Эленийцы подавили воображаемый бунт, Субат, а потом использовали его как предлог, чтобы заточить в своей треклятой крепости императора – и не только императора, но и министра внутренних дел Колату, а ведь это единственный человек в правительстве, который располагает силами, способными освободить нашего монарха. Я говорил с Теовином, главой тайной полиции, и он заверил меня, что с тех пор никому из министерства не дали возможности говорить с Колатой наедине. Наш коллега вне всяких сомнений узник, и приказы, которые он отдает своему министерству, явно исходят от эленийцев. В довершение худшего, они послали так называемого церковника Эмбана в Чиреллос, за рыцарями церкви, дабы они «помогли справиться с кризисом». Субат, в нашем распоряжении все ресурсы министерства внутренних дел и целые армии атанов. С какой стати приводить сюда самых безжалостных вояк во всем мире? Застанет ли тебя врасплох слово «вторжение»? Вот для чего, пойми, затевался весь этот вымышленный заговор – дать Эленийской церкви повод для вторжения в Дарезию, и произошло это явно при полном содействии императора.
– С чего бы это императору сговариваться с эленийцами против собственного правительства?
– Я бы мог назвать тебе сразу несколько причин. Может быть, эта так называемая королева пригрозила лишить его своей благосклонности. Однако более вероятно, что она наговорила ему сладких сказочек о радостях неограниченной власти. В Эозии эти сказки весьма распространены. Эленийские монархи притворяются, будто это они, а не их правительства принимают все решения. Мы-то с тобой хорошо знаем, насколько нелепа эта идея. Король – а в нашем случае император – имеет лишь одно предназначение. Он – символ правительства, и не более того. Он является средоточием любви и преданности народа. За минувшее тысячелетие имперское правительство весьма тщательно занималось отбором наследников трона. Тамульская супруга императора – сын которой наследует трон – неизменно избирается за глупость. Нам не нужны умные императоры – только послушные. Сарабиан каким-то образом ускользнул от нашего внимания. Если бы ты когда-нибудь всерьез пригляделся к нему, ты обнаружил бы, что он пугающе умен. Колата совершил промашку – Сарабиана следовало прикончить еще до того, как он унаследовал трон. Боюсь, что наш почитаемый император ныне жаждет настоящей власти. В обычных условиях мы могли бы справиться с этой проблемой, но мы не сможем убить его, покуда он находится в этой проклятой крепости.
– Твой рассказ звучит весьма убедительно, Гашон, – признал первый министр, озабоченно хмурясь. – Я знал, что ошибкой было приглашать в Материон этого дикаря Спархока.
– Мы все знали это, Субат, и вспомни, кто отмел все наши возражения.
– Оскайн, – Субат выговорил это имя, точно сплюнул.
– Совершенно верно. Ну как, теперь все сходится?
– Ты придумал все это сам, Гашон? Твои рассуждения чересчур тонки для человека, который всю жизнь пересчитывает мелкие монеты.
– По правде говоря, мне рассказал все это Теовин, глава тайной полиции. Он привел мне множество конкретных фактов, а я сейчас только свел их для тебя воедино. Ты же знаешь, у министерства внутренних дел повсюду свои люди. Ничто происходящее в Империи не будет пропущено в докладах, которые идут в их знаменитый архив. Итак, пондия Субат, что предложит сделать наш уважаемый первый министр с тем, что наш император – по доброй воле или по принуждению – находится в заточении в ста шагах отсюда? Ты глава правительства, Субат, и именно ты должен принимать решения. И кстати, пока будешь размышлять об этом, подумай и над тем, как нам помешать рыцарям церкви пройти по всему континенту, ворваться в Материон и вынудить всех поклоняться их нелепому Богу – попутно изрубив на куски все правительство.
***
– Они тянут время, ваши величества, – говорил Стрейджен. – Когда наступает время ужина, они провожают нас до дверей, выставляют наружу и запирают за нами дверь. Всю ночь здание стоит запертым – хотя внутри мелькает множество огней. Когда наутро мы возвращаемся, оказывается, что все уже переставлено. Бумаги путешествуют из комнаты в комнату, точно утки осенью. Я не мог бы поклясться в этом, но, по-моему, они переставляют и стены. Только сегодня утром мы обнаружили комнату, которой, сдается мне, вчера не было.
