Знаешь почему?
— Потому что, — ответил Вилл за Дайони, — это не помпы сдерживают воду и не балки поддерживают своды. Это тонкий механизм внутри Сокровища Маунтфалькона работает на расстоянии.
— Именно. Но не на слишком большом расстоянии. И все эти рычажки и колесики требуют частой настройки, как и любой другой часовой механизм… в неумелых руках он рано или поздно сломается. Если Машина Хаоса не вернется ко мне в течение полугода, шахты Маунтфалькона станут настолько опасны, что я, будучи человеком здравомыслящим, не позволю никому туда спускаться.
— Вы говорите, что у нас есть полгода, — сказал Вилл. — За эти шесть с половиной месяцев вы можете послать в шахты инженеров, они починили бы обычную технику, и туннели стали бы безопасны.
— Сомневаюсь, чтобы они справились с этим за шесть или даже за шестьдесят месяцев. Вы плохо представляете, насколько эти шахты глубокие и огромные. Когда я в первый раз туда спустился, меня поразили бесконечные разветвления коридоров. И если мы попробуем это сделать, — добавил Родарик, — все поймут, что Сокровище пропало, — а это может нас погубить.
Он встал. Сделав знак Дайони следовать за ним, он взял со стола лампу, в два шага пересек кабинет, откинул в сторону траченные молью ярко-красные занавеси и повел ее в темный зал. Вилрован, хотя его и не пригласили, не смог устоять перед соблазном и бесшумно последовал за ними на несколько шагов сзади.
Библиотека короля Родарика была одним из чудес Волари. Полка за полкой, балкон за балконом, она поднималась на шесть этажей вверх к куполообразному потолку. Воздух здесь был тяжелый и затхлый, в нем висел запах десяти тысяч книг. На каждом балконе стояли деревянные статуи, тонкой резьбы и щедро позолоченные, — существа, олицетворяющие четыре основные стихии: гарпии символизировали воздух, русалки — воду, саламандры — огонь, а горгоны — землю, все они пристально смотрели с высоты своими пустыми деревянными глазами, безмолвные, непостижимые, древние, как сам дворец.
В центре пола была нарисована огромная карта мира: двадцать пять футов по диагонали. И хотя краски за все эти годы, потемнели и выцвели, а названия стран и городов, изначально выписанные тонким почерком золотой краской, стерлись под множеством проходящих ног настолько, что остались только отдельные тусклые металлические крупинки, но все еще можно было различить туманные очертания пяти континентов и получить смутное представление о горах, реках и морях.
Взяв Дайони за руку, Родарик подвел ее к той части карты, которую занимал Маунтфалькон и его ближайшие соседи.
— Горы, о которых я говорил, я должен, наверное, тебе напомнить, граничат с Херндайком, Шенебуа и Монтань-дю-Солей. Если воры, укравшие Машину Хаоса, были не обычными толстопятами, но шпионами какого-то другого правителя и если станет известно, что Сокровище Маунтфалькона у него в руках, люди, живущие в шахтерских городах, могут признать его своим властителем. Кто-то, возможно, пытается расширить границы, кто-то, возможно, пытается создать… империю.
У Вилла мороз пробежал по коже. Посмотрев на Дайони, он увидел, что глаза у нее округлились от ужаса.
Вот уже полторы тысячи лет мир существовал в благословенном, но опасном равновесии. Ни одно королевство, герцогство или княжество не имело права оказывать влияние на другое. Альянсы были запрещены; браки между представителями разных правящих домов были невозможны. И все же кошмарные воспоминания об Империи Чародеев, их чудовищные злоупотребления, долгая история угнетения и жестокости — все это еще не стерлось из памяти. Не менее ужасающими были предания о первых годах Правления Людей. На протяжении трех бурных десятилетий войны захлестывали континенты, так как честолюбивые люди — правители сильнейших из вновь созданных государств — прилагали все усилия, чтобы навязать свою волю более слабым соседям. В этом побоище пали бесчисленные жертвы.
