И что же она сделала?
– Смею предположить, что-нибудь мерзкое.
Я кивнул.
– Людмила достала из мусорного бака кусочки перемолотых детей и нашила их на огромный трехметровый каркас. А затем, в ночь, отданную темным силам, она призвала тенгу…
– Кого?
– Тенгу. Это такой злой дух, наверное, ты бы назвала его демоном. Так вот, Людмила призвала тенгу, чтобы тот оживил каркас, и пришила его к нему.
– Что, когда он не смотрел?
– Ортега, это же сказка. Людмила пришила к каркасу душу тенгу, пообещав, что освободит её после того, как тот прослужит девять лет. Девять – священное число в харланских пантеонах. Итак, Людмила и тенгу оказались связаны этим соглашением. К несчастью…
– Ага!
– …тенгу не славятся терпением, да и старушка Людмила, полагаю, была не самым легким человеком. Однажды ночью, когда ещё не истекла и треть срока, тенгу набросился на Людмилу и разорвал на части. Кое-кто утверждает, что это было делом рук Кисимо-дзин, которая нашептывала тенгу на ухо страшные вещи…
– Кисимо-джин?
– Кисимо-дзин, богини-защитницы детей. Она мстила Людмиле за смерть её детей. Впрочем, это лишь одна из версий. По другой… – Поймав краем глаза возмущенное выражение лица Ортеги, я поспешно продолжал: – Ладно, так или иначе тенгу разорвал Людмилу на части, но этим самым пленил себя в заклятии и обрек на вечное заключение в каркасе. А после того как тот, кто сотворил заклятие, умер и, что гораздо хуже, был предан, каркас начал гнить. От него стали отваливаться маленькие куски – то тут, то там, причем процесс оказался необратимым. И тенгу был вынужден бродить по улицам и фабрикам текстильного квартала в поисках свежего мяса, чтобы заменить сгнившие части тела. Он всегда убивал только детей, так как куски, которые ему требовалось заменить, тоже принадлежали детям. Однако сколько бы он ни пришивал свежей плоти к каркасу…
– Значит, он научился шить?
– Тенгу очень одаренные существа. Так вот, сколько бы раз он ни заменял части тела, через несколько дней новые куски начинали гнить, и ему приходилось опять выходить на охоту. Местные жители прозвали его Лоскутным человеком.
Я умолк. Ортега приоткрыла рот и выпустила дым колечком. Проследив, как колечко растаяло в воздухе, она повернулась ко мне.
– Эту сказку рассказала тебе мать?
– Отец. Мне тогда было пять лет.
Ортега уставилась на кончик сигареты.
– Очень милый был человек.
– Нет, не милый. Но это уже другая история. – Встав, я посмотрел вдоль улицы на толпу, собравшуюся у силового барьера. – Кадмин где-то здесь, и он стал неуправляемым. На кого бы он ни работал прежде, сейчас он работает на самого себя.
– Но как? – Ортега в отчаянии развела руками. – Хорошо, ИскИн может проникнуть в хранилище полиции Бей-Сити. В это я ещё готова поверить. Но речь может идти только о считанных микросекундах. Если вторжение затянется дольше, сигналы тревоги будут слышны до самого Сакраменто.
– А считанных микросекунд достаточно.
– Кадмин же не подключен. Для того чтобы скачать его мозг, необходимо узнать, когда его поставят на вертушку, а для этого нужно… для этого нужно…
Она умолкла, осененная внезапной догадкой.
– Для этого нужен я, – закончил за неё я. – Для этого был нужен я.
– Но ведь ты…
– Ортега, мне нужно какое-то время, чтобы во всем разобраться. – Бросив окурок в сточную канаву, я поморщился, ощутив во рту вкус горелой резины. – Завтрашний день. Быть может, и послезавтрашний тоже. Проверь хранилище. Кадмина там больше нет. На твоем месте я бы некоторое время никуда не высовывался.
Ортега скорчила гримасу.
