Но временами он забредал в область чистой фантазии. Например, когда он показывал Люку телескоп редкостного качества, он вдруг заговорил о городах, заключенных в опаловые пузыри из стекла и стали, бесконечно вращающихся вокруг солнца, эти города были сначала теоретически предсказаны, а затем отвергнуты древними философами, хотя король утверждал, что сам неоднократно видел их при помощи очень сильной линзы.
А потом, описывая пропажу своих изумрудных часов, он сказал, что никто другой не сможет их найти, потому что он схоронил часы на дне моря в железном сундуке и поставил китов и нарвалов их сторожить.
— Они им очень нужны, Марджот и другим, но я просто решил, что они их не получат. — Он понизил голос до доверительного шепота. — Великолепный хронометр, помещенный внутри огромного цельного драгоценного камня, — слишком ценный, — и, по правде говоря, я никому не доверяю.
Он обвел комнату туманным взглядом, как будто только что понял, что что-то еще пропало, и начал ощупывать все карманы своего жилета и камзола по очереди.
— Вы что-то ищете? — вежливо спросил Люк.
— Мои очки, — сказал Изайя, и голос его дрожал от раздражения, — Они мне нужны, но их уже так давно нет, что я их, наверное, уже никогда не найду. — Он опять понизил голос, добавив со злостью: — Доктора вечно уносят мои вещи, хотя и притворяются, что это не так.
Люк с сомнением покачал головой.
— Если так, то это омерзительно, — услышал он собственный голос и тут же пожалел, что не придержал язык. Бессмысленно было огорчать старика или потакать его и так слишком живому воображению и мании преследования.
В этот момент король радостно воскликнул и указал на что-то за спиной Люка. Обернувшись, Люк увидел вошедшую в комнату красивую юную девушку. Она, по всей видимости, только что вернулась с прогулки или из поездки в карете: на ней была огромная бархатная шляпа, и в руках она несла муфту из шелковистого белого меха.
Люку показалось, что вошедшая вся соткана из света, движения и цвета: девушка-светлячок в платье из синего атласа, усыпанного блестками, пышные темные кудри под большой шляпой с перьями, яркий цвет лица, глаза небесной синевы, такие темные и глубокие, каких он никогда в жизни не видел.
— Позвольте мне представить, — сказал король, весь светясь от удовольствия, — мою старшую внучку, Благородную Возвышенную Наследную Герцогиню, недавно прибывшую на Землю из своего Лунного дворца на спине этой легендарной птицы, Рух.
Кем было на самом деле это очаровательное создание, Люк не знал. Старший отпрыск Марджот был мальчик двенадцати или тринадцати лет, все три девочки — на несколько лет младше, и он, конечно, не поверил во всю эту чепуху про лунных принцесс и межпланетные путешествия.
Но когда «Благородная Возвышенная Наследная Герцогиня» пересекла комнату, покачивая обручами своего кринолина и сверкнув звездным платьем, когда она действительно королевским жестом протянула ему маленькую ручку в перчатке, он не мог не подыграть. В ответ он изящно поклонился, поднося ее ладошку к губам.
— Сэр, — сказала она, — я польщена.
— Мадам, — искренне ответил он, — это я чрезвычайно польщен. С этого момента я — навечно верный и преданный слуга Ее Благородной Возвышенной Наследной Светлости.
Она была одета так же модно, как и все, кого он видел сегодня, но на лорде Каттсе и лорде Полифанте эти одежды смотрелись нелепым чудачеством, на необузданных девицах и их щеголеватых спутниках — вульгарно и эксцентрично, здесь же были лишь очаровательная оригинальность и изящная изобретательность. Определенно, не было ничего утонченнее и изящнее ее надушенных перчаток, или бледно-голубых цветов, нарисованных на высоких каблуках ее красных кожаных башмачков, или маленькой алой мушки сердечком на щеке у глаза.
Сейчас, увидев ее так близко, Люк осознал, что немного ошибся в определении ее возраста, должно быть, обманутый ее хрупкостью. Все-таки это была уже не маленькая девочка, она выглядела лет на пятнадцать или даже на шестнадцать. Слишком юная, чтобы заинтересовать убежденного холостяка двадцати семи лет от роду. Но все-таки, когда она опустила ресницы, оттенившие ее безупречную кожу, по какой-то причине сердце гулко забилось у него в груди.