Постепенно порядок был восстановлен. Кропотливо создана была новая цивилизация: совершенное общество, находящееся в постоянном восхитительном равновесии. Оно было продумано так, чтобы просуществовать в течение многих тысяч лет. Оно должно было выстоять. Это было общество, построенное не только на официальных законах, оно существовало в умах и в сердцах. Оно учило людей, как надо думать.
И все же страх появления новой империи не отпускал людей, эту тему редко обсуждали в приличном обществе, но не могли совсем выбросить из головы.
Вилрован вспомнил, как еще в бытность свою студентом Малахима, он присутствовал на некоторых полуночных собраниях в соседних колледжах, на которых самые смелые студенты отваживались обсуждать некоторые способы, которыми беспощадный лидер смог бы построить собственную империю. Вилл выходил с таких собраний глубоко потрясенным, но в то же время очень возбужденным — как будто ему разрешили присутствовать при некоем грандиозном непристойном действе, которое его одновременно отталкивало и завораживало. По нескольким колледжам университета даже ходила анонимная газета, освещающая эту тему. Никто не удивился, что эту газету запретили, как только она попала в поле зрения властей, и всех причастных к ее изданию немедленно исключили. К несчастью для Вилла, некоторые из его друзей были серьезно замешаны в этом деле, и, хотя он сам единственный раз в жизни был совершенно чист, эти его связи обернулись против него.
— Эта опасность может прийти совсем не оттуда, откуда мы ее ждем, — сказал он, глядя на карту. — Она может исходить издалека, из Нордфджолла, например. — Он неожиданно повернулся к Дайони. — Ты говорила, что сама решила удивить посла, но не сказал ли тебе лорд Волт что-нибудь, что навело бы тебя на эту мысль?
Она наморщила лоб, стараясь вспомнить.
— Он вскользь однажды действительно упоминал Машину Хаоса, задаваясь вопросом, насколько она древняя, но на самом деле это Руфус Маккей сказал, что было бы забавно…— Она замолчала и решительно покачала головой. — Нет, Вилл, нет. Не может быть никакой связи между твоей дуэлью и тем, что произошло потом.
— Думаешь, не может? — угрюмо сказал он, — Они рассчитывали, что я буду мертв или заточен в Виткомбской тюрьме, а ты отправишься в посольство с совершенно неподобающим эскортом. — Он невесело рассмеялся. — И даже несмотря на то что ни тот, ни другой план не удался, мне все равно пришлось покинуть Хоксбридж, чтобы избежать гнева Его Величества.
Родарик и Дайони переглянулись, он — удивленно, она — пристыженно.
— Я тебя обманула, Вилл, — очень тихо сказала она. — Но тогда это казалось такой безобидной ложью, откуда мне было знать, что все это закончится так плохо?
Вилрован моргнул.
— Ты обманула меня? В чем? Ты сказала, что король был в ярости, что он чуть ли не выслал меня — это что, все неправда?
— Родарик меня действительно отчитал, но совсем не из-за тебя. Когда Барнаби сказал, что ты вызвал Руфуса на дуэль за то, что тот оскорбил Лили, он сказал, что это… что это вполне можно понять.
Здесь король ее прервал:
— Не помню, чтобы я говорил именно это. Но я действительно заметил, что на этот раз на проступок Вилрована можно закрыть глаза. Но почему ты сказала ему все наоборот?
— Потому что я хотела убрать его с дороги. Он бы все испортил, если бы знал, что я задумала.
Вилл заскрипел зубами.
— Да уж, непременно. Прими мое восхищение, Дайони. Ты успешно сделала за Маккея его работу и таким образом, несомненно, навлекла несчастье на всех нас. — Он сжал кулаки. — Я почти готов тебя задушить.