– Ты хочешь предложить мне прятаться в собственном городе?
– Я тебе ничего не предлагаю.
Достав «немекс», я извлек полупустую обойму на таком же автоматизме, на каком закуривал сигарету. Обойма отправилась в карман куртки.
– Я ввел тебя в курс дела, – продолжал я. – Нам будет нужно место для встреч. «Хендрикс» для этой цели не подойдет. Как и любое место, связанное с тобой. Ничего не говори, лучше запиши на листочке. – Я кивнул на толпу за силовым барьером. – Любой человек с приличной имплантированной техникой может запросто прослушивать сейчас наш разговор.
– Господи! – Ортега вздохнула. – Ковач, у тебя просто панический страх перед техникой.
– Видишь ли, я сам зарабатывал на жизнь чем-то подобным.
Задумавшись, Ортега достала ручку и нацарапала что-то на пачке сигарет. Вытащив из кармана новую обойму, я вставил её в «немекс», пытливо оглядывая толпу.
– На, возьми. – Ортега бросила пачку мне. – Это закрытый код местонахождения. Вставь его в любое такси в Бей-Сити, и оно доставит тебя по назначению. Я буду там сегодня и завтра вечером. А потом придется вернуться к обычным делам.
Поймав пачку левой рукой, я мельком взглянул на цифры и убрал её в карман. Затем, передернув затвор «немекса», дослал патрон в патронник и убрал пистолет в кобуру.
– Свяжешься со мной, когда проверишь хранилище, – сказал я и пошел к барьеру.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Я шёл в сторону юга.
У меня над головой автотакси вплетались в транспортные потоки с запрограммированной гиперэффективностью и время от времени спускались вниз, к земле, пытаясь найти клиентов. Погода менялась; небо над снующими машинами затягивали серые тучи, принесенные с запада, и когда я поднимал голову, на щеки падали первые капли дождя. Я не связывался с автотакси. «Вернись к первобытному примитивизму», – посоветовала бы мне Вирджиния Видаура. Когда за тобой охотится искусственный интеллект, единственная надежда на спасение заключается в том, чтобы выпасть из электронной плоскости. Разумеется, на поле боя сделать это гораздо проще. Изобилие грязи и хаоса, в котором можно спрятаться. Но современный город, не разрушенный бомбардировкой, создает кошмарные сложности при решении задачи о бегстве. Каждое здание, каждый транспорт, каждая улица подключены к сети, каждый шаг оставляет след, по которому тебя могут вычислить ищейки.
Отыскав самый обшарпанный банкомат, я пополнил редеющую пачку пластиковых банкнот. Затем, вернувшись на два квартала назад, я пошел пешком на восток, ища связной автомат. Порывшись в карманах, я достал визитную карточку, закрепил на голове электроды и набрал номер.
Изображения не было. Не было и звука соединения. Я попал на вживленную коммуникационную микросхему. С темного экрана послышался отчётливый голос.
– Кто это?
– Вы дали визитную карточку, – сказал я, – на случай, если у меня возникнут какие-либо серьёзные неприятности. Так вот, доктор, похоже, нам есть о чем поговорить, мать вашу.
Послышался громкий щелчок – она сглотнула комок в горле, и снова зазвучал её голос, спокойный и сдержанный.
– Мы должны встретиться. Полагаю, у вас нет желания показываться в нашем заведении.
– Вы предположили совершенно правильно. Вам знаком ржавый мост?
– Он называется «Золотые ворота», – сухо поправила меня врач. – Да, знаком.
– Будьте там в одиннадцать часов. На съезде в северную сторону. Приходите одна.
Я разорвал соединение. Снова набрал номер.
– Дом мистера Банкрофта. С кем вы хотите говорить?
Женщина в строгом костюме с прической, напоминающей Ангину Чандру в роли пилота, появилась на экране через долю секунды после того, как начала говорить.
– Мне нужен Лоренс Банкрофт, пожалуйста.
