Хельги велел принести факелы, и вскоре по закопченным стенам заплясали оранжевые отблески пламени. Убранство нехитрое – стол, лавка, широкий сундук-ложе, небольшая печка в углу, из-за перегородки выглядывает коровья морда. Не так уж и плохо живется челяди – ишь, скот держат. Корова вон, поросенок, утки…
Кто-то из дружинников по знаку ярла шевельнул спящую на сундуке женщину.
– Вставай, мать! Да проснись же! – Наклонившись ближе, воин перевернул спящую на спину… и отпрянул. Морщинистое старушечье лицо с судорожно открытым в последнем выдохе ртом представляло собой ужасный оскал смерти.
– Да она ж мертвая, – разочарованно констатировал воин. – Умерла бабка.
– Если не убита, – шепнул на ухо ярлу Ирландец.
– Быстро позвать лекаря! – приказал Хельги.
– Боюсь, вряд ли они его отыщут, – покачал головой Конхобар.
– А где ж он? – Ярл бросил на него быстрый взгляд.
– Там же, где сейчас и Рюрик, и его слуги, – несколько сконфуженно отозвался Ирландец. – Ты же сам просил им заняться.
– Ах, ну да, ну да… – Хельги вздохнул. Не хотелось обижать верного помощника, а то высказал бы ему все, что сейчас думал. Впрочем, Ирландец вряд ли понял бы причину его недовольства, как не поняли бы его ни стоящие рядом воины, ни эта стриженая девчонка, Алуша… Да и сам-то ярл себя бы не понял, если б не Тот, кто…
– Быстро обыскать округу. – Хельги потянул за рукав деву. – У этого слуги были приятели?
– Кто ж его знает? – пожала та плечами. – Наверное, были.
Дружинники уже растягивались цепью…
Труп отыскали быстро, хоть и был он тщательно закидан снегом.
– Да, это Микул, – опознала слугу Алуша. – Несчастный…
После того как в сугробе отыскали тело, Хельги-ярл переговорил с Ирландцем. Оба пришли к одинаковому выводу – раскрутить действия с Алушей и ее дедом Всетиславом следовало как можно раньше. Хоть и запретили выпускать из ворот слуг, однако ж такая ситуация не могла продержаться долго – и хлебопекам нужно было начинать выпечку, были свои дела и у рыбаков, и у охотников. Следовало признать – вражеского шпиона они просмотрели, как это ни казалось обидным, а проверить всех жителей крепости не хватило б пока ни сил, ни людей. Поэтому оставалось одно – поторапливаться, некогда было особо рассуждать, и ярл приказал седлать лошадей. Шпиона следовало опередить во что бы то ни стало.
Еще не рассвело, как дружина ладожского ярла, стараясь не очень греметь кольчугами и оружьем, спустилась с холма на лед Волхова и на рысях понеслась к Новгороду.
– И к чему такая спешка? – недоумевал поднятый с постели воевода. Правда, особенно-то и не ругался – Хельги-ярл сразу же угостил его изрядной порцией браги и по приезде в город обещал еще, к тому же и подначивал:
– Только ты прямо с утра, как приедем, выбери самую лучшую корчму, благородный Хаснульф, такую, где тебя больше всего уважают.
– Да меня во всех уважают! – довольно хорохорился в седле Хаснульф. – Попробовали бы не уважать.
– Это счастье – иметь такого уважаемого друга! – подъезжая к городским воротам, польстил Хельги и попросил: – Ну-ка, покличь кого-нибудь из этих бездельников, именующих себя городской стражей.
«Бездельники», узнав воеводу, без лишних разговоров отворили ворота.
– Едем? – подкрутив усы, ухмыльнулся Хаснульф. – Не знаю, что у тебя за дела, ярл, но корчму я выберу знатную!
– Надеюсь, с хорошим пивом!
– О, тебе понравится, не сомневайся. – Воевода громко захохотал, его объемистое чрево заколыхалось, словно подернутое волнами море.
– Слава воеводе Хаснульфу! – въезжая в город, громко воскликнул Хельги, и польщенный воевода, разгладив бороду, приосанился в седле.
