Наконец до неё дошло, что случилось, но было уже слишком поздно. Кавахара обрушилась на меня, извиваясь, колотя кулаками в голову и грудь, но ей не удалось освободиться. Плоскогубцы поднялись и опустились, отрывая длинную полоску кожи от щеки, затем снова вонзились в изуродованный глаз, но теперь боль была где-то далеко, став чем-то совсем не важным, растворившись в пожаре ярости, прорвавшемся через остатки бетатанатина.
Передай: все ещё злясь.
Стеклянная плоскость, на которой мы сражались, не выдержала, выбрасывая нас навстречу ветру и холоду.
И мы полетели вниз. Моя левая рука по-прежнему не двигалась, парализованная последствиями взрыва, но, когда мы начали кувыркаться в холодной темноте, я, собрав все силы, поднял правую руку и прижал вторую гранату Кавахаре к затылку. У меня перед глазами мелькали океан далеко внизу, «Голова в облаках», стремительно уносившаяся вверх, и лицо Рейлины Кавахары, казалось, оставившей свой здравый рассудок где-то на дирижабле. Кто-то громко кричал, но я уже не мог определить – доносится звук изнутри или снаружи. Способность воспринимать окружающее покидала меня в пронзительном свисте рассекаемого воздуха, и я больше не мог найти путь обратно в маленькое окошечко индивидуального восприятия. Падение было соблазнительным, будто сон.
Собрав то, что осталось от силы воли, я прижал голову Кавахары с приставленной к затылку гранатой к своей груди, так, чтобы сдетонировал взрыватель.
Умирая, я надеялся, что Дэвидсон следит за экраном.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Указанный адрес, как ни странно, снова привел меня в «Город утех». Оставив автотакси в двух кварталах к северу от нужного места, я последнюю часть пути прошел пешком, не в силах стряхнуть до конца странное ощущение синтеза – словно космическая реальность внезапно проступила сквозь ткань реальности обыденной и стала видна невооруженным глазом.
Квартира, которую я искал, находилась в подковообразном здании с растрескавшимся и поросшим сорняком бетоном взлетно-посадочной площадки в середине. Я сразу же нашел среди ряда убогих наземных и летающих транспортных средств нужный мне микрокоптер. Кто-то недавно выкрасил его в пурпурно-красные тона, и хотя аппарат по-прежнему устало припадал на одну погнутую станину, на носу и хвосте сверкало новое дорогое сенсорное оборудование. Я кивнул, соглашаясь с собой, и по наружной лестнице поднялся на второй этаж.
Дверь квартиры номер семнадцать открыл одиннадцатилетний мальчишка, встретивший меня взглядом, в котором сквозила неприкрытая враждебность.
– Да?
– Я бы хотел поговорить с Шерил Босток.
– Её нет дома.
Вздохнув, я почесал шрам под глазом.
– Мне кажется, это не соответствует действительности. Её коптер стоит во дворе, ты – её сын Даррел, и она вернулась с ночного дежурства около трех часов назад. Передай, что с ней хотят встретиться по поводу оболочки Банкрофта.
– Вы из полиции?
– Нет, просто хочу с ней поговорить. Если она сможет помочь, возможно, это принесет ей какие-то деньги.
Мальчишка пару секунд таращился на меня, затем закрыл дверь, не сказав ни слова. Послышалось, как он зовет мать. Я ждал, борясь с желанием закурить.
Через пять минут Шерил Босток, одетая в свободный сарафан, чуть приоткрыла дверь своей квартиры. Её синтетическая оболочка выглядела ещё более равнодушной, чем её сын. Однако в данном случае безразличная расслабленность мышц не имела отношения к тому, что она чувствовала в настоящий момент. В дешевых синтетических моделях группам мелких мускулов требуется какое-то время, чтобы прогреться после сна, а Шерил Босток, несомненно, купила оболочку на распродаже залежалого товара.
– Вы хотели меня видеть? – произнес неровный синтезированный голос. – В чем дело?