Но затем, взглянув на короля, тихо добавил:
— С разрешения Его Величества, конечно.
— Спасибо, Вилрован, но в этом нет необходимости, — холодно отреагировал Родарик. — Я знаю, что она тебе солгала и обошлась с тобой гнусно, но я благодарю тебя за то, что, обращаясь к ней, ты все-таки не забываешь, что она — королева. — Он повернулся спиной к карте и направился обратно в кабинет.
— Мне кажется, — со вздохом сказал он Дайони, — я мог бы остановить тебя не хуже Вилрована.
— Но, сэр, вы же ничего не знали! Разве вы могли догадаться?
— Я бы знал обо всем, если бы решил сопровождать тебя в посольство в тот день. Конечно, я привык избегать этих долгих и многолюдных церемоний, но это не слишком мудро со стороны мужа такой молодой и легкомысленной жены, как я теперь вижу. Я вел себя как эгоист, причем я всегда это понимал. А что касается того, что я скрыл от тебя истинное назначение Машины Хаоса: да, Дайони, я думаю, я должен был тебе доверять. При всем твоем легкомыслии, ты не настолько испорчена, чтобы обмануть мое доверие, и не настолько беспечна, чтобы сделать то, что ты сделала, знай ты правду.
Король сел обратно в дубовое кресло за свой стол, Дайони, шурша атласными юбками, встала на колени рядом с ним.
— Значит, ты не очень на меня сердишься?
Поставив масляную лампу на место, Родарик посмотрел на нее долгим взглядом.
— Прямо сейчас, Дайони, я готов тебя убить. Но, учитывая что я и сам не безгрешен, подозреваю, что в конце концов я тебя прощу. — Он обернулся к Виллу: — Вы, наверное, не тот человек, кому я доверил бы эту тайну, если бы мог выбивать Но раз уж вы замешаны в этом деле, то остается лишь надеяться, что к лучшему. Я надеюсь, что могу на вас положиться и поручить вам выяснить как можно больше среди ваших, боюсь, не самых достойных…
Вилл подал Дайони руку и помог ей подняться.
— Если Машину Хаоса взяли хоксбриджские толстопяты, я найду способ ее вернуть. Но если ее похитили шпионы какого-нибудь другого короля, князя или герцога… Эта вещь пропала уже три дня назад и может теперь быть где угодно — в Риджксленде, в Шенебуа или в Монтсье, а с тем же успехом и в Херндайке, Брайдморе или Монтань-дю-Солей.
— Нет, — сказал Родарик, — не думаю. Поддерживая работу этого механизма, я и сам настроился на него. На вибрацию маленьких камней, которые составляют часть механизма. В двух словах: я не думаю, чтобы Машина Хаоса могла быть унесена далеко либо могла пересечь границы так, чтобы я этого не знал.
Вилл задумчиво нахмурился.
— Если тут дело в каком-то магическом взаимном притяжении, то это может помочь вернуть Сокровище. — Он вспомнил, как сидел на большой белой кровати Лили и спрашивал, что она читает. — А ведь я всего два дня назад держал в руках Мандевиля — жаль, что у меня сейчас нет этой книги!
Но мысль о Мандевиле подала ему другую идею.
— Хоксбриджский университет самим своим существованием обязан указу короля. Все профессора давали клятву служить короне. И весь преподавательский состав колледжа Малахим состоит из магов и естествоиспытателей — они могут подсказать, что делать.
Родарик обдумал это и быстро принял решение.
— Я напишу декану и попрошу его устроить мне встречу с двумя лучшими учеными. А пока, — заключил он, — никому ничего не говорите и никому не доверяйте. Вы сами сказали — неизвестно, как далеко может распространиться заговор и кто может в нем участвовать.
13
Тарнбург, Винтерскар.
Одиннадцатью месяцами раньше — 26 бореаля 6537 г.
