Я покидал его из руки в руку, привыкая к ощущению, затем, прищурившись, прицелился. Клайв терпеливо ждал рядом.
– Хорошо, – наконец сказал я, возвращая пистолет. – А теперь что-нибудь покомпактнее.
– Выжимной пистолет «филипс». – Сунув руку в один из ящиков, он порылся в конфетти и достал маленький серый пистолет вдвое меньше «немекса». – Пуля из сплошной стали. Для метания используется электромагнитный ускоритель. Абсолютно бесшумный, прицельная дальность выстрела около двадцати метров. Отдачи никакой. Есть возможность изменения ориентации электромагнитного поля на обратную: после выстрела генератор извлекает пули из цели. В обойме десять выстрелов.
– Аккумуляторы?
– Есть модификации на сорок и на пятьдесят выстрелов. После этого начальная скорость пули будет уменьшаться с каждым выстрелом. В цену входят два сменных аккумулятора, а также зарядное устройство, совместимое с бытовой энергетической сетью.
– У вас есть тир, чтобы я мог проверить оружие в деле?
– Да, в подвале. Но обе эти крошки поставляются с диском симуляции боевой практики, а реальное действие оружия полностью совпадает с виртуальным. Это входит в гарантийные обязательства производителя.
– Отлично.
Судебные разбирательства по поводу невыполнения гарантийных обязательств могут оказаться делом очень хлопотным. Особенно если какой-нибудь шустрый умник, воспользовавшись возникшими проблемами, всадит тебе пулю в голову. Поди узнай, когда посчастливится получить новую оболочку – и посчастливится ли вообще. Но у меня в голове боль постепенно начинала проникать через заслон болеутоляющих. Быть может, посещение тира будет не лучшим занятием. О цене я также не стал спрашивать. В конце концов, я трачу не свои деньги.
– Как насчет боеприпасов?
– Запасные обоймы поставляются в коробках по пять штук, для обоих пистолетов. Но с «немексом» вы получите одну обойму бесплатно. Что-то вроде рекламной кампании новой модели. Этого достаточно?
– Не совсем. Добавьте по две коробки для каждого пистолета.
– То есть по десять обойм?
В голосе Клайва прозвучало сомнение, к которому примешивалась доля уважения. Десять обойм на пистолет – это уйма патронов. Но я давно обнаружил, что порой для дела полезнее просто наполнить воздух пулями, чем действительно во что-либо попасть.
– И, кажется, вам нужно лезвие?
– Именно.
– Шейла!
Обернувшись, Клайв окликнул высокую женщину с коротко остриженными светлыми волосами, сидевшую на ящике, закинув ногу на ногу и положив руки на колени. Её лицо скрывала маска виртуального устройства. Услышав свое имя, она повернулась и, вспомнив про маску, сняла её с головы и заморгала. Клайв махнул рукой, и женщина, отсоединившись от ящика, направилась к нам, нетвердо покачиваясь на ногах, – следствие резкого возвращения к действительности.
– Шейла, этому парню нужна сталь. Ты не поможешь?
– Разумеется. – Женщина протянула худую руку. – Меня зовут Шейла Соренсон. Какую именно сталь вы ищете?
Я ответил на крепкое рукопожатие.
– Такеси Ковач. Мне нужно что-нибудь такое, что можно быстро метнуть. Только оно должно быть небольшим. Чтобы прикрепить к запястью.
– Хорошо, – дружелюбно улыбнулась Шейла. – Не желаете пройти со мной? Вы здесь уже закончили?
Клайв кивнул.
– Я передам это Чипу, он все упакует. Возьмете с собой или вам с доставкой на дом?
– Возьму с собой.
– Я так и думал.
Епархия Шейлы ограничивалась небольшой квадратной комнатой с двумя пробковыми силуэтами-мишенями у одной стены и целым арсеналом холодного оружия (от стилетов до мачете), развешанном на трех остальных. Блондинка выбрала плоский чёрный нож с лезвием из серого металла, сантиметров пятнадцать длиной.
– Нож «Теббит», – сказала она. – Очень мерзкая штучка.
Развернувшись, Шейла с деланной небрежностью метнула нож в левую мишень. Крутанувшись в воздухе словно живой, нож по рукоятку погрузился в пробковую голову.
– Лезвие из сплава стали с танталом, эфес из углеродных волокон. В рукоятку для балансировки вмонтирован кусок кремня – если ничего не получится с острием, можно огреть противника по голове.
