Мой голос стал мягче. – Но он попросил меня сделать так, если я возьму верх. Это было частью нашего соглашения. Почему – он не объяснил.
Я ушел, оставив Мириам Банкрофт среди зарослей мученического сорняка.
ЭПИЛОГ
В Эмбере отлив оставил полосу влажного песка, простиравшуюся почти до «Поборника свободной торговли». Скалы, на которые налетел авианосец, обнажились, собравшись на мелководье у носа окаменевшим содержимым, выплеснувшимся из внутренностей корабля. Усевшиеся на камнях чайки пронзительно кричали друг на друга. Скользивший над песком легкий ветерок поднимал мелкую рябь в лужицах воды, собравшихся в наших следах. С деревьев вдоль набережной исчезли плакаты Анчаны Саломао, что ещё больше усилило блеклую пустоту улицы.
– Я думала, вас уже здесь нет, – сказала Ирена Элиотт.
– Стою в очереди. Харлан тянет с разрешением на пересылку. Если честно, я там никому не нужен.
– И здесь вы никому не нужны.
Я пожал плечами.
– Для меня это не внове.
Некоторое время мы шли молча. Я испытывал странное ощущение, разговаривая с Иреной Элиотт, вернувшейся в собственное тело. За несколько дней, предшествовавших проникновению на борт «Головы в облаках», я успел привыкнуть к её прежнему лицу. Но эта атлетическая светловолосая оболочка была почти одного роста со мной, и от неё исходила аура сдержанной компетентности, лишь изредка проступавшая в манерах предыдущего тела.
– Мне предложили работу, – наконец сказала Ирена. – Консультант по проблемам безопасности компании «Мейнлайн». Вы слышали о такой? Они занимаются проблемами пересылки оцифрованного сознания.
Я покачал головой.
– Одна из самых преуспевающих компаний на Восточном побережье. Судя по всему, охотятся за специалистами по всему земному шару. Как только ООН сняла с меня обвинения, эти ребята уже постучались ко мне в дверь. Потрясающее предложение. Пять тысяч, как только я поставлю подпись под контрактом, а дальше видно будет.
– Да, это общепринятая практика. Примите мои поздравления. Собираетесь перебраться на восток или же работу будут пересылать сюда?
– Пока что я останусь здесь, хотя бы на какое-то время. Мы поместили Элизабет в виртуальный кондоминиум в Бей-Сити, это совсем недорого. На первый взнос ушла большая часть из пяти тысяч задатка. Мы прикинули, что за несколько лет сможем скопить девочке деньги на новую оболочку. – Повернувшись ко мне, Ирена Элиотт застенчиво улыбнулась. – Сейчас мы проводим в кондоминиуме почти все свободное время. Именно туда и отправился сегодня Виктор.
– Можете не извиняться, – мягко остановил её я. – Не думаю, чтобы он горел особым желанием встречаться со мной.
Ирена отвела взгляд.
– Понимаете, дело в том… Виктор всегда был таким гордым и независимым…
– Не берите в голову. Если бы кто-нибудь так подробно прошелся по моим чувствам, как поступил с вашим мужем я, думаю, мне бы тоже не захотелось встречаться с этим человеком. – Умолкнув, я сунул руку в карман. – Да, кстати, вспомнил об одной вещи. Я кое-что принес.
Ирена Элиотт недоуменно посмотрела на серый кредитный микрочип на предъявителя.
– Что это?
– Здесь около восьмидесяти тысяч, – сказал я. – Надеюсь, на эти деньги вы сможете купить для Элизабет что-нибудь выращенное на заказ. Если она сделает выбор быстро, вы сможете загрузить её в новую оболочку уже к концу года.
– Что? – Она смотрела на меня, и у неё на лице то загоралась, то гасла улыбка. Как будто я рассказал ей анекдот, и Ирена сомневалась – правильно ли поняла его соль. – Вы даёте нам… Почему? Зачем вы это делаете?