— Это не тот дом, — сказал король Джарред. — Я никогда не был здесь раньше и определенно не собирался сюда сейчас. — Когда он это сказал, то почувствовал, как у него мороз побежал по коже, его на мгновение охватил необъяснимый ужас.
Кучер и два лакея озадаченно переглянулись.
— Ваше Величество…— начал кучер, но замолчал и лишь в совершенном замешательстве покачал головой. Джарред открыл дверцу своей маленькой позолоченной кареты, сам откинул подножку и вернулся внутрь.
— Вы просто ошиблись. Вы неточно следовали моим инструкциям, и больше тут говорить нечего.
Но явно было что-то еще, судя по смущенным взглядам кучера и лакеев и по их продолжительному молчанию.
— Ну? — спросил Джарред с глубоким вздохом. — Вы же не хотите сказать, что здесь живет мой друг Мариус Буврей? Я бывал у него уже десяток раз.
Кучер был статный молодой человек: высокий, сильный и светловолосый. Когда он поднялся во весь свой шестифутовый рост, от макушки напудренного парика до подошв начищенных сапог, то выглядел весьма внушительно в своем отороченном мехом плаще и долгополом камзоле, с большой треуголкой в одной руке и кнутом в другой. И все же он переминался с ноги на ногу и выглядел совершенно смущенным.
— Ну? — повторил король.
Вместо ответа кучер засунул кнут под мышку, залез в карман просторного бархатного камзола и вытащил сложенный треугольником плотный лист бумаги.
— Вы ничего не сказали мне, сэр, про господина Буврея, когда в полдень мы отправлялись в путь. И вот адрес, вы сами его мне написали.
Джарред взял бумагу в руки, развернул и внимательно изучил содержимое. Почерк был определенно его, но он не помнил, чтобы писал эти сло…
Что-то вдруг болезненно изменилось в его мыслях, и воспоминание поставило все на свои места. Он смущенно усмехнулся.
— Да, я вспомнил. Прошу вас великодушно меня простить Господин Буврей сменил место жительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Потому что, — ответил Вилл за Дайони, — это не помпы сдерживают воду и не балки поддерживают своды. Это тонкий механизм внутри Сокровища Маунтфалькона работает на расстоянии.
— Именно. Но не на слишком большом расстоянии. И все эти рычажки и колесики требуют частой настройки, как и любой другой часовой механизм… в неумелых руках он рано или поздно сломается. Если Машина Хаоса не вернется ко мне в течение полугода, шахты Маунтфалькона станут настолько опасны, что я, будучи человеком здравомыслящим, не позволю никому туда спускаться.
— Вы говорите, что у нас есть полгода, — сказал Вилл. — За эти шесть с половиной месяцев вы можете послать в шахты инженеров, они починили бы обычную технику, и туннели стали бы безопасны.
— Сомневаюсь, чтобы они справились с этим за шесть или даже за шестьдесят месяцев. Вы плохо представляете, насколько эти шахты глубокие и огромные. Когда я в первый раз туда спустился, меня поразили бесконечные разветвления коридоров. И если мы попробуем это сделать, — добавил Родарик, — все поймут, что Сокровище пропало, — а это может нас погубить.
Он встал. Сделав знак Дайони следовать за ним, он взял со стола лампу, в два шага пересек кабинет, откинул в сторону траченные молью ярко-красные занавеси и повел ее в темный зал. Вилрован, хотя его и не пригласили, не смог устоять перед соблазном и бесшумно последовал за ними на несколько шагов сзади.
Библиотека короля Родарика была одним из чудес Волари. Полка за полкой, балкон за балконом, она поднималась на шесть этажей вверх к куполообразному потолку. Воздух здесь был тяжелый и затхлый, в нем висел запах десяти тысяч книг. На каждом балконе стояли деревянные статуи, тонкой резьбы и щедро позолоченные, — существа, олицетворяющие четыре основные стихии: гарпии символизировали воздух, русалки — воду, саламандры — огонь, а горгоны — землю, все они пристально смотрели с высоты своими пустыми деревянными глазами, безмолвные, непостижимые, древние, как сам дворец.