– Я пошлю туда атанов Энгессы, – мрачно сказал Сарабиан. – Они выставят всех из здания и разберут его по кирпичику.
– Нет, – покачала головой Элана. – Если мы открыто выступим против министерства внутренних дел, все полицейские в Империи забьются в кроличьи норы. – Она поджала губы. – Начнем причинять неудобства и другим министерствам. Не будем слишком очевидно подчеркивать, что все наше внимание уделяется только министерству внутренних дел.
– Полагаете, ваше величество, что до сих пор другим министерствам не причинялось неудобств? – страдающе осведомился Оскайн. – Вы уже ухитрились разрушить то, что создавалось тысячелетним трудом.
– Кто может что-нибудь придумать? – осведомился Сарабиан озираясь.
– Можно мне сказать, ваше величество? – робко спросила Алиэн.
– Конечно, дорогая моя, – улыбнулась Элана.
– Я надеюсь, что вы простите мне мою самонадеянность, – виновато проговорила Алиэн. – Я даже не умею читать, а потому плохо представляю себе, что такое документы и архивы, но, насколько я понимаю, мы делаем вид, что хотим устроить в них перестановку?
– Именно это мы всем и говорим, – подтвердила Миртаи.
– Как я уже говорила, я не умею читать, но я разбираюсь в том, как переставлять заново посуду и тому подобные вещи. Это ведь что-то похожее, правда?
– Более или менее, – согласился Стрейджен.
– Так вот, когда нужно переставить посуду в буфете, начинаешь с того, что вынимаешь все и расставляешь на полу. Потом ставишь посуду так, как тебе нужно – на верхнюю полку, на вторую сверху и так далее. Не могли бы мы проделать то же самое со всеми этими документами?
– Славная идейка, дорогуша, – промурлыкал Кааладор, – только ведь никаких полов не напасешься – разложить все ихние бумаженции.
– Но ведь вокруг здания множество лужаек, – возразила Алиэн, не поднимая глаз. – Мы могли бы вынести все эти бумаги из здания и разложить на лужайкам. Мы сказали бы людям, которые там работают, что хотим разобрать бумаги и привести их в порядок. Возразить им будет нечего, а лужайки нельзя запереть на ночь, и переносить там что-то с места на место на глазах у семифутовых атанов тоже будет затруднительно. Я знаю, что я всего лишь глупенькая служанка, но я поступила бы именно так.
Оскайн воззрился на нее с неподдельным ужасом.
ГЛАВА 4
Почва на западном побережье острова Тэга была тощей и каменистой, и поскольку в глубине острова было в достатке более плодородных земель, граждане республики не стали удобрять эти места. Жесткий низкий кустарник шелестел на ветру, дувшем с моря, когда Спархок и его друзья ехали по каменистой тропинке, спускавшейся к самому берегу.
– Хорошо хоть ветер поднялся, – с благодарностью заметил Телэн. – Он относит вонь.
– Ты слишком много жалуешься, – сказала ему Флейта. Девочка ехала с Сефренией. Так было всегда с тех пор, как они впервые повстречались с ней. Она уютно устроилась на руках у старшей сестры, и в ее темных глазах была задумчивость. Когда до них долетел шум прибоя, бьющегося о тэганский берег, она вдруг резко выпрямилась.
– Пока достаточно, господа, – объявила она. – Давайте поужинаем и дождемся темноты.
– А это разумно? – спросил Бевьер. – Чем дальше мы едем на запад, тем хуже становится дорога, и, судя по шуму прибоя, на берегу полно камней. Вряд ли там удобно будет бродить в темноте.
– Я благополучно проведу вас к морю, Бевьер, – ответила Флейта. – Я просто не хочу, господа, чтобы вы чересчур пристально присматривались к нашему кораблю. В его конструкции воплощены кое-какие идеи, которые вам совершенно незачем знать. Это одно из обещаний, которые я дала во время переговоров – о них я уже упоминала. – Она указала на подветренную сторону каменистого холма. – Укроемся там от ветра и разведем огонь. Мне нужно дать вам кое-какие наставления.
Они съехали с едва различимой тропы и спешились под прикрытием холма.
– Чья очередь готовить? – спросил Берит у сэра Улафа.
– Твоя, – ответил Улаф без тени усмешки.