Подойдя к мишени, я вытащил нож. Лезвие было узким, заточенным с обеих сторон. В центре проходила неглубокая выемка, обозначенная тонкой красной линией, на которой выгравировали крошечные затейливые символы. Я покрутил лезвие перед глазами, пытаясь разобрать надпись, но эти обозначения были незнакомы. Серый металл тускло сиял в ярком свете.
– Что это?
– Что? – Шейла подошла ко мне и встала за спиной. – А, это. Кодировка биооружия. Канавка покрыта составом Ц-381. При контакте с гемоглобином образует цианиды. От краев достаточно далеко. Поэтому при случайном порезе ничего страшного не произойдет. Но вот если погрузить лезвие в ткань с кровеносными сосудами…
– Очаровательно.
– Я же сказала, мерзкая штучка – разве не так? – В её голосе прозвучала гордость.
– Беру.
Вернувшись на улицу, обремененный покупками, я вдруг подумал, что куртка все же пригодится – хотя бы для того, чтобы спрятать только что приобретенный арсенал. Я поднял взгляд в небо, ища автотакси, но пришел к выводу, что яркое солнце оправдает небольшую прогулку пешком. Мне показалось, что в конце концов и наркотическое похмелье начинает отступать.
Я прошел три квартала вниз по холму, прежде чем заметил слежку.
Об этом меня предупредила подготовка чрезвычайных посланников, лениво пробуждающаяся к жизни сквозь туман «девятого слияния». Обостренное ощущение близости, легкая нервная дрожь, слишком часто мелькающая на краю поля зрения фигура. Этот человек знал свое дело. В более людном районе города я бы его не заметил, но здесь пешеходы попадались слишком редко, чтобы обеспечить достаточную маскировку.
Нож «Теббит» был закреплен на левом запястье в мягких кожаных ножнах с подпружиненной защелкой, подсоединенной к нервным окончаниям. Однако пистолет я достать не мог, не выдав, что обнаружил слежку. Я подумал о том, чтобы оторваться от «хвоста», но практически сразу отказался от этой идеи. Город я не знал, химические препараты сделали мои движения вялыми и замедленными, и кроме того, я слишком нагружен. В конечном итоге я позволил провожатому ходить по магазинам вместе со мной. Чуть ускорив шаг, я спустился с холма в торговый центр города, где нашел дорогую шерстяную куртку по бедра, красную с белым. Её украшали вышитые фигурки, срисованные с эскимосского тотемного столба. Если честно, я думал не совсем о такой, но куртка была теплая и обладала большим количеством вместительных карманов. Расплачиваясь перед стеклянной витриной магазина, я успел заметить мелькнувшее отражение лица своего преследователя. Молодой, европейские черты, темные волосы. Я его не узнал.
Мы с «хвостом» пересекли площадь Юнион-сквер и задержались перед очередной демонстрацией протеста против резолюции номер 653. Толпа, перегородившая угол, быстро редела. Люди расходились, размахивая плакатами; металлический лай громкоговорителя приобретал жалобные нотки. Я мог бы затеряться в толпе, но к этому времени мне уже было все равно. Если «хвост» собирался заниматься чем-нибудь более серьёзным, чем слежка, он мог это проделать на малолюдных улицах лесистого холма. Здесь же толклось слишком много народу. Я пробрался через остатки демонстрации, отмахиваясь от предлагаемых листовок, и направился на юг, к улице Миссий и отелю «Хендрикс».
Идя по улице Миссий, я случайно попал в радиус вещания уличного торговца. Голова наполнилась пилениями. Я будто шёл по аллее, заполненной женщинами, чья одежда предназначена демонстрировать больше, чем было бы видно, если бы они разделись догола. Сапоги, превращавшие ногу выше колена в оковалок мяса, бедра, перетянутые лентами со стрелками, указывающими нужное направление; лифчики, подпирающие и выпячивающие грудь; тяжелые, округлые броши, поселившиеся в покрытых бусинками пота ложбинках на груди. Мелькали высунутые язычки, облизывающие губы, выкрашенные в вишнево-красные или могильно-чёрные цвета; вызывающе скалились зубы.
Меня захлестнула холодная волна, стирая потную похотливость и превращая соблазнительные тела в абстрактные образы женственности. Я поймал себя на том, что почти машинально рассчитываю окружности талии и объёмы груди, вычисляю геометрию живой плоти так, словно эти женщины были какими-то растениями.
Бетатанатин. «Потрошитель».
Последний отпрыск обширного семейства химических препаратов, созданных в начале тысячелетия в ходе работ по имитации ощущения смерти. Бетатанатин подводил человеческое тело к состоянию полного прекращения жизненных процессов настолько близко, насколько это возможно без необратимого разрушения клеток. В то же время стимуляторы молекулы «Потрошителя» возбуждали клиническое функционирование интеллекта. Оно позволяло исследователям пройти через ощущения искусственно воссозданной смерти, не испытав при этом непреодолимое чувство любопытства и страха, которое могло бы повлиять на восприятие объективной информации. В небольших дозах «Потрошитель» порождал бездну холодного безразличия к таким вещам, как боль, сексуальное влечение, радость и горе. Мужчины столько столетий пытались разыгрывать перед обнаженной женщиной отчужденное безразличие, а теперь это стало достижимо с помощью одной капсулы. Можно подумать, препарат создан специально для юношей, проходящих через половое созревание.
Кроме того, бетатанатин оказался идеальным средством для военных. Приняв дозу «Потрошителя», монах, отрекшийся от учения Господа, мог спалить деревню с женщинами и детьми, восхищаясь, как элегантно пламя отделяет мягкие ткани от кости.
В последний раз я употреблял бетатанатин во время уличных боев на Шарии. Принимал полную дозу, предназначенную для того, чтобы опустить температуру тела до комнатной и замедлить частоту пульса до двух-трех ударов в минуту. Такими способами мы боролись с детекторами живой силы, установленными на шарианских танках-пауках. Только так можно приблизиться к ним, не будучи обнаруженным инфракрасными датчиками, взобраться по ноге и взорвать люк термитной гранатой. После чего с экипажем, оглушенным ударной волной, расправлялись так же просто, как с новорожденными котятами.
– Дружище, есть «труп», – произнес хриплый голос. Заморгав, я оторвался от вещания и увидел бледное европейское лицо, полускрытое серым капюшоном. Передающее устройство размещалось у торговца на плече, подмигивая мне крошечными красными лампочками, похожими на глаза летучей мыши. На Харлане непосредственная передача из сознания в сознание регулируется очень жесткими законами. Даже случайно перехваченное вещание может вызвать такой же бурный скандал, как и выплеснутое на грудь пиво в кабаке на набережной. Выбросив вперед руку, я с силой ткнул торговца в грудь. Тот отшатнулся, налетев на витрину магазина.
– Эй…
– Не мочись мне на башку, приятель. Мне это не нравится.
Заметив, как рука торговца метнулась змеей к устройству на поясе, я догадался, что будет дальше. Сменив направление главного удара, я уперся растопыренными пальцами торговцу в глазные яблоки…
И оказался лицом к лицу со злобно шипящей грудой мокрой пористой плоти высотой под два метра. Меня обвили щупальца, а рука погрузилась в источающее слизь углубление, обрамленное густыми чёрными ресницами. К горлу подступил клубок тошноты. Подавив рвотный позыв, я просунул руку сквозь трепещущие ресницы, чувствуя, как слизистая плоть поддается.
– Если не хочешь лишиться зрения, отключи эту дрянь, – сурово произнес я.
Груда пористой плоти исчезла, и я снова остался наедине с торговцем, продолжая с силой давить пальцами ему на глазные яблоки.
– Ну хорошо, дружище, хорошо. – Он поднял руки вверх. – Не хочешь – не покупай. Я просто пытаюсь хоть чем-нибудь заработать на жизнь.
– Там, откуда я, залезать в голову незнакомым людям на улице не принято, – как бы объясняя свои действия, сказал я.
Но торговец, почувствовав, что я не собираюсь продолжать ссору, сделал жест пальцем – судя по всему, оскорбительный.
– А какое мне дело до того, откуда ты, мать твою! Ах ты долбаный кузнечик! Убери грабли с моего лица!
Я отошел от него, рассеянно гадая, есть ли какое-нибудь моральное отличие между этим торговцем и генными инженерами, вживившими «девятое слияние» в оболочку Мириам Банкрофт.
Остановившись на углу, я нагнулся, закуривая сигарету. Середина дня.
Сегодня это первая.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Одеваясь вечером перед зеркалом, я никак не мог избавиться от резкого ощущения того, что мою оболочку надел кто-то другой, а меня низвели до роли простого пассажира в туристической кабинке.
Это называется психоцелостным отторжением. Или просто расслоением. Даже опытного человека, сменившего немало оболочек, порой охватывает неприятная дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Хорошо, – наконец сказал я, возвращая пистолет. – А теперь что-нибудь покомпактнее.
– Выжимной пистолет «филипс». – Сунув руку в один из ящиков, он порылся в конфетти и достал маленький серый пистолет вдвое меньше «немекса». – Пуля из сплошной стали. Для метания используется электромагнитный ускоритель. Абсолютно бесшумный, прицельная дальность выстрела около двадцати метров. Отдачи никакой. Есть возможность изменения ориентации электромагнитного поля на обратную: после выстрела генератор извлекает пули из цели. В обойме десять выстрелов.
– Аккумуляторы?
– Есть модификации на сорок и на пятьдесят выстрелов. После этого начальная скорость пули будет уменьшаться с каждым выстрелом. В цену входят два сменных аккумулятора, а также зарядное устройство, совместимое с бытовой энергетической сетью.
– У вас есть тир, чтобы я мог проверить оружие в деле?
– Да, в подвале. Но обе эти крошки поставляются с диском симуляции боевой практики, а реальное действие оружия полностью совпадает с виртуальным. Это входит в гарантийные обязательства производителя.
– Отлично.
Судебные разбирательства по поводу невыполнения гарантийных обязательств могут оказаться делом очень хлопотным. Особенно если какой-нибудь шустрый умник, воспользовавшись возникшими проблемами, всадит тебе пулю в голову. Поди узнай, когда посчастливится получить новую оболочку – и посчастливится ли вообще. Но у меня в голове боль постепенно начинала проникать через заслон болеутоляющих. Быть может, посещение тира будет не лучшим занятием. О цене я также не стал спрашивать. В конце концов, я трачу не свои деньги.
– Как насчет боеприпасов?
– Запасные обоймы поставляются в коробках по пять штук, для обоих пистолетов. Но с «немексом» вы получите одну обойму бесплатно. Что-то вроде рекламной кампании новой модели. Этого достаточно?
– Не совсем. Добавьте по две коробки для каждого пистолета.
– То есть по десять обойм?
В голосе Клайва прозвучало сомнение, к которому примешивалась доля уважения. Десять обойм на пистолет – это уйма патронов. Но я давно обнаружил, что порой для дела полезнее просто наполнить воздух пулями, чем действительно во что-либо попасть.
– И, кажется, вам нужно лезвие?
– Именно.
– Шейла!
Обернувшись, Клайв окликнул высокую женщину с коротко остриженными светлыми волосами, сидевшую на ящике, закинув ногу на ногу и положив руки на колени. Её лицо скрывала маска виртуального устройства. Услышав свое имя, она повернулась и, вспомнив про маску, сняла её с головы и заморгала. Клайв махнул рукой, и женщина, отсоединившись от ящика, направилась к нам, нетвердо покачиваясь на ногах, – следствие резкого возвращения к действительности.
– Шейла, этому парню нужна сталь. Ты не поможешь?
– Разумеется. – Женщина протянула худую руку. – Меня зовут Шейла Соренсон. Какую именно сталь вы ищете?
Я ответил на крепкое рукопожатие.
– Такеси Ковач. Мне нужно что-нибудь такое, что можно быстро метнуть. Только оно должно быть небольшим. Чтобы прикрепить к запястью.
– Хорошо, – дружелюбно улыбнулась Шейла. – Не желаете пройти со мной? Вы здесь уже закончили?
Клайв кивнул.
– Я передам это Чипу, он все упакует. Возьмете с собой или вам с доставкой на дом?
– Возьму с собой.
– Я так и думал.
Епархия Шейлы ограничивалась небольшой квадратной комнатой с двумя пробковыми силуэтами-мишенями у одной стены и целым арсеналом холодного оружия (от стилетов до мачете), развешанном на трех остальных. Блондинка выбрала плоский чёрный нож с лезвием из серого металла, сантиметров пятнадцать длиной.
– Нож «Теббит», – сказала она. – Очень мерзкая штучка.
Развернувшись, Шейла с деланной небрежностью метнула нож в левую мишень. Крутанувшись в воздухе словно живой, нож по рукоятку погрузился в пробковую голову.
– Лезвие из сплава стали с танталом, эфес из углеродных волокон. В рукоятку для балансировки вмонтирован кусок кремня – если ничего не получится с острием, можно огреть противника по голове.
Подойдя к мишени, я вытащил нож. Лезвие было узким, заточенным с обеих сторон. В центре проходила неглубокая выемка, обозначенная тонкой красной линией, на которой выгравировали крошечные затейливые символы. Я покрутил лезвие перед глазами, пытаясь разобрать надпись, но эти обозначения были незнакомы. Серый металл тускло сиял в ярком свете.
– Что это?
– Что? – Шейла подошла ко мне и встала за спиной. – А, это. Кодировка биооружия. Канавка покрыта составом Ц-381. При контакте с гемоглобином образует цианиды. От краев достаточно далеко. Поэтому при случайном порезе ничего страшного не произойдет. Но вот если погрузить лезвие в ткань с кровеносными сосудами…
– Очаровательно.
– Я же сказала, мерзкая штучка – разве не так? – В её голосе прозвучала гордость.
– Беру.
Вернувшись на улицу, обремененный покупками, я вдруг подумал, что куртка все же пригодится – хотя бы для того, чтобы спрятать только что приобретенный арсенал. Я поднял взгляд в небо, ища автотакси, но пришел к выводу, что яркое солнце оправдает небольшую прогулку пешком. Мне показалось, что в конце концов и наркотическое похмелье начинает отступать.
Я прошел три квартала вниз по холму, прежде чем заметил слежку.
Об этом меня предупредила подготовка чрезвычайных посланников, лениво пробуждающаяся к жизни сквозь туман «девятого слияния». Обостренное ощущение близости, легкая нервная дрожь, слишком часто мелькающая на краю поля зрения фигура. Этот человек знал свое дело. В более людном районе города я бы его не заметил, но здесь пешеходы попадались слишком редко, чтобы обеспечить достаточную маскировку.
Нож «Теббит» был закреплен на левом запястье в мягких кожаных ножнах с подпружиненной защелкой, подсоединенной к нервным окончаниям. Однако пистолет я достать не мог, не выдав, что обнаружил слежку. Я подумал о том, чтобы оторваться от «хвоста», но практически сразу отказался от этой идеи. Город я не знал, химические препараты сделали мои движения вялыми и замедленными, и кроме того, я слишком нагружен. В конечном итоге я позволил провожатому ходить по магазинам вместе со мной. Чуть ускорив шаг, я спустился с холма в торговый центр города, где нашел дорогую шерстяную куртку по бедра, красную с белым. Её украшали вышитые фигурки, срисованные с эскимосского тотемного столба. Если честно, я думал не совсем о такой, но куртка была теплая и обладала большим количеством вместительных карманов. Расплачиваясь перед стеклянной витриной магазина, я успел заметить мелькнувшее отражение лица своего преследователя. Молодой, европейские черты, темные волосы. Я его не узнал.
Мы с «хвостом» пересекли площадь Юнион-сквер и задержались перед очередной демонстрацией протеста против резолюции номер 653. Толпа, перегородившая угол, быстро редела. Люди расходились, размахивая плакатами; металлический лай громкоговорителя приобретал жалобные нотки. Я мог бы затеряться в толпе, но к этому времени мне уже было все равно. Если «хвост» собирался заниматься чем-нибудь более серьёзным, чем слежка, он мог это проделать на малолюдных улицах лесистого холма. Здесь же толклось слишком много народу. Я пробрался через остатки демонстрации, отмахиваясь от предлагаемых листовок, и направился на юг, к улице Миссий и отелю «Хендрикс».
Идя по улице Миссий, я случайно попал в радиус вещания уличного торговца. Голова наполнилась пилениями. Я будто шёл по аллее, заполненной женщинами, чья одежда предназначена демонстрировать больше, чем было бы видно, если бы они разделись догола. Сапоги, превращавшие ногу выше колена в оковалок мяса, бедра, перетянутые лентами со стрелками, указывающими нужное направление; лифчики, подпирающие и выпячивающие грудь; тяжелые, округлые броши, поселившиеся в покрытых бусинками пота ложбинках на груди. Мелькали высунутые язычки, облизывающие губы, выкрашенные в вишнево-красные или могильно-чёрные цвета; вызывающе скалились зубы.
Меня захлестнула холодная волна, стирая потную похотливость и превращая соблазнительные тела в абстрактные образы женственности. Я поймал себя на том, что почти машинально рассчитываю окружности талии и объёмы груди, вычисляю геометрию живой плоти так, словно эти женщины были какими-то растениями.
Бетатанатин. «Потрошитель».
Последний отпрыск обширного семейства химических препаратов, созданных в начале тысячелетия в ходе работ по имитации ощущения смерти. Бетатанатин подводил человеческое тело к состоянию полного прекращения жизненных процессов настолько близко, насколько это возможно без необратимого разрушения клеток. В то же время стимуляторы молекулы «Потрошителя» возбуждали клиническое функционирование интеллекта. Оно позволяло исследователям пройти через ощущения искусственно воссозданной смерти, не испытав при этом непреодолимое чувство любопытства и страха, которое могло бы повлиять на восприятие объективной информации. В небольших дозах «Потрошитель» порождал бездну холодного безразличия к таким вещам, как боль, сексуальное влечение, радость и горе. Мужчины столько столетий пытались разыгрывать перед обнаженной женщиной отчужденное безразличие, а теперь это стало достижимо с помощью одной капсулы. Можно подумать, препарат создан специально для юношей, проходящих через половое созревание.
Кроме того, бетатанатин оказался идеальным средством для военных. Приняв дозу «Потрошителя», монах, отрекшийся от учения Господа, мог спалить деревню с женщинами и детьми, восхищаясь, как элегантно пламя отделяет мягкие ткани от кости.
В последний раз я употреблял бетатанатин во время уличных боев на Шарии. Принимал полную дозу, предназначенную для того, чтобы опустить температуру тела до комнатной и замедлить частоту пульса до двух-трех ударов в минуту. Такими способами мы боролись с детекторами живой силы, установленными на шарианских танках-пауках. Только так можно приблизиться к ним, не будучи обнаруженным инфракрасными датчиками, взобраться по ноге и взорвать люк термитной гранатой. После чего с экипажем, оглушенным ударной волной, расправлялись так же просто, как с новорожденными котятами.
– Дружище, есть «труп», – произнес хриплый голос. Заморгав, я оторвался от вещания и увидел бледное европейское лицо, полускрытое серым капюшоном. Передающее устройство размещалось у торговца на плече, подмигивая мне крошечными красными лампочками, похожими на глаза летучей мыши. На Харлане непосредственная передача из сознания в сознание регулируется очень жесткими законами. Даже случайно перехваченное вещание может вызвать такой же бурный скандал, как и выплеснутое на грудь пиво в кабаке на набережной. Выбросив вперед руку, я с силой ткнул торговца в грудь. Тот отшатнулся, налетев на витрину магазина.
– Эй…
– Не мочись мне на башку, приятель. Мне это не нравится.
Заметив, как рука торговца метнулась змеей к устройству на поясе, я догадался, что будет дальше. Сменив направление главного удара, я уперся растопыренными пальцами торговцу в глазные яблоки…
И оказался лицом к лицу со злобно шипящей грудой мокрой пористой плоти высотой под два метра. Меня обвили щупальца, а рука погрузилась в источающее слизь углубление, обрамленное густыми чёрными ресницами. К горлу подступил клубок тошноты. Подавив рвотный позыв, я просунул руку сквозь трепещущие ресницы, чувствуя, как слизистая плоть поддается.
– Если не хочешь лишиться зрения, отключи эту дрянь, – сурово произнес я.
Груда пористой плоти исчезла, и я снова остался наедине с торговцем, продолжая с силой давить пальцами ему на глазные яблоки.
– Ну хорошо, дружище, хорошо. – Он поднял руки вверх. – Не хочешь – не покупай. Я просто пытаюсь хоть чем-нибудь заработать на жизнь.
– Там, откуда я, залезать в голову незнакомым людям на улице не принято, – как бы объясняя свои действия, сказал я.
Но торговец, почувствовав, что я не собираюсь продолжать ссору, сделал жест пальцем – судя по всему, оскорбительный.
– А какое мне дело до того, откуда ты, мать твою! Ах ты долбаный кузнечик! Убери грабли с моего лица!
Я отошел от него, рассеянно гадая, есть ли какое-нибудь моральное отличие между этим торговцем и генными инженерами, вживившими «девятое слияние» в оболочку Мириам Банкрофт.
Остановившись на углу, я нагнулся, закуривая сигарету. Середина дня.
Сегодня это первая.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Одеваясь вечером перед зеркалом, я никак не мог избавиться от резкого ощущения того, что мою оболочку надел кто-то другой, а меня низвели до роли простого пассажира в туристической кабинке.
Это называется психоцелостным отторжением. Или просто расслоением. Даже опытного человека, сменившего немало оболочек, порой охватывает неприятная дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77