Значит, ее сначала сюда привели, связали, раздели, возможно – изнасиловали, а уж потом оставили на растерзание волкам. Или – сначала убили, а уж потом бросили? Впрочем, что без толку фантазировать? Следует дождаться результатов медэкспертизы.
Уже смеркалось, и полицейские зажгли фонари. В последний раз блеснули фотовспышки, осмотр заканчивали – и так почти с самого утра этим занимались. Сначала допросили ребят, студентов, выбравшихся покататься на лыжах; они и обнаружили труп, потом полдня возились на месте происшествия – без особо успеха, потому как снег.
– Эти студенты… – рассуждал вслух по дороге к машине комиссар. – Может, это они ее?
– Не очень-то она похожа на лыжницу, – усмехнулся Ньерд. – Конечно, если судить по одежде. Хотя, наверное, тоже студентка – рядом с одеждой валялась в снегу небольшая книжица Сартра. А вот сумочки с документами или там помадой нигде не было. Видно, преступники унесли с собой, либо спрятали так, что не найдешь. Нет, скорее всего, унесли.
Одежда несчастной была разбросана тут же – шерстяная юбка, красивая, черная с серебристыми блестками, нарядная праздничная блузка, ярко-желтая, с красными и голубыми цветочками, веселенькая такая, видно, погибшая девушка шла к кому-то в гости… или, скорее, возвращалась из гостей, с какой-нибудь вечеринки. Значит, надо установить – где, у кого и когда было что-либо подобное. Поспрошать молодежь. Тут, кстати, и клуб неформальной музыки неподалеку, может, там что было? Хотя нет, туда эдак не одеваются. Джинсы, заклепки, куртки, майка с какой-нибудь жуткой харей – вот стиль завсегдатаев рок-концертов. Нет, скорее всего, не там нужно искать… Впрочем, кто сейчас знает где? А может, вчера тоже был концерт? Пожалуй, стоит проверить.
Выбравшись на дорогу, комиссар распределил обязанности. Послав двух младших инспекторов в Снольди-Хольм – ближайший населенный пункт по дороге, – он повернулся к Ньерду:
– Вот что, парень, лети-ка ты к этим хиппи. Хоть и непохожа девчонка на них – да кто ее знает?
– В Черном лесу клуб есть, – кивнул инспектор. – Туда б тоже заглянуть неплохо.
– Вот-вот, загляни. Докладывай немедля.
Отряхнув шляпу от снега, комиссар, кряхтя, забрался в просторное нутро старого «ровера», а Ньерд сел за руль своего «вольво». Захлопнув дверцу, осторожно развернулся и, включив дальний свет, направился к горной дороге, именно там размещался старый заброшенный хутор, недавно отреставрированный молодежью.
Вряд ли это хиппи… Они ж вовсе не агрессивные, наоборот – ходят, всем улыбаются, правда, под шумок приторговывают легкими наркотиками, но кто ж совсем без греха?
Рассуждая, инспектор едва не прозевал поворот и, затормозив, почувствовал, как машину бросило в сторону, занесло. Ньерд еле успел выкрутить руль, остановившись прямо поперек узкой дороги. Автомобиль ткнулся передним бампером в глубокий сугроб, инспектор попробовал выбраться задним ходом – бесполезно, такое впечатление, что под колесами был отшлифованный лед, как на каком-нибудь катке. Да и особо газовать было опасно – край дороги позади обрывался в пропасть. Не такую уж и глубокую, правда, но вполне достаточную, чтобы разбиться, как уже было здесь со многими. Последний случай, кстати, произошел совсем недавно, осенью, когда в пропасть упал микроавтобус с тремя музыкантами. Да, торопиться положительно не надо. Подложить, что ли, под колеса еловых веток?
Прихватив нож и фонарь, Ньерд вышел из машины и вдруг замер, услышав чье-то далекое пение. Показалось? Нет, явно кто-то поет. Протяжный женский голос, местами переходящий в хрип и рыдания. И где-то совсем рядом! Кажется, вон за тем поворотом. И кому нужно там петь песни, тем более ночью? Впрочем, еще ведь не ночь, вечер, часов семь, вряд ли позднее… Ну да – шесть сорок семь. Просто темно вокруг – тучи. Правда, снег вроде унялся и уже не валил хлопьями, и с обрывающегося в пропасть края дороги были видны не такие уж и далекие огни Гронма. Убрав нож в карман, инспектор решительно направился к повороту.
Он увидел ее сразу – молодая женщина сидела прямо на снегу под фонарем, скрестив по-турецки ноги, и, медленно раскачиваясь, пела, словно медитировала. Сиреневый свет фонаря отбрасывал на ее лицо мертвенно-бледные тени. Напротив женщины, на обочине, высились три сложенные из камней пирамидки, почти полностью занесенные снегом.