В центре пола была нарисована огромная карта мира: двадцать пять футов по диагонали. И хотя краски за все эти годы, потемнели и выцвели, а названия стран и городов, изначально выписанные тонким почерком золотой краской, стерлись под множеством проходящих ног настолько, что остались только отдельные тусклые металлические крупинки, но все еще можно было различить туманные очертания пяти континентов и получить смутное представление о горах, реках и морях.
Взяв Дайони за руку, Родарик подвел ее к той части карты, которую занимал Маунтфалькон и его ближайшие соседи.
— Горы, о которых я говорил, я должен, наверное, тебе напомнить, граничат с Херндайком, Шенебуа и Монтань-дю-Солей. Если воры, укравшие Машину Хаоса, были не обычными толстопятами, но шпионами какого-то другого правителя и если станет известно, что Сокровище Маунтфалькона у него в руках, люди, живущие в шахтерских городах, могут признать его своим властителем. Кто-то, возможно, пытается расширить границы, кто-то, возможно, пытается создать… империю.
У Вилла мороз пробежал по коже. Посмотрев на Дайони, он увидел, что глаза у нее округлились от ужаса.
Вот уже полторы тысячи лет мир существовал в благословенном, но опасном равновесии. Ни одно королевство, герцогство или княжество не имело права оказывать влияние на другое. Альянсы были запрещены; браки между представителями разных правящих домов были невозможны. И все же кошмарные воспоминания об Империи Чародеев, их чудовищные злоупотребления, долгая история угнетения и жестокости — все это еще не стерлось из памяти. Не менее ужасающими были предания о первых годах Правления Людей. На протяжении трех бурных десятилетий войны захлестывали континенты, так как честолюбивые люди — правители сильнейших из вновь созданных государств — прилагали все усилия, чтобы навязать свою волю более слабым соседям. В этом побоище пали бесчисленные жертвы.
Постепенно порядок был восстановлен. Кропотливо создана была новая цивилизация: совершенное общество, находящееся в постоянном восхитительном равновесии. Оно было продумано так, чтобы просуществовать в течение многих тысяч лет. Оно должно было выстоять. Это было общество, построенное не только на официальных законах, оно существовало в умах и в сердцах. Оно учило людей, как надо думать.
И все же страх появления новой империи не отпускал людей, эту тему редко обсуждали в приличном обществе, но не могли совсем выбросить из головы.
Вилрован вспомнил, как еще в бытность свою студентом Малахима, он присутствовал на некоторых полуночных собраниях в соседних колледжах, на которых самые смелые студенты отваживались обсуждать некоторые способы, которыми беспощадный лидер смог бы построить собственную империю. Вилл выходил с таких собраний глубоко потрясенным, но в то же время очень возбужденным — как будто ему разрешили присутствовать при некоем грандиозном непристойном действе, которое его одновременно отталкивало и завораживало. По нескольким колледжам университета даже ходила анонимная газета, освещающая эту тему. Никто не удивился, что эту газету запретили, как только она попала в поле зрения властей, и всех причастных к ее изданию немедленно исключили. К несчастью для Вилла, некоторые из его друзей были серьезно замешаны в этом деле, и, хотя он сам единственный раз в жизни был совершенно чист, эти его связи обернулись против него.
— Эта опасность может прийти совсем не оттуда, откуда мы ее ждем, — сказал он, глядя на карту. — Она может исходить издалека, из Нордфджолла, например. — Он неожиданно повернулся к Дайони. — Ты говорила, что сама решила удивить посла, но не сказал ли тебе лорд Волт что-нибудь, что навело бы тебя на эту мысль?
Она наморщила лоб, стараясь вспомнить.