– Ты же знал, Берит, что он тебе ответит, – заметил Телэн. – Выходит, что ты вроде как добровольно вызвался стряпать.
Берит пожал плечами.
– Рано или поздно моя очередь все равно настала бы, – сказал он. – Я решил разделаться с этим пораньше.
– Ладно, господа, – подал голос Вэнион, – разойдемся и поищем, что в этих местах может сгодиться на топливо.
Спархок спрятал усмешку. Вэнион мог сколько угодно твердить, что он больше не магистр, но привычка отдавать приказы въелась в него намертво.
Они развели костер, и Берит состряпал вполне съедобную похлебку. После ужина они уселись у огня, наблюдая за тем, как на побережье постепенно опускается вечер.
– Сейчас мы поедем к бухте, – сказала Флейта. – Я хочу, чтобы все вы не отставали от меня, потому что туман будет очень густой.
– Но ведь вечер совершенно ясный, Флейта, – возразил Келтэн.
– Он не будет ясным, когда мы доберемся до бухты, – пояснила она. – Я хочу быть уверена, что вы не сумеете в подробностях рассмотреть корабль. Я и так нарушила кое-какие правила, так что не подведите меня. – Она сурово поглядела на Халэда. – Тебя это особенно касается – попридержи свое любопытство, понял?
– Я?
– Вот именно, ты. Слишком ты практичный и сообразительный, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. У твоих высокородных друзей недостанет воображения, чтобы правильно разобраться в устройстве этого корабля. Ты – другое дело. Не смей тыкать в палубы ножом и не пытайся ускользнуть, чтобы в одиночку поразведать что к чему. Я вовсе не хочу как-нибудь заглянуть в Симмур и обнаружить, что на реке стоит на якоре точно такой же корабль. Мы поедем в бухту, поднимемся на борт корабля и сразу же спустимся в каюты. Ни один из вас не поднимется на палубу до самого конца плавания. Для нас выделят часть корабля, и мы не выйдем за ее пределы за все время путешествия. Я хочу, чтобы вы поклялись мне в этом, господа.
Спархок уже приметил некоторые различия между Флейтой и Данаей. Флейта была более властной и явно лишена того лукавого чувства юмора, которым отличалась Даная. Хотя Богиня-Дитя несомненно обладала личностью, у разных ее воплощений явно были свои склонности и свойства.
Флейта подняла взгляд на темнеющее небо.
– Подождем еще часок, – решила она. – Экипажу корабля приказано не попадаться нам на глаза. Еду нам будут ставить за дверью, и мы не увидим, кто ее приносит. И даже не пытайтесь застичь ее врасплох – это вас до добра не доведет.
– Ее? – воскликнул Улаф. – Ты хочешь сказать, что в команде есть женщины?
– Только женщины, Улаф. Там, откуда они родом, очень мало мужчин.
– Но у женщин не хватит сил поднимать и спускать паруса, – возразил он.
– Эти женщины вдесятеро сильнее тебя, Улаф, да и все равно это неважно, потому что на этом корабле нет парусов. Прекратите свои расспросы, господа. Да, вот еще что. Когда корабль тронется с места, вы услышите гул. Не тревожьтесь, так и должно быть.
– Но как… – начал Улаф. Флейта подняла руку.
– Довольно вопросов, Улаф, – твердо сказала она. – Тебе вовсе незачем знать на них ответы. Этот корабль здесь затем, чтобы доставить нас из одного места в другое. Это все, что вам нужно знать.
– Кстати, о том, что нам действительно нужно знать, – вставил Спархок. – Куда мы поплывем?
– В город Джорсан на западном побережье Эдома, – ответила Флейта. – В общем, почти в Джорсан. От моря к Джорсану ведет вглубь суши длинный узкий залив. Мы высадимся в устье залива и дальше поедем верхом. А теперь, может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
***
Туман был такой густой, что его можно было резать ножом, и рыцарям пришлось почти вслепую двигаться за размытым светом факела, который высоко держала в руке Сефрения, когда они ехали вниз по крутому берегу навстречу шуму невидимого прибоя.
Они добрались до песчаного пляжа и ощупью двинулись к воде. А затем в тумане вспыхнули другие огни – призрачные, рассеянные туманом огни, тянущиеся немыслимо длинной цепочкой. Они не мерцали и цветом совершенно не походили на пламя факелов.
