Евстафий Догорол повернулся к Харинтию:
– А он и в самом деле неглуп! Последний вопрос – сколько стадий в ромейской миле?
– Восемь, – без запинки отвечал Порубор. – А в каждой стадии ровно две сотни сорок и четыре шага.
– Хорошо, – кивнул головой грек. – Похоже, ты нам подходишь.
Отрок смущенно улыбнулся. Впереди, уже рядом, виднелся огонь костра. Можно было, конечно, перекусить и на ладье – но купцы не доверяли нанятым людям. Ладья – небольшое ходкое судно – не принадлежала ни Харинтию, ни Догоролу, а в Киеве среди купцов были распущены слухи, что оба купца отправились на ближнюю охоту, недалеко, за Почайну, потому и взяли проводника Порубора. На самом же деле…
– А где, интересно, слуги? – выйдя к костру, обернулся грек. – И кувшин опрокинут… Напал на них кто, что ли? Иль подрались? Эй, Калликт, Илия! Хм… Не откликаются…
– Да вот же один, разлегся! – Харинтий Гусь ткнул пальцем в темный, росший чуть в стороне куст, под которым, раскинув руки, лежал вниз лицом слуга – молодой сурожец.
Подойдя к нему, купец наклонился и, перевернув парня на спину, отшатнулся. Горло несчастного слуги было растерзано, белели перекушенные жилы, и густая красная кровь обильно пропитала тунику. Широко раскрытые глаза подернулись пеленой смерти.
– Волк, – прошептал Порубор. – Помните, я говорил вам о волке?
Второй слуга был обнаружен почти у самой реки. Он лежал на спине, неловко подвернув под себя руку, с нелепо задранной головой.
– А этого убил вовсе не волк! – осмотрев труп, нахмурился Харинтий.
– Или сам с кручи свалился, – пожал плечами грек. – Жаль парней, верные были слуги. Надо похоронить их по христианскому обряду.
Вернувшись на ладью, купцы потребовали от кормчего усилить бдительность и даже отойти от берега на три сажени. Хотя кому надо – мог и подплыть, сам по себе или, скажем, на небольшом челноке.
– Волки не умеют грести, – грустно пошутил сурожец.
– Как не умеют они и ломать шеи, – обернувшись, тихо произнес Харинтий Гусь.
На вершине холма, около старого дуба, тускло освещенная звездами и месяцем, возникла вдруг поджарая тень волка. Выбежав на поляну, зверь поднял окровавленную морду к звездам и тихо завыл, словно бы разговаривая с кем-то. Немного повыв, он прижался к земле – не взрослый волк, но и не волчонок уже, так, одно-двухлеток – вытянув передние лапы, тонкие, покрытые темной желтовато-пегой шерстью, вонзился когтями в землю и зарычал, но не с ненавистью и не так, как рычат при виде врага или добычи, по-другому, обиженно и как будто от боли. Выгнувшись, зверь перевернулся на спину, показав светло-желтое брюхо, поджав хвост, засучил лапами, потом, снова взвыв, встал на лапы и, перевернувшись через голову, зарычал, царапая когтями землю. Темная шерсть его, чуть светлеющая к загривку и брюху, стала вдруг отваливаться клочьями, зарозовела кожа. Волчья морда с оскаленной пастью стала вдруг втягиваться, делаться плоской, скрюченные когти превратились в человеческие пальцы, под шерстью загривка обнажилась спина и худые плечи. Выгнувшись в последний раз, полуволк-получеловек сбросил с себя остатки звериной шкуры, окончательно представ в облике красивого темноволосого парня. Грудь его все еще тяжело вздымалась, на губах запеклась кровь.
Осмотревшись, юноша быстро юркнул в кусты, к дубу, и достал из дупла спрятанную там одежду – длинную тунику волхва. Одевшись, повесил на шею ожерелье из высушенных змеиных голов – подарок кудесника Колимога, – подошел к дубу и громко, по-утиному крякнул три раза подряд. Со стороны тропы, ведущей к распадку, послышался ответный крик, и из темноты вышел на освещенную узкой луною поляну тощий чернявый мужик в плаще, крашенном корой дуба, с круглым, как бубен, лицом и хитроватым взглядом.
Наконец-то! – посмотрев на тяжело дышавшего парня, осклабился он. – Давно ждем тебя, Велимор-волхв, что-то ты на сей раз припозднился. Ну, пошли, Лейв ожидает тебя у острога.
– Ваши стражи совсем потеряли страх, – сквозь зубы процедил Велимор. – Какие-то купцы шастают по тайным тропам… Я убил двух, но остальные могут вернуться!
– Не беспокойся об этом, брат, – сухо кивнул чернявый. – Что приказал повелитель?
– Ждать, – молодой волхв скривил в усмешке губы. – Ждать и готовиться к великой жертве!