– Извините, что помешал… – подойдя ближе, начал было инспектор. Женщина резко обернулась и смерила его яростным взглядом темно-синих безумных глаз. И тут Ньерд узнал ее… Магн! Сумасшедшая Магн. Ее многие знали. Но никто не знал, кто она и откуда взялась, да она и сама не знала. Покинув психиатрическую клинику, Магн одно время прибилась к музыкантам, даже пела, Ньерд, правда, не слышал как – вообще не интересовался музыкой, да и до городской сумасшедшей ему, честно говоря, не было никакого дела… хотя комиссар рассказывал, что именно Магн помогла как-то в очень тяжелом деле с каким-то маньяком… маньяком… Он, кстати, неизвестно куда исчез тогда. Но, может, опять объявился? Чем плоха версия?
– Еще раз извините…
– Я чувствую зло! – глядя мимо инспектора, тихо произнесла Магн. – Зло проникло сюда… Черный друид… Я чую его дыханье… И зову на помощь, иначе… Ты помешал зову! – Последние слова она выкрикнула, да так, что Ньерд попятился, пожалев, что отправился сюда один.
– Он принесет много зла… – Девушка снова посмотрела вдаль и неожиданно улыбнулась: – Но я буду звать… буду звать… и добьюсь…
Она закрыла лицо ладонями и повалилась в снег. Инспектор еле успел подхватить ее… Боже, она еще и босая! И похоже, под этой серой хламидой больше ничего нет.
– Вы как?
Магн распахнула глаза:
– Кто ты?
– Я из полиции. Инспектор Плеске. Ньерд Плеске. Вот мое удостоверение, – Ньерд полез во внутренний карман. Это было неудобно делать левой рукой, правой он придерживал Магн. Наконец достал.
– Вы, случайно, не из коммуны хиппи? Ну, не с хутора? – инспектор неопределенно махнул рукой.
– Да, с хутора, – кивнула девушка, по лицу ее потекли слезы. – Я не смогла, не смогла сегодня… – жалобно, как ребенок, произнесла она. – И вчера – тоже не смогла…
Ньерд почувствовал себя неловко. Уж можно было бы сразу догадаться – девушка нуждается в утешении. А он? «Инспектор Плеске. Ньерд Плеске». Тоже, Джеймс Бонд выискался…
– Вы не могли бы перестать плакать? Или, вот что, пойдемте-ка в машину, не то замерзнете. Пойдемте, пойдемте… Боже, как же вы босиком?
Инспектору все ж таки удалось развернуть машину и добраться до хутора. Маленький, он вовсе не представлялся заброшенным – звучала музыка, в окнах весело горел свет, во дворе дробно постукивал дизель-генератор. Самих «новых хиппи» на хуторе оказалось не так уж и много – включая Магн, шесть человек. Ну, ясно – не лето. Остались только самые упертые. Две девчонки, совсем еще молоденькие, и четверо парней. Длинноволосые, бородатые, в расклешенных джинсах и растянутых свитерах, они, неожиданно для Ньерда, высказали себя радушными хозяевами – усадили за стол, налили в высокий стакан весьма недурного вина. Впрочем, то, что вино недурно, инспектор понял позже, поначалу-то принялся отказываться, да только кто-то из бородатых парней заявил: уж ежели, мол, господин полицейский хочет что-то узнать, так для того нет ничего лучше доброй беседы, а какая же добрая беседа да без вина, на сухую?
– Ну, вы прямо как русские рассуждаете, – усмехнулся Ньерд, но от вина больше не отказывался, как и от жареной оленины. Откуда она у них взялась, интересно? Видно, браконьерничали господа хиппи.
– Магн – добрая девушка, – допив вино, пояснил бородач. – Да к нам и не приходят плохие. Не то, знаете ли, место. Что? Нет, мы никого не ждали… Впрочем, сейчас спрошу у Мерилин.
Поднявшись из-за стола, он громко позвал Мерилин. Из смежной комнаты – там уже спала напоенная горячим глеком Магн – вышла молодая девчонка с длинными рыжими волосами, видно, это и была Мерилин.
– Да, ко мне должна приехать кузина из Осло, – выслушав инспектора, кивнула она. – Но не сейчас, позже, ближе к концу месяца. А что?
– Как она выглядит, ваша кузина?
– Гм… такая, как и я, чуть помладше, светленькая.
– Она тоже хиппи?
– Что? – Мерилин засмеялась, и инспектор отметил про себя, что девчонка-то ничего, симпатичная, красивая даже, этакая рыжая и зеленоглазая лесная нимфа.
– Хиппи? – снова переспросила Мерилин. – Да нет, она не хиппи, а бы сказала, даже наоборот – йяппи. Как это? «Все ради карьеры». Учеба, учеба и учеба.
– Так, кстати, говорил Ленин, – заметил бородач, разливая по кружкам только что приготовленный глек.