– Боже милосердный! – шепотом ахнул Улаф. – Неужели бывают такие громадные корабли?
– Улаф! – донесся из тумана впереди резкий окрик Флейты.
– Извини, – пробормотал он.
Оказавшись у края воды, они сумели различить в нескольких ярдах впереди лишь смутный темный силуэт, низко сидящий в воде, – силуэт, очерченный теми самыми немигающими белыми огнями. С борта корабля на песок протянулся пандус, и Чэль, белая кобылка Сефрении, уверенно ступила на трап и, цокая копытами, направилась на корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– С чего бы это императору сговариваться с эленийцами против собственного правительства?
– Я бы мог назвать тебе сразу несколько причин. Может быть, эта так называемая королева пригрозила лишить его своей благосклонности. Однако более вероятно, что она наговорила ему сладких сказочек о радостях неограниченной власти. В Эозии эти сказки весьма распространены. Эленийские монархи притворяются, будто это они, а не их правительства принимают все решения. Мы-то с тобой хорошо знаем, насколько нелепа эта идея. Король – а в нашем случае император – имеет лишь одно предназначение. Он – символ правительства, и не более того. Он является средоточием любви и преданности народа. За минувшее тысячелетие имперское правительство весьма тщательно занималось отбором наследников трона. Тамульская супруга императора – сын которой наследует трон – неизменно избирается за глупость. Нам не нужны умные императоры – только послушные. Сарабиан каким-то образом ускользнул от нашего внимания. Если бы ты когда-нибудь всерьез пригляделся к нему, ты обнаружил бы, что он пугающе умен. Колата совершил промашку – Сарабиана следовало прикончить еще до того, как он унаследовал трон. Боюсь, что наш почитаемый император ныне жаждет настоящей власти. В обычных условиях мы могли бы справиться с этой проблемой, но мы не сможем убить его, покуда он находится в этой проклятой крепости.
– Твой рассказ звучит весьма убедительно, Гашон, – признал первый министр, озабоченно хмурясь. – Я знал, что ошибкой было приглашать в Материон этого дикаря Спархока.
– Мы все знали это, Субат, и вспомни, кто отмел все наши возражения.
– Оскайн, – Субат выговорил это имя, точно сплюнул.
– Совершенно верно. Ну как, теперь все сходится?
– Ты придумал все это сам, Гашон? Твои рассуждения чересчур тонки для человека, который всю жизнь пересчитывает мелкие монеты.
– По правде говоря, мне рассказал все это Теовин, глава тайной полиции. Он привел мне множество конкретных фактов, а я сейчас только свел их для тебя воедино. Ты же знаешь, у министерства внутренних дел повсюду свои люди. Ничто происходящее в Империи не будет пропущено в докладах, которые идут в их знаменитый архив. Итак, пондия Субат, что предложит сделать наш уважаемый первый министр с тем, что наш император – по доброй воле или по принуждению – находится в заточении в ста шагах отсюда? Ты глава правительства, Субат, и именно ты должен принимать решения. И кстати, пока будешь размышлять об этом, подумай и над тем, как нам помешать рыцарям церкви пройти по всему континенту, ворваться в Материон и вынудить всех поклоняться их нелепому Богу – попутно изрубив на куски все правительство.
***
– Они тянут время, ваши величества, – говорил Стрейджен. – Когда наступает время ужина, они провожают нас до дверей, выставляют наружу и запирают за нами дверь. Всю ночь здание стоит запертым – хотя внутри мелькает множество огней. Когда наутро мы возвращаемся, оказывается, что все уже переставлено. Бумаги путешествуют из комнаты в комнату, точно утки осенью. Я не мог бы поклясться в этом, но, по-моему, они переставляют и стены. Только сегодня утром мы обнаружили комнату, которой, сдается мне, вчера не было.
– Я пошлю туда атанов Энгессы, – мрачно сказал Сарабиан. – Они выставят всех из здания и разберут его по кирпичику.
– Нет, – покачала головой Элана. – Если мы открыто выступим против министерства внутренних дел, все полицейские в Империи забьются в кроличьи норы. – Она поджала губы. – Начнем причинять неудобства и другим министерствам. Не будем слишком очевидно подчеркивать, что все наше внимание уделяется только министерству внутренних дел.