— Теперь, когда она наконец прибыла, — сказал король, который наблюдал за этим обменом формальностями с благосклонной улыбкой, — думаю, настало время нам всем выпить чаю.
И хотя Люк уже успел выпить чаю с лордом Полифантом, он не собирался отказываться от такого соблазнительного предложения. Он тут же согласился, и они уселись вокруг восьмиугольного столика. Король придвинул одно из глубоких кресел, Люк уселся на пыльный диванчик. Что касается юной леди, она выбрала высокий табурет, чтобы разместить все свои юбки, сняла перчатки, вытащила шпильки, придерживавшие ее экстравагантную шляпку, и тряхнула темными кудрями.
Нельзя сказать, чтобы меню было изысканным. Чаепитие состояло из очень крепкого апельсинового бренди, которое Наследная Герцогиня разлила по фарфоровым чашечкам размером с грецкий орех, и тарелки раскрошившегося печенья, посыпанного цветным сахаром. И все-таки, вспоминая об этом впоследствии, Люк был твердо уверен, что за всю жизнь ему не приходилось так приятно проводить время за трапезой. По настоянию короля леди рассказала немного о своем «долгом и утомительном путешествии с Дальних Планет».
О подобных приключениях Люк раньше не слыхал и представить себе ничего подобного не мог. Девушка рассказывала о пиратах, которые подстерегают в ледяных пещерах лунных гор, о давней и неразделенной любви птицы Рух к Фениксу, из-за этой страсти, когда она появилась у его погребального костра, ее разноцветное оперение почернело от горя, о том, как ей только чудом удавалось избежать смерти, о захватывающих спасениях и душераздирающих смертях — все это заставило бы волосы менее отважных леди поседеть от страха. Люк счел, что это все порождение не больного воображения, но, наоборот, изобретательной фантазии — ибо не было никаких сомнений, что большая часть истории сочинялась по ходу рассказа.
В не меньшей степени вдохновленный, он постарался своими комментариями и вопросами не отстать от нее в находчивости. В результате он ощутил приятную усталость, будто провел весь день в большом умственном и физическом напряжении. Но несмотря на эту усталость, он был так возбужден, что мог продолжать до бесконечности.
Но в конце концов Люк вспомнил о времени и, с некоторым раскаянием, о лорде Полифанте, который, должно быть, не мог понять, что с ним приключилось.
— Боюсь, мне придется уйти, — сказал он, когда леди завершила особенно захватывающий рассказ.
— Да, становится поздно, — ответил король, откинувшись на стул и закрыв глаза. Люциус почувствовал укол совести, может быть, он вел себя эгоистично и заставил старика переутомиться. — Дорогая, вы проводите нашего гостя?
— Как вы пожелаете, Ваше Величество, — произнесла леди. Она поднялась на ноги, надела свою шляпку, приколола ее шпилькой и оперлась о предложенную Люком руку.
Когда они спускались по кривой лестнице вниз, на первый этаж, Люку казалось, что они оставили наверху какой-то другой, более тонкий, мир, сотканный из фантазий и радости, и что, покидая его, они спускаются в мир материальных вещей. Мысль, что он может никогда туда не вернуться, огорчала.
Он искоса взглянул на свою спутницу. Та тоже казалась подавленной, в одно мгновение превратившись из лунной принцессы в совершенно обычную, хоть и очень привлекательную молодую женщину: старше, печальнее и мудрее, чем то прихотливое создание, каким она была лишь мгновение назад.
Но кто она такая? Люк почувствовал, что ему крайне необходимо это знать. Может быть, эта действительно внучка короля — результат какой-нибудь прошлой опрометчивой связи, — которая, как и принцесса Марджот и ее дети, живет с королем здесь, в сумасшедшем доме.
Верно, она обращалась к нему именно с той уважительной привязанностью, с которой внучка говорила бы с дедом.
— Я должна поблагодарить вас за то, что вы так развлекли Его Величество. Уже давно он не получал такого искреннего удовольствия. — Она глубоко вздохнула. — Конечно, Наследная Принцесса очень добра. Она часто сидит с ним, и многие из его старых друзей тоже. Но король всегда так остро чувствует, как… как сильно они скорбят, видя, как удручающе он изменился, что я не могу не думать, что их посещения доставляют ему больше огорчений, чем удовольствия.
Эти ясные, разумные слова убедили его по крайней мере в одном: кто бы эта девушка ни была, она не одна из пациенток.
— По правде говоря, мне хотелось бы прийти еще раз. Но будет ли это удобно?