– Надоело ждать, – идя впереди по тропе, пожаловался мужик. – Скучно! А вот, кажется, и Лейв! – Он снова крякнул.
– Как поживает повелитель? – с обожанием глядя на Велимора, выступил из кустов Лейв Копытная Лужа, еще более располневший, обрюзгший, с кошачьими усиками и одутловатым, расплывшимся, словно квашня, лицом.
– Повелитель велит ждать, – ответил за волхва проводник.
– Помолчи, друже Истома, – перебил его Лейв. – Я хочу услышать слова посланника.
– Да, ждать, – подтвердил волхв. – Я уже говорил брату Истоме.
– Чего ждать?
– Кораблей! Князь Аскольд и Олег с севера вот-вот отправятся в поход на Царьград, здесь удобное место, чтобы исполнить все чаяния Повелителя Дира.
– Но их будет слишком много! – опасливо прошептал Истома. Истома Мозгляк – именно под таким прозвищем он был известен в Киеве и далекой Ладоге.
– Да, – поспешно согласился с ним Лейв, вовсе не представлявший из себя образец храбрости, – у нас мало воинов, одни волхвы.
– Волхвы иногда бывают посильней всяких воинов, – с усмешкой ответил юный посланец друида. – Самое главное: повелитель наказывал хранить тайну. А у вас тут под носом неизвестный корабль.
– Известный, волхв, – быстро перебил его Истома Мозгляк. – Мои люди следят за ним с момента появления.
– Так чего же вы ждете?
– Ничего, – Мозгляк переглянулся с Лейвом. – Судя по луне, наши люди уже должны бы напасть… О! Слышите – крики?! Идем посмотрим.
Все трое быстро направились к берегу.
А там, на воде, уже кипела схватка! Звенели мечи, в темном воздухе пели стрелы. Пущенные наугад, они большей частью не причиняли вреда и, проносясь над ладьей, на излете падали в воду. Вниз по течению ревел водопад.
– Ага, вот тебе! – Порубор огрел веслом пытавшегося влезть в ладью вражеского воина и обернулся к остальным. Толстый Харинтий Гусь ожесточенно махал сразу двумя мечами, заставляя влезших в ладью врагов в ужасе жаться к бортам. Двое с раскроенными черепами уже валялись под ногами не на шутку разбушевавшегося купца. Его компаньон, сурожец Евстафий Догорол, придерживая раненую руку, орудовал коротким копьем, остальные воины-гребцы во главе с кормщиком тоже отбивались довольно умело.
– Еще лодки, вон! – вскрикнув, Порубор попытался веслом оттолкнуть приблизившийся к борту ладьи челн, полный вражеских воинов. Откуда взялись они здесь? И на печенегов не похожи, да и нет их на этом берегу… Рассуждать сейчас было некогда, нужно было драться. Враги появились внезапно, подплыли на многих челнах, окружив ладью, словно собаки лисицу. Врасплох не застали, конечно – Харинтий с Евстафием Догоролом люди бывалые, – но все ж приходилось туго, уж больно много оказалось нападавших. И как только они тут очутились?
Над головой пропела стрела, Порубор пригнулся и вдруг почувствовал, что ладью и приставшие к ней челны все быстрее сносит вниз, к порогу, прозванному Ненасытцом. Угрожающий гул его слышался все ближе, еще немного – и будет уже не повернуть и не выбраться.
Отмахнувшись подобранным копьем от врага, отрок тронул за плечо грека – тот оказался в этот момент ближе других – и крикнул ему:
– Порог!
Евстафий кивнул, обернулся… и едва успел отбить летящее в грудь копье. Ряды оборонявшихся между тем таяли. Пронзенный стрелой, упал за борт кормчий, двое раненных в грудь воинов со стоном вытянулась у опущенной мачты… А течение становилось быстрее!
– Мы не уйдем на ладье, поздно! – обернулся к Догоролу Харинтий. – Челнок! Только челнок.
Грек ткнул Порубора локтем:
– Слыхал, парень? А ну, быстро!
Нырнув под ноги одному из вражеских воинов, купец ловко перебрался на пустой челнок. Туда же прыгнул и Харинтий, всадив на прощанье оба меча в подбежавших воинов, махнул рукой отроку:
– Давай!
Оттолкнув врага и почувствовав, как что-то вдруг ожгло правую руку, Порубор перегнулся через борт и упал прямо в черную воду.
Быстрина закружила его, понесла на ревущие камни! Туда же несло и ладью. Заметив это, нападавшие враз попрыгали в реку. Кто-то, перебравшись обратно в челн, поспешно заработал веслом. Захлебывающийся Порубор уже не видел ничего, черная пучина с огромной скоростью несла его к смерти.
– Держи, брате! – услышал он чей-то голос, из последних сил ухватился за брошенную веревку и, подтянутый к берегу, стукнулся головой о прибрежный камень. И свет померк в его глазах.