Ярл обернулся:
– Я не зря позвал тебя, друг мой, свет твоей благородной славы падает на меня сияющим нимбом… Я давно хотел подарить тебе сочиненную мною вису, ее можно читать лишь на рассвете.
– Так уже рассветает! – радостно оживился Хаснульф, гордо оглядывая дружину. Вис ему раньше никто не дарил, и никакой скальд не прославлял его славные подвиги, кроме как вот теперь – молодой ладожский ярл, коего, что греха таить, еще не так давно воевода считал самонадеянным гордецом. И вот этот гордец на поверку оказался весьма почтительным и, право, куда больше других достойным носить титул князя северных славянских земель.
– Читай же свою вису, ярл! – привстав в стременах, громко, чтоб слышали все, закричал воевода. Это был миг торжества его славы.
Хельги прокашлялся и, ритмично раскачиваясь, торжественно начал:
Воины станом
Встали чеканным,
Хаснульфа-хевдинга
Славить за дело.
Хаснульф аж покраснел от удовольствия: как истинный викинг, он хорошо понимал, что только волшебное слово скальда делает человека бессмертным.
Бил, как прибой,
Булатный бой,
Викинги плыли,
Рюрик вел их,
И с ним – воевода могучий,
Что статью
Многих великанов
Величавее был.
Плыли драккары
Дорогами волн
И впереди
Не заметили камень,
Уснул и кормчий,
И только Хаснульф-путеволитель,
Славный герой,
От бед дружину избавил!
– От бед дружину избавил, – потрясенный до глубины души, шепотом повторил воевода. А ведь, и в самом деле, был такой случай, когда шли с Рюриком по бурным водам Нево, озера-моря, и едва не налетели на камни. Откуда ж стало известно об этом Хельги?
– Память людей не забудет хевдинга, и асы подскажут имя героя, – со всей возможной торжественностью ответил ярл, не так давно узнавший о давнем происшествии от Конхобара Ирландца, собиравшего все сплетни при дворе покойного князя.
– Иди же в корчму, славный Хаснульф, – улыбнулся ярл. – И жди, я скоро буду, лишь отведу достойным родителям их сына, что был у меня в дружине. – Он кивнул на стриженую Алушу.
– Красивый парень, – кивнул воевода. – Ну, однако, буду ждать. Поскорей расправляйся с делами, и примемся пировать. В корчме однорукого Кивра, что у Торга. Да всякий покажет.
– Найдем, – помахав рукою, засмеялся ярл.
Усадьба боярина Всетислава щетинилась частоколом. За высокими, вкопанными в землю бревнами возвышались островерхие срубы. Среди покрытых снегом деревьев виднелись также крыши хлевов и амбаров. Подъехав ближе, Хельги заколотил в ворота.
– Кого там несет в этакую-то рань? – недовольно высунулся из надвратной башенки заспанный страж.
– Передай своему господину – ладожский правитель Хельги, сын Сигурда, желает беседовать с ним, как вчера договаривались.
– Хельги, сын Сигурда? – хрипло переспросили из глубины двора. – Что ж, входите. Я не ждал так скоро…
Хорошо смазанные ворота бесшумно распахнулись, и небольшой отряд ладожского ярла медленно въехал во двор. Почти у самых ворот в окружении большого числа вооруженных копьями и мечами людей стоял высокий седобородый человек в синем плаще-корзне – боярин Всетислав. Хельги спешился и, бросив поводья дружиннику, приветствовал хозяина усадьбы:
– Да будут твои стада тучными, а нивы полными колосьев, а душа твоя пусть да пребудет в мире.
– Мир и тебе, ладожский князь. – Боярин усмехнулся в усы и указал жестом на крыльцо, ведущее в хоромы. – Входите же! Ты и твои люди.
Алуша вдруг сделала попытку броситься к деду, Ирландец едва успел удержать ее, шепнул:
– Еще не время! Слишком уж много глаз…
– Я слышал, с вами приехал и воевода Хаснульф? – показал свою осведомленность боярин.