– В настоящий момент мистер Банкрофт на совещании.
Это всё упрощало.
– Замечательно. Когда он освободится, пожалуйста, передайте ему, что звонил Такеси Ковач.
– Вы не хотите поговорить с миссис Банкрофт? Она оставила распоряжения…
– Нет, – быстро оборвал её я. – В этом нет необходимости. Будьте добры, передайте мистеру Банкрофту, что я отлучусь на несколько дней, но обязательно позвоню ему из Сиэтла. Это всё.
Разорвав соединение, я посмотрел на часы. У меня оставалось около одного часа и сорока минут до того времени, когда я должен быть на мосту. Я отправился искать бар.
У меня есть резервная копия памяти полушарий и пятый дан карате.
И я не боюсь Лоскутного человека.
Глупая детская считалочка улыбалась из далекого прошлого.
Но на самом деле мне было страшно.
Когда мы выехали по подъездной дороге к мосту, дождь ещё не начался, хотя над головой продолжали сгущаться угрюмые тучи и на лобовое стекло грузовика падали крупные капли дождя – правда, пока что слишком редкие, чтобы включать щетки. Взглянув сквозь искажающий слой взрывающихся дождевых капель на ржаво-бурое сооружение впереди, я понял, что промокну насквозь.
На мосту не было никакого движения. Высокие опоры поднимались костями какого-то невозможно огромного динозавра над пустынными полосами асфальта и боковыми проходами, заваленными мусором.
– Сбрось скорость, – сказал я своему спутнику, когда мы проехали под первой опорой. Тяжелый грузовик резко затормозил, хотя в этом не было необходимости. Я огляделся по сторонам. – Спокойнее, я же говорил, что тут нет никакой опасности. Мне просто нужно встретиться с одним человеком.
Шкаф Николсон, сидевший за рулем, бросил на меня затуманенный взгляд, обдав запахом винного перегара.
– Ну да, так я и поверил. Ты каждую неделю отстегиваешь простым водилам столько бабок, да? Специально выискиваешь их в кабаках «Города утех»? Благотворительностью занимаешься?
Я пожал плечами.
– Думай что хочешь. Только не гони. Вот вылезу – и можешь нестись как твоей душе угодно.
Николсон тряхнул лохматой головой.
– Мать твою, приятель…
– Вон там. Видишь женщину на тротуаре? Остановись рядом.
Впереди стояла одинокая фигура, опершаяся на перила и, судя по всему, любующаяся видом залива. Сосредоточенно нахмурившись, Николсон расправил свои непомерно огромные плечи, за которые, наверное, и получил прозвище. Видавший виды грузовик мирно пересек по диагонали две полосы и, дернувшись, застыл на месте у барьера.
Выбравшись из кабины, я огляделся вокруг, ища случайных прохожих, и, никого не найдя, направился к открытой дверце.
– Отлично, а теперь слушай. Я попаду в Сиэтл не раньше чем через два дня, а то и через три. Так что ты должен зарыться в первом же отеле, который тебе предложит городская база данных, и ждать меня там. Расплатись наличными, но зарегистрируйся под моим именем. Я свяжусь с тобой между десятью и одиннадцатью утра, так что в этот промежуток каждый день будь в отеле. Ну а все остальное время можешь заниматься чем угодно. Надеюсь, я выдал достаточный задаток, чтобы ты не скучал.
Шкаф Николсон обнажил зубы в выразительной ухмылке, и я проникся состраданием ко всем сотрудникам индустрии развлечений Сиэтла, которым предстояло работать на следующей неделе.
– Обо мне не беспокойся, дружище. Старина Шкаф умеет хорошо повеселиться.
– Рад это слышать. Но только смотри, не переусердствуй. Возможно, нам потребуется спешно сматывать удочки.
– Да-да, помню. А что насчет остальных бабок, приятель?
– Я же говорил: получишь, когда все будет сделано.
– А что, если ты так и не появишься через три дня.
