Все ж какая-никакая, а родственница.
Прибывшие гости поднялись на крыльцо и что есть силы забарабанили в дверь. Аксель пожал плечами – что, позвонить-то никак было?
Впрочем, похоже, дома никого не было. Где же Ханс? А, наверное, еще в школе. Хотя нет, в какой школе? Каникулы… Ага, вот и он! Проснулся наконец.
В окне верхнего этажа появилась заспанная физиономия Ханса. Он так и сбежал вниз – щуплый, светло-русый, растрепанный – босиком, в распахнутой на груди пижаме.
– Привет, Ханс, долго спишь, – помахал ему Аксель.
Тот покрутил головой, непонимающе глядя на старушенцию и прибывшего с ней парня.
– Это родственники твои, – пояснил таксист. – Говорят, из Канады.
– Из Канады? Так вы – Анна-Ханса! – Губы мальчика растянулись в улыбке. – Мама про вас рассказывала. – Глаза его на миг погрустнели. – Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом! А где ваши вещи? А это кто? Ваш внук? Парень, тебя как зовут? Ты с нами будешь жить?
Аксель уселся в машину и поехал обратно в Гронг. Вечером концерт – наверняка кто-нибудь из размалеванной молодежи поедет на концертную площадку в Черном лесу.
Полицейский инспектор Ньерд Плеске, молодой человек лет двадцати трех, белобрысый и сероглазый, симпатичный, из тех, про которых женщины говорят – «душка», – вовсе не был плейбоем. И вовсе не потому, что не любил женщин, нет, он просто стеснялся. С детства таким был, стеснительным, даже познакомиться с девчонкой и то робел, так что девушки с ним знакомились сами и брали всю инициативу на себя, справедливо полагая, что вряд ли дождутся ее от такого интроверта. Войдя в сознательный возраст, Ньерд пытался с этим бороться, даже профессию выбрал самую что ни на есть общественную – всегда в гуще людей, тут уж никуда не деться. К делу своему относился добросовестно, однако высовываться не любил, потому и считался всего лишь обычным служакой из тех, что звезд с неба не хватают. А Ньерду, в общем-то, и не нужно было звезд, достаточно было уважения коллег, а в особенности – начальника, пожилого седовласого комиссара, чем-то похожего на неповоротливого добродушного сенбернара.
Вот он уже теребил по рации, не особо-то доверяя мобильным:
– Ну, что там, Ньерд?
– Подъезжаю, – обгоняя синий девятисотый «СААБ»-такси, доложил инспектор.
– Чего-то долго, – недовольно проскрипел динамик. – Как разберешься, сообщай немедленно.
Свистнув, рация отключилась.
– Хм, долго, – пожал плечами Ньерд. – Да вообще-то не так уж и долго.
Припарковав служебный «вольво» около уже оцепленной полицейскими автобусной остановки, он вышел из машины и направился к месту происшествия. Представляться не требовалось – не такой уж большой город, все полицейские друг друга знали. Напротив павильона сверкал огням белый микроавтобус с зеркальной надписью на капоте – «Амбуланс».
– Так он, говорите, жив? – Ньерд взял за локоть врача – лысоватого и пожилого. Тот кивнул на затащенные в машину носилки.
– Ну да, жив. Только в коме. Вообще, странный парень, одет в какое-то рубище.
Инспектор тщательно осмотрел неподвижное тело молодого мужчины – бледного, длинноносого, с реденькой рыжей бородкой и длинными волосами. Одет он был и в самом деле довольно странно – в грязный длинный балахон, узкие штаны с браслетами, плащ – такой, как показывают в фильмах про викингов. На кожаном поясе – вроде как пустые ножны от меча и какая-то сумка, вроде той, что носят туристы.
– Документов никаких?
– Нет, – доложил один из полицейских. Ньерд почесал затылок:
– Похоже, напрасно нас вызвали… Девчонки какие-то звонили, орали – мертвый на остановке. А он, оказывается, жив. Видно, плохо стало, вот и упал.