– Да, – Хельги кивнул. – Он чуть подзадержится с делами.
– Не стойте же на пороге, проходите в дом.
В жарко натопленной горнице ярко горели дорогие восковые свечи. Тянулись вдоль стен резные лавки, в центре, вокруг стола, стояли деревянные кресла, крытые золоченой ромейской парчою.
– Мы хотели б говорить с глазу на глаз, – без обиняков сказал ярл.
Всетислав кивнул:
– Внизу, в горнице, накрыты столы для ваших спутников. Впрочем, их так мало…
– Смею думать – мы приехали к другу.
– А ты смелый, князь! – усмехнулся боярин. – Хотя… все когда-то бывают смелыми. Отведай моего меда.
– С удовольствием, но сначала о деле. Я хочу сделать тебе подарок, почтеннейший Всетислав. Подарить раба… Вот он.
С этими словами Хельги-ярл подвел к столу скромно стоявшую у самого порога Алушу и резким движением руки сбросил с нее плащ.
– Красивый отрок, – подслеповато прищурился боярин.
– Красивый, – охотно согласился ярл. – Только это не отрок.
– Как – не отрок?
– А дева… Всмотрись-ка внимательней, почтеннейший Всетислав.
Боярин подошел ближе… и вдруг, охнув, закрыл глаза рукой:
– Нет, не может быть… Алуша кинулась на шею деду.
Чуть позже они уселись за стол втроем – оправившийся от первого потрясения Всетислав, Хельги и Конхобар Ирландец. Верный, но не склонный к интригам и излишним умствованиям Снорри отправился с дружиной в корчму к Хаснульфу.
– Нет, мы вовсе не обманули богов, – с усмешкой доказывал боярину Хельги. – Разве может смертный обмануть их? Значит, они сами сочли, что срок твоей внучки еще не пришел. Иначе б нам никак не удалось ее выручить. Непонятно только, почему волхвы решили с ней так поступить? Или они не знали о твоем влиянии в Новгороде и округе?
– Знали, – глухо усмехнулся боярин. – И незадолго до смерти Рюрика предлагали мне союз. Я отказал этим проходимцам!
– Понятно, – ярл кивнул. – Поэтому они и решили отомстить. Я вижу, ты тоже не очень-то веришь в богов, Всетислав?
– Я стар и много чего повидал.
– А волхвы просчитались. Теперь такой союз предлагаю тебе я – Хельги-ярл, родич старшей жены Рюрика и ладожский повелитель.
– Я должен подумать, – старый боярин пристально посмотрел на ярла. – Что получат от твоего правления новгородцы?
– О том и поговорим. Хочешь – прямо сейчас, а хочешь – позднее.
– В общем-то, я догадываюсь… У тебя сильная дружина, князь?
– Весьма! И не забывай о дружине моего друга Хаснульфа!
– Что ж… похоже, мы и в самом деле сможем договориться.
– За этим я сюда и пришел, почтеннейший господин.
Через пару недель в оскудевший людьми род боярина Всетислава с соблюдением всех необходимых обрядов была принята молодая невольница из далеких фризских земель, нареченная новым именем – Изяслава. Любуясь на молодую красавицу, многочисленные гости перемигивались – знаем, мол, зачем ее принял в род одинокий боярин, все дети и внуки которого полегли в давних усобицах. И никто из них не догадывался, что Всетислав ввел в род родную внучку, прах которой покоился якобы в кургане, насыпанном над могилой усопшего Рюрика. Никто об этом не знал, кроме самого боярина, Изяславы-Алуши и Хельги с Ирландцем. И еще знали волхвы – Малибор и Кармана – знали, но помалкивали. А что бы они стали говорить?
Глава 6
ВЫСТРЕЛ
Апрель 866 г. Ладога
«860-е годы. Ладога короткий срок является столицей формирующегося русского государства…»
И. В. Дубов. Новые источники по истории Древней Руси
Само слово «дружина» происходит от слова «друг».