Ответ у меня был. Я думал об этом сегодня утром всю дорогу из Бей-Сити. Взяв руку Ирены Элиотт, я вложил в неё микрочип.
– Потому что хочу завершить дело чем-то светлым, – тихо произнес я. – При воспоминании о чем у меня бы теплело на душе.
Какое-то время она молчала, затем, судорожно зарыдав, бросилась мне на шею. Испуганные чайки тяжело поднялись в воздух. Я ощутил щекой щекочущие слезинки, но Ирена Элиотт уже смеялась. Обняв, я прижал её к себе.
И все то время, пока длилось это объятие, я чувствовал себя таким же чистым, как дующий с моря ветерок.
«Бери то, что предлагают, – однажды произнесла Вирджиния Видаура. – Иногда этого достаточно».
Мне потребовалось ещё одиннадцать дней, чтобы добиться разрешения на пересылку обратно на Харлан.
Все это время я практически безвылазно проторчал в «Хендриксе», смотря выпуски новостей. Меня не покидало странное чувство вины по поводу предстоящего отъезда. Широкой общественности не сообщили почти никаких подробностей относительно истинных обстоятельств кончины Рейлины Кавахары – настолько далеки от правды были кричащие экстренные сообщения корреспондентов. Работа специальной комиссии ООН оставалась окутана строжайшей тайной. Поэтому, когда пошли слухи о скором принятии резолюции номер 653, никто и не связал случившееся с недавней трагедией. Фамилия Банкрофта в связи с этим делом не упоминалась. Ни разу. Равно как и моя собственная.
С самим Банкрофтом я больше не встречался. Разрешение на пересылку на Харлан и сертификат на загрузку в новую оболочку доставила мне Оуму Прескотт. Поверенная разговаривала достаточно любезно и заверила в том, что условия контракта будут выполнены до последней запятой. При этом она недвусмысленно предупредила меня впредь не пытаться контактировать с кем-либо из семейства Банкрофтов. Официально названной причиной был мой обман, связанный с «Поставленным на дыбы», но я знал, что к чему. Я прочел ответ на лице Банкрофта в ходе перекрестного допроса, когда всплыли факты относительно занятий Мириам Банкрофт во время нападения на «Голову в облаках». Под напускным лоском и высокомерием мафа было видно, что старик жестоко ранен ревностью. У меня мелькнула мысль, как бы он поступил, если бы вдобавок ему продемонстрировали и стертые записи «Хендрикса».
В день отправки Ортега подбросила меня до центрального хранилища Бей-Сити. В этот же самый день Мери-Лу Хинчли предстояло быть загруженной в синтетическую оболочку, чтобы в качестве свидетеля принять участие в открытом процессе по делу «Головы в облаках». Перед входом в хранилище стояла скандирующая толпа. Её сдерживали угрюмые полицейские в чёрных мундирах из управления общественной безопасности ООН. Над головами митингующих колыхались те же самые грубо выполненные голографические плакаты, которые я запомнил в день прибытия на Землю. Низко нависшее небо было зловеще серым.
– Безмозглые клоуны, мать их, – проворчала Ортега, распихивая демонстрантов. – Если они выведут из себя ооновских полицейских, им придется несладко. Я уже видела этих ребят в деле; зрелище впечатляющее.
Я вильнул в сторону, обходя бритого наголо молодого парня, яростно тычущего кулаком в небо и сжимающего в руке генератор плаката. Парень охрип, вгоняя себя в буйный транс. Догнав Ортегу у ступеней хранилища, я обнаружил, что запыхался.
– На самом деле эти люди не настолько организованны и не представляют серьёзной угрозы, – сказал я, повышая голос, чтобы перекричать толпу. – Они пришли, просто чтобы пошуметь.
– Да, но ооновцев это не остановит. Они все равно проломят несколько черепов, из принципа. Фу, смотреть тошно.
– Это плата за прогресс, Кристина. Ты хотела резолюцию номер 653. – Я обвел рукой море разгневанных лиц. – Вот ты её и получила.