Полицейский опустил глаза:
– Так мы ж сообщили…
– Сообщили, – скептически усмехнулся инспектор. – А вообще, может такое быть, чтобы человек вдруг внезапно впал в кому? – Он повернулся к медикам.
– Был похожий случай, – кивнул лысоватый врач. – С тем русским парнем, помните?
– Ну да, ну да, – рассеянно покивал Ньерд. – Он, кажется, до сих пор в клинике?
– Да, у доктора Норденшельда. Говорят, интереснейший случай.
– Так и этого, может, туда? Врач рассмеялся:
– За русского заплатила музыкальная ассоциация, а кто заплатит за этого?
– Музыкальная ассоциация? – инспектор насторожился. – Так, может, и этот – музыкант? У них сегодня очередное сборище в Черном лесу. Потому и одет так.
– Да, – кивнул медик. – Там всяких придурков хватает. Музыкант, говорите? Что ж, придет в себя – скажет.
В стоящем рядом «вольво» вновь запищала рация. Ньерд открыл дверцу:
– Да, комиссар? Нет, комиссар. Похоже, не наш случай. Да, да, все равно посмотрю, раз уж приехал.
Инспектор вернулся к остановке. Пригладил рукой растрепавшиеся от ветра волосы, мельком взглянул на часы. Пять часов вечера, а уже заметно стемнело. Вокруг зажглись фонари, и сиреневые снежинки закружились в волшебном рождественском танце. Хорошо как, красиво…
– Комиссар, нам уже можно идти?
– Я не комиссар, я инспектор, – оглянувшись, машинально поправил Ньерд. Сзади стояли две девчонки – они, видно, и позвонили в полицию, заметив лежащее в сугробе тело. Одна темненькая, с косичками, лет тринадцати-четырнадцати, в зеленой куртке и голубых джинсах, другая постарше года на два, глазастенькая крашеная блондиночка, в легкой, украшенной стразами курточке из мягкой черной кожи и таких же джинсах.
– Я – Дагне, – представилась блондинка. – Дагне Ленстад, а это моя подружка, Блесси. Мы ждали автобуса, дурачились, бросались снежками, забежали за остановку, а там… прямо напротив контейнера.
Ньерд посмотрел на выкрашенный в яркий желто-зеленый цвет контейнер для старых вещей – интересно, полицейские там уже посмотрели?
Записав адреса девчонок, инспектор подошел к контейнеру. Было такое впечатление, что там не так давно кто-то копался – рядом, на снегу, были разбросаны какие-то детские вещи, вполне хорошие на вид джинсы, растерзанная женская сумка. Инспектор нагнулся… Пусто! Нет, кое-что есть – ключи и жетон от камеры хранения. Интересно, что же, никто не обращался по поводу кражи? И вещи в камере хранения… хотя, конечно, этот вопрос можно решить и без жетона.
Микроавтобус «Амбуланс», хлопнув дверями, мягко отъехал от остановки. Отпустив полицейских, инспектор уселся в машину, доложился начальству:
– Так и есть, не наш случай… Да, да, как очнется, обязательно съезжу, – и поехал домой ужинать.
Снег падал все сильней; мягкие и пушистые снежинки кружились в разноцветных огнях реклам.
Ханс, уже переодетый в джинсы и черную майку с логотипом известных «блэкушников» «Димму Боргир», угощал нежданно свалившихся на голову родственников тем, что нашлось в холодильнике, – замороженными котлетами, колой и остатками вишневого мороженого. Канадская бабуся Анна-Ханса не проявляла никакого интереса к приготовлению пищи, а уж о ее воспитаннике нечего было и говорить – настолько тот был странным. И ведь нельзя сказать, чтобы Ханс не пытался его разговорить, ничего подобного! Правда, тот ничего не отвечал… А, так ведь он же из Канады – ясно, ничего по-норвежски не понимает.
– Спик инглиш? Парень отшатнулся.
– Тоже не понимаешь? – Ханс почесал свою светлую шевелюру и улыбнулся: – А, ты, наверное, франкоязычный?! Же вудре… Э… Парле ва… Парле ву… Тьфу! Французского я точно не знаю… Будем объясняться на пальцах. Да что ж ты такой неразговорчивый?
