– В те времена, когда подобные учреждения ещё не могли позволить себе спутники. Разумеется, после Дня понимания всем сразу же захотелось говорить с китами. Представляешь, киты рассказали о марсианах больше, чем четыреста лет раскопок на Марсе. Господи, киты помнят, как те высадились на Землю! Так называемая «видовая память».
Ортега помолчала.
– Я родилась в День понимания, – вдруг ни с того ни с сего сказала она.
– Правда?
– Да. Девятого января. Меня назвали Кристиной в честь ученой из Австралии, специалиста по китам, работавшей в составе группы переводчиков.
– Здорово.
И вдруг до Ортеги дошло, с кем она разговаривает. Она небрежно пожала плечами.
– В детстве на такие вещи смотришь по-другому. Если честно, я хотела, чтобы меня назвали Марией.
– Часто сюда заглядываешь?
– Не очень. Но я решила: выходцу с Харлана тут понравится.
– Ты не ошиблась.
Подошедший официант голографическим фонариком высветил над столиком меню. Быстро пробежав взглядом перечень блюд, я выбрал наугад что-то вегетарианское.
– Ты не разочаруешься, – одобрила мой выбор Ортега. Она повернулась к официанту: – Мне того же самого. И сок. А что будешь пить?
– Воду.
Выбранные нами блюда на мгновение вспыхнули розовым цветом, и меню исчезло. Ловким движением убрав голографический фонарик в нагрудный карман, официант удалился. Ортега огляделась вокруг, ища нейтральную тему для разговора.
– Значит, у вас… м-мм… на Миллспорте есть подобные заведения?
– Да, но только на земле. С летательными аппаратами у нас негусто.
– Вот как? – Она вежливо подняла бровь. – Миллспорт это ведь архипелаг, разве не так? Я полагала, без воздушных кораблей…
– Очевидное решение проблемы недостатка недвижимости? Конечно, в этом что-то есть, но, по-моему, ты кое-что забыла. – Я многозначительно поднял взгляд вверх. – Мы не одни.
Ортега поняла.
– Орбитальные станции? Они враждебно настроены?
– Хм… Скажем так: они капризные. Сбивают любой летательный аппарат больше вертолета. А поскольку никому не удалось не то что забраться внутрь, но даже приблизиться к ним, нет и возможности узнать, какие параметры в них запрограммированы. Так что мы предпочитаем не рисковать и без особой необходимости в воздух не поднимаемся.
– Это значительно усложняет межпланетные перелеты.
Я кивнул.
– Ну да. Вот только межпланетных перелетов как таковых у нас нет. Других обитаемых планет в системе не существует, а мы ещё слишком поглощены изучением своего мира, чтобы заниматься освоением соседних. Правда, есть разведывательные зонды и обслуживающие челноки, летающие к орбитальным платформам. На них занимаются добычей редких элементов. К вечеру появляются два окна для запуска на экваторе, а на рассвете одна щель в районе полюса. Судя по всему, несколько станций сошли с орбиты и сгорели в атмосфере. Вот и образовались дыры. – Я помолчал. – А может быть, их кто-то сбил.
– Кто-то? Ты хочешь сказать, не марсиане?
Я развел руками.
– А почему бы и нет? Все найденное на Марсе или разрушено до основания, или погребёно под землей. Или так искусно замаскировано, что мы десятилетиями смотрели на это, прежде чем осознали, что находится у нас перед глазами. То же самое можно сказать и про большинство заселенных миров. Все свидетельствует о том, что там имел место какой-то конфликт.
– Но археологи утверждают, что это была гражданская война или колониальный захват.
– Да, верно. – Сложив руки на груди, я сел на место. – Археологи говорят то, что им приказывает Протекторат. В настоящий момент считается модным оплакивать трагедию марсианской цивилизации, развалившейся на части, скатившейся в варварство и полностью вымершей. Многозначительное предостережение наследникам. Ради блага всей цивилизации не выступай против своих правителей.
Ортега беспокойно оглянулась по сторонам. Разговоры за соседними столиками затихли. Я продемонстрировал посетителям лучезарную улыбку.
– Ты ничего не имеешь против, если мы сменим тему разговора? – неуютно спросила Ортега.
– Абсолютно ничего. Расскажи мне о Райкере.
Дискомфорт растворился в ледяном отчуждении. Положив руки на стол ладонями вниз, Ортега уставилась на них.
– Нет, лучше не надо, – помолчав, сказала она.
– Справедливо. – Некоторое время я не отрывал взгляда от туч, мечущихся по небу за силовым экраном, стараясь не смотреть на море под нами. – И всё же, кажется, что ты хочешь поговорить о нем.