— Из-за того, что вы так близко связаны с королем Винтерскара? — Она задумалась. — Если бы король Изайя полностью владел собой и руководил делами страны, тогда я не думаю, что подобная дружба была бы разрешена. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, я считаю, вы можете навещать его, когда пожелаете.
Они уже спустились на первый этаж, и Люциус тупо огляделся в поисках посла. Зачарованная интерлюдия закончилась, и тоскливая реальность нахлынула, грозя поглотить его. Его окликнули по имени, и он резко повернулся на каблуках. Люк увидел, что к нему направляются лорд Полифант и лорд Каттс, и поднял руку в знак того, что он их узнал.
Но когда он обернулся, чтобы попрощаться с девушкой, то обнаружил, что она уже исчезла. Он все еще смотрел, смущенный и озадаченный, туда, где последний раз ее видел, когда посол и министр присоединились к нему.
— Может быть, кто-нибудь из вас, джентльмены, сможет подсказать мне имя необычной молодой особы, которая только что была со мной рядом?
Лорд Полифант и министр торговли значительно переглянулись, ни один из них, похоже, не был расположен отвечать на этот вопрос. Наконец лорд Каттс поднес к губам надушенный платок и повел покрасневшим глазом в сторону Люка.
— Но разве вы не знаете? Эта красотка, это очаровательное воплощение добродетели — не кто иная, как печально известная Тремер Бруйяр, шлюха, любовница короля.
У Люка перехватило дыхание, и кровь отлила от сердца.
— Этот очаровательный ребенок? — выдавил он наконец. — Любовница короля, протеже лорда Флинкса, та, о кой рассказывают так много непристойностей?
— Ну конечно же, — подтвердил лорд Каттс с отвратительно ухмылкой. — Молодая, но уже насквозь уже порочная, по слухам. Разве вам не говорили? Ей ведь только шестнадцать.
— Да, — сказал Люк, — я, конечно, слышал об этом. — У него все еще кружилась голова, и он чувствовал себя несколько потрясенным, но уже начинал все сильнее злиться. — И все-таки я ожидал встретить совсем… совсем другую женщину.
17

Хоксбридж, Маунтфалькон. 1 плювиоза 6538 г.
Лорд-Лейтенант городской охраны Марзден жил в большом доме на окраине города. Тысячу лет назад это был дом сельского помещика, красивый особняк, выстроенный из природного камня, с башенками и балкончиками, внутренними дворами и парками, окруженный со всех сторон лужайками, прудами, где отражалось небо, фруктовыми садами и полями. Но за тысячу лет город много раз расширялся, поглощая милю за милей окружающую его сельскую местность, пережевывая беспощадными зубами деревеньки и поселки и жадно их переваривая. За тысячу лет дождь, ветер, городской гравий и смог оставили свой след. Теперь здание было почти разрушено, окружено трущобами и доходными домами.
Но зимой и летом дом представлял собой приятное зрелище. Как только посетитель, миновав массивные ворота, усеянные квадратными шипами, входил в заросший внутренний двор, он оказывался в месте, похожем на военный лагерь. Молодые стражники в красных мундирах прохаживались туда-сюда, беседуя, ссорясь и хвастаясь. От рассвета до заката во дворе раздавался звон шпаг, и иногда до поздней ночи юные и горячие клинки продолжали свои потешные бои при свете факелов.
Но был и другой вход, менее известный, через который те, кто приносил секретную информацию, могли входить и выходить незамеченными. Потайные ворота, пустой двор, длинная каменная лестница вилась под самую крышу — таким образом шпионы лорда Марздена могли попадать в его святая святых через потайную дверь.
И этим путем однажды утром некий человек в потрепанной одежде тихо проскользнул в дом и застал Джека Марздена за работой в его кабинете.
Подняв глаза от свитка, который он внимательно изучал вот уже полчаса, Марзден заметно вздрогнул. Придя в себя, он отложил работу, встал со стула и твердо пожал молодому человеку руку.
— Клянусь, с каждым разом ты выглядишь все хуже и хуже, — сказал он с дружеской усмешкой. Вошедший был в пыльном бобриковом пальто подозрительного происхождения, брюках в обтяжку, полосатом жилете, шляпе с полями, загнутыми с боков, сильно помятой. — Что это за мода, юный Блэкхарт? Ты похож на… я даже не знаю, на кого… что-то среднее между трубочистом и кладбищенским вором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78