Вообще, очень странным был этот парень, бабкин воспитанник, очень странным. Даже, как зовут, не смог ответить без бабусиной помощи, только промычал что-то – Велл… Мэллл.
– Вэлмор, что ли?
– Вэлмор, – бабуля скривила губы в улыбке. – Он, как бы это сказать, не совсем… э…
– Не совсем нормальный, что ли? – не выдержал Ханс.
– Вот. Да! Именно так.
– Оно и видно. А он с ножом не бросится?
– Нет, не бросится… Если я не прикажу.
Ханс вежливо улыбнулся – шутит старушка. Когда перешли к мороженому и коле, зазвонил мобильник. Бабка вздрогнула, но быстро совладала с собой, а вот Вэлмор чуть не упал со стула, бедняга!
Звонил Нильс, приятель, просил срочно приехать в молодежный клуб – нежданно-негаданно появились еще какие-то претенденты на аппаратуру.
– Какие еще претенденты? – недовольно переспросил Ханс.
– Из твоей, между прочим, школы!
– Из моей?
– Ну, может, из соседней. Ты приезжай давай, я уже позвонил Стигне.
Нильс отключился. Стигне, это была девчонка из их группы. Собственно, до ее появления никакой группы и не было, так, лабали на гитарах, Нильс – на соло, Ханс – на басу, да выступали иногда по клубам, зазвав кого-нибудь на роль ударника и звукача-режиссера. А вот перед самым Рождеством наконец отыскали ударника, вернее, ударницу – Стигне, высокую, длинноволосую, симпатичную. Тогда же и название придумали – «Шоколад Кинге» – «Шоколадные короли», так с тех пор и назывались. Репетировали постоянно, в молодежном клубе, принадлежавшем какой-то благотворительной организации и владевшем парой усилителей, комбиками, ударной установкой и монитором. И вот теперь, похоже, объявились конкуренты. Интересно, кто такие?
– Я тут отлучусь по делам, – накинул куртку Ханс. – Телевизор в холле, постельное белье в шкафу. Не скучайте. Если захотите в город, запасной ключ над входной дверью, на гвоздике. Ну, пока, вечером буду.
Простившись с гостями, Ханс пулей вылетел из дому – как раз сейчас должен был подойти автобус. Если повезет, Стигне как раз на него и сядет.
Едва Ханс покинул дом, темноволосый парень повалился на колени:
– О мой повелитель! Где мы?
– Очень и очень далеко, – сверкнув черными глазами, усмехнулась бабуся – Анна-Ханса Херредаг – гражданка Канады. – Мне нужно отправить обратно тело… Мое старое тело. Пусть Дирмунд Заика хоть немного побудет собой… и сыграет роль князя! Чувствую, много придется разгребать после него… Однако приходится идти на риск и надеяться только на верных слуг и на помощь богов, которые и так слишком милостивы ко мне, ведь это они помогли вернуть Камень! Обратившийся в несчастную старуху Черный друид Форгайл Коэл торжествующе вытащил из кармана куртки ярко сверкнувший Камень. Лиа Фаль – колдовской символ Ирландии, зов ее кельтских богов.
– Но… как же мы теперь отыщем твое старое тело, мой князь? – осторожно поинтересовался отрок.
– А нам и не нужно его искать, Велимор, – глухо засмеялся друид. – Надо лишь произнести заклятие над Камнем… И обагрить его человеческой кровью.
– Ночью убьем этого? – понимающе кивнул молодой волхв.
– Нет. – Друид мотнул головой, и розовые, мелко завитые волосы его смешно затряслись. – Он может пригодиться.
– Тогда возьми мою! – поднял глаза Велимор. – Всю, до последней капли.
Друид потянулся к лежащему на столе ножу:
– По-видимому, так и придется сделать. Не бойся, я не возьму всю…
Содрогнувшись, волхв Велимор закатал рукав, обнажая вены. Видно было, как задрожали от страха его губы.
Полыхнув глазами, друид резко полоснул лезвием прямо по локтевому сгибу. Волхв дернулся, и на стол брызнула темная кровь.