– Как это по-мужски.
Подали заказ, и мы молча принялись за еду. Несмотря на прекрасно сбалансированное питание, предлагаемое автокухней «Хендрикса», я обнаружил, что проголодался как волк. Еда пробудила чувство голода, превышающее потребности желудка. Я выскреб содержимое тарелки до дна, когда Ортега не успела расправиться и с половиной.
– Еда ничего? – насмешливо спросила она после того, как я откинулся на спинку стула.
Я кивнул, стараясь прогнать воспоминания, связанные с блюдами из морепродуктов, но не желая пробуждать подготовку посланников – дабы не испортить ощущение сытости. Сидя здесь, глядя на чистые металлические поверхности бывшего тральщика и небо над головой, я ощущал нечто близкое к полному удовлетворению. Похожее чувство я испытал, когда Мириам Банкрофт оставила меня в полном истощении в номере «Хендрикса».
Пронзительно зазвонил телефон Ортеги. Достав аппарат из кармана, она ответила, поспешно дожевывая.
– Да? Угу. Угу, хорошо. Нет, мы пойдем. Вот как? Нет, оставь и его тоже. Так будет лучше. Да, спасибо, Зак. Я перед тобой в долгу.
Убрав телефон, Ортега вернулась к еде.
– Хорошие известия?
– Это зависит от того, с какой стороны смотреть. Наши ребята проследили два местных звонка. Один из них был сделан на ринг здесь, в Ричмонде. Я знаю это место. Сейчас мы туда съездим.
– А другой?
Оторвав взгляд от тарелки, Ортега тщательно прожевала то, что было у неё во рту, и проглотила, запив соком.
– Второй звонок сделан домой Банкрофту. На виллу «Закат». Что скажешь по этому поводу?
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Ринг, про который говорила Ортега, находился на старом контейнеровозе, поставленном на прикол в северной части залива, напротив бесконечных рядов заброшенных пакгаузов. Судно имело не менее полукилометра в длину и было разделено на шесть хорошо различимых грузовых отсеков. Тот, что ближе к корме, похоже, был открыт. С воздуха корпус казался однотонно оранжевым, и я решил, что это ржавчина.
– Не верь глазам своим, – проворчала Ортега, когда мы делали круг, заходя на посадку. – Корпус покрыт слоем полимеров толщиной четверть метра. Теперь, чтобы утопить эту посудину, потребуется направленный взрыв.
– Каких же денег это стоило?!
Она пожала плечами.
– Нашлось кому помочь.
Мы приземлились на причал. Заглушив двигатели, Ортега навалилась на меня, осматривая палубу контейнеровоза, казавшуюся на первый взгляд пустынной. Я как мог подался назад, чувствуя себя неуютно и от прикосновения гибкого женского тела, и от переполненного желудка. Почувствовав моё движение, Ортега вдруг осознала, что сделала, и резко выпрямилась.
– Никого нет дома, – смущенно сказала она.
– Похоже на то. Быть может, все же стоит зайти и взглянуть?
Мы вышли из машины, и на нас набросился ветер с залива, визитная карточка Бей-Сити. Мы поспешили к крытому алюминиевому трапу, ведущему на нос судна. Место было неуютно открытым, и я шёл, беспокойно оглядывая палубу и мостик корабля. Никакого движения. Я легко прижал левую руку к бедру, удостоверившись, что фибергриповая кобура не соскользнула вниз, как это нередко происходит с дешевыми моделями после двух дней носки. Нащупав «немекс», я немного успокоился. Есть надежда, что, если в нас начнут стрелять, я смогу ответить.
К счастью, в данном случае этого не потребовалось. Мы беспрепятственно подошли к трапу. Вход перегораживала тонкая цепочка с прикрепленным к ней объявлением, написанным от руки:
«РОЗА ПАНАМЫ»
БОЙ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ – 22.00
ПЛАТА ЗА ВХОД ДВОЙНАЯ
Подняв прямоугольник тонкого металла, я с сомнением посмотрел на грубо выведенные буквы.
– Ты уверена, что Резерфорд звонил именно сюда?
– Как я уже говорила, не верь глазам своим, – сказала Ортега, снимая цепочку. – В настоящее время это особый шик. Чем проще, тем лучше. В прошлом сезоне здесь была неоновая вывеска, но сейчас и этого недостаточно. Таких крутых заведений всего три или четыре на планете. На ринге запрещено снимать – ни голосъемок, ни даже телевидения. Ну как, ты идешь?
– Странно.