Отрок не увидел, как, тяжело перевалившись через порог, с треском ухнула вниз ладья, как уносило в пучину обезумевших от страха людей, как совсем неприметно уходил вверх по реке челнок с купцами.
– Эх, отроче, отроче, – оглянувшись на водопад, с сожалением произнес Харинтий. – Ну, да теперь ничего не поделать. Гребанем, друже?
– Гребанем, – стиснув от боли зубы, усмехнулся сурожец.
– Я хочу его крови! – указав на вытащенного из воды парня в желтой рубахе, произнес Велимор.
– Почему именно этого? – удивленно спросил его Истома Мозгляк. – Ты можешь взять любого. Хоть вон того, – он кивнул на мускулистого гребца, – уж он-то все посолидней.
– Нет, этого, – упрямо повторил волхв. – И немедленно. Сами знаете, днем я не смогу перевоплотиться, а Повелитель должен узнать все как можно быстрее.
– Ну, хочешь, так получай! – Истома махнул рукою. – Потащишь с собой? Только смотри, он полумертвый, еще не выдержит, сдохнет.
– Не успеет, – вскидывая на плечи пленника, ухмыльнулся молодой жрец – волкодлак-оборотень.
Он утащил жертву на холм, привязал к дереву, похлопал ладонями по щекам.
Порубор со стоном открыл глаза, осмотрелся…
Глянув на него, Велимор скинул с себя одежду и, встав на четвереньки, приблизился к отроку. Тот в ужасе распахнул глаза, увидев, как красивое лицо подобравшегося к нему светлоглазого парня вдруг принялось вытягиваться вперед, превращаясь в оскаленную волчью морду. Заскрипела кожа, треснули кости, дернувшись всем телом, волкодлак вытянулся, завыл, протянул к горлу Порубора страшные когтепалые руки. Отрок откинул голову, больно ударившись затылком о ствол дерева. И даже не застонал, хотя и в самом деле было очень больно. Но что эта боль по сравнению с тем, что его ожидало сейчас! Погибнуть в муках, быть заживо пожранным волкодлаком – страшная, нелюдская смерть. Закрыв глаза, Порубор зашептал молитвы… У самого горла клацнули острые зубы…
Звеняще пропев, пущенная из ближнего леса стрела, попав волкодаку в спину, вылезла из груди, закровавилась чуть пониже сосков острым металлическим жалом.
Жутко завыв, так и не успевший превратиться в волка оборотень покатился по траве и, изогнувшись, замер…
Порубор покрутил головой. Кто же…
– Рад видеть тебя, Поруборе!
– Вятша!!!
Отрок не верил своим глазам – пред ним и в самом деле стоял старинный друг Вятша, с кем когда-то немало было пережито. А может, это просто кажется? Порубор зажмурил глаза… снова открыл. Нет, Вятша никуда не исчез, так и стоял перед ним на фоне быстро светлеющего неба, в узких варяжских штанах, обнаженный по пояс. А на груди, у сердца – синее изображение волка.
– Ты как же здесь, друже?
– Следил за волхвами. Давно уже, – развязывая зубами веревки, кратко пояснил Вятша. – Целое осиное гнездо у них здесь. Жаль, мы ничего не сможем с этим поделать. Что у тебя с рукой? Ранили? Ничего, перевяжем! Не журись, друг! Выберемся…
– А я и не сомневаюсь, – слабо улыбнулся Порубор. – Только побыстрее надо. И там, у реки, поискать челнок…
– Поищем, – кивнул Вятша. – А не найдем, так и пешком выберемся. Я тут много троп знаю. – Он вдруг оглянулся и озадаченно открыл рот. – А где же этот?
– Ты забыл? Волкодлака нельзя убить простой стрелой, друже! – покачал головой Порубор.
– Ну я и дурень! Надо было вырезать осиновый колышек… Как же он не набросился-то на нас?
– Думаю, не успел… – отрок кивнул на посветлевшее небо.
За рекою, над бескрайними голубыми степями, вставало солнце.
Глава 11
УХОД
Июнь 866 г. Рось-река
В Сказании есть выразительный штрих… Имеем в виду религиозный аспект их жизни, засвидетельствованный сооружением «идолопоклонных» курганов и холмов, где совершались жертвоприношения.
И. Я. Фроянов. Древняя Русь

Хельги-ярл давно ждал засады. Можно сказать, даже жаждал ее всей душою, желая поскорее сойтись с Черным друидом в честной схватке, как уже было когда-то несколько лет назад и, увы, закончилось ничем. Но теперь, похоже, друиду удалось изменить время, что и увидели все на примере Рюрика, который, конечно, должен был умереть, но почти на десяток лет позже. Хельги даже точно ощущал, на сколько – ровно на тринадцать лет раньше погиб новгородский князь Рюрик, Рюрик Ютландец, уважаемый всеми конунг и северный русский князь, наследником которого стал теперь Хельги-ярл – князь Олег, прозванный Вещим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44