?
– Я заказал номер в Девоне. – Он старался говорить непринужденно, зная, что мне это понравится.
– Пока не надо. Ты не мог бы найти здешнее кладбище?
– С воздуха.
Вскоре мы снова сели. Я побывал у могилы отца. Все вокруг было заброшенным и жалким, но здесь трава была заботливо выкошена. Росло даже немного цветов. Я удивленно поднял брови под противогазом. Филип пожал плечами:
– Это недорого стоит.
– Спасибо тебе.
Это была моя обязанность, не выполненная мною. «Прости меня, отец».
– Уходим?
– Минутку. – Я постарался подняться в кресле вверх по холму. Дышать в противогазе было трудно, и Дэнил мне помогал. – Отсюда налево. Через два ряда. – Я бы нашел это место и во сне.
Мне так часто приходилось здесь бывать.
– Тот гранитный памятник. Коричневый. – Мы остановились. – Помогите мне выбраться из кресла. – Я не преклонил колени перед отцом, но решил сделать это здесь.
Меня опустили на землю:
– Кто это, сэр?
– Мой лучший друг, Джейсон. Он был примерно твоего возраста.
Как и я в те далекие времена.
Я склонил голову. Через минуту я почувствовал, что рядом со мной кто-то тоже встал на колени. И это каким-то образом принесло мне утешение.
Еще через несколько минут я забрался в свое кресло.
– Наряды отменяются.
– Благодарю вас.
– Сожалею о моей жесткости.
– Я тоже сожалею, что спровоцировал вас. Постараюсь впредь делать это меньше.
Мудрый юноша. Он не обещает невозможного.
13
– Все изменилось в корне. – Джеренс Бранстэд выглядел озадаченным.
– Сделаю все, что смогу, постараюсь помочь, – произнес я и побарабанил пальцами по столу.
С огромным облегчением я оказался дома. Рядом с резиденцией опять собралась толпа. Возможно, мне надо было найти время, чтобы выйти к ним, но пожимание протянутых рук могло занять целый день. Я вздохнул. С моими нынешними планами мне недолго придется сидеть в своем кресле Генсека. Возможно, люди каким-то образом это чувствовали и издавали прощальные возгласы.
– Не могу сказать точно, кто сохранит нам верность, – изрек Джеренс. – Это расколет партию.
– Да. – Так оно и было. Я провел бессонную ночь, обдумывая свою новую политику. – Джеренс… – Я автоматически огляделся проверить, не слушает ли нас кто-то, кроме примостившегося в уголке Филипа. – Около трети земельщиков – тайные «зеленые». Если мы удержим половину наших супра и привлечем на свою сторону земельщиков и Инди, у нас будет достаточно голосов.
– Сформировать новую коалицию? Сэр, это очень серьезное решение. Пути назад не будет. Произойдет полная перегруппировка сил. – Казалось, он испытывал благоговейный страх.
– Возможно, и к лучшему.
Земельщики и супранационалисты слишком долго делили между собой правительство.
– Но отказаться от Закона о парниковом эффекте, когда мы почти спасли его?
– Я бы не поручился, что пятипроцентного уменьшения вредных выбросов достаточно.
– Еще неделю назад вам казалось, что это слишком много.
Я закрыл глаза, вспоминая наши долгие дискуссии в Девоне. За вечер Филип завалил меня цифрами, картами, которые он сбрасывал на мой компьютер, и пугающей статистикой. Он пообещал мне ничего не преувеличивать, а Филипу можно было верить на все сто.
Почему, почему я был так слеп все эти годы?
Я был занят войной с рыбами. Срочным восстановлением нашей разрушенной до основания экономики. Требовалось остановить уничтожение беспризорников, разграбление городов.
Если бы Филип не заставил меня переменить убеждения, мне до сих пор бы казалось большой ошибкой вмешиваться в Его планы. Но вряд ли Господь Бог замышлял, что мы так оскверним дом и земли моего отца. Или превратим Баварию в грязные руины. Или опустошим Волгоград, Амстердам, Луизиану…
Прости меня, Господи. Когда Ты отправишь меня в ад Ты, как всегда, услышишь мое жалкое блеянье: «Прости меня».