– О великий Кром Кройх! – возопил друид. – О Морриган, о Дагд, о богиня Дану, испейте же ваш любимый напиток, насладитесь же и помогите…
Он упал на пол, покатился, забившись в судорогах, и в уголках накрашенных ярко-красной помадой губ выступила пена…
– О Кром!
Марина Левкина, русская медсестра из частной клиники доктора Норденшельда, звонила в дверь уже довольно долго. На собрании членов благотворительной организации было решено оказывать трагически лишившемуся обоих родителей мальчику – Хансу Йохансену – всемерно возможную помощь. Вот и сейчас, по дороге на работу, Марина завезла Хансу продукты, из которых на выходных намеревалась сварить суп. Интересно, сколько еще бедному ребенку жить одному? Хотя это, наверное, уж куда лучше, чем в приюте. Все-таки родной дом, хоть и опустевший, но все же…
Однако же что ж он не открывает? Ведь договаривались… Левкина достала мобильник… Никакого ответа! То есть гудки-то шли, и длинные, только вот трубку никто не брал. И главное, музыки в доме слышно не было… Может, Ханс ушел куда-нибудь? Придется заехать в следующий раз или попросить Марту, жену таксиста Акселя… Кстати, вот Акселю-то и удобней всех будет завезти, все равно каждый день мотается в Снольди-Хольм и обратно. Марина пошла обратно к машине – не новому, но вполне еще боеспособному «форду-сиесте» – обернулась в воротах… В нижнем окне, где столовая, дернулась штора.
Проснулся, наверное!
Марина вновь поднялась на крыльцо, позвонила…
Дверь открыла улыбчивая старушка с ярко-розовыми кудрявыми волосами.
– Я Анна-Ханса Херредаг, – не переставая улыбаться, представилась она, держа за спиною руки. – Гражданка Канады.
– А, так вы бабушка Ханса! – с облегчением воскликнула Левкина. – А мы уж так вас ждали. Возьмите продукты, – она поставил на порог тяжелую сумку, – это от благотворительной организации, я там в волонтерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Прибывшие гости поднялись на крыльцо и что есть силы забарабанили в дверь. Аксель пожал плечами – что, позвонить-то никак было?
Впрочем, похоже, дома никого не было. Где же Ханс? А, наверное, еще в школе. Хотя нет, в какой школе? Каникулы… Ага, вот и он! Проснулся наконец.
В окне верхнего этажа появилась заспанная физиономия Ханса. Он так и сбежал вниз – щуплый, светло-русый, растрепанный – босиком, в распахнутой на груди пижаме.
– Привет, Ханс, долго спишь, – помахал ему Аксель.
Тот покрутил головой, непонимающе глядя на старушенцию и прибывшего с ней парня.
– Это родственники твои, – пояснил таксист. – Говорят, из Канады.
– Из Канады? Так вы – Анна-Ханса! – Губы мальчика растянулись в улыбке. – Мама про вас рассказывала. – Глаза его на миг погрустнели. – Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом! А где ваши вещи? А это кто? Ваш внук? Парень, тебя как зовут? Ты с нами будешь жить?
Аксель уселся в машину и поехал обратно в Гронг. Вечером концерт – наверняка кто-нибудь из размалеванной молодежи поедет на концертную площадку в Черном лесу.
Полицейский инспектор Ньерд Плеске, молодой человек лет двадцати трех, белобрысый и сероглазый, симпатичный, из тех, про которых женщины говорят – «душка», – вовсе не был плейбоем. И вовсе не потому, что не любил женщин, нет, он просто стеснялся. С детства таким был, стеснительным, даже познакомиться с девчонкой и то робел, так что девушки с ним знакомились сами и брали всю инициативу на себя, справедливо полагая, что вряд ли дождутся ее от такого интроверта. Войдя в сознательный возраст, Ньерд пытался с этим бороться, даже профессию выбрал самую что ни на есть общественную – всегда в гуще людей, тут уж никуда не деться. К делу своему относился добросовестно, однако высовываться не любил, потому и считался всего лишь обычным служакой из тех, что звезд с неба не хватают. А Ньерду, в общем-то, и не нужно было звезд, достаточно было уважения коллег, а в особенности – начальника, пожилого седовласого комиссара, чем-то похожего на неповоротливого добродушного сенбернара.