– Я частный следователь, работаю на Лоренса Банкрофта, – сказал я как можно мягче. – Мне бы хотелось задать несколько вопросов относительно вашей работы в центре хранения психической информации. Вы позволите зайти?
Шерил Босток издала неопределенный звук, и я подумал, что она не раз пыталась закрывать дверь перед непрошеными гостями, но безуспешно.
– Много времени я у вас не отниму.
Пожав плечами, она распахнула дверь. Пройдя мимо неё, я попал в опрятную, хотя и скудно обставленную комнату, самым значительным предметом в которой была чёрная панель развлечений. Система возвышалась на ковре в дальнем углу, словно какой-то механический идол, а остальная мебель почтительно ютилась вокруг. Как и краска микрокоптера, панель развлечений на вид выглядела совершенно новой.
Даррел куда-то исчез.
– Неплохая система, – заметил я, подходя к панели развлечений и изучая дисплей. – Давно она у вас?
– Так, не очень. – Закрыв за нами дверь, Шерил Босток неуверенно застыла посреди комнаты. Её лицо постепенно пробуждалось, и теперь на нем появилось нечто среднее между недоуменной сонливостью и подозрительностью. – О чем вы хотели поговорить?
– Вы позволите мне сесть?
Она без единого звука указала на зверски замученное долгим использованием кресло, а сама устроилась напротив, на диванчике. В вырезах сарафана проглядывала неестественно розовая синтетическая кожа. Какое-то время я молча смотрел на неё, пытаясь определить – хочу ли я все-таки довести до конца то, зачем пришел.
– Ну? – Шерил Босток нетерпеливо махнула рукой. – Что вы желаете спросить? Вы разбудили меня после ночного дежурства. Так что, чёрт побери, надеюсь, у вас были на то веские причины.
– Во вторник четырнадцатого августа вы зашли в камеру хранения оболочек семейства Банкрофтов и ввели клону Лоренса Банкрофта полный гипноспрей какого-то препарата. Шерил, мне бы хотелось узнать, что это было.
Последствия моих слов оказались более драматичными, чем я ожидал. Искусственные черты лица Шерил Босток судорожно задергались, и она отшатнулась назад, будто я замахнулся на неё дубинкой для разгона демонстраций.
– Это входит в мои обычные обязанности, – пронзительно взвизгнула Шерил Босток. – Я имею право делать клонам инъекции химических препаратов!
Казалось, говорила не она сама. Её уста лишь воспроизводили то, что заставил выучить кто-то другой.
– Это был синоморфестерон? – тихо спросил я. Дешевые синтетики не бледнеют и не заливаются краской, и все же выражение лица Шерил Босток выдало её чувства не менее красноречиво. Она стала похожа на перепуганное домашнее животное, брошенное хозяином.
– Откуда вы узнали? Кто вам сказал? – Её голос, повысившись, перешел в жалобные всхлипывания. – Вы не можете этого знать! Она сказала, никто и никогда не узнает об этом!
Закрыв лицо руками, она рухнула на диван, заливаясь слезами. Услышав плач матери, из соседней комнаты прибежал Даррел, но, помявшись в дверях, видимо, решил, что ему лучше не вмешиваться. Он остался стоять в дверях, испуганно следя за мной. Подавив вздох, я кивнул мальчишке, стараясь всем видом показать, что ему нечего бояться. Осторожно приблизившись к дивану, Даррел прикоснулся к плечу матери, и та вздрогнула, словно от удара. Всколыхнулись воспоминания, и я поймал себя на том, что выражение моего лица становится холодным и мрачным. Я попытался улыбнуться, но улыбка получилась фарисейской.
Я кашлянул.
– Я не собираюсь делать вам ничего плохого. Я просто хочу знать.