Один из полицейских в шлеме с забралом и бронежилете покинул цепочку и сбежал вниз по ступеням, помахивая дубинкой. На плече его мундира алели сержантские нашивки. Ортега показала полицейский значок, и после обмена парой фраз – обоим пришлось надрывать голос – нас пропустили наверх. Цепочка полицейских расступилась, и мы прошли через двустворчатые двери в зал ожидания. Я не смог бы сказать, что в большей степени производило впечатление неодухотворенной машины – двери или безликие фигуры в чёрном, охраняющие их.
Внутри царили тишина и полумрак. Свет ненастного дня пробивался через прозрачные панели крыши. Окинув взглядом ряды пустынных скамеек, я вздохнул. Какой бы ни была планета, каким бы ни был путь, пройденный тобой, расставание всегда выглядит одинаково.
И ты снова один.
– У тебя есть минутка?
Я покачал головой.
– Я хотел бы остаться на целую жизнь, Кристина. А потом ещё на чуть-чуть.
– Постарайся держаться подальше от неприятностей. Быть может, тебе это удастся.
Прозвучавшая в её голосе шутливая интонация напоминала труп, всплывший на поверхность плавательного бассейна. Судя по всему, Ортега поняла, насколько фальшиво прозвучала фраза, потому что смущенно умолкла. В отношениях между нами нарастала неестественная напряженность. Это началось после того, как меня повторно загрузили в оболочку Райкера для дачи показаний комиссии ООН. Пока продолжалось расследование, мы с Ортегой были слишком заняты, чтобы часто встречаться друг с другом. Хотя у нас и состоялось несколько сумбурных совокуплений, они доставили лишь поверхностное удовлетворение. Но как только стало ясно, что с Райкера снимут все обвинения и он будет освобожден, прекратились и они. Взаимное тепло, объединявшее нас, теперь вырвалось из-под контроля и стало опасным, словно пламя в разбитой керосиновой лампе. А попытка удержать его могла привести лишь к болезненным ожогам.
Обернувшись к Ортеге, я слабо улыбнулся.
– Значит, мне надо держаться подальше от неприятностей, да? То же самое ты сказала Трепп?
Это был удар ниже пояса, и я знал это. Как выяснилось, Кавахара лишь зацепила Трепп краем луча из шокового пистолета. А осколочный пистолет я перед тем, как войти в каюту Кавахары, установил на минимальный угол рассеивания и по чистой случайности так и оставил. К тому времени, как на борт «Головы в облаках» прибыла спешно вызванная бригада криминалистов ООН, чтобы провести расследование под руководством Ортеги, Трепп бесследно исчезла. Вместе с ней исчезла и моя антигравитационная упряжь, остававшаяся в башенке тестирования атмосферы, через которую я проник на дирижабль. Я так и не узнал, то ли Ортега с Баутистой решили дать наемнице бежать, опасаясь её показаний по поводу «Розы Панамы», то ли Трепп просто успела сойти со сцены до прибытия полиции. Ортега не посчитала нужным просветить меня, а от нашей былой близости осталось слишком мало, чтобы я мог спросить напрямую. Так что сейчас мы впервые заговорили об этом.
Ортега нахмурилась.
– Ты хочешь, чтобы я поставила между вами знак равенства?
– Я ничего не хочу, Кристина. – Я пожал плечами. – Но, если откровенно, особой разницы между мной и Трепп нет.
– С подобным отношением к жизни для тебя ничего не изменится.
– Кристина, ничто никогда не меняется. – Я ткнул пальцем в сторону толпы на улице. – Всегда будут такие тупицы, проглатывающие догматы веры целиком, чтобы не думать самостоятельно. Всегда будут такие люди, как Кавахара и Банкрофт, нажимающие кнопки и смазывающие процесс обильными финансовыми вливаниями. Такие, как ты, будут следить за тем, чтобы игра проходила гладко и правила нарушались не слишком часто. А когда мафы вздумают сами нарушать правила, они будут нанимать для этой цели таких людей, как мы с Трепп. Это прописная истина, Кристина. Так было, когда я родился, сто пятьдесят лет назад; и, судя по тому, что я понял из учебников истории, так было всегда. Лучше свыкнуться с этим.