Я последовал за Ортегой по трапу, вспоминая схватки, на которые ходил в молодости. На Харлане бои обязательно транслировались. Из всех развлекательных программ у них была самая большая аудитория.
– А разве у вас бои непопулярны? – спросил я.
– Конечно, популярны. – Даже несмотря на искажающее гулкое эхо, я расслышал прозвучавшее в голосе Ортеги презрение. – Наоборот, такого рода зрелищ всегда недостаточно. Вот на этом и играют подобные забегаловки. Понимаешь, первым делом эти ребята создали «Кредо»…
– Какое «Кредо»?
– «Кредо чистоты» или что-то в таком духе. Кстати, тебе никогда не говорили, что перебивать других невежливо? Так вот, согласно этому «Кредо», если хочешь смотреть бой, его надо смотреть вживую. Никаких трансляций по сети. Это показатель класса. И, поскольку количество мест в зале ограничено, спрос взлетает до небес. Билеты становятся очень соблазнительными, что делает их очень дорогими, что, в свою очередь, делает их ещё более соблазнительными. А тому, кто все это устроил, остается только считать барыши.
– Ловко придумано.
– Да, очень ловко.
Дойдя до конца трапа, мы шагнули на открытую палубу, снова подставляя себя холодному пронизывающему ветру. С обеих сторон от нас возвышались крыши двух грузовых отсеков, похожие на гигантские стальные волдыри высотой по пояс, вскочившие на коже корабля. За дальней опухолью в небо вздымался мостик, казалось, не имеющий никакого отношения к палубе, на которой мы стояли. Единственным движущимся предметом были тали крана, слегка покачивающиеся на ветру.
– Последний раз я была здесь, – сказала Ортега, повышая голос, чтобы перекрыть шум ветра, – из-за того, что тут поймали недоумка с первого канала Всемирной сети, пытавшегося пройти на поединок с имплантированным записывающим оборудованием. Его выбросили в залив. Предварительно вырвав плоскогубцами имплантированную камеру.
– Очень мило.
– Как я уже говорила, это классное заведение.
– Лейтенант, вы нам льстите. Я даже не знаю, как вас благодарить. – Кашляющий голос донесся из ржавых старинных громкоговорителей с рупором, установленных на двухметровых стойках вдоль поручней. Моя рука стремительно метнулась к «немексу», а взгляд обежал периферийные области зрения так быстро, что стало больно. Едва заметно покачав головой, Ортега посмотрела вверх на мостик. Подсознательно скоординировав действия, мы оглядели палубу в противоположных направлениях, ища признаки жизни. Несмотря на напряжение, я ощутил прилив тепла, вызванный такой неожиданной согласованностью.
– Нет-нет, сюда, – произнес металлический голос, на этот раз прозвучавший из громкоговорителей на корме.
Я увидел, как тали одного из кормовых кранов вдруг с лязгом пришли в движение, судя по всему, поднимая что-то из открытого грузового отсека на мостик. Я крепче стиснул «немекс». Над головой сквозь пелену облаков пробилось солнце.
Тали закончились массивным чугунным крюком, в изгибе которого стоял говоривший, сжимая в одной руке доисторический микрофон, а второй слегка придерживаясь за поднимающуюся цепь. Одетый в не подходящий к месту серый костюм, трепещущий на ветру, мужчина свисал с цепи под опасным углом. Его светлые волосы вспыхнули, поймав случайный луч солнца. Я прищурился, приглядываясь к нему внимательнее, чтобы быть уверенным наверняка. Оболочка синтетическая. И очень дешевая.
Кран развернулся над выгибающейся крышей грузового отсека, и синтетический мужчина легко спрыгнул на нес, улыбаясь.
– Элиас Райкер, – произнес он голосом, ничуть не смягчившимся без микрофона. Судя по всему, кто-то изрядно потрудился над его голосовыми связками. Мужчина покачал головой. – А мы-то надеялись, что больше никогда вас не увидим. Какая у нашего правосудия короткая память!
– Карнаж? – сказала Ортега, складывая руку козырьком, чтобы защитить глаза от солнечного света. – Это ты?
Отвесив поклон, синтетический мужчина убрал микрофон в карман пиджака и начал спускаться по покатой крыше отсека.
– Эмси Карнаж к вашим услугам, господа полицейские. Помилуй бог, а чем мы обидели вас сегодня?
Я молчал. Похоже, я должен был знать этого Карнажа, но пока что у меня было слишком мало информации, чтобы начинать работать. Вспомнив слова Ортеги, я встретил приближающегося синтетика угрюмым отрешенным взглядом, надеясь, что достаточно похож на настоящего Райкера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77