Вот он уже теребил по рации, не особо-то доверяя мобильным:
– Ну, что там, Ньерд?
– Подъезжаю, – обгоняя синий девятисотый «СААБ»-такси, доложил инспектор.
– Чего-то долго, – недовольно проскрипел динамик. – Как разберешься, сообщай немедленно.
Свистнув, рация отключилась.
– Хм, долго, – пожал плечами Ньерд. – Да вообще-то не так уж и долго.
Припарковав служебный «вольво» около уже оцепленной полицейскими автобусной остановки, он вышел из машины и направился к месту происшествия. Представляться не требовалось – не такой уж большой город, все полицейские друг друга знали. Напротив павильона сверкал огням белый микроавтобус с зеркальной надписью на капоте – «Амбуланс».
– Так он, говорите, жив? – Ньерд взял за локоть врача – лысоватого и пожилого. Тот кивнул на затащенные в машину носилки.
– Ну да, жив. Только в коме. Вообще, странный парень, одет в какое-то рубище.
Инспектор тщательно осмотрел неподвижное тело молодого мужчины – бледного, длинноносого, с реденькой рыжей бородкой и длинными волосами. Одет он был и в самом деле довольно странно – в грязный длинный балахон, узкие штаны с браслетами, плащ – такой, как показывают в фильмах про викингов. На кожаном поясе – вроде как пустые ножны от меча и какая-то сумка, вроде той, что носят туристы.
– Документов никаких?
– Нет, – доложил один из полицейских. Ньерд почесал затылок:
– Похоже, напрасно нас вызвали… Девчонки какие-то звонили, орали – мертвый на остановке. А он, оказывается, жив. Видно, плохо стало, вот и упал.
Полицейский опустил глаза:
– Так мы ж сообщили…
– Сообщили, – скептически усмехнулся инспектор. – А вообще, может такое быть, чтобы человек вдруг внезапно впал в кому? – Он повернулся к медикам.
– Был похожий случай, – кивнул лысоватый врач. – С тем русским парнем, помните?
– Ну да, ну да, – рассеянно покивал Ньерд. – Он, кажется, до сих пор в клинике?
– Да, у доктора Норденшельда. Говорят, интереснейший случай.
– Так и этого, может, туда? Врач рассмеялся:
– За русского заплатила музыкальная ассоциация, а кто заплатит за этого?
– Музыкальная ассоциация? – инспектор насторожился. – Так, может, и этот – музыкант? У них сегодня очередное сборище в Черном лесу. Потому и одет так.
– Да, – кивнул медик. – Там всяких придурков хватает. Музыкант, говорите? Что ж, придет в себя – скажет.
В стоящем рядом «вольво» вновь запищала рация. Ньерд открыл дверцу:
– Да, комиссар? Нет, комиссар. Похоже, не наш случай. Да, да, все равно посмотрю, раз уж приехал.
Инспектор вернулся к остановке. Пригладил рукой растрепавшиеся от ветра волосы, мельком взглянул на часы. Пять часов вечера, а уже заметно стемнело. Вокруг зажглись фонари, и сиреневые снежинки закружились в волшебном рождественском танце. Хорошо как, красиво…
– Комиссар, нам уже можно идти?
– Я не комиссар, я инспектор, – оглянувшись, машинально поправил Ньерд. Сзади стояли две девчонки – они, видно, и позвонили в полицию, заметив лежащее в сугробе тело. Одна темненькая, с косичками, лет тринадцати-четырнадцати, в зеленой куртке и голубых джинсах, другая постарше года на два, глазастенькая крашеная блондиночка, в легкой, украшенной стразами курточке из мягкой черной кожи и таких же джинсах.
– Я – Дагне, – представилась блондинка. – Дагне Ленстад, а это моя подружка, Блесси. Мы ждали автобуса, дурачились, бросались снежками, забежали за остановку, а там… прямо напротив контейнера.