Ортега долго смотрела молча, затем кивнула, словно придя к внутреннему решению.
– Ты с самого начала собирался прикончить Кавахару, так? А вздор с признанием был рассчитан лишь на то, чтобы привлечь меня на свою сторону.
Этот вопрос я постоянно задавал себе, и до сих пор на него не было четкого ответа. Я снова пожал плечами.
– Кристина, она заслуживала смерти. Настоящей смерти. Это все, что я знаю наверняка.
У нас над головой послышался слабый стук по панелям крыши. Посмотрев наверх, я увидел на стекле маленькие прозрачные взрывы. Начинался дождь.
– Мне пора уходить, – тихо промолвил я. – Когда ты в следующий раз увидишь это лицо, его уже буду носить не я. Поэтому, если хочешь что-нибудь сказать…
При этих словах у Ортеги едва заметно дернулось лицо. Выругав себя за неуклюжесть, я попытался схватить её за руку.
– Послушай, если тебе будет лучше, то успокойся, никто ничего не знает. Возможно, Баутиста о чем-то догадывается, но достоверно не знает никто.
– Я знаю, – резко возразила Ортега, вырывая руку. – И не забуду.
Я вздохнул.
– Да, как и я. Но, Кристина, то, что между нами было, стоит того, чтобы помнить. Нельзя допускать, чтобы память об этом испортила остаток жизни. Верни Райкера и переходи к следующему кадру. Вот что главное. Да, чуть не забыл. – Порывшись в карманах плаща, я достал смятую пачку сигарет. – Забери вот это. Мне они больше не понадобятся. И ему тоже. Так что не искушай его. По крайней мере этим ты мне обязана. Просто проследи, чтобы он не начал курить снова.
Заморгав, Ортега порывисто поцеловала меня, куда-то между губами и щекой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Я ушел, оставив Мириам Банкрофт среди зарослей мученического сорняка.
ЭПИЛОГ
В Эмбере отлив оставил полосу влажного песка, простиравшуюся почти до «Поборника свободной торговли». Скалы, на которые налетел авианосец, обнажились, собравшись на мелководье у носа окаменевшим содержимым, выплеснувшимся из внутренностей корабля. Усевшиеся на камнях чайки пронзительно кричали друг на друга. Скользивший над песком легкий ветерок поднимал мелкую рябь в лужицах воды, собравшихся в наших следах. С деревьев вдоль набережной исчезли плакаты Анчаны Саломао, что ещё больше усилило блеклую пустоту улицы.
– Я думала, вас уже здесь нет, – сказала Ирена Элиотт.
– Стою в очереди. Харлан тянет с разрешением на пересылку. Если честно, я там никому не нужен.
– И здесь вы никому не нужны.
Я пожал плечами.
– Для меня это не внове.
Некоторое время мы шли молча. Я испытывал странное ощущение, разговаривая с Иреной Элиотт, вернувшейся в собственное тело. За несколько дней, предшествовавших проникновению на борт «Головы в облаках», я успел привыкнуть к её прежнему лицу. Но эта атлетическая светловолосая оболочка была почти одного роста со мной, и от неё исходила аура сдержанной компетентности, лишь изредка проступавшая в манерах предыдущего тела.
– Мне предложили работу, – наконец сказала Ирена. – Консультант по проблемам безопасности компании «Мейнлайн». Вы слышали о такой? Они занимаются проблемами пересылки оцифрованного сознания.
Я покачал головой.
– Одна из самых преуспевающих компаний на Восточном побережье. Судя по всему, охотятся за специалистами по всему земному шару. Как только ООН сняла с меня обвинения, эти ребята уже постучались ко мне в дверь. Потрясающее предложение. Пять тысяч, как только я поставлю подпись под контрактом, а дальше видно будет.