В. В. Амельченко. Дружины Древней Руси
На правом берегу Волхова, за могучими соснами, за черными елями, за рощей березовой, за овражком, в орешнике, притулилось дворище – небольшая усадебка. Срубленная в «обло» изба, амбаришко, частокол из тонких, но крепких бревен, колодец – и все. Ни овина – сушить злаки, ни гумна – молотить, ни хлева. И поблизости – ни распаханного полюшка, ни пастбища; сошел снег – одни дикие урочища да буреломы кругом. Да и усадебка – за кустами, за овражками, кто не знает пути – вряд ли найдет, а как пойдет листва, так и не увидит даже. За усадьбой, до самой Свири-реки, тянулась широкая полоса паленого леса – черные стволы мертвых деревьев угрюмо царапали небо. Не водилось там ни дичи, ни рыбы в лесных озерках, лишь вдалеке или, наоборот, ближе к Волхову, недавно скинувшему лед. Про усадьбу ту немногие знали – Вячко-весянин, ладожский житель, после большого пожарища для себя выстроил, да так и оставил – на всякий случай, чтоб было где отсидеться. Кроме Вячки лишь его родичи про дворище тайное ведали. Удобно расположено было, неприметненько, и от Ладоги не так далеко – за полдня доберешься. По зиме еще как-то приходил сюда Вячко посмотреть зайцев да боровую птицу – мало-мало удалось подстрелить, а в силки так и вообще никто не попался, хотя до пожара лесного видимо-невидимо было дичи. Плюнув, ушел тогда Вячко, оставив у очага огниво да мешочек соли – мало ли, забредет кто из дальних родичей. И не ошибся…
Всю зиму, весь март-протальник и половину апреля-березозола, простояла пустой усадебка, а как пригрело солнышко да потаял снег на полянах, объявились нежданно-негаданно и гости, вернее, гостья – молодая златовласая дева с синими, как васильки, глазами – Ладислава.
Одетая в мужское платье – не в женском же бродить по лесам – прошла неприметными тропками, миновала овражек – вот и ореховые кусты… Где ж усадебка? Обманул Вячко иль сама заплутала? Да нет, вон, по левую руку, приметина – осина с обожженной вершиной, видно, ударила когда-то молния. Рядом, у самого оврага, – корявая сосна с отщепом. Все точно…
Походив по орешнику, девушка наконец увидела серые колья ограды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Кто-то из дружинников по знаку ярла шевельнул спящую на сундуке женщину.
– Вставай, мать! Да проснись же! – Наклонившись ближе, воин перевернул спящую на спину… и отпрянул. Морщинистое старушечье лицо с судорожно открытым в последнем выдохе ртом представляло собой ужасный оскал смерти.
– Да она ж мертвая, – разочарованно констатировал воин. – Умерла бабка.
– Если не убита, – шепнул на ухо ярлу Ирландец.
– Быстро позвать лекаря! – приказал Хельги.
– Боюсь, вряд ли они его отыщут, – покачал головой Конхобар.
– А где ж он? – Ярл бросил на него быстрый взгляд.
– Там же, где сейчас и Рюрик, и его слуги, – несколько сконфуженно отозвался Ирландец. – Ты же сам просил им заняться.
– Ах, ну да, ну да… – Хельги вздохнул. Не хотелось обижать верного помощника, а то высказал бы ему все, что сейчас думал. Впрочем, Ирландец вряд ли понял бы причину его недовольства, как не поняли бы его ни стоящие рядом воины, ни эта стриженая девчонка, Алуша… Да и сам-то ярл себя бы не понял, если б не Тот, кто…
– Быстро обыскать округу. – Хельги потянул за рукав деву. – У этого слуги были приятели?
– Кто ж его знает? – пожала та плечами. – Наверное, были.
Дружинники уже растягивались цепью…
Труп отыскали быстро, хоть и был он тщательно закидан снегом.