Потребовалось не меньше минуты, чтобы мои слова проникли сквозь паутину ужаса и отложились в сознании Шерил Босток. Потребовалось ещё больше времени, чтобы она взяла себя в руки, вытерла слезы и посмотрела на меня. Даррел недоверчиво стоял рядом с ней, гладя её по голове. Стиснув зубы, я попытался сдержать накатывающиеся воспоминания о том, каким был я сам в одиннадцать лет.
Я ждал.
– Это была она, – наконец с трудом вымолвила Шерил Босток.
Когда я обогнул крыло виллы «Закат», выходящее к океану, мне навстречу шагнул Кертис. Его лицо потемнело от ярости, руки стиснулись в кулаки.
– Она не хочет встречаться с тобой, – прорычал он.
– Уйди с дороги, Кертис, – спокойно произнес я. – В противном случае тебе будет больно.
Кертис встал в стойку карате.
– Я сказал, она не хочет…
В этот момент я ударил его ногой в колено, и он рухнул на землю. Второй удар ногой отбросил Кертиса на пару метров вниз по склону к теннисному корту. Не успел он остановиться, как я уже сидел на нем верхом, придавив его коленом к земле и схватив за волосы.
– День у меня сегодня выдался плохой, – терпеливо промолвил я, – а ты делаешь его ещё хуже. Так вот, сейчас я отправляюсь к твоей хозяйке. Наш разговор займет минут десять, после чего я уйду. Если у тебя есть хоть капля здравого рассудка, ты постараешься не попадаться мне на глаза.
– Пошел к чертовой…
Я что есть силы потянул за волосы, и Кертис взвыл.
– Кертис, если ты пойдешь следом за мной, я сделаю тебе больно. Очень больно. Ты понял? Сегодня у меня нет настроения терпеть выходки такого пустобреха, как ты.
– Оставьте его в покое, мистер Ковач. Неужели вам никогда не было девятнадцать лет?
Оглянувшись, я увидел Мириам Банкрофт, стоящую, засунув руки в карманы свободного костюма песочного цвета. Судя по всему, костюм был сшит по моде гаремов Шарии. Её длинные волосы перехватывал коричнево-желтый платок, а глаза блестели в лучах солнца. Внезапно мне вспомнилось то, что сказала Ортега о «Накамуре»: «Её лицо и тело использовали для рекламы продукции». Теперь я это видел: небрежная поза манекенщицы, демонстрирующей модную оболочку.
Отпустив волосы Кертиса, я отошел в сторону, давая ему возможность подняться с земли.
– Таким глупым я не был ни в каком возрасте, – покривив душой, сказал я. – Будет лучше, если вы попросите его успокоиться. И будем надеяться, вас он послушается.
– Кертис, ступай, подожди меня в лимузине. Я долго не задержусь.
– И вы позволите ему…
– Кертис!
В голосе Мириам Банкрофт прозвучало высокомерное удивление. Словно произошла какая-то ошибка, словно ничего подобного она от Кертиса не ожидала. Правильно истолковав её тон, Кертис вспыхнул и, прихрамывая, удалился с навернувшимися на глаза слезами ужаса. Я проводил его взглядом, так и не в силах решить – не нужно ли было врезать ему ещё раз. Должно быть, Мириам Банкрофт прочла эту мысль по моему лицу.
– Кажется, даже ваш неуемный аппетит к насилию должен быть удовлетворен к настоящему времени, – тихо промолвила она. – Или вы ищете новые цели?
– Кто сказал, что я ищу цели?
– Вы сами.
Я быстро посмотрел на неё.
– Я этого не помню.
– Как удобно.
– Нет, вы не поняли. – Я поднял руки вверх. – Я действительно ничего не помню. Все, что было у нас с вами, исчезло. У меня больше нет этих воспоминаний. Их стерли.
Мириам Банкрофт вздрогнула, словно от пощечины.
– Но ведь вы… – запинаясь, произнесла она. – Я полагала… Вы выглядите…
– Так же, как и тогда. – Я окинул взглядом оболочку Райкера. – Ну, когда моё второе тело выловили из моря, оно оказалось почти полностью разрушено. У меня не было другого выхода. А следователи ООН отказались разрешить ещё одно раздвоение оболочек. Впрочем, я их особенно и не виню. Будет непросто оправдать и предыдущий случай.