– Да, это общепринятая практика. Примите мои поздравления. Собираетесь перебраться на восток или же работу будут пересылать сюда?
– Пока что я останусь здесь, хотя бы на какое-то время. Мы поместили Элизабет в виртуальный кондоминиум в Бей-Сити, это совсем недорого. На первый взнос ушла большая часть из пяти тысяч задатка. Мы прикинули, что за несколько лет сможем скопить девочке деньги на новую оболочку. – Повернувшись ко мне, Ирена Элиотт застенчиво улыбнулась. – Сейчас мы проводим в кондоминиуме почти все свободное время. Именно туда и отправился сегодня Виктор.
– Можете не извиняться, – мягко остановил её я. – Не думаю, чтобы он горел особым желанием встречаться со мной.
Ирена отвела взгляд.
– Понимаете, дело в том… Виктор всегда был таким гордым и независимым…
– Не берите в голову. Если бы кто-нибудь так подробно прошелся по моим чувствам, как поступил с вашим мужем я, думаю, мне бы тоже не захотелось встречаться с этим человеком. – Умолкнув, я сунул руку в карман. – Да, кстати, вспомнил об одной вещи. Я кое-что принес.
Ирена Элиотт недоуменно посмотрела на серый кредитный микрочип на предъявителя.
– Что это?
– Здесь около восьмидесяти тысяч, – сказал я. – Надеюсь, на эти деньги вы сможете купить для Элизабет что-нибудь выращенное на заказ. Если она сделает выбор быстро, вы сможете загрузить её в новую оболочку уже к концу года.
– Что? – Она смотрела на меня, и у неё на лице то загоралась, то гасла улыбка. Как будто я рассказал ей анекдот, и Ирена сомневалась – правильно ли поняла его соль. – Вы даёте нам… Почему? Зачем вы это делаете?
Ответ у меня был. Я думал об этом сегодня утром всю дорогу из Бей-Сити. Взяв руку Ирены Элиотт, я вложил в неё микрочип.
– Потому что хочу завершить дело чем-то светлым, – тихо произнес я. – При воспоминании о чем у меня бы теплело на душе.
Какое-то время она молчала, затем, судорожно зарыдав, бросилась мне на шею. Испуганные чайки тяжело поднялись в воздух. Я ощутил щекой щекочущие слезинки, но Ирена Элиотт уже смеялась. Обняв, я прижал её к себе.
И все то время, пока длилось это объятие, я чувствовал себя таким же чистым, как дующий с моря ветерок.
«Бери то, что предлагают, – однажды произнесла Вирджиния Видаура. – Иногда этого достаточно».
Мне потребовалось ещё одиннадцать дней, чтобы добиться разрешения на пересылку обратно на Харлан.
Все это время я практически безвылазно проторчал в «Хендриксе», смотря выпуски новостей. Меня не покидало странное чувство вины по поводу предстоящего отъезда. Широкой общественности не сообщили почти никаких подробностей относительно истинных обстоятельств кончины Рейлины Кавахары – настолько далеки от правды были кричащие экстренные сообщения корреспондентов. Работа специальной комиссии ООН оставалась окутана строжайшей тайной. Поэтому, когда пошли слухи о скором принятии резолюции номер 653, никто и не связал случившееся с недавней трагедией. Фамилия Банкрофта в связи с этим делом не упоминалась. Ни разу. Равно как и моя собственная.
С самим Банкрофтом я больше не встречался. Разрешение на пересылку на Харлан и сертификат на загрузку в новую оболочку доставила мне Оуму Прескотт. Поверенная разговаривала достаточно любезно и заверила в том, что условия контракта будут выполнены до последней запятой. При этом она недвусмысленно предупредила меня впредь не пытаться контактировать с кем-либо из семейства Банкрофтов. Официально названной причиной был мой обман, связанный с «Поставленным на дыбы», но я знал, что к чему. Я прочел ответ на лице Банкрофта в ходе перекрестного допроса, когда всплыли факты относительно занятий Мириам Банкрофт во время нападения на «Голову в облаках». Под напускным лоском и высокомерием мафа было видно, что старик жестоко ранен ревностью. У меня мелькнула мысль, как бы он поступил, если бы вдобавок ему продемонстрировали и стертые записи «Хендрикса».