— Он вскользь однажды действительно упоминал Машину Хаоса, задаваясь вопросом, насколько она древняя, но на самом деле это Руфус Маккей сказал, что было бы забавно…— Она замолчала и решительно покачала головой. — Нет, Вилл, нет. Не может быть никакой связи между твоей дуэлью и тем, что произошло потом.
— Думаешь, не может? — угрюмо сказал он, — Они рассчитывали, что я буду мертв или заточен в Виткомбской тюрьме, а ты отправишься в посольство с совершенно неподобающим эскортом. — Он невесело рассмеялся. — И даже несмотря на то что ни тот, ни другой план не удался, мне все равно пришлось покинуть Хоксбридж, чтобы избежать гнева Его Величества.
Родарик и Дайони переглянулись, он — удивленно, она — пристыженно.
— Я тебя обманула, Вилл, — очень тихо сказала она. — Но тогда это казалось такой безобидной ложью, откуда мне было знать, что все это закончится так плохо?
Вилрован моргнул.
— Ты обманула меня? В чем? Ты сказала, что король был в ярости, что он чуть ли не выслал меня — это что, все неправда?
— Родарик меня действительно отчитал, но совсем не из-за тебя. Когда Барнаби сказал, что ты вызвал Руфуса на дуэль за то, что тот оскорбил Лили, он сказал, что это… что это вполне можно понять.
Здесь король ее прервал:
— Не помню, чтобы я говорил именно это. Но я действительно заметил, что на этот раз на проступок Вилрована можно закрыть глаза. Но почему ты сказала ему все наоборот?
— Потому что я хотела убрать его с дороги. Он бы все испортил, если бы знал, что я задумала.
Вилл заскрипел зубами.
— Да уж, непременно. Прими мое восхищение, Дайони. Ты успешно сделала за Маккея его работу и таким образом, несомненно, навлекла несчастье на всех нас. — Он сжал кулаки. — Я почти готов тебя задушить.
Но затем, взглянув на короля, тихо добавил:
— С разрешения Его Величества, конечно.
— Спасибо, Вилрован, но в этом нет необходимости, — холодно отреагировал Родарик. — Я знаю, что она тебе солгала и обошлась с тобой гнусно, но я благодарю тебя за то, что, обращаясь к ней, ты все-таки не забываешь, что она — королева. — Он повернулся спиной к карте и направился обратно в кабинет.
— Мне кажется, — со вздохом сказал он Дайони, — я мог бы остановить тебя не хуже Вилрована.
— Но, сэр, вы же ничего не знали! Разве вы могли догадаться?
— Я бы знал обо всем, если бы решил сопровождать тебя в посольство в тот день. Конечно, я привык избегать этих долгих и многолюдных церемоний, но это не слишком мудро со стороны мужа такой молодой и легкомысленной жены, как я теперь вижу. Я вел себя как эгоист, причем я всегда это понимал. А что касается того, что я скрыл от тебя истинное назначение Машины Хаоса: да, Дайони, я думаю, я должен был тебе доверять. При всем твоем легкомыслии, ты не настолько испорчена, чтобы обмануть мое доверие, и не настолько беспечна, чтобы сделать то, что ты сделала, знай ты правду.
Король сел обратно в дубовое кресло за свой стол, Дайони, шурша атласными юбками, встала на колени рядом с ним.
— Значит, ты не очень на меня сердишься?
Поставив масляную лампу на место, Родарик посмотрел на нее долгим взглядом.
— Прямо сейчас, Дайони, я готов тебя убить. Но, учитывая что я и сам не безгрешен, подозреваю, что в конце концов я тебя прощу. — Он обернулся к Виллу: — Вы, наверное, не тот человек, кому я доверил бы эту тайну, если бы мог выбивать Но раз уж вы замешаны в этом деле, то остается лишь надеяться, что к лучшему. Я надеюсь, что могу на вас положиться и поручить вам выяснить как можно больше среди ваших, боюсь, не самых достойных…
Вилл подал Дайони руку и помог ей подняться.