– Да, это Микул, – опознала слугу Алуша. – Несчастный…
После того как в сугробе отыскали тело, Хельги-ярл переговорил с Ирландцем. Оба пришли к одинаковому выводу – раскрутить действия с Алушей и ее дедом Всетиславом следовало как можно раньше. Хоть и запретили выпускать из ворот слуг, однако ж такая ситуация не могла продержаться долго – и хлебопекам нужно было начинать выпечку, были свои дела и у рыбаков, и у охотников. Следовало признать – вражеского шпиона они просмотрели, как это ни казалось обидным, а проверить всех жителей крепости не хватило б пока ни сил, ни людей. Поэтому оставалось одно – поторапливаться, некогда было особо рассуждать, и ярл приказал седлать лошадей. Шпиона следовало опередить во что бы то ни стало.
Еще не рассвело, как дружина ладожского ярла, стараясь не очень греметь кольчугами и оружьем, спустилась с холма на лед Волхова и на рысях понеслась к Новгороду.
– И к чему такая спешка? – недоумевал поднятый с постели воевода. Правда, особенно-то и не ругался – Хельги-ярл сразу же угостил его изрядной порцией браги и по приезде в город обещал еще, к тому же и подначивал:
– Только ты прямо с утра, как приедем, выбери самую лучшую корчму, благородный Хаснульф, такую, где тебя больше всего уважают.
– Да меня во всех уважают! – довольно хорохорился в седле Хаснульф. – Попробовали бы не уважать.
– Это счастье – иметь такого уважаемого друга! – подъезжая к городским воротам, польстил Хельги и попросил: – Ну-ка, покличь кого-нибудь из этих бездельников, именующих себя городской стражей.
«Бездельники», узнав воеводу, без лишних разговоров отворили ворота.
– Едем? – подкрутив усы, ухмыльнулся Хаснульф. – Не знаю, что у тебя за дела, ярл, но корчму я выберу знатную!
– Надеюсь, с хорошим пивом!
– О, тебе понравится, не сомневайся. – Воевода громко захохотал, его объемистое чрево заколыхалось, словно подернутое волнами море.
– Слава воеводе Хаснульфу! – въезжая в город, громко воскликнул Хельги, и польщенный воевода, разгладив бороду, приосанился в седле.
Ярл обернулся:
– Я не зря позвал тебя, друг мой, свет твоей благородной славы падает на меня сияющим нимбом… Я давно хотел подарить тебе сочиненную мною вису, ее можно читать лишь на рассвете.
– Так уже рассветает! – радостно оживился Хаснульф, гордо оглядывая дружину. Вис ему раньше никто не дарил, и никакой скальд не прославлял его славные подвиги, кроме как вот теперь – молодой ладожский ярл, коего, что греха таить, еще не так давно воевода считал самонадеянным гордецом. И вот этот гордец на поверку оказался весьма почтительным и, право, куда больше других достойным носить титул князя северных славянских земель.
– Читай же свою вису, ярл! – привстав в стременах, громко, чтоб слышали все, закричал воевода. Это был миг торжества его славы.
Хельги прокашлялся и, ритмично раскачиваясь, торжественно начал:
Воины станом
Встали чеканным,
Хаснульфа-хевдинга
Славить за дело.
Хаснульф аж покраснел от удовольствия: как истинный викинг, он хорошо понимал, что только волшебное слово скальда делает человека бессмертным.
Бил, как прибой,
Булатный бой,
Викинги плыли,
Рюрик вел их,
И с ним – воевода могучий,
Что статью
Многих великанов
Величавее был.
Плыли драккары
Дорогами волн
И впереди
Не заметили камень,
Уснул и кормчий,
И только Хаснульф-путеволитель,
Славный герой,
От бед дружину избавил!
– От бед дружину избавил, – потрясенный до глубины души, шепотом повторил воевода. А ведь, и в самом деле, был такой случай, когда шли с Рюриком по бурным водам Нево, озера-моря, и едва не налетели на камни. Откуда ж стало известно об этом Хельги?
– Память людей не забудет хевдинга, и асы подскажут имя героя, – со всей возможной торжественностью ответил ярл, не так давно узнавший о давнем происшествии от Конхобара Ирландца, собиравшего все сплетни при дворе покойного князя.
– Иди же в корчму, славный Хаснульф, – улыбнулся ярл. – И жди, я скоро буду, лишь отведу достойным родителям их сына, что был у меня в дружине. – Он кивнул на стриженую Алушу.