– Но как вы…
– Решили? – Без воодушевления усмехнулся я. – А может быть, нам лучше пройти в дом и поговорить там?
Мириам Банкрофт снова провела меня в оранжерею. На украшенном орнаментом столике под шпалерами с мученическим сорняком стояли кувшин и фужеры на высоких ножках. Кувшин был наполнен жидкостью цвета заходящего солнца. Не сказав ни слова, даже не обменявшись взглядами, мы уселись друг напротив друга. Она наполнила себе фужер, не предлагая мне, – ничего не значащая мелочь, сообщившая целые тома о том, что произошло между Мириам Банкрофт и моим другим «я».
– Боюсь, у меня совсем нет времени, – рассеянно заметила она. – Как я уже объяснила вам по телефону, Лоренс попросил немедленно приехать в Нью-Йорк. Если честно, когда вы позвонили, я уже собиралась в аэропорт.
Я молчал, дожидаясь, когда Мириам Банкрофт закончит наполнять фужер. Затем я пододвинул свой. Это движение было неверным до мозга костей, и от Мириам не укрылась моя неловкость. Наконец до неё начала доходить правда.
– О, я…
– Не берите в голову. – Откинувшись назад, я пригубил напиток. Сквозь приятный вкус пробивалась терпкая горечь. – Вы хотите знать, как мы решили? Бросили жребий. «Камень, ножницы, бумага». Естественно, перед этим мы несколько часов беседовали друг с другом. Нас поместили в виртуальный форум в Нью-Йорке, очень высокоскоростной. Мы принимали решение вдали от посторонних глаз. Ради героев дня можно не поскупиться на затраты.
Почувствовав, как в мой голос прокрадывается горечь, я вынужден был остановиться, чтобы справиться с ней. Пришлось сделать изрядный глоток напитка.
– Как я уже сказал, мы долго беседовали. Очень долго. Обсудили множество различных способов сделать выбор, среди которых, вероятно, были и практически осуществимые. Но в конце концов вернулись к тому, с чего начали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Передай: все ещё злясь.
Стеклянная плоскость, на которой мы сражались, не выдержала, выбрасывая нас навстречу ветру и холоду.
И мы полетели вниз. Моя левая рука по-прежнему не двигалась, парализованная последствиями взрыва, но, когда мы начали кувыркаться в холодной темноте, я, собрав все силы, поднял правую руку и прижал вторую гранату Кавахаре к затылку. У меня перед глазами мелькали океан далеко внизу, «Голова в облаках», стремительно уносившаяся вверх, и лицо Рейлины Кавахары, казалось, оставившей свой здравый рассудок где-то на дирижабле. Кто-то громко кричал, но я уже не мог определить – доносится звук изнутри или снаружи. Способность воспринимать окружающее покидала меня в пронзительном свисте рассекаемого воздуха, и я больше не мог найти путь обратно в маленькое окошечко индивидуального восприятия. Падение было соблазнительным, будто сон.
Собрав то, что осталось от силы воли, я прижал голову Кавахары с приставленной к затылку гранатой к своей груди, так, чтобы сдетонировал взрыватель.
Умирая, я надеялся, что Дэвидсон следит за экраном.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Указанный адрес, как ни странно, снова привел меня в «Город утех». Оставив автотакси в двух кварталах к северу от нужного места, я последнюю часть пути прошел пешком, не в силах стряхнуть до конца странное ощущение синтеза – словно космическая реальность внезапно проступила сквозь ткань реальности обыденной и стала видна невооруженным глазом.