Ньерд посмотрел на выкрашенный в яркий желто-зеленый цвет контейнер для старых вещей – интересно, полицейские там уже посмотрели?
Записав адреса девчонок, инспектор подошел к контейнеру. Было такое впечатление, что там не так давно кто-то копался – рядом, на снегу, были разбросаны какие-то детские вещи, вполне хорошие на вид джинсы, растерзанная женская сумка. Инспектор нагнулся… Пусто! Нет, кое-что есть – ключи и жетон от камеры хранения. Интересно, что же, никто не обращался по поводу кражи? И вещи в камере хранения… хотя, конечно, этот вопрос можно решить и без жетона.
Микроавтобус «Амбуланс», хлопнув дверями, мягко отъехал от остановки. Отпустив полицейских, инспектор уселся в машину, доложился начальству:
– Так и есть, не наш случай… Да, да, как очнется, обязательно съезжу, – и поехал домой ужинать.
Снег падал все сильней; мягкие и пушистые снежинки кружились в разноцветных огнях реклам.
Ханс, уже переодетый в джинсы и черную майку с логотипом известных «блэкушников» «Димму Боргир», угощал нежданно свалившихся на голову родственников тем, что нашлось в холодильнике, – замороженными котлетами, колой и остатками вишневого мороженого. Канадская бабуся Анна-Ханса не проявляла никакого интереса к приготовлению пищи, а уж о ее воспитаннике нечего было и говорить – настолько тот был странным. И ведь нельзя сказать, чтобы Ханс не пытался его разговорить, ничего подобного! Правда, тот ничего не отвечал… А, так ведь он же из Канады – ясно, ничего по-норвежски не понимает.
– Спик инглиш? Парень отшатнулся.
– Тоже не понимаешь? – Ханс почесал свою светлую шевелюру и улыбнулся: – А, ты, наверное, франкоязычный?! Же вудре… Э… Парле ва… Парле ву… Тьфу! Французского я точно не знаю… Будем объясняться на пальцах. Да что ж ты такой неразговорчивый?
Вообще, очень странным был этот парень, бабкин воспитанник, очень странным. Даже, как зовут, не смог ответить без бабусиной помощи, только промычал что-то – Велл… Мэллл.
– Вэлмор, что ли?
– Вэлмор, – бабуля скривила губы в улыбке. – Он, как бы это сказать, не совсем… э…
– Не совсем нормальный, что ли? – не выдержал Ханс.
– Вот. Да! Именно так.
– Оно и видно. А он с ножом не бросится?
– Нет, не бросится… Если я не прикажу.
Ханс вежливо улыбнулся – шутит старушка. Когда перешли к мороженому и коле, зазвонил мобильник. Бабка вздрогнула, но быстро совладала с собой, а вот Вэлмор чуть не упал со стула, бедняга!
Звонил Нильс, приятель, просил срочно приехать в молодежный клуб – нежданно-негаданно появились еще какие-то претенденты на аппаратуру.
– Какие еще претенденты? – недовольно переспросил Ханс.
– Из твоей, между прочим, школы!
– Из моей?
– Ну, может, из соседней. Ты приезжай давай, я уже позвонил Стигне.
Нильс отключился. Стигне, это была девчонка из их группы. Собственно, до ее появления никакой группы и не было, так, лабали на гитарах, Нильс – на соло, Ханс – на басу, да выступали иногда по клубам, зазвав кого-нибудь на роль ударника и звукача-режиссера. А вот перед самым Рождеством наконец отыскали ударника, вернее, ударницу – Стигне, высокую, длинноволосую, симпатичную. Тогда же и название придумали – «Шоколад Кинге» – «Шоколадные короли», так с тех пор и назывались. Репетировали постоянно, в молодежном клубе, принадлежавшем какой-то благотворительной организации и владевшем парой усилителей, комбиками, ударной установкой и монитором. И вот теперь, похоже, объявились конкуренты. Интересно, кто такие?
– Я тут отлучусь по делам, – накинул куртку Ханс. – Телевизор в холле, постельное белье в шкафу. Не скучайте. Если захотите в город, запасной ключ над входной дверью, на гвоздике. Ну, пока, вечером буду.