– Красивый парень, – кивнул воевода. – Ну, однако, буду ждать. Поскорей расправляйся с делами, и примемся пировать. В корчме однорукого Кивра, что у Торга. Да всякий покажет.
– Найдем, – помахав рукою, засмеялся ярл.
Усадьба боярина Всетислава щетинилась частоколом. За высокими, вкопанными в землю бревнами возвышались островерхие срубы. Среди покрытых снегом деревьев виднелись также крыши хлевов и амбаров. Подъехав ближе, Хельги заколотил в ворота.
– Кого там несет в этакую-то рань? – недовольно высунулся из надвратной башенки заспанный страж.
– Передай своему господину – ладожский правитель Хельги, сын Сигурда, желает беседовать с ним, как вчера договаривались.
– Хельги, сын Сигурда? – хрипло переспросили из глубины двора. – Что ж, входите. Я не ждал так скоро…
Хорошо смазанные ворота бесшумно распахнулись, и небольшой отряд ладожского ярла медленно въехал во двор. Почти у самых ворот в окружении большого числа вооруженных копьями и мечами людей стоял высокий седобородый человек в синем плаще-корзне – боярин Всетислав. Хельги спешился и, бросив поводья дружиннику, приветствовал хозяина усадьбы:
– Да будут твои стада тучными, а нивы полными колосьев, а душа твоя пусть да пребудет в мире.
– Мир и тебе, ладожский князь. – Боярин усмехнулся в усы и указал жестом на крыльцо, ведущее в хоромы. – Входите же! Ты и твои люди.
Алуша вдруг сделала попытку броситься к деду, Ирландец едва успел удержать ее, шепнул:
– Еще не время! Слишком уж много глаз…
– Я слышал, с вами приехал и воевода Хаснульф? – показал свою осведомленность боярин.
– Да, – Хельги кивнул. – Он чуть подзадержится с делами.
– Не стойте же на пороге, проходите в дом.
В жарко натопленной горнице ярко горели дорогие восковые свечи. Тянулись вдоль стен резные лавки, в центре, вокруг стола, стояли деревянные кресла, крытые золоченой ромейской парчою.
– Мы хотели б говорить с глазу на глаз, – без обиняков сказал ярл.
Всетислав кивнул:
– Внизу, в горнице, накрыты столы для ваших спутников. Впрочем, их так мало…
– Смею думать – мы приехали к другу.
– А ты смелый, князь! – усмехнулся боярин. – Хотя… все когда-то бывают смелыми. Отведай моего меда.
– С удовольствием, но сначала о деле. Я хочу сделать тебе подарок, почтеннейший Всетислав. Подарить раба… Вот он.
С этими словами Хельги-ярл подвел к столу скромно стоявшую у самого порога Алушу и резким движением руки сбросил с нее плащ.
– Красивый отрок, – подслеповато прищурился боярин.
– Красивый, – охотно согласился ярл. – Только это не отрок.
– Как – не отрок?
– А дева… Всмотрись-ка внимательней, почтеннейший Всетислав.
Боярин подошел ближе… и вдруг, охнув, закрыл глаза рукой:
– Нет, не может быть… Алуша кинулась на шею деду.
Чуть позже они уселись за стол втроем – оправившийся от первого потрясения Всетислав, Хельги и Конхобар Ирландец. Верный, но не склонный к интригам и излишним умствованиям Снорри отправился с дружиной в корчму к Хаснульфу.
– Нет, мы вовсе не обманули богов, – с усмешкой доказывал боярину Хельги. – Разве может смертный обмануть их? Значит, они сами сочли, что срок твоей внучки еще не пришел. Иначе б нам никак не удалось ее выручить. Непонятно только, почему волхвы решили с ней так поступить? Или они не знали о твоем влиянии в Новгороде и округе?
– Знали, – глухо усмехнулся боярин. – И незадолго до смерти Рюрика предлагали мне союз. Я отказал этим проходимцам!
– Понятно, – ярл кивнул. – Поэтому они и решили отомстить. Я вижу, ты тоже не очень-то веришь в богов, Всетислав?