Квартира, которую я искал, находилась в подковообразном здании с растрескавшимся и поросшим сорняком бетоном взлетно-посадочной площадки в середине. Я сразу же нашел среди ряда убогих наземных и летающих транспортных средств нужный мне микрокоптер. Кто-то недавно выкрасил его в пурпурно-красные тона, и хотя аппарат по-прежнему устало припадал на одну погнутую станину, на носу и хвосте сверкало новое дорогое сенсорное оборудование. Я кивнул, соглашаясь с собой, и по наружной лестнице поднялся на второй этаж.
Дверь квартиры номер семнадцать открыл одиннадцатилетний мальчишка, встретивший меня взглядом, в котором сквозила неприкрытая враждебность.
– Да?
– Я бы хотел поговорить с Шерил Босток.
– Её нет дома.
Вздохнув, я почесал шрам под глазом.
– Мне кажется, это не соответствует действительности. Её коптер стоит во дворе, ты – её сын Даррел, и она вернулась с ночного дежурства около трех часов назад. Передай, что с ней хотят встретиться по поводу оболочки Банкрофта.
– Вы из полиции?
– Нет, просто хочу с ней поговорить. Если она сможет помочь, возможно, это принесет ей какие-то деньги.
Мальчишка пару секунд таращился на меня, затем закрыл дверь, не сказав ни слова. Послышалось, как он зовет мать. Я ждал, борясь с желанием закурить.
Через пять минут Шерил Босток, одетая в свободный сарафан, чуть приоткрыла дверь своей квартиры. Её синтетическая оболочка выглядела ещё более равнодушной, чем её сын. Однако в данном случае безразличная расслабленность мышц не имела отношения к тому, что она чувствовала в настоящий момент. В дешевых синтетических моделях группам мелких мускулов требуется какое-то время, чтобы прогреться после сна, а Шерил Босток, несомненно, купила оболочку на распродаже залежалого товара.
– Вы хотели меня видеть? – произнес неровный синтезированный голос. – В чем дело?
– Я частный следователь, работаю на Лоренса Банкрофта, – сказал я как можно мягче. – Мне бы хотелось задать несколько вопросов относительно вашей работы в центре хранения психической информации. Вы позволите зайти?
Шерил Босток издала неопределенный звук, и я подумал, что она не раз пыталась закрывать дверь перед непрошеными гостями, но безуспешно.
– Много времени я у вас не отниму.
Пожав плечами, она распахнула дверь. Пройдя мимо неё, я попал в опрятную, хотя и скудно обставленную комнату, самым значительным предметом в которой была чёрная панель развлечений. Система возвышалась на ковре в дальнем углу, словно какой-то механический идол, а остальная мебель почтительно ютилась вокруг. Как и краска микрокоптера, панель развлечений на вид выглядела совершенно новой.
Даррел куда-то исчез.
– Неплохая система, – заметил я, подходя к панели развлечений и изучая дисплей. – Давно она у вас?
– Так, не очень. – Закрыв за нами дверь, Шерил Босток неуверенно застыла посреди комнаты. Её лицо постепенно пробуждалось, и теперь на нем появилось нечто среднее между недоуменной сонливостью и подозрительностью. – О чем вы хотели поговорить?
– Вы позволите мне сесть?
Она без единого звука указала на зверски замученное долгим использованием кресло, а сама устроилась напротив, на диванчике. В вырезах сарафана проглядывала неестественно розовая синтетическая кожа. Какое-то время я молча смотрел на неё, пытаясь определить – хочу ли я все-таки довести до конца то, зачем пришел.
– Ну? – Шерил Босток нетерпеливо махнула рукой. – Что вы желаете спросить? Вы разбудили меня после ночного дежурства. Так что, чёрт побери, надеюсь, у вас были на то веские причины.
– Во вторник четырнадцатого августа вы зашли в камеру хранения оболочек семейства Банкрофтов и ввели клону Лоренса Банкрофта полный гипноспрей какого-то препарата. Шерил, мне бы хотелось узнать, что это было.
Последствия моих слов оказались более драматичными, чем я ожидал. Искусственные черты лица Шерил Босток судорожно задергались, и она отшатнулась назад, будто я замахнулся на неё дубинкой для разгона демонстраций.