– Это будет означать, – мило произнес я, – что меня нет в живых. В этом случае тебе будет лучше на несколько недель залечь на дно. Тратить время на твоя поиски никто не станет. Эти люди и так будут рады, если найдут меня.
– Приятель, я не знаю, смогу ли…
– Всё будет в порядке. Увидимся через три дня.
Спрыгнув на землю, я захлопнул дверцу и дважды стукнул по ней. Взревел двигатель, и грузовик выехал на шоссе.
Я проводил его взглядом, гадая, доберется ли вообще Николсон до Сиэтла. В конце концов я выдал ему очень щедрый задаток. Даже несмотря на обещание второй выплаты в том случае, если он будет следовать моим инструкциям, Шкаф легко может свернуть где-нибудь на полдороге и вернуться прямиком в бар, в котором я его подобрал. И я не стал бы винить Николсона за это потенциальное предательство, так как сам не намеревался приезжать в Сиэтл. Что он ни сделает, я ничего не буду иметь против.
«При бегстве от системы надо постараться сбить противника с толка, – произнесла мне на ухо Вирджиния Видаура. – Ставь как можно больше препятствий, если только при этом ты не теряешь скорость».
– Это ваш друг, мистер Ковакс?
Подойдя к ограждению, врач проводила взглядом удаляющийся грузовик.
– Мы с ним познакомились в баре, – честно признался я, перебираясь к ней и направляясь к парапету.
Мне открылась панорама, которую я увидел, когда Кертис привез меня в Бей-Сити из виллы «Закат» в самый первый день. В мрачном преддождевом полумраке транспортные потоки мерцали над зданиями мельтешащими светлячками. Прищурившись, я разглядел остров Алькатрас, серые стены и оранжевые окна бункера центра хранения психической информации. На противоположном берегу залива находился Окленд. У меня за спиной было открытое море, а на север и на юг по километру пустынной полосы моста. В разумных пределах успокоившись и решив, что здесь меня можно застать врасплох только из дальнобойной пушки, я повернулся к врачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Смею предположить, что-нибудь мерзкое.
Я кивнул.
– Людмила достала из мусорного бака кусочки перемолотых детей и нашила их на огромный трехметровый каркас. А затем, в ночь, отданную темным силам, она призвала тенгу…
– Кого?
– Тенгу. Это такой злой дух, наверное, ты бы назвала его демоном. Так вот, Людмила призвала тенгу, чтобы тот оживил каркас, и пришила его к нему.
– Что, когда он не смотрел?
– Ортега, это же сказка. Людмила пришила к каркасу душу тенгу, пообещав, что освободит её после того, как тот прослужит девять лет. Девять – священное число в харланских пантеонах. Итак, Людмила и тенгу оказались связаны этим соглашением. К несчастью…
– Ага!
– …тенгу не славятся терпением, да и старушка Людмила, полагаю, была не самым легким человеком. Однажды ночью, когда ещё не истекла и треть срока, тенгу набросился на Людмилу и разорвал на части. Кое-кто утверждает, что это было делом рук Кисимо-дзин, которая нашептывала тенгу на ухо страшные вещи…
– Кисимо-джин?
– Кисимо-дзин, богини-защитницы детей. Она мстила Людмиле за смерть её детей. Впрочем, это лишь одна из версий. По другой… – Поймав краем глаза возмущенное выражение лица Ортеги, я поспешно продолжал: – Ладно, так или иначе тенгу разорвал Людмилу на части, но этим самым пленил себя в заклятии и обрек на вечное заключение в каркасе. А после того как тот, кто сотворил заклятие, умер и, что гораздо хуже, был предан, каркас начал гнить. От него стали отваливаться маленькие куски – то тут, то там, причем процесс оказался необратимым. И тенгу был вынужден бродить по улицам и фабрикам текстильного квартала в поисках свежего мяса, чтобы заменить сгнившие части тела. Он всегда убивал только детей, так как куски, которые ему требовалось заменить, тоже принадлежали детям. Однако сколько бы он ни пришивал свежей плоти к каркасу…
– Значит, он научился шить?