В день отправки Ортега подбросила меня до центрального хранилища Бей-Сити. В этот же самый день Мери-Лу Хинчли предстояло быть загруженной в синтетическую оболочку, чтобы в качестве свидетеля принять участие в открытом процессе по делу «Головы в облаках». Перед входом в хранилище стояла скандирующая толпа. Её сдерживали угрюмые полицейские в чёрных мундирах из управления общественной безопасности ООН. Над головами митингующих колыхались те же самые грубо выполненные голографические плакаты, которые я запомнил в день прибытия на Землю. Низко нависшее небо было зловеще серым.
– Безмозглые клоуны, мать их, – проворчала Ортега, распихивая демонстрантов. – Если они выведут из себя ооновских полицейских, им придется несладко. Я уже видела этих ребят в деле; зрелище впечатляющее.
Я вильнул в сторону, обходя бритого наголо молодого парня, яростно тычущего кулаком в небо и сжимающего в руке генератор плаката. Парень охрип, вгоняя себя в буйный транс. Догнав Ортегу у ступеней хранилища, я обнаружил, что запыхался.
– На самом деле эти люди не настолько организованны и не представляют серьёзной угрозы, – сказал я, повышая голос, чтобы перекричать толпу. – Они пришли, просто чтобы пошуметь.
– Да, но ооновцев это не остановит. Они все равно проломят несколько черепов, из принципа. Фу, смотреть тошно.
– Это плата за прогресс, Кристина. Ты хотела резолюцию номер 653. – Я обвел рукой море разгневанных лиц. – Вот ты её и получила.
Один из полицейских в шлеме с забралом и бронежилете покинул цепочку и сбежал вниз по ступеням, помахивая дубинкой. На плече его мундира алели сержантские нашивки. Ортега показала полицейский значок, и после обмена парой фраз – обоим пришлось надрывать голос – нас пропустили наверх. Цепочка полицейских расступилась, и мы прошли через двустворчатые двери в зал ожидания. Я не смог бы сказать, что в большей степени производило впечатление неодухотворенной машины – двери или безликие фигуры в чёрном, охраняющие их.
Внутри царили тишина и полумрак. Свет ненастного дня пробивался через прозрачные панели крыши. Окинув взглядом ряды пустынных скамеек, я вздохнул. Какой бы ни была планета, каким бы ни был путь, пройденный тобой, расставание всегда выглядит одинаково.
И ты снова один.
– У тебя есть минутка?
Я покачал головой.
– Я хотел бы остаться на целую жизнь, Кристина. А потом ещё на чуть-чуть.
– Постарайся держаться подальше от неприятностей. Быть может, тебе это удастся.
Прозвучавшая в её голосе шутливая интонация напоминала труп, всплывший на поверхность плавательного бассейна. Судя по всему, Ортега поняла, насколько фальшиво прозвучала фраза, потому что смущенно умолкла. В отношениях между нами нарастала неестественная напряженность. Это началось после того, как меня повторно загрузили в оболочку Райкера для дачи показаний комиссии ООН. Пока продолжалось расследование, мы с Ортегой были слишком заняты, чтобы часто встречаться друг с другом. Хотя у нас и состоялось несколько сумбурных совокуплений, они доставили лишь поверхностное удовлетворение. Но как только стало ясно, что с Райкера снимут все обвинения и он будет освобожден, прекратились и они. Взаимное тепло, объединявшее нас, теперь вырвалось из-под контроля и стало опасным, словно пламя в разбитой керосиновой лампе. А попытка удержать его могла привести лишь к болезненным ожогам.
Обернувшись к Ортеге, я слабо улыбнулся.