– Это входит в мои обычные обязанности, – пронзительно взвизгнула Шерил Босток. – Я имею право делать клонам инъекции химических препаратов!
Казалось, говорила не она сама. Её уста лишь воспроизводили то, что заставил выучить кто-то другой.
– Это был синоморфестерон? – тихо спросил я. Дешевые синтетики не бледнеют и не заливаются краской, и все же выражение лица Шерил Босток выдало её чувства не менее красноречиво. Она стала похожа на перепуганное домашнее животное, брошенное хозяином.
– Откуда вы узнали? Кто вам сказал? – Её голос, повысившись, перешел в жалобные всхлипывания. – Вы не можете этого знать! Она сказала, никто и никогда не узнает об этом!
Закрыв лицо руками, она рухнула на диван, заливаясь слезами. Услышав плач матери, из соседней комнаты прибежал Даррел, но, помявшись в дверях, видимо, решил, что ему лучше не вмешиваться. Он остался стоять в дверях, испуганно следя за мной. Подавив вздох, я кивнул мальчишке, стараясь всем видом показать, что ему нечего бояться. Осторожно приблизившись к дивану, Даррел прикоснулся к плечу матери, и та вздрогнула, словно от удара. Всколыхнулись воспоминания, и я поймал себя на том, что выражение моего лица становится холодным и мрачным. Я попытался улыбнуться, но улыбка получилась фарисейской.
Я кашлянул.
– Я не собираюсь делать вам ничего плохого. Я просто хочу знать.
Потребовалось не меньше минуты, чтобы мои слова проникли сквозь паутину ужаса и отложились в сознании Шерил Босток. Потребовалось ещё больше времени, чтобы она взяла себя в руки, вытерла слезы и посмотрела на меня. Даррел недоверчиво стоял рядом с ней, гладя её по голове. Стиснув зубы, я попытался сдержать накатывающиеся воспоминания о том, каким был я сам в одиннадцать лет.
Я ждал.
– Это была она, – наконец с трудом вымолвила Шерил Босток.
Когда я обогнул крыло виллы «Закат», выходящее к океану, мне навстречу шагнул Кертис. Его лицо потемнело от ярости, руки стиснулись в кулаки.
– Она не хочет встречаться с тобой, – прорычал он.
– Уйди с дороги, Кертис, – спокойно произнес я. – В противном случае тебе будет больно.
Кертис встал в стойку карате.
– Я сказал, она не хочет…
В этот момент я ударил его ногой в колено, и он рухнул на землю. Второй удар ногой отбросил Кертиса на пару метров вниз по склону к теннисному корту. Не успел он остановиться, как я уже сидел на нем верхом, придавив его коленом к земле и схватив за волосы.
– День у меня сегодня выдался плохой, – терпеливо промолвил я, – а ты делаешь его ещё хуже. Так вот, сейчас я отправляюсь к твоей хозяйке. Наш разговор займет минут десять, после чего я уйду. Если у тебя есть хоть капля здравого рассудка, ты постараешься не попадаться мне на глаза.
– Пошел к чертовой…
Я что есть силы потянул за волосы, и Кертис взвыл.
– Кертис, если ты пойдешь следом за мной, я сделаю тебе больно. Очень больно. Ты понял? Сегодня у меня нет настроения терпеть выходки такого пустобреха, как ты.
– Оставьте его в покое, мистер Ковач. Неужели вам никогда не было девятнадцать лет?
Оглянувшись, я увидел Мириам Банкрофт, стоящую, засунув руки в карманы свободного костюма песочного цвета. Судя по всему, костюм был сшит по моде гаремов Шарии. Её длинные волосы перехватывал коричнево-желтый платок, а глаза блестели в лучах солнца. Внезапно мне вспомнилось то, что сказала Ортега о «Накамуре»: «Её лицо и тело использовали для рекламы продукции». Теперь я это видел: небрежная поза манекенщицы, демонстрирующей модную оболочку.
