На полу лежали ковры, расшитые теми же узорами, что и моя куртка, а на стенах висели картины эмфатистов. Для удобства посетителей было установлено пять кресел.
– Чем могу вам помочь?
А вот это уже адвокат, никаких сомнений. В приемную вошла прилизанная, лощеная светловолосая женщина в свободной юбке и жакете, уютно засунувшая руки в карманы.
– Полиция Бей-Сити. Где Резерфорд?
Женщина бросила взгляд на нашего сопровождающего и, получив подтверждающий кивок, не стала требовать удостоверений.
– Боюсь, Кийт в настоящий момент занят. Он на виртуальной связи с Нью-Йорком.
– Что ж, придется его побеспокоить, – с обманчивой мягкостью произнесла Ортега. – Передайте, что с ним хочет встретиться детектив, арестовавший его клиента. Не сомневаюсь, он будет заинтересован.
– Вероятно, вам придется подождать.
– Не придется.
Женщины на мгновение скрестили взгляды; адвокат отвернулась первой. Она кивнула верзиле; тот с разочарованным видом вышел.
– Я посмотрю, удастся ли мне что-либо сделать, – ледяным тоном произнесла адвокат. – Будьте любезны, подождите здесь.
Мы стали ждать. Ортега подошла к окну от потолка до пола, разглядывая пляж; я осмотрел картины. Среди них оказались весьма неплохие. Нам обоим, хотя и независимо друг от друга, были привиты навыки нахождения в местах, оборудованных системами наблюдения. Поэтому за десять минут, потребовавшихся на то, чтобы извлечь Резерфорда из кабинета виртуальной связи, мы не обмолвились ни словом.
– Добрый день, лейтенант Ортега.
Хорошо поставленный голос напомнил Миллера из клиники «Вей». Отвернувшись от картины, висящей над камином, я увидел, что и оболочки у них чем-то похожи. Быть может, у адвоката она была чуть постарше, чем у Миллера, с более резкими патриархальными чертами лица, призванными моментально пробуждать уважение как у судей, так и у подсудимых. Но в целом то же самое атлетическое телосложение и приятная внешность.
– Чем обязан этому неожиданному визиту? – продолжал Резерфорд. – Надеюсь, вы не собираетесь отнимать моё время впустую.
Ортега пропустила замечание мимо ушей.
– Это сержант Элиас Райкер, – сказала она, кивнув на меня. – Мистер Резерфорд, ваш клиент только что признался в попытке насильственного похищения и создал угрозу нанесения органических повреждений первой степени перед монитором. Не желаете взглянуть на ленту?
– Нисколько. А вы не желаете объяснить, почему находитесь здесь?
Резерфорд знал свое дело. Он едва отреагировал на слова лейтенанта, и все же я краем глаза кое-что заметил. Мой разум нырнул в пике.
Ортега оперлась на спинку кресла.
– Для адвоката, представляющего интересы человека, которому предъявлены обвинения, грозящие стиранием, вы на удивление лишены воображения.
Резерфорд театрально вздохнул.
– Вы оторвали меня от очень важного разговора. Полагаю, у вас есть что-то существенное.
– Вам известно, что такое ретроассоциативное соучастие третьих лиц? – спросил я, не отрывая взгляда от картины.
Обернувшись, я увидел, что полностью завладел вниманием Резерфорда.
– Неизвестно, – натянуто произнес он.
– А жаль, потому что, если Кадмин поднимет лапки кверху, вы и остальные компаньоны Прендергаста Санчеса окажетесь под огнем. И, разумеется, если такое произойдет, – я пожал плечами, – охота будет разрешена без ограничений. Впрочем, возможно, она уже началась.
– Так, достаточно. – Резерфорд решительно поднес руку к передатчику, закрепленному на лацкане пиджака, чтобы вызвать наш эскорт. – У меня нет времени, чтобы играть в дурацкие игры. Законодательного акта с таким названием нет, а вы начинаете испытывать моё терпение.
Я повысил голос.
– Я просто хотел узнать, на чьей вы будете стороне, Резерфорд, когда станет жарко. Законодательный акт есть. Преступление, караемое законом Объединенных Наций. В последний раз в суде подобное обвинение рассматривалось 4 мая 2207 года. Можете проверить сами. Мне пришлось долго копать, чтобы его найти, но в конце концов оно завалит вас всех. Кадмин это знает, поэтому и раскололся.
Резерфорд усмехнулся.
– Я так не думаю, детектив.
Я снова пожал плечами.
– И напрасно. Как я уже сказал, можете сами проверить. А потом решите, на чьей вы стороне. Нам понадобится помощь, и мы готовы за это платить. Если вы откажетесь, в Улан-Баторе полно юристов, которые за такую возможность пойдут на что угодно.
Усмешка едва заметно дрогнула.
– Вот и хорошо, подумайте на досуге. – Я кивнул в сторону Ортеги. – Вы найдете меня на Фелл-стрит, там же, где и лейтенанта. Элиас Райкер, связь с другими мирами. Обещаю вам, дело наклевывается нешуточное, и обратного хода не будет.
Ортега подхватила мой намек так, будто занималась этим всю жизнь. Так подхватила бы его Сара. Оторвавшись от спинки кресла, она направилась к выходу.
– Ещё увидимся, Резерфорд, – лаконично бросила Ортега на прощание.
Мы вышли на веранду. Там нас ждал, скрестив руки на груди, ухмыляющийся верзила.
– А ты даже не думай об этом, – сказала Ортега.
Я ограничился тем, что кинул взгляд – такой, какой бы кинул на моем месте Элиас Райкер, – и стал спускаться вниз следом за ней.
Когда мы вернулись в машину, Ортега включила экран и стала наблюдать за информацией, поступающей от жучка.
– Куда ты его спрятал?
– В картину над камином. В угол рамы.
– Ты же понимаешь, его сразу найдут, – буркнула Ортега. – К тому же суд все равно не примет это в качестве доказательства.
– Знаю. Ты мне дважды говорила об этом. Главное другое. Если мы спугнули Резерфорда, он отреагирует немедленно.
– А ты полагаешь, мы его спугнули?
– Надеюсь.
– Так. – Ортега подозрительно посмотрела на меня. – А что такое это ретроассоциативное соучастие третьих лиц, мать его?
– Понятия не имею. Я сам придумал.
Она удивленно подняла брови.
– Не врешь?
– А ты клюнула, да? Знаешь, если бы меня, когда я это говорил, подключили к детектору лжи, я бы и его обманул. Метод посланников. Разумеется, Резерфорд быстро поймет, что его провели, но свое дело маленькая хитрость уже сделала.
– И какое же?
– Обеспечила поле деятельности. Ложь выводит противника из равновесия. Вынуждает действовать в непривычной обстановке. Резерфорд испугался, но когда я сказал о том, что Кадмин начнет говорить, он улыбнулся. – Я посмотрел через лобовое стекло машины на особняк, пытаясь сформулировать словами сигналы интуиции. – Услышав мои слова, Резерфорд испытал огромное облегчение. Вряд ли при обычном раскладе он бы это показал, но блеф сбил его с толку. А то обстоятельство, что ему известно нечто такое, чего не знаю я, явилось лучом стабильности. Это значит, что Резерфорду известно другое объяснение того, что Кадмин якобы сменил свою линию поведения. Ему известна истинная причина.
Ортега одобрительно хмыкнула.
– Весьма неплохо, Ковач. Тебе следовало бы работать в полиции. Ты обратил внимание на реакцию Резерфорда, когда я сообщила новости о поступке Кадмина? Он нисколько не удивился.
– Да. Он ждал этого. Или чего-то подобного.
– Да. – Ортега помолчала. – И вот этим ты зарабатываешь себе на жизнь?
– Время от времени. Дипломатические миссии, выполнение тайных поручений. На самом деле…
Я умолк, получив локтем в ребро. На экране монитора подобно клубку огненно-голубых змей раскрывались шифрованные сообщения.
– А вот и то, что нам нужно. Сеанс одновременной связи. Вероятно, Резерфорд общается с друзьями в виртуальном режиме, чтобы сэкономить время. Один, два, три – это в Нью-Йорк. Наверное, чтобы доложить своему руководству… Оп!
Экран, вспыхнув, погас.
– Кажется, наш жучок обнаружили, – заметил я.
– Ты прав. Вероятно, линия в Нью-Йорке оборудована датчиком, проверяющим наличие жучков на противоположном конце.
– Или в Нью-Йорке, или одна из двух других.
– Да. – Побегав пальцами по кнопкам, Ортега вывела на экран коды вызовов. – Все три линии установлены через закрытые каналы. Потребуется какое-то время, чтобы выяснить адресатов. Не желаешь перекусить?
Ветерану Корпуса чрезвычайных посланников не подобает жаловаться на тоску по дому. Если её не выжгло обучение, с ней давно должны были расправиться долгие годы пересылки в оцифрованном виде по всему Протекторату. Чрезвычайные посланники являются гражданами призрачного государства Здесь-и-Сейчас, не терпящего двойного гражданства. Прошлое имеет значение только в качестве информации, которая может оказаться полезной.
Но я ощутил именно тоску по дому, когда мы вошли в ресторан «Летучая рыбка», и аромат соусов, которые я в последний раз пробовал в Миллспорте, опутал меня дружескими щупальцами. Терияки, поджаренный темпура и тонкий привкус мисо. Я застыл на пороге, вспоминая тот раз. Забегаловка на берегу, в которой мы с Сарой отсиживались, пережидая, пока уляжется шум, вызванный налетом на биокорпорацию «Джемини». Мы не отрывали глаз от экранов с выпусками новостей и видеофона в углу, который должен был позвонить с минуты на минуту. Запотевшие окна и общество молчаливых миллспортских рыбаков.
А задолго до этого были изъеденные молью бумажные фонарики у дверей заведения Ватанабе в Ньюпесте. Моя кожа, скользкая и липкая от пота, вызванного ветром, дующим с юга, со стороны джунглей, а из больших зеркал на меня смотрят глаза, блестящие от тетрамета. И разговоры, более дешевые, чем миска риса, – о былых стычках, о связях с бандами якудза, о билетах на север и дальше, о новых оболочках и новых мирах. Старик Ватанабе сидел на крыльце вместе с нами, слушая и никогда не вмешиваясь, покуривая трубку и время от времени разглядывая в зеркале свое европейское лицо – как мне казалось, всегда с некоторым удивлением.
Он никогда не рассказывал, откуда у него эта оболочка. Как и не отрицал, но и не подтверждал слухи о его похождениях в морской пехоте, в куэллистской мемориальной бригаде, в Корпусе чрезвычайных посланников. Один из более взрослых членов банды утверждал, что видел, будто Ватанабе, вооруженный одной лишь трубкой, уложил на пол целую толпу Семипроцентных Ангелов. Другой, малыш из городов на болоте, однажды притащил замусоленный обрывок ролика новостей якобы времен Войны поселений. Ролик был двумерный, поспешно снятый перед началом наступления, но сержанта, у которого корреспондент брал интервью, звали Й. Ватанабе. По тому, как он склонял голову набок, отвечая на вопросы, мы сразу решили, что это и есть наш знакомый. С другой стороны, фамилия Ватанабе достаточно распространена… К тому же парень, рассказывавший про лежащих на полу Ангелов, также утверждал, что переспал с наследницей семейства Харланов, когда та в поисках острых ощущений гуляла по трущобам. А уж в это-то точно никто не верил.
Однажды, в тот редкий вечер, когда я сидел в заведении Ватанабе один и трезвый, я, сглотнув отроческую гордость, спросил у старика совета. Я несколько недель читал и перечитывал рекламные листовки вооруженных сил ООН, и мне был нужен толчок в ту или в другую сторону.
Выслушав меня, Ватанабе усмехнулся, посасывая трубочку.
– И я должен дать тебе совет? – спросил он. – Поделиться с тобой мудростью, приведшей вот к этому?
Мы оба обвели взглядом крошечное заведение и расстилавшиеся за ним поля.
– Ну… да.
– Ну… нет, – решительно ответил старик, снова принимаясь за трубочку.
– Ковач?
Моргнув, я увидел перед собой Ортегу, с удивлением смотрящую мне в глаза.
– Ты собираешься что-то рассказать?
Печально улыбнувшись, я посмотрел на сияющие хромированной сталью столики.
– Наверное, нет.
– Кухня здесь хорошая, – заверила она, неправильно истолковав мой взгляд.
– Что ж, тогда давай поедим.
Ортега провела меня по коридорам на мостик. По её словам, «Летучая рыбка» была списанным воздушным тральщиком, купленным впоследствии каким-то океанографическим институтом. Затем институт или закрылся, или переехал на новое место, его комплекс на набережной был разорен, но кому-то пришла в голову мысль переоборудовать «Летучую рыбку» под ресторан и подвесить её в воздухе в пятистах метрах над заброшенными зданиями института. Время от времени воздушное судно аккуратно опускалось на землю, чтобы исторгнуть из чрева насытившихся посетителей и взять новых. Длинная очередь желающих выстроилась вдоль двух стен ангара, но Ортега помахала полицейским значком, и когда бывший тральщик в очередной раз опустился в ангар через открытую крышу, мы поднялись на борт первыми.
Я уселся, подобрав под себя ноги, за столик, закрепленный на полу на металлической ножке. Мостик окружало слабое мерцание силового поля, поддерживающего температуру на терпимом уровне и укрощающего шквалистый ветер до приятного бриза. Стены вокруг, выложенные шестиугольными прозрачными плитками, открывали вид на раскинувшееся внизу море. Я неуютно поежился. От высоты у меня всегда кружилась голова.
– Его использовали для наблюдений за перемещениями китов, – заметила Ортега, указывая на корпус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77