– Значит, мне надо держаться подальше от неприятностей, да? То же самое ты сказала Трепп?
Это был удар ниже пояса, и я знал это. Как выяснилось, Кавахара лишь зацепила Трепп краем луча из шокового пистолета. А осколочный пистолет я перед тем, как войти в каюту Кавахары, установил на минимальный угол рассеивания и по чистой случайности так и оставил. К тому времени, как на борт «Головы в облаках» прибыла спешно вызванная бригада криминалистов ООН, чтобы провести расследование под руководством Ортеги, Трепп бесследно исчезла. Вместе с ней исчезла и моя антигравитационная упряжь, остававшаяся в башенке тестирования атмосферы, через которую я проник на дирижабль. Я так и не узнал, то ли Ортега с Баутистой решили дать наемнице бежать, опасаясь её показаний по поводу «Розы Панамы», то ли Трепп просто успела сойти со сцены до прибытия полиции. Ортега не посчитала нужным просветить меня, а от нашей былой близости осталось слишком мало, чтобы я мог спросить напрямую. Так что сейчас мы впервые заговорили об этом.
Ортега нахмурилась.
– Ты хочешь, чтобы я поставила между вами знак равенства?
– Я ничего не хочу, Кристина. – Я пожал плечами. – Но, если откровенно, особой разницы между мной и Трепп нет.
– С подобным отношением к жизни для тебя ничего не изменится.
– Кристина, ничто никогда не меняется. – Я ткнул пальцем в сторону толпы на улице. – Всегда будут такие тупицы, проглатывающие догматы веры целиком, чтобы не думать самостоятельно. Всегда будут такие люди, как Кавахара и Банкрофт, нажимающие кнопки и смазывающие процесс обильными финансовыми вливаниями. Такие, как ты, будут следить за тем, чтобы игра проходила гладко и правила нарушались не слишком часто. А когда мафы вздумают сами нарушать правила, они будут нанимать для этой цели таких людей, как мы с Трепп. Это прописная истина, Кристина. Так было, когда я родился, сто пятьдесят лет назад; и, судя по тому, что я понял из учебников истории, так было всегда. Лучше свыкнуться с этим.
Ортега долго смотрела молча, затем кивнула, словно придя к внутреннему решению.
– Ты с самого начала собирался прикончить Кавахару, так? А вздор с признанием был рассчитан лишь на то, чтобы привлечь меня на свою сторону.
Этот вопрос я постоянно задавал себе, и до сих пор на него не было четкого ответа. Я снова пожал плечами.
– Кристина, она заслуживала смерти. Настоящей смерти. Это все, что я знаю наверняка.
У нас над головой послышался слабый стук по панелям крыши. Посмотрев наверх, я увидел на стекле маленькие прозрачные взрывы. Начинался дождь.
– Мне пора уходить, – тихо промолвил я. – Когда ты в следующий раз увидишь это лицо, его уже буду носить не я. Поэтому, если хочешь что-нибудь сказать…
При этих словах у Ортеги едва заметно дернулось лицо. Выругав себя за неуклюжесть, я попытался схватить её за руку.
– Послушай, если тебе будет лучше, то успокойся, никто ничего не знает. Возможно, Баутиста о чем-то догадывается, но достоверно не знает никто.
– Я знаю, – резко возразила Ортега, вырывая руку. – И не забуду.
Я вздохнул.
– Да, как и я. Но, Кристина, то, что между нами было, стоит того, чтобы помнить. Нельзя допускать, чтобы память об этом испортила остаток жизни. Верни Райкера и переходи к следующему кадру. Вот что главное. Да, чуть не забыл. – Порывшись в карманах плаща, я достал смятую пачку сигарет. – Забери вот это. Мне они больше не понадобятся. И ему тоже. Так что не искушай его. По крайней мере этим ты мне обязана. Просто проследи, чтобы он не начал курить снова.
Заморгав, Ортега порывисто поцеловала меня, куда-то между губами и щекой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77