– Леннон так говорил? – повернулся к нему Ньерд.
– Не Леннон, Ленин.
– Кто такой этот Ленин? Тоже хиппи? Парень засмеялся:
– Не совсем. Что-то вроде Раса Тафари и Че Гевары.
– А он где сейчас?
Бородач совсем загнулся от смеха:
– Давно уже умер. Веселый ты человек, инспектор!
– Вы говорите, ваша кузина – девушка серьезная, – Ньерд снова посмотрел на Мерилин.
– Да уж куда серьезней, – усмехнулась та. – Правда, не зануда. Веселая.
– Студентка?
– Ну да. Художественный колледж. Обещала помочь нам оформить хутор… Ну, Джона Леннона изобразить, цветы и прочее…
– Художница, значит?
– Рисовать умеет, – кивнула Мерилин. – Но не совсем художница, скорее философ.
– Философ?! – тут же вспомнив Сартра, насторожился Ньерд. – Классицизм, экзистенциализм, би-хе… черт, забыл! Изучал ведь когда-то…
– Нет, никакой классики, – девушка засмеялась. – Скорее, ее привлекал экзистенциализм, знаете – сущность и сущее, Бердяев, Мерло-Понти, Жан-Поль Сартр…
– Сартр… – тихо повторил инспектор. – Значит, Сартр.
– Вы не думайте, моя кузина девчонка не скучная! Одевается ярко, я бы даже сказала – вызывающе.
Бородачи громко заржали…
Уже потом, когда ехали на опознание, инспектор понял, что непонятное в этих странных ребятах – хиппи – было непонятным лишь на первый взгляд, непонятным – с точки зрения обывателя, интересующегося лишь дешевыми распродажами да мыльными операми. Эти молодые парни и девушки – при всей своей внешней экстравагантности – оказались людьми легко ранимыми, обостренно воспринимающими окружающую действительность. Наверное, именно это связывало их с музыкантами и теми, кто приезжал на концерты в Черном лесу.
– Молодец, парень! – Уже глубокой ночью комиссар похвалил Ньерда. – Я всегда знал, что у тебя чутье на такое. – Он кивнул на маленький томик Сартра.
Ньерд устало улыбнулся:
– Теперь осталось лишь отыскать убийцу.
На первом этаже трехэтажного домика с красной черепичной крышей, что притулился средь прочих зданий на тихой улочке под названием Меллергата, располагалось городское общество милосердия и благотворительности имени короля Кристиана Фредерика, о чем всех прохожих с гордостью оповещала вывеска с красивыми ярко-желтыми буквами. У тротуара уже с утра приткнулись машины, среди которых выделялся ярко-красный «фольксваген» Марты Йоргенсен, супруги таксиста Акселя. Марта и привезла сюда госпожу Херредаг, Анну-Хансу Херредаг, недавно приехавшую из Канады, чтобы оформить опекунство над внуком, несчастным мальчиком, потерявшим обоих родителей. Когда госпожу Херредаг посетили Марта и другая активистка общества – русская медсестра Марина Левкина – в ее доме на окраине Снольди-Хольма, та была настолько учтива, что пригласила гостей к столу и в ходе беседы изъявила желание вступить в общество, чему Марина и Марта очень обрадовались – не так много было в обществе по-настоящему состоятельных людей. А ведь нужно было оплачивать телефонные переговоры, благотворительные акции, аренду помещения, наконец.
– О, какой… э… милый мальчик. – Усевшись на диван в просторном холле, госпожа Херредаг погладила по голове первоклассника Диму Левкина, недавно приехавшего на каникулы из далекого Санкт-Петербурга к матери, медсестре Марине.
– Спасибо, – улыбнулась Левкина. – Он такой сорванец.
– Все дети такие. – Госпожа Херредаг растянула губы в улыбке. – И вы, Марина, сразу мне понравились. Заходите почаще в гости, и бедному Хансу будет не так скучно, и несчастному Вэлмору.
– Кстати, вы не пробовали показать его местным психиатрам? – присела на диван Марта – высокая стройная блондинка, никак не выглядевшая на свои тридцать восемь.
– Пси… психиатрам? – словно не до конца понимая вопрос, переспросила госпожа Херредаг – шустрая, вполне еще моложавая старушка с ярко-розовыми волосами в мелких кудряшках. Кажется, губы ее недовольно искривились. Но – лишь на миг, или вообще – показалось.
– Да, я показывала его… там, в Канаде…
– А где вы там жили? В Монреале? Квебеке?
– Э… Господа, я хочу заплатить за аренду зала, – гостья поднялась с дивана и улыбнулась. – И сделать мой первый взнос на благотворительность – шесть тысяч крон!
Собравшиеся зааплодировали.
– Ого, – завистливо прошептал кто-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44