Вслух я сказал:
– Необходимо не меньше чем шестнадцатипроцентное уменьшение выбросов.
– Это нереально политически. Посмотрим.
– И это только начало, – предупредил я. – Конечно, мы работаем над очисткой от грязи, которую сами же и производим, об этом и говорить нечего, но главная наша проблема – атмосферное потепление. Сжигая органическое топливо, мы каждый раз освобождаем энергию солнечного света, которая миллионы лет назад была положена здесь на хранение. И это вдобавок к обычному сегодняшнему солнечному излучению. Мы просто производим слишком много энергии.
– Я видел краткий отчет.
– Мы можем уменьшить количество энергии – как выпускаемой нами в атмосферу, так и той, что к нам поступает. Наилучшим выходом был бы гигантский солнечный зонтик. – Пока я говорил, Фити смотрел на меня с почти родительским одобрением.
Бранстэд скрестил руки на груди:
– Только не надо возрождать те дикие проекты.
– Это было почти два столетия назад. Установить зонтик между нами и солнцем…
– Он был бы шириной в две тысячи километров! Господин Генеральный секретарь, вне зависимости от того, сумели бы мы его сделать или нет, мы не сможем поднять такую массу с Земли.
– А нам и не надо будет это делать. Мы закупим руду с шахт одного из астероидов.
– Флоту такая идея вряд ли придется по душе. – Большая часть продукции астероидов предназначалась для постройки корпусов космических кораблей, и поставки были расписаны на много лет вперед.
– Флот сделает то, что ему скажут. Джеренс вздохнул:
– Дайте мне несколько дней, чтобы обсудить с нашими людьми. – Он покачал головой:
– Провести такую радикальную реорганизацию… Вам надо будет ее возглавить. Хорошенько поработать.
– Прекрасно. Я задействую мобильник, буду произносить речи.
– Придется заключать какие-то сделки. Не каждый политикан провидец.
Я знал, что это будет необходимо.
– И это тоже. – Я слегка улыбнулся:
– Как мы себя назовем?
Филип кашлянул:
– Экологическое Возрождение? Моя улыбка вмиг погасла.
– Это не смешно. – Мы не могли ни создать политическую партию, ни пойти на церковный переворот. Предположить такое, даже в шутку, было бы ересью.
– Не забывайте еще о Лиге экологического действия, – хмуро заметил Бранстэд. – Создастся впечатление, что вы им уступили, какими бы словами это ни мотивировалось.
– Но уж всяко не после того, как их всех арестуют. – Даже Джеренс не знал, как далеко продвинулось расследование Доннера.
Наше совещание подошло к концу. Джеренс крепко пожал мне руку и вышел вместе с Фити искать Арлину. Я подкатил к дверям:
– Наш кадет наверху? О! Ты. – Я нахмурился. Передо мной стоял Майкл:
– Можно мне с вами поговорить?
– Конечно.
Он закрыл за собой дверь и вытянулся.
– Я прошу извинить меня. Я больше не буду так делать, сэр. Я здесь уже два месяца и больше не дам вам повода так плохо думать обо мне.
Я внимательно на него посмотрел. Он вспотел.
– Пообщался с Арлиной? – со скрытой злостью поинтересовался я.
– Она… – Что бы он ни намеревался сказать, в мыслях он оценивал все это еще лучше.
– С ней не пошутишь, – закончил я.
– Да, сэр.
– Садись. – Он быстро сел. Возможно, это было хорошим решением всех моих проблем – сваливать их на Арлину. – Она тебя била?
– Нет, она… – Он сделал глотательное движение. – Почти.
– Что еще тебе велено мне сказать? Он сильно покраснел:
– Я должен называть вас «сэр», соглашаться с вами или держать язык за зубами, и это вам решать, приглашать меня к себе или нет.
– Она немного переборщила. – Я позволил себе холодно улыбнуться. – Ты так ее боишься?
– Не то чтобы боюсь. Это, сэр, когда вы в следующий раз отправитесь в путешествие, можно мне с вами?
Я широко улыбнулся. Надо будет поинтересоваться ее методикой. Хотя, возможно, я бы и не хотел это узнать.
– Не принимай все так близко к сердцу, парень. Я просто хочу, чтобы тебя воспитывали, а не терроризировали.
– Благодарю вас. – Он замялся. – Вы не расскажете ей, что я говорил с вами?
– Уф-ф. – Я сцепил вместе пальцы. – А какое предельное время она установила?
– Час дня, сэр. Если она на самом деле… – Он поежился. – Могу я считаться прощенным?
– Да. – Когда он встал, я сказал:
– Нет, погоди немного. – Новый Майкл нравился мне гораздо больше. С другой стороны, страх не вызывает уважения, мне по-прежнему было до него не достучаться. – Я собираюсь отправиться в поездку – выступать перед людьми. Не хочешь присоединиться?
– Да, пожалуйста, – поспешно согласился он. И добавил:
– Это связано с вашим совещанием за закрытыми дверями? Со всеми этими звонками?
– Это тебя не касается… Да. – Не надо было ему это говорить, он не настолько благоразумен. Но он был сыном Алекса и находился на моем попечении.
– Мы планируем коренное изменение политики, – сказал я.
– Экологической политики.
Если б я мог, то вскочил бы на ноги:
– Откуда ты знаешь?
– Я не так глуп. – Смотря мне в лицо, он торопливо добавил:
– Я понял по Бевину, сэр… Кадет весь сияет с тех самых пор, как вы вернулись домой. А он ведь «зеленый», не так ли? Мне говорили, что его отец работает в Экологической лиге.
– В Совете. Экологическая лига – это совсем другое… Он работает в Совете по защите окружающей среды.
– Как бы то ни было, раз он так счастлив… – Майкл пожал плечами.
Несколько мгновений я колебался, доверять ли ему свое будущее:
– Мы собираемся сделать все возможное для восстановления окружающей среды.
– Зачем? – спросил он с удивлением, но без вызова.
– А ты разве не думаешь, что мы в этом нуждаемся?
– Кого заботит, что я думаю? – горько промолвил он.
– Меня.
– Я это предполагаю. Уровень моря поднимается… – Его лицо вдруг исказилось. – Я ничего такого не имел в виду, когда шутил о голландцах, сэр!
– Понимаю, Майкл, – мягко согласился я.
– Она заставила меня почувствовать себя так, будто я собственными руками их потопил. Кроме шуток.
– Нельзя смеяться над чужими несчастьями. – Я рассказал ему о визите Комитета спасения Голландии, описал ужасные опустошения в Бангладеш, которые видел из самолета. – Арлина была тогда со мной. Она плакала.
Майкл ковырнул ногой пол:
– Простите меня.
– Она будет рада это узнать.
– Однако с Голландией в последнее время ничего нового не произошло. Что изменило ваше мнение?
– Филип. Хотя мне многое довелось там увидеть. Он оценивающе посмотрел на меня, словно взвешивая мои слова.
Я сказал:
– В Военно-Космической Академии кадетам не разрешают выходить на улицу, если гамма-излучение слишком сильное. А такое случается все чаще и чаще. Впервые в этом столетии у нас столько ливней, извержений вулканов, опустошительных наводнений, пожаров. Сильно выросла заболеваемость раком. Сельское хозяйство в хаосе, мы в полной зависимости от колоний. И все это связано с экологией.
– Вашей вины в этом нет.
– Я закрывал на все это глаза! – Я сжал голову руками. – Сколько людей погибло, пока я не желал слушать никаких доводов?
– Папа говорил мне, что не надо заботиться обо всем мире сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72