Простившись с гостями, Ханс пулей вылетел из дому – как раз сейчас должен был подойти автобус. Если повезет, Стигне как раз на него и сядет.
Едва Ханс покинул дом, темноволосый парень повалился на колени:
– О мой повелитель! Где мы?
– Очень и очень далеко, – сверкнув черными глазами, усмехнулась бабуся – Анна-Ханса Херредаг – гражданка Канады. – Мне нужно отправить обратно тело… Мое старое тело. Пусть Дирмунд Заика хоть немного побудет собой… и сыграет роль князя! Чувствую, много придется разгребать после него… Однако приходится идти на риск и надеяться только на верных слуг и на помощь богов, которые и так слишком милостивы ко мне, ведь это они помогли вернуть Камень! Обратившийся в несчастную старуху Черный друид Форгайл Коэл торжествующе вытащил из кармана куртки ярко сверкнувший Камень. Лиа Фаль – колдовской символ Ирландии, зов ее кельтских богов.
– Но… как же мы теперь отыщем твое старое тело, мой князь? – осторожно поинтересовался отрок.
– А нам и не нужно его искать, Велимор, – глухо засмеялся друид. – Надо лишь произнести заклятие над Камнем… И обагрить его человеческой кровью.
– Ночью убьем этого? – понимающе кивнул молодой волхв.
– Нет. – Друид мотнул головой, и розовые, мелко завитые волосы его смешно затряслись. – Он может пригодиться.
– Тогда возьми мою! – поднял глаза Велимор. – Всю, до последней капли.
Друид потянулся к лежащему на столе ножу:
– По-видимому, так и придется сделать. Не бойся, я не возьму всю…
Содрогнувшись, волхв Велимор закатал рукав, обнажая вены. Видно было, как задрожали от страха его губы.
Полыхнув глазами, друид резко полоснул лезвием прямо по локтевому сгибу. Волхв дернулся, и на стол брызнула темная кровь.
– О великий Кром Кройх! – возопил друид. – О Морриган, о Дагд, о богиня Дану, испейте же ваш любимый напиток, насладитесь же и помогите…
Он упал на пол, покатился, забившись в судорогах, и в уголках накрашенных ярко-красной помадой губ выступила пена…
– О Кром!
Марина Левкина, русская медсестра из частной клиники доктора Норденшельда, звонила в дверь уже довольно долго. На собрании членов благотворительной организации было решено оказывать трагически лишившемуся обоих родителей мальчику – Хансу Йохансену – всемерно возможную помощь. Вот и сейчас, по дороге на работу, Марина завезла Хансу продукты, из которых на выходных намеревалась сварить суп. Интересно, сколько еще бедному ребенку жить одному? Хотя это, наверное, уж куда лучше, чем в приюте. Все-таки родной дом, хоть и опустевший, но все же…
Однако же что ж он не открывает? Ведь договаривались… Левкина достала мобильник… Никакого ответа! То есть гудки-то шли, и длинные, только вот трубку никто не брал. И главное, музыки в доме слышно не было… Может, Ханс ушел куда-нибудь? Придется заехать в следующий раз или попросить Марту, жену таксиста Акселя… Кстати, вот Акселю-то и удобней всех будет завезти, все равно каждый день мотается в Снольди-Хольм и обратно. Марина пошла обратно к машине – не новому, но вполне еще боеспособному «форду-сиесте» – обернулась в воротах… В нижнем окне, где столовая, дернулась штора.
Проснулся, наверное!
Марина вновь поднялась на крыльцо, позвонила…
Дверь открыла улыбчивая старушка с ярко-розовыми кудрявыми волосами.
– Я Анна-Ханса Херредаг, – не переставая улыбаться, представилась она, держа за спиною руки. – Гражданка Канады.
– А, так вы бабушка Ханса! – с облегчением воскликнула Левкина. – А мы уж так вас ждали. Возьмите продукты, – она поставил на порог тяжелую сумку, – это от благотворительной организации, я там в волонтерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44