– Я стар и много чего повидал.
– А волхвы просчитались. Теперь такой союз предлагаю тебе я – Хельги-ярл, родич старшей жены Рюрика и ладожский повелитель.
– Я должен подумать, – старый боярин пристально посмотрел на ярла. – Что получат от твоего правления новгородцы?
– О том и поговорим. Хочешь – прямо сейчас, а хочешь – позднее.
– В общем-то, я догадываюсь… У тебя сильная дружина, князь?
– Весьма! И не забывай о дружине моего друга Хаснульфа!
– Что ж… похоже, мы и в самом деле сможем договориться.
– За этим я сюда и пришел, почтеннейший господин.
Через пару недель в оскудевший людьми род боярина Всетислава с соблюдением всех необходимых обрядов была принята молодая невольница из далеких фризских земель, нареченная новым именем – Изяслава. Любуясь на молодую красавицу, многочисленные гости перемигивались – знаем, мол, зачем ее принял в род одинокий боярин, все дети и внуки которого полегли в давних усобицах. И никто из них не догадывался, что Всетислав ввел в род родную внучку, прах которой покоился якобы в кургане, насыпанном над могилой усопшего Рюрика. Никто об этом не знал, кроме самого боярина, Изяславы-Алуши и Хельги с Ирландцем. И еще знали волхвы – Малибор и Кармана – знали, но помалкивали. А что бы они стали говорить?
Глава 6
ВЫСТРЕЛ
Апрель 866 г. Ладога
«860-е годы. Ладога короткий срок является столицей формирующегося русского государства…»
И. В. Дубов. Новые источники по истории Древней Руси
Само слово «дружина» происходит от слова «друг».
В. В. Амельченко. Дружины Древней Руси
На правом берегу Волхова, за могучими соснами, за черными елями, за рощей березовой, за овражком, в орешнике, притулилось дворище – небольшая усадебка. Срубленная в «обло» изба, амбаришко, частокол из тонких, но крепких бревен, колодец – и все. Ни овина – сушить злаки, ни гумна – молотить, ни хлева. И поблизости – ни распаханного полюшка, ни пастбища; сошел снег – одни дикие урочища да буреломы кругом. Да и усадебка – за кустами, за овражками, кто не знает пути – вряд ли найдет, а как пойдет листва, так и не увидит даже. За усадьбой, до самой Свири-реки, тянулась широкая полоса паленого леса – черные стволы мертвых деревьев угрюмо царапали небо. Не водилось там ни дичи, ни рыбы в лесных озерках, лишь вдалеке или, наоборот, ближе к Волхову, недавно скинувшему лед. Про усадьбу ту немногие знали – Вячко-весянин, ладожский житель, после большого пожарища для себя выстроил, да так и оставил – на всякий случай, чтоб было где отсидеться. Кроме Вячки лишь его родичи про дворище тайное ведали. Удобно расположено было, неприметненько, и от Ладоги не так далеко – за полдня доберешься. По зиме еще как-то приходил сюда Вячко посмотреть зайцев да боровую птицу – мало-мало удалось подстрелить, а в силки так и вообще никто не попался, хотя до пожара лесного видимо-невидимо было дичи. Плюнув, ушел тогда Вячко, оставив у очага огниво да мешочек соли – мало ли, забредет кто из дальних родичей. И не ошибся…
Всю зиму, весь март-протальник и половину апреля-березозола, простояла пустой усадебка, а как пригрело солнышко да потаял снег на полянах, объявились нежданно-негаданно и гости, вернее, гостья – молодая златовласая дева с синими, как васильки, глазами – Ладислава.
Одетая в мужское платье – не в женском же бродить по лесам – прошла неприметными тропками, миновала овражек – вот и ореховые кусты… Где ж усадебка? Обманул Вячко иль сама заплутала? Да нет, вон, по левую руку, приметина – осина с обожженной вершиной, видно, ударила когда-то молния. Рядом, у самого оврага, – корявая сосна с отщепом. Все точно…
Походив по орешнику, девушка наконец увидела серые колья ограды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44