– Полагаете, ваше величество, что до сих пор другим министерствам не причинялось неудобств? – страдающе осведомился Оскайн. – Вы уже ухитрились разрушить то, что создавалось тысячелетним трудом.
– Кто может что-нибудь придумать? – осведомился Сарабиан озираясь.
– Можно мне сказать, ваше величество? – робко спросила Алиэн.
– Конечно, дорогая моя, – улыбнулась Элана.
– Я надеюсь, что вы простите мне мою самонадеянность, – виновато проговорила Алиэн. – Я даже не умею читать, а потому плохо представляю себе, что такое документы и архивы, но, насколько я понимаю, мы делаем вид, что хотим устроить в них перестановку?
– Именно это мы всем и говорим, – подтвердила Миртаи.
– Как я уже говорила, я не умею читать, но я разбираюсь в том, как переставлять заново посуду и тому подобные вещи. Это ведь что-то похожее, правда?
– Более или менее, – согласился Стрейджен.
– Так вот, когда нужно переставить посуду в буфете, начинаешь с того, что вынимаешь все и расставляешь на полу. Потом ставишь посуду так, как тебе нужно – на верхнюю полку, на вторую сверху и так далее. Не могли бы мы проделать то же самое со всеми этими документами?
– Славная идейка, дорогуша, – промурлыкал Кааладор, – только ведь никаких полов не напасешься – разложить все ихние бумаженции.
– Но ведь вокруг здания множество лужаек, – возразила Алиэн, не поднимая глаз. – Мы могли бы вынести все эти бумаги из здания и разложить на лужайкам. Мы сказали бы людям, которые там работают, что хотим разобрать бумаги и привести их в порядок. Возразить им будет нечего, а лужайки нельзя запереть на ночь, и переносить там что-то с места на место на глазах у семифутовых атанов тоже будет затруднительно. Я знаю, что я всего лишь глупенькая служанка, но я поступила бы именно так.
Оскайн воззрился на нее с неподдельным ужасом.
ГЛАВА 4
Почва на западном побережье острова Тэга была тощей и каменистой, и поскольку в глубине острова было в достатке более плодородных земель, граждане республики не стали удобрять эти места. Жесткий низкий кустарник шелестел на ветру, дувшем с моря, когда Спархок и его друзья ехали по каменистой тропинке, спускавшейся к самому берегу.
– Хорошо хоть ветер поднялся, – с благодарностью заметил Телэн. – Он относит вонь.
– Ты слишком много жалуешься, – сказала ему Флейта. Девочка ехала с Сефренией. Так было всегда с тех пор, как они впервые повстречались с ней. Она уютно устроилась на руках у старшей сестры, и в ее темных глазах была задумчивость. Когда до них долетел шум прибоя, бьющегося о тэганский берег, она вдруг резко выпрямилась.
– Пока достаточно, господа, – объявила она. – Давайте поужинаем и дождемся темноты.
– А это разумно? – спросил Бевьер. – Чем дальше мы едем на запад, тем хуже становится дорога, и, судя по шуму прибоя, на берегу полно камней. Вряд ли там удобно будет бродить в темноте.
– Я благополучно проведу вас к морю, Бевьер, – ответила Флейта. – Я просто не хочу, господа, чтобы вы чересчур пристально присматривались к нашему кораблю. В его конструкции воплощены кое-какие идеи, которые вам совершенно незачем знать. Это одно из обещаний, которые я дала во время переговоров – о них я уже упоминала. – Она указала на подветренную сторону каменистого холма. – Укроемся там от ветра и разведем огонь. Мне нужно дать вам кое-какие наставления.
Они съехали с едва различимой тропы и спешились под прикрытием холма.
– Чья очередь готовить? – спросил Берит у сэра Улафа.
– Твоя, – ответил Улаф без тени усмешки.
– Ты же знал, Берит, что он тебе ответит, – заметил Телэн. – Выходит, что ты вроде как добровольно вызвался стряпать.
Берит пожал плечами.
– Рано или поздно моя очередь все равно настала бы, – сказал он. – Я решил разделаться с этим пораньше.
– Ладно, господа, – подал голос Вэнион, – разойдемся и поищем, что в этих местах может сгодиться на топливо.
Спархок спрятал усмешку. Вэнион мог сколько угодно твердить, что он больше не магистр, но привычка отдавать приказы въелась в него намертво.