Отпустив волосы Кертиса, я отошел в сторону, давая ему возможность подняться с земли.
– Таким глупым я не был ни в каком возрасте, – покривив душой, сказал я. – Будет лучше, если вы попросите его успокоиться. И будем надеяться, вас он послушается.
– Кертис, ступай, подожди меня в лимузине. Я долго не задержусь.
– И вы позволите ему…
– Кертис!
В голосе Мириам Банкрофт прозвучало высокомерное удивление. Словно произошла какая-то ошибка, словно ничего подобного она от Кертиса не ожидала. Правильно истолковав её тон, Кертис вспыхнул и, прихрамывая, удалился с навернувшимися на глаза слезами ужаса. Я проводил его взглядом, так и не в силах решить – не нужно ли было врезать ему ещё раз. Должно быть, Мириам Банкрофт прочла эту мысль по моему лицу.
– Кажется, даже ваш неуемный аппетит к насилию должен быть удовлетворен к настоящему времени, – тихо промолвила она. – Или вы ищете новые цели?
– Кто сказал, что я ищу цели?
– Вы сами.
Я быстро посмотрел на неё.
– Я этого не помню.
– Как удобно.
– Нет, вы не поняли. – Я поднял руки вверх. – Я действительно ничего не помню. Все, что было у нас с вами, исчезло. У меня больше нет этих воспоминаний. Их стерли.
Мириам Банкрофт вздрогнула, словно от пощечины.
– Но ведь вы… – запинаясь, произнесла она. – Я полагала… Вы выглядите…
– Так же, как и тогда. – Я окинул взглядом оболочку Райкера. – Ну, когда моё второе тело выловили из моря, оно оказалось почти полностью разрушено. У меня не было другого выхода. А следователи ООН отказались разрешить ещё одно раздвоение оболочек. Впрочем, я их особенно и не виню. Будет непросто оправдать и предыдущий случай.
– Но как вы…
– Решили? – Без воодушевления усмехнулся я. – А может быть, нам лучше пройти в дом и поговорить там?
Мириам Банкрофт снова провела меня в оранжерею. На украшенном орнаментом столике под шпалерами с мученическим сорняком стояли кувшин и фужеры на высоких ножках. Кувшин был наполнен жидкостью цвета заходящего солнца. Не сказав ни слова, даже не обменявшись взглядами, мы уселись друг напротив друга. Она наполнила себе фужер, не предлагая мне, – ничего не значащая мелочь, сообщившая целые тома о том, что произошло между Мириам Банкрофт и моим другим «я».
– Боюсь, у меня совсем нет времени, – рассеянно заметила она. – Как я уже объяснила вам по телефону, Лоренс попросил немедленно приехать в Нью-Йорк. Если честно, когда вы позвонили, я уже собиралась в аэропорт.
Я молчал, дожидаясь, когда Мириам Банкрофт закончит наполнять фужер. Затем я пододвинул свой. Это движение было неверным до мозга костей, и от Мириам не укрылась моя неловкость. Наконец до неё начала доходить правда.
– О, я…
– Не берите в голову. – Откинувшись назад, я пригубил напиток. Сквозь приятный вкус пробивалась терпкая горечь. – Вы хотите знать, как мы решили? Бросили жребий. «Камень, ножницы, бумага». Естественно, перед этим мы несколько часов беседовали друг с другом. Нас поместили в виртуальный форум в Нью-Йорке, очень высокоскоростной. Мы принимали решение вдали от посторонних глаз. Ради героев дня можно не поскупиться на затраты.
Почувствовав, как в мой голос прокрадывается горечь, я вынужден был остановиться, чтобы справиться с ней. Пришлось сделать изрядный глоток напитка.
– Как я уже сказал, мы долго беседовали. Очень долго. Обсудили множество различных способов сделать выбор, среди которых, вероятно, были и практически осуществимые. Но в конце концов вернулись к тому, с чего начали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77