— Если Машину Хаоса взяли хоксбриджские толстопяты, я найду способ ее вернуть. Но если ее похитили шпионы какого-нибудь другого короля, князя или герцога… Эта вещь пропала уже три дня назад и может теперь быть где угодно — в Риджксленде, в Шенебуа или в Монтсье, а с тем же успехом и в Херндайке, Брайдморе или Монтань-дю-Солей.
— Нет, — сказал Родарик, — не думаю. Поддерживая работу этого механизма, я и сам настроился на него. На вибрацию маленьких камней, которые составляют часть механизма. В двух словах: я не думаю, чтобы Машина Хаоса могла быть унесена далеко либо могла пересечь границы так, чтобы я этого не знал.
Вилл задумчиво нахмурился.
— Если тут дело в каком-то магическом взаимном притяжении, то это может помочь вернуть Сокровище. — Он вспомнил, как сидел на большой белой кровати Лили и спрашивал, что она читает. — А ведь я всего два дня назад держал в руках Мандевиля — жаль, что у меня сейчас нет этой книги!
Но мысль о Мандевиле подала ему другую идею.
— Хоксбриджский университет самим своим существованием обязан указу короля. Все профессора давали клятву служить короне. И весь преподавательский состав колледжа Малахим состоит из магов и естествоиспытателей — они могут подсказать, что делать.
Родарик обдумал это и быстро принял решение.
— Я напишу декану и попрошу его устроить мне встречу с двумя лучшими учеными. А пока, — заключил он, — никому ничего не говорите и никому не доверяйте. Вы сами сказали — неизвестно, как далеко может распространиться заговор и кто может в нем участвовать.
13
Тарнбург, Винтерскар.
Одиннадцатью месяцами раньше — 26 бореаля 6537 г.
— Это не тот дом, — сказал король Джарред. — Я никогда не был здесь раньше и определенно не собирался сюда сейчас. — Когда он это сказал, то почувствовал, как у него мороз побежал по коже, его на мгновение охватил необъяснимый ужас.
Кучер и два лакея озадаченно переглянулись.
— Ваше Величество…— начал кучер, но замолчал и лишь в совершенном замешательстве покачал головой. Джарред открыл дверцу своей маленькой позолоченной кареты, сам откинул подножку и вернулся внутрь.
— Вы просто ошиблись. Вы неточно следовали моим инструкциям, и больше тут говорить нечего.
Но явно было что-то еще, судя по смущенным взглядам кучера и лакеев и по их продолжительному молчанию.
— Ну? — спросил Джарред с глубоким вздохом. — Вы же не хотите сказать, что здесь живет мой друг Мариус Буврей? Я бывал у него уже десяток раз.
Кучер был статный молодой человек: высокий, сильный и светловолосый. Когда он поднялся во весь свой шестифутовый рост, от макушки напудренного парика до подошв начищенных сапог, то выглядел весьма внушительно в своем отороченном мехом плаще и долгополом камзоле, с большой треуголкой в одной руке и кнутом в другой. И все же он переминался с ноги на ногу и выглядел совершенно смущенным.
— Ну? — повторил король.
Вместо ответа кучер засунул кнут под мышку, залез в карман просторного бархатного камзола и вытащил сложенный треугольником плотный лист бумаги.
— Вы ничего не сказали мне, сэр, про господина Буврея, когда в полдень мы отправлялись в путь. И вот адрес, вы сами его мне написали.
Джарред взял бумагу в руки, развернул и внимательно изучил содержимое. Почерк был определенно его, но он не помнил, чтобы писал эти сло…
Что-то вдруг болезненно изменилось в его мыслях, и воспоминание поставило все на свои места. Он смущенно усмехнулся.
— Да, я вспомнил. Прошу вас великодушно меня простить Господин Буврей сменил место жительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78