Они развели костер, и Берит состряпал вполне съедобную похлебку. После ужина они уселись у огня, наблюдая за тем, как на побережье постепенно опускается вечер.
– Сейчас мы поедем к бухте, – сказала Флейта. – Я хочу, чтобы все вы не отставали от меня, потому что туман будет очень густой.
– Но ведь вечер совершенно ясный, Флейта, – возразил Келтэн.
– Он не будет ясным, когда мы доберемся до бухты, – пояснила она. – Я хочу быть уверена, что вы не сумеете в подробностях рассмотреть корабль. Я и так нарушила кое-какие правила, так что не подведите меня. – Она сурово поглядела на Халэда. – Тебя это особенно касается – попридержи свое любопытство, понял?
– Я?
– Вот именно, ты. Слишком ты практичный и сообразительный, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. У твоих высокородных друзей недостанет воображения, чтобы правильно разобраться в устройстве этого корабля. Ты – другое дело. Не смей тыкать в палубы ножом и не пытайся ускользнуть, чтобы в одиночку поразведать что к чему. Я вовсе не хочу как-нибудь заглянуть в Симмур и обнаружить, что на реке стоит на якоре точно такой же корабль. Мы поедем в бухту, поднимемся на борт корабля и сразу же спустимся в каюты. Ни один из вас не поднимется на палубу до самого конца плавания. Для нас выделят часть корабля, и мы не выйдем за ее пределы за все время путешествия. Я хочу, чтобы вы поклялись мне в этом, господа.
Спархок уже приметил некоторые различия между Флейтой и Данаей. Флейта была более властной и явно лишена того лукавого чувства юмора, которым отличалась Даная. Хотя Богиня-Дитя несомненно обладала личностью, у разных ее воплощений явно были свои склонности и свойства.
Флейта подняла взгляд на темнеющее небо.
– Подождем еще часок, – решила она. – Экипажу корабля приказано не попадаться нам на глаза. Еду нам будут ставить за дверью, и мы не увидим, кто ее приносит. И даже не пытайтесь застичь ее врасплох – это вас до добра не доведет.
– Ее? – воскликнул Улаф. – Ты хочешь сказать, что в команде есть женщины?
– Только женщины, Улаф. Там, откуда они родом, очень мало мужчин.
– Но у женщин не хватит сил поднимать и спускать паруса, – возразил он.
– Эти женщины вдесятеро сильнее тебя, Улаф, да и все равно это неважно, потому что на этом корабле нет парусов. Прекратите свои расспросы, господа. Да, вот еще что. Когда корабль тронется с места, вы услышите гул. Не тревожьтесь, так и должно быть.
– Но как… – начал Улаф. Флейта подняла руку.
– Довольно вопросов, Улаф, – твердо сказала она. – Тебе вовсе незачем знать на них ответы. Этот корабль здесь затем, чтобы доставить нас из одного места в другое. Это все, что вам нужно знать.
– Кстати, о том, что нам действительно нужно знать, – вставил Спархок. – Куда мы поплывем?
– В город Джорсан на западном побережье Эдома, – ответила Флейта. – В общем, почти в Джорсан. От моря к Джорсану ведет вглубь суши длинный узкий залив. Мы высадимся в устье залива и дальше поедем верхом. А теперь, может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
***
Туман был такой густой, что его можно было резать ножом, и рыцарям пришлось почти вслепую двигаться за размытым светом факела, который высоко держала в руке Сефрения, когда они ехали вниз по крутому берегу навстречу шуму невидимого прибоя.
Они добрались до песчаного пляжа и ощупью двинулись к воде. А затем в тумане вспыхнули другие огни – призрачные, рассеянные туманом огни, тянущиеся немыслимо длинной цепочкой. Они не мерцали и цветом совершенно не походили на пламя факелов.
– Боже милосердный! – шепотом ахнул Улаф. – Неужели бывают такие громадные корабли?
– Улаф! – донесся из тумана впереди резкий окрик Флейты.
– Извини, – пробормотал он.
Оказавшись у края воды, они сумели различить в нескольких ярдах впереди лишь смутный темный силуэт, низко сидящий в воде, – силуэт, очерченный теми самыми немигающими белыми огнями. С борта корабля на песок протянулся пандус, и Чэль, белая кобылка Сефрении, уверенно ступила на трап и, цокая копытами, направилась на корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76