– Тенгу очень одаренные существа. Так вот, сколько бы раз он ни заменял части тела, через несколько дней новые куски начинали гнить, и ему приходилось опять выходить на охоту. Местные жители прозвали его Лоскутным человеком.
Я умолк. Ортега приоткрыла рот и выпустила дым колечком. Проследив, как колечко растаяло в воздухе, она повернулась ко мне.
– Эту сказку рассказала тебе мать?
– Отец. Мне тогда было пять лет.
Ортега уставилась на кончик сигареты.
– Очень милый был человек.
– Нет, не милый. Но это уже другая история. – Встав, я посмотрел вдоль улицы на толпу, собравшуюся у силового барьера. – Кадмин где-то здесь, и он стал неуправляемым. На кого бы он ни работал прежде, сейчас он работает на самого себя.
– Но как? – Ортега в отчаянии развела руками. – Хорошо, ИскИн может проникнуть в хранилище полиции Бей-Сити. В это я ещё готова поверить. Но речь может идти только о считанных микросекундах. Если вторжение затянется дольше, сигналы тревоги будут слышны до самого Сакраменто.
– А считанных микросекунд достаточно.
– Кадмин же не подключен. Для того чтобы скачать его мозг, необходимо узнать, когда его поставят на вертушку, а для этого нужно… для этого нужно…
Она умолкла, осененная внезапной догадкой.
– Для этого нужен я, – закончил за неё я. – Для этого был нужен я.
– Но ведь ты…
– Ортега, мне нужно какое-то время, чтобы во всем разобраться. – Бросив окурок в сточную канаву, я поморщился, ощутив во рту вкус горелой резины. – Завтрашний день. Быть может, и послезавтрашний тоже. Проверь хранилище. Кадмина там больше нет. На твоем месте я бы некоторое время никуда не высовывался.
Ортега скорчила гримасу.
– Ты хочешь предложить мне прятаться в собственном городе?
– Я тебе ничего не предлагаю.
Достав «немекс», я извлек полупустую обойму на таком же автоматизме, на каком закуривал сигарету. Обойма отправилась в карман куртки.
– Я ввел тебя в курс дела, – продолжал я. – Нам будет нужно место для встреч. «Хендрикс» для этой цели не подойдет. Как и любое место, связанное с тобой. Ничего не говори, лучше запиши на листочке. – Я кивнул на толпу за силовым барьером. – Любой человек с приличной имплантированной техникой может запросто прослушивать сейчас наш разговор.
– Господи! – Ортега вздохнула. – Ковач, у тебя просто панический страх перед техникой.
– Видишь ли, я сам зарабатывал на жизнь чем-то подобным.
Задумавшись, Ортега достала ручку и нацарапала что-то на пачке сигарет. Вытащив из кармана новую обойму, я вставил её в «немекс», пытливо оглядывая толпу.
– На, возьми. – Ортега бросила пачку мне. – Это закрытый код местонахождения. Вставь его в любое такси в Бей-Сити, и оно доставит тебя по назначению. Я буду там сегодня и завтра вечером. А потом придется вернуться к обычным делам.
Поймав пачку левой рукой, я мельком взглянул на цифры и убрал её в карман. Затем, передернув затвор «немекса», дослал патрон в патронник и убрал пистолет в кобуру.
– Свяжешься со мной, когда проверишь хранилище, – сказал я и пошел к барьеру.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Я шёл в сторону юга.
У меня над головой автотакси вплетались в транспортные потоки с запрограммированной гиперэффективностью и время от времени спускались вниз, к земле, пытаясь найти клиентов. Погода менялась; небо над снующими машинами затягивали серые тучи, принесенные с запада, и когда я поднимал голову, на щеки падали первые капли дождя. Я не связывался с автотакси. «Вернись к первобытному примитивизму», – посоветовала бы мне Вирджиния Видаура. Когда за тобой охотится искусственный интеллект, единственная надежда на спасение заключается в том, чтобы выпасть из электронной плоскости. Разумеется, на поле боя сделать это гораздо проще. Изобилие грязи и хаоса, в котором можно спрятаться. Но современный город, не разрушенный бомбардировкой, создает кошмарные сложности при решении задачи о бегстве. Каждое здание, каждый транспорт, каждая улица подключены к сети, каждый шаг оставляет след, по которому тебя могут вычислить ищейки.
Отыскав самый обшарпанный банкомат, я пополнил редеющую пачку пластиковых банкнот. Затем, вернувшись на два квартала назад, я пошел пешком на восток, ища связной автомат. Порывшись в карманах, я достал визитную карточку, закрепил на голове электроды и набрал номер.
Изображения не было. Не было и звука соединения. Я попал на вживленную коммуникационную микросхему. С темного экрана послышался отчётливый голос.
– Кто это?
– Вы дали визитную карточку, – сказал я, – на случай, если у меня возникнут какие-либо серьёзные неприятности. Так вот, доктор, похоже, нам есть о чем поговорить, мать вашу.
Послышался громкий щелчок – она сглотнула комок в горле, и снова зазвучал её голос, спокойный и сдержанный.
– Мы должны встретиться. Полагаю, у вас нет желания показываться в нашем заведении.
– Вы предположили совершенно правильно. Вам знаком ржавый мост?
– Он называется «Золотые ворота», – сухо поправила меня врач. – Да, знаком.
– Будьте там в одиннадцать часов. На съезде в северную сторону. Приходите одна.
Я разорвал соединение. Снова набрал номер.
– Дом мистера Банкрофта. С кем вы хотите говорить?
Женщина в строгом костюме с прической, напоминающей Ангину Чандру в роли пилота, появилась на экране через долю секунды после того, как начала говорить.
– Мне нужен Лоренс Банкрофт, пожалуйста.
– В настоящий момент мистер Банкрофт на совещании.
Это всё упрощало.
– Замечательно. Когда он освободится, пожалуйста, передайте ему, что звонил Такеси Ковач.
– Вы не хотите поговорить с миссис Банкрофт? Она оставила распоряжения…
– Нет, – быстро оборвал её я. – В этом нет необходимости. Будьте добры, передайте мистеру Банкрофту, что я отлучусь на несколько дней, но обязательно позвоню ему из Сиэтла. Это всё.
Разорвав соединение, я посмотрел на часы. У меня оставалось около одного часа и сорока минут до того времени, когда я должен быть на мосту. Я отправился искать бар.
У меня есть резервная копия памяти полушарий и пятый дан карате.
И я не боюсь Лоскутного человека.
Глупая детская считалочка улыбалась из далекого прошлого.
Но на самом деле мне было страшно.
Когда мы выехали по подъездной дороге к мосту, дождь ещё не начался, хотя над головой продолжали сгущаться угрюмые тучи и на лобовое стекло грузовика падали крупные капли дождя – правда, пока что слишком редкие, чтобы включать щетки. Взглянув сквозь искажающий слой взрывающихся дождевых капель на ржаво-бурое сооружение впереди, я понял, что промокну насквозь.
На мосту не было никакого движения. Высокие опоры поднимались костями какого-то невозможно огромного динозавра над пустынными полосами асфальта и боковыми проходами, заваленными мусором.
– Сбрось скорость, – сказал я своему спутнику, когда мы проехали под первой опорой. Тяжелый грузовик резко затормозил, хотя в этом не было необходимости. Я огляделся по сторонам. – Спокойнее, я же говорил, что тут нет никакой опасности. Мне просто нужно встретиться с одним человеком.
Шкаф Николсон, сидевший за рулем, бросил на меня затуманенный взгляд, обдав запахом винного перегара.
– Ну да, так я и поверил. Ты каждую неделю отстегиваешь простым водилам столько бабок, да? Специально выискиваешь их в кабаках «Города утех»? Благотворительностью занимаешься?
Я пожал плечами.
– Думай что хочешь. Только не гони. Вот вылезу – и можешь нестись как твоей душе угодно.
Николсон тряхнул лохматой головой.
– Мать твою, приятель…
– Вон там. Видишь женщину на тротуаре? Остановись рядом.
Впереди стояла одинокая фигура, опершаяся на перила и, судя по всему, любующаяся видом залива. Сосредоточенно нахмурившись, Николсон расправил свои непомерно огромные плечи, за которые, наверное, и получил прозвище. Видавший виды грузовик мирно пересек по диагонали две полосы и, дернувшись, застыл на месте у барьера.
Выбравшись из кабины, я огляделся вокруг, ища случайных прохожих, и, никого не найдя, направился к открытой дверце.
– Отлично, а теперь слушай. Я попаду в Сиэтл не раньше чем через два дня, а то и через три. Так что ты должен зарыться в первом же отеле, который тебе предложит городская база данных, и ждать меня там. Расплатись наличными, но зарегистрируйся под моим именем. Я свяжусь с тобой между десятью и одиннадцатью утра, так что в этот промежуток каждый день будь в отеле. Ну а все остальное время можешь заниматься чем угодно. Надеюсь, я выдал достаточный задаток, чтобы ты не скучал.
Шкаф Николсон обнажил зубы в выразительной ухмылке, и я проникся состраданием ко всем сотрудникам индустрии развлечений Сиэтла, которым предстояло работать на следующей неделе.
– Обо мне не беспокойся, дружище. Старина Шкаф умеет хорошо повеселиться.
– Рад это слышать. Но только смотри, не переусердствуй. Возможно, нам потребуется спешно сматывать удочки.
– Да-да, помню. А что насчет остальных бабок, приятель?
– Я же говорил: получишь, когда все будет сделано.
– А что, если ты так и не появишься через три дня.
– Это будет означать, – мило произнес я, – что меня нет в живых. В этом случае тебе будет лучше на несколько недель залечь на дно. Тратить время на твоя поиски никто не станет. Эти люди и так будут рады, если найдут меня.
– Приятель, я не знаю, смогу ли…
– Всё будет в порядке. Увидимся через три дня.
Спрыгнув на землю, я захлопнул дверцу и дважды стукнул по ней. Взревел двигатель, и грузовик выехал на шоссе.
Я проводил его взглядом, гадая, доберется ли вообще Николсон до Сиэтла. В конце концов я выдал ему очень щедрый задаток. Даже несмотря на обещание второй выплаты в том случае, если он будет следовать моим инструкциям, Шкаф легко может свернуть где-нибудь на полдороге и вернуться прямиком в бар, в котором я его подобрал. И я не стал бы винить Николсона за это потенциальное предательство, так как сам не намеревался приезжать в Сиэтл. Что он ни сделает, я ничего не буду иметь против.
«При бегстве от системы надо постараться сбить противника с толка, – произнесла мне на ухо Вирджиния Видаура. – Ставь как можно больше препятствий, если только при этом ты не теряешь скорость».
– Это ваш друг, мистер Ковакс?
Подойдя к ограждению, врач проводила взглядом удаляющийся грузовик.
– Мы с ним познакомились в баре, – честно признался я, перебираясь к ней и направляясь к парапету.
Мне открылась панорама, которую я увидел, когда Кертис привез меня в Бей-Сити из виллы «Закат» в самый первый день. В мрачном преддождевом полумраке транспортные потоки мерцали над зданиями мельтешащими светлячками. Прищурившись, я разглядел остров Алькатрас, серые стены и оранжевые окна бункера центра хранения психической информации. На противоположном берегу залива находился Окленд. У меня за спиной было открытое море, а на север и на юг по километру пустынной полосы моста. В разумных пределах успокоившись и решив, что здесь меня можно застать врасплох только из дальнобойной пушки